Английский для миллионера

38

Почти всю дорогу до дома, через городские и загородные пробки, добирались молча.

Даша, уставшая до изнеможения, задремала на заднем сиденье. Марианна сочувственно смотрела на ее припухшие глаза, на обиженно изогнутую нижнюю губу, и умилялась.

Бедный ребенок! Сегодня ей пришлось несладко. Но Даша держалась молодцом. Показала, что есть у нее кое-что от отцовского характера, и не все папины слова она пропускает мимо ушей.

Переднее сиденье рядом с Петром заняла Валентина. Она рассеянно смотрела в окно и думала о своем.

Помалкивал и Петр. Марианна знала, что он не любит вести бесед за рулем, но сейчас его неразговорчивость отчего-то показалась ей тревожной. И вроде хорошо все закончилось сегодня, и были озвучены недомолвки, но все равно в голову разное лезет...

Нервы у нее не в порядке, вот что. Будешь тут расслабленной, когда за последние два месяца случилось столько всего! Работу потеряла, с квартиры выгнали, и почти воровкой побывала, и с привидением столкнулась… но и новую работу нашла, и любовь всей жизни заодно!

… На последнем пункте в груди кольнуло сильнее. Марианна вздрогнула и посмотрела на Петра в зеркале. Тот щурился, всматриваясь в дорогу, резко выкручивал руль и хмурился.

Марианна тихонько вздохнула. Петр, любовь ее жизни, показался ей в этот момент красивым, как кинозвезда. Четкий, скульптурный профиль, прядь волос падает на суровую бровь, взгляд как у снайпера, наметившего цель. Ну как таким не восхищаться…

Но его характер!

...Нет, и характером его она тоже восхищается. У Петра есть все то, чего не хватает ей самой. Просто она не привыкла… не подстроилась еще. Вот поэтому и теряется, и переживает, когда наталкивается на острые его углы. Ничего, привыкнет. Научится смягчать эти самые углы. Со временем все станет проще. И Петр изменится, и она изменится.

И опять сдавило в груди. А если Петр не изменится? Если не будет у них этого времени? Может, она обманывает себя?

Она помотала головой, чтобы отделаться от дурных мыслей.

– Остановимся на минутку, – вдруг сказал Петр. – Надо заскочить кое-куда.

Он припарковал машину у старого дома, под вывеской, на которой красовалась надпись дореволюционным шрифтом – «Антиквариат и филателия».

– Посылку заберу, – объяснил Петр скованно. – Марки… недавно заказал.

Марианна улыбнулась. Как мило он смущается, как будто стыдится своего мальчишеского увлечения!

– Можно с тобой?

– Конечно. Это хороший магазин, уютный. Тебе понравится.

Марианне и правда понравилось. Магазин прятался в подвале, за кованой дверью, над входом висел колокольчик, а витрины ломились от любопытных товаров. Здесь были и позеленевшие монеты в бархатных коробочках, и старые кинжалы, и фарфоровые колхозницы и рабочие, и расписные тарелки… Марианна рассматривала все это добро разинув рот.

Владелец тоже был как из старинной книжки – худенький, лысый, в очках и вязаном жилете, и разговаривал очень учтиво.

Жаль, экскурсия продлилась недолго. Петр забрал посылку – тонкий кожаный альбомчик, и купил дочери подарок – старинную куколку в капоре и кринолине.

– Вряд ли Даша будет в восторге, – сказал он с сомнением. – Кукла милашка, но нормальная, без чертовщины. Ни клыков, ни стервозной улыбки.

– Она будет в восторге! Классный подарок.

– Выбери и себе что-нибудь, – предложил Петр. – Жаль, тут нет украшений, но может, вот эта чайная пара с Биг-Беном?

– Нет, спасибо. Вот когда будет у меня своя квартира с кухней и буфетом, куда эту красоту поставить, тