Английский для миллионера

26

Они спустились в гостиную. Аракчеев тут же взялся хлопотать у камина, а Марианна переступала с ноги на ногу и не знала, куда сесть.

Она огляделась. В гостиную Аракчеевского дома она раньше заходила лишь раз. Это была самая красивая комната в доме. Полная изящных столиков, элегантных шкафчиков и золоченых рам на стенах. На весь пол – пушистый ковер. Сейчас тут стояла полутьма: люстра не горела, лишь тускло светили настенные светильники, да разгорался оранжевый огонь в камине.

Марианне было немного не по себе. За день случилось столько всего, что голова шла кругом. Пожалуй, зря она согласилась продолжить вечер наедине с Аракчеевым: неизвестно что из этого выйдет. Чутье подсказывало, что сюрпризы еще не закончились.

– Марианна, не стойте. Садитесь прямо на пол, на ковер, – приказал Аракчеев не поворачиваясь. Он опустился у камина на правое колено и ловко шуровал длинной кочергой.

– Так всегда делают в кино, – продолжил он с легкой насмешкой. – Садятся у камина и пьют горячий пунш. Я и пунш сейчас подам. Немецкие партнеры однажды научили готовить. Вы любите пунш, Марианна?

Она замялась, не зная, что ответить.

Петр Аркадьевич выпрямился – кочерга в руке – и внимательно посмотрел на нее. В его зеленых глазах плясали крошечные огоньки.

– Ничего, что я вас так, по имени, без отчества?

– Ничего…

– Садитесь, говорю. Берите подушки и бросайте к камину, – он теперь произносил слова отрывисто, как будто сердясь.

Марианна принесла подушки и осторожно опустилась на пол. Сначала она не знала, как устроиться. Вытянула длинные ноги, потом подобрала под себя.

Хорошо, что она не успела переодеться и на ней джинсы и простая футболка. Хотя сейчас бы что-то красивое… блузку с вырезом… шелковое платье, чтобы подол лег по кругу и шуршал…

Петр Аркадьевич ушел на кухню. Хлопнула дверца холодильника, звякнуло стекло. И правда взялся пунш готовить!

Марианна протянула руки к камину. Пламя плясало и заливало комнату жарким оранжевым светом. На стенах метались тени и отблески. Она почувствовала себя в кадре романтической мелодрамы.

Но не успела насладиться новой ролью, как вернулся хозяин дома. Поставил на ковер поднос с бокалами, сыром на тарелке и блестящим котелком. Котелок накрывала решеточка, где были разложены кубики сахара, коричневые от рома. Аракчеев щелкнул зажигалкой. Взметнулись синеватые языки пламени, сладко и пряно запахло карамелью и кардамоном. Марианна затаила дыхание от восторга.

Петр Аркадьевич тоже сел на ковер подле каминной решетки – живописно, как ковбой на привале, положив руку на согнутое колено.

– Это немецкий пунш Фойерцангенбоуле по упрощенному рецепту – объяснил он хрипловатым голосом. – Хоть сейчас и не Рождество, но давайте себя побалуем.

– Никогда не пробовала, – призналась Марианна. Аракчеев зачерпнул в котелке поварешкой на длинной ручке и налил в бокал рубиновый напиток.

– Пейте спокойно. Он некрепкий.

Марианна осторожно пригубила. Пунш имел восхитительный вкус леденцов, малины и Нового года. Она трепетно вздохнула и с чувством поблагодарила:

– Спасибо, Петр Аркадьевич.

– Не за что. Давайте так: когда Даши нет, вы тоже будете звать меня по имени, без отчества.

Она с сомнением качнула головой.

– Хорошо, попробую…

Марианна беззвучно шевелила губами – мысленно раз за разом произносила его короткое имя, катала его на языке, как камушек. Примерялась, приучала себя.

Петр Аркадьевич – да нет, Петр же, Петр! – задумчиво провел большим пальцем по кромке бокала, глядя ей в лицо.

Марианна спохватилась и невольно отметила, как дрогнуло ее сердечко под его пристальным взглядом.

– Неожиданный вышел вечер, – сказал Петр Аркадьевич. – Но мне он нравится. С каждой минутой все больше.

– Да. Мы все узнали друг о друге много нового.

– Вы наверняка хотите узнать еще. Когда я показывал вам свой кабинет, у вас глаза были как у любопытной кошки. Совершенно круглые и горящие. Валяйте, задавайте ваши вопросы. Теперь можно.

От его суховатой улыбки у Марианны сдавило горло, а по животу разлилось приятное тепло. Для храбрости она пригубила пунш, откашлялась и спросила:

– Что случилось с вашими родителями, Петр Аркадьевич? Кем они были? Вы рано остались сиротой?

– Кем они были? – он невесело усмехнулся и отвернулся к камину. – Знаете, Марианна, в каждом поселке есть местные знаменитости – в плохом смысле. Бездельники, пьяницы, скандалисты. Живут одним днем. Работают от случая к случаю, зато любят праздники – как повод заложить за воротник. Каждый выходной у них гости. Среди недели тоже, если есть на что купить водки. Они еще не скатились на самое дно, но уже собирают бутылки на помойках, выклянчивают у соседей на опохмел, берут у знакомых детскую ношеную одежду, когда вспоминают, что у них есть ребенок. Аркашка-горлан и Люська-гулёна, так их звали в Лопухово.

– О! – только и смогла вымолвить Марианна. Она осторожно поставила бокал на пол. – И что же с ними случилось?

– Отравились некачественным пойлом, когда я был сопливый пацан. Меня забрала к себе Валентина. Вдвоем с теткой жили мы тоже неважно. Поселок погибал, заводы закрылись, работы не было. Валентина придумала ездить за товарами в соседний город, потом в выходные стояла на рынке и торговала. В музее ей мало платили. Я тоже деньги добывал, как мог. Как итог, связался с малолетними отморозками и вляпался в одно нехорошее дело.

Марианна вопросительно подняла брови.

– На стреме постоял, когда магазин обносили, и чуть не загремел в колонию, – пояснил он невозмутимо. – А выручил меня Людвиг Александрович. Взял на поруки. Позже помог устроить меня в интернат.

– Вы долго пробыли в интернате?

– До шестнадцати лет. Мне там нравилось. Оттуда пошел в училище, выучился на станочника. Потом в армию.

Он замолчал, отхлебнул из бокала, взглянул ей в лицо своими пронзительными глазами и тихо приказал:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Марианна, рот закройте. Вы сейчас, кажется, в обморок упадете от удивления. Ну что такого! Обычная биография.

– Простите. Я и правда удивлена.

– Ваше мнение теперь обо мне упало?

– Вовсе нет! – возмутилась она. – Наоборот, я восхищена вашим упорством. Мне очень жаль, что у вас была такая жизнь... но как повезло, что вы познакомились с этим Людвигом… это же ужасно, когда столько выпадает ребенку!

Под наплывом чувство она даже всхлипнула.

Он смягчился и сказал чуточку ворчливо:

– На самом деле ничего страшного. Дети куда выносливее взрослых. Ну да, я был настоящим мелким бандитом и попрошайкой. Мне каждый раз смешно, когда кто-то с придыханием спрашивает: вы, наверное, из старинного русского рода? Из тех самых Аракчеевых? Потомственный дворянин?

– А вы к тому Аракчееву не имеете отношения? – улыбнулась Марианна. – Вы и правда похожи на барина.

– Людвиг считал, что мои предки могли быть крепостными того Аракчеева. Крепостным часто давали фамилии их господ.

– А знаете, – добавил он весело после небольшой паузы. – Про того Аракчеева, Алексея Андреевича, я читал много. И в чем-то выбрал его своим примером. У меня с ним много общего. Граф Алексей Андреевич был сторонник строгой дисциплины. Но справедливый мужик. Реформатор и новатор. Толковый артиллерист. Боролся с бюрократией, заботился о своих крепостных. Он был, как сейчас говорят, эффективный менеджер. Жаль, что его имя закрепилось в отрицательном значении. У меня есть в библиотеке его биография, возьмите почитать, если интересно.

– Хорошо, – улыбнулась Марианна. – Может и правда вы ему родственник. Господа часто брали себе любовниц из крепостных девушек. Может какой-то ваш предок и пошалил…

– Не исключено. Но если говорить серьезно, – Петр Аркадьевич и впрямь заговорил очень серьезно и размеренно, – мои привычки – это протест против жизни, что вели родители. Разгильдяйство, распущенность, лень – я видел, к чему это приводит. И сказал себе: я так жить не буду. Людвиг Александрович научил меня работать, показал, как добиваться целей и заодно заразил немецкой любовью к порядку.

– И что же было потом? После армии?

– Поступил в институт, как и планировал.

– Наверное, в экономический?

– Вовсе нет. По первому образованию я инженер по метрологии и стандартизации.

Марианна невольно улыбнулась. Ну конечно, как она не догадалась! Эта профессия просто идеально подходит его характеру. Стандарты, руководства – его стихия!

– Пока учился, работал. Чем только не занимался... на третьем курсе пригонял подержанные автомобили из Европы, доводил до ума и продавал. Сумел собрать кое-какой капитал. По случаю купил и перепродал оборудование для одного газового предприятия… куда и пошел после вуза. А потом… годы упорной работы, немного везения и вот результат. Видите, все просто. Каждый может.

– Ну, да, каждый, – шутливо согласилась она.

Пунш оказался коварен. После нескольких глотков в голове зашумело и пришло чувство легкой нереальности.

Все вокруг было так странно, так необычно… и огонь в очаге, и пунш в бокале, и этот мужчина с красивым, напряженным и чуточку хмурым лицом, который рассказывал ей разные невероятные вещи.

– Как вы познакомились с женой? – она услышала свой голос словно со стороны. Голос спрашивал вещи, о которых следовало промолчать. Марианна поторопилась объяснить:

– Ирина красивая и необычная женщина. Но вы с ней очень разные. Во всем…

Она быстро приложилась к бокалу, чтобы спрятать смущение.

Но Петр Аркадьевич не рассердился на вопрос.

– Да, очень разные. Я не горжусь историей моего брака. Типичная ошибка молодости.

Он отставил стакан, потер шею и болезненно усмехнулся.

– Мы познакомились в ночном клубе. Я тогда был самоуверенным щенком, который вырвался в столицу и понял, что не пропадет. Друг привел меня в элитный клуб. Ирина там торчала каждый вечер. Она дочка состоятельных людей. Видели бы вы ее тогда! Кольцо в носу, кольцо в нижней губе, помада черная, распущенные белые волосы ниже талии, в глазах вызов всему свету. Не ладила с родителями. Мечтала вырваться на свободу. И ничего лучше не придумала, как выйти замуж за наглого провинциала без роду-племени. Безголовая дурочка. Мы были друг друга достойны.

– Вы ее любили? – Марианна пожалела о вопросе в тот миг, как он вырвался, но Аракчеев опять воспринял его, как само собой разумеющийся.

– Тогда думал, что любил. Ну, представляете, как любят двадцатитрехлетние парни?

Марианна это хорошо представляла и кивнула. Аракчеев все же счел нужным пояснить:

– У девушки красивая фигура, мордашка, вздорный характер. И готово: я решил, что влюблен. Плюс – она москвичка с богатыми родителями. Я был еще тот расчетливый паразит. Ну, как был... был и есть. Потому что упорство и трудолюбие приводят к успеху только в мотивирующих книжонках. В реальности без связей ты никто и ничто.

Аракчеев говорил спокойно, с легкой насмешкой над собой, а Марианне стало ужасно неловко.

На такую откровенность она и не рассчитывала! Что на него нашло? Видать, рому в пунш он бухнул немало. Хотя Петр Аркадьевич не выглядел охмелевшим. Язык у него не заплетался, глаза смотрели остро. Прямо на Марианну. Как бы оценивая, как она отнесется к правде о нем.

– Я просчитался, – продолжил он. – Ни связей, ни поддержки от тестя не получил. Родители Ирины устроили грандиозный скандал. Говорили, ее отец даже киллера хотел нанять, чтобы убрать меня от дочери навсегда. Ограничился тем, что лишил ее кормушки. Даша родилась через полгода после свадьбы. Я их не видел неделями. Работал как проклятый. Как раз дела пошли в гору. Дашу с детства воспитывали няни. Моя бывшая жена – противница семейного быта. Но она тоже руки сложа не сидела – сумела открыть тату-салон. У нее был свой круг знакомых, свои связи, свое времяпровождение. В один прекрасный день мы поняли, что у нас не брак, а черт знает что. Когда Даше было пять, мы развелись. С той поры и до прошлой осени я виделся с Дашей от силы два-три раза в год.

Сказав это, Петр Аркадьевич наклонился к Марианне и сказал с ироничной усмешкой:

– Теперь вы, наверное, спросите, люблю ли я дочь или лишь выполняю свой долг.

Марианна тоже отставила стакан и смело посмотрела на Аракчеева:

– Вы любите свою дочь?

Прежде чем ответить, он секунду помолчал, глядя на нее с непонятным прищуром.

– Я помню, как любил толстого карапуза в синих джинсиках, с розовой резиночкой в волосах. Когда приходил вечером, она садилась ко мне на колени, вытаскивала карандаш из кармана рубашки и грызла. Если находила телефон, грызла телефон. По выходным я гулял с Дашей в парке. Катал в коляске, покупал ей сок в пакете с трубочкой. Она выдувала сок за пять секунд, но половину проливала на себя. А потом сидела довольная с липкими руками и чумазой физиономией, – Петр Аркадьевич вдруг так улыбнулся воспоминаниям, что у Марианны захолонуло сердце. – Меня она звала не «папа», а «пафа». Вот так мы жили, и того ребенка я любил.

– А потом? – у Марианны глаза были на мокром месте.

– А потом я стал видеть дочь все реже. Она росла как-то сама по себе. Потом был развод. Ирина с Дашей уехали. Наши встречи проходили… никак. Я радовался, когда приезжал к Даше. Но каждый раз видел другую девочку. Дети быстро меняются. И вот, осенью я забрал к себе подростка. Угрюмого, с неприятными мне привычками. Иногда я вижу в этом подростке того карапуза с розовой резинкой в волосах. И я люблю того карапуза. А в остальное время не знаю, как с ней разговаривать. Даша, хоть и зовет меня папой, относится ко мне как к чужому.

Он задумчиво покачал головой.

– Я умею работать со взрослыми. Умею заставлять подчиненных делать то, что нужно. Умею договариваться и убеждать. Но с дочерью... ничего не выходит. Итак, Марианна, теперь дайте мне профессиональный совет. Что мне делать?

И тут Марианне показалось, что никакое это было не свидание. Это было испытание. Самое важное за все время, что она работала в этом доме. Если она теперь скажет неправильные вещи, возьмет неправильный тон, она все испортит.

Но откуда ей знать, что правильно для отца и дочери Аракчеевых, а что нет? Она с ними знакома меньше месяца… тоже, нашел психолога!

За прошедшие недели Марианне много раз хотелось высказаться. Но теперь, получив возможность, она растерялась.

– Почему вам нужен мой совет? До этого вы мой опыт ни во что не ставили.

– Был неправ, – он пожал плечами. – Да и сейчас, пожалуй, мне интересен не столько ваш профессиональный, сколько жизненный опыт. Вы близки к Даше по возрасту и хорошо ее понимаете. Как я понял, тоже жили без родителей, со строгой бабушкой. Это мне ваша болтливая подруга рассказала, – пояснил он.

– Это другое, – она мотнула головой. Моя бабушка это не вы. Она строгий человек, но другого плана. Мой опыт вам не подойдет. Как не подойдут для воспитания Даши педагогические методы вашего Людвига и методы, которыми вы дрессируете подчиненных. Но на самом деле все просто...

Марианна набрала воздуху в грудь и сказала решительно:

– Покажите дочери, что она вам интересна и важна.

– Я думал, вы скажете, что я должен любить ее, несмотря ни на что.

– Любовь понятие размытое и за один миг не появится. Любящие родители тоже могут испортить жизнь ребенку. Да и вообще: подростки родительскую любовь редко ценят. Нет, – Марианна заговорила громче. – Покажите ей, что вы всегда на ее стороне. Дайте ей понять, что какие-то вещи она делает хорошо – даже отлично! И вы ей гордитесь. По-моему, у Даши страдает чувство собственной важности. Покажите, что вам безумно интересно все, что происходит в ее жизни. Научитесь ее слушать. Но не только слушать, но и слышать. Обсуждайте с ней все-все. Не бойтесь показать, что тоже иногда ошибаетесь.

Он смотрел на нее непроницаемым взглядом, приподняв одну бровь.

– Хорошо сказано, – вымолвил он, наконец. – Как в учебнике. Сразу видно выпускницу с красным дипломом.

Марианна скисла. Зачем тогда вообще спрашивал, если теперь иронизирует?

– Займитесь каким-то делом вместе, – продолжила она сердито. – Вот, сегодня ей понравились ваши марки и истории. Ходите с ней на занятия по английскому, что ли! Будете разговаривать с ней в паре, составлять диалоги.

– Я не говорю по-английски, – высокомерно признался Аракчеев. – Только читаю. Несложные тексты довольно бегло. Я немецкий всю жизнь учил.

Марианна злорадно улыбнулась.

– Вот и прекрасно. Пусть Даша увидит, что в английском она лучше вас. То, что надо! Она вас еще и поучить может! Дети это любят. А как вы вообще без английского обходитесь, Петр Аркадьевич? – вдруг озадачилась она. – Вам же наверняка с партнерами говорить приходится. На письма их отвечать…

– У меня переводчик есть, – ответил он по-прежнему высокомерно. А потом вдруг близко придвинул к ней свою худощавую физиономию с горящими глазами и сделал выговор:

– Марианна! Прекратите называть меня Петром Аркадьевичем. Мы же договорились без отчества. А вы нарушаете договор.

– Я не нарочно.

– Тогда придется выпить на брудершафт. Да, именно так. Хватит на сегодня педагогики и психологии.

Он быстро наполнил бокалы, один сунул Марианне, другой взял сам.

– Руку сюда, – приказал Аракчеев, и они скрестили руки, и теперь сидели очень близко. Марианна растерялась от неожиданной смены темы и от его напористости. И поэтому послушно выполняла все, что он ей приказывал.

– Никогда не пили на брудершафт? Во время этой процедуры нужно смотреть партнеру в глаза. Смотрите мне в глаза, Марианна.

Он легко коснулся ее подбородка, заставляя поднять голову.

Марианна застыла, завороженная его взглядом.

– Итак, пьем. За нашу... дружбу. Думаю, мы уже вышли за рамки отношений работодатель-наемный работник, верно, Марианна? Вот так. Теперь вы скажите: Петр. Или Петя.

– Петр, – повторила она и неуверенно хихикнула. – Петя вам не подходит. Хотя мне нравится.

Он тоже улыбнулся.

– Теперь до дна.

Пить было неудобно. Марианна чувствовала предплечьем твердые мышцы на руке Петра Аркадьевича, и это ужасно ее волновало. Она изо всех сил тянула собственную руку, чтобы поднести бокал к губам, и от усилий потеряла равновесие. Аракчеев придержал ее за спину.

Она кое-как допила пряный напиток; голова сильно зашумела, и Марианна не сразу поняла, что теперь хочет от нее Петр Аркадьевич – тьфу, Петр, Петя!

– Теперь по традиции – поцелуй, – сказал он хрипло.

Аракчеев забрал из ее рук бокал. И не успела она опомниться, как он положил ладонь на ее затылок, наклонился, и его губы уверенно коснулись ее губ.

Она замерла, покорная и онемевшая. Сердце сильно ударило, и от этого удара по всему телу прокатилась жаркая волна. В следующий миг Марианна инстинктивно вскинула руку и коснулась его щеки. От него пахло пряностями, а его щека оказалась колючей и теплой. У Марианны закружилась голова.

Поцелуй Аракчеева вышел… не совсем дружеским. В нем чувствовался напор, и требование, и желание узнать вкус ее губ.

… но продлился поцелуй совсем недолго. Когда он закончился, Марианна почувствовала себя обманутой.

Петр отстранился, сел и посмотрел на нее оценивающим взглядом.

Марианна моргала, часто дышала и ругала себя во все корки. От камина веяло жаром, но у нее по спине пробежал озноб, когда Петр заговорил. Ее тело отзывалось на его хрипловатый голос самым странным образом.

– Итак, на чем мы остановились? – сказал он, как ни в чем не бывало. На его лице плясали алые отблески, и глаза горели алым, как у дракона.

«На чем остановились? На чем остановились?! Вы это серьезно, Петр Аркадьевич – то есть, Петр?!»

Тысячи разных мыслей мельтешили в голове у Марианны. Она ухватилась за самую безопасную. Выпрямилась и сказала:

– Мы остановились на том, что вы…

Она замялась, не зная, на «ты» его теперь называть или на «вы».

– … что вы не знаете английского.

– А… да, не знаю, – откликнулся Петр и сокрушенно развел руками. – Что, такой великий грех? Сейчас есть разные автоматические переводчики. И живые переводчики. Илона Игоревна отлично справляется. Я беру ее с собой на конференции и переговоры.

Услышав о прекрасной Илоне, Марианна обиделась. Она представила, как эта фифа едет с Петром за границу, ходит с ним на разные красивые мероприятия, щебечет, переводит, а потом они возвращаются в отель и проводят ночь в одном номере.

Маришка, ты дура, сказала она себе голосом своей бабушки.

– Поэтому совместные занятия с Дашей – плохая идея. Я буду вас тормозить, и урок пройдет неэффективно, – предупредил Петр. – У меня плохое произношение, нет навыков устной речи. И не смейте меня за это винить. Мне и так приходится обрабатывать много информации и постоянно учиться.

– Английский дался бы вам легко, если вы уже знаете немецкий. Хотите, я ... позанимаюсь с вами отдельно?

Предложение вырвалось у Марианны само собой. Ее язык не слушался разума в этот вечер.

Глаза ее собеседника стали задумчивыми, как будто он принял эту идею всерьез.

– Да, хочу, – сказал он. – Спасибо. Это будет полезно в разных смыслах. Я вам оплачу эти уроки. На следующей неделе можно начать. В среду или четверг.

Марианна хотела было уточнить, в каких таких разных смыслах будет польза от уроков, но решила, что выяснит в свое время.

– Ну что вы, платить вовсе не обязательно! Вы мне и так платите за целый день, а не поурочно.

– Марианна, не говорите глупостей. Учитесь правильно оценивать свою работу и получать за нее соразмерное вознаграждение.

– Потом, когда я вас подтяну, можно будет пустить вас к Даше на урок.

Марианна полностью овладела собой. Эпизод с поцелуем она постаралась засунуть в дальний уголок памяти. Потом, когда она останется одна, она его вытащит и попробует понять, что это вообще было.

В коридоре послышался шум, шаги и в проеме появилась высокая фигура.

– Петя? – неуверенно позвала фигура, и через миг добавила с удивлением и недовольством: – Марианна Георгиевна? Вы тут... полуночничаете? Прошу прощения за вторжение. Уже ухожу.

Петр поднялся на ноги.

– Ты нас напугала, Валентина, – попенял он тетке. – Но, пожалуй, пора завязывать. Уже первый час. Нам всем завтра на работу. Спасибо за прекрасный вечер, Марианна. За картошку и за то, что выслушали. За совет. И за все прочее.

– И вам спасибо, что приютили, – неловко пробормотала Марианна, тоже вставая. Аракчеев подал ей руку.

Марианне было жаль, что вечер закончился. За день случилось многое, но ей хотелось, чтобы случилось… что-то еще.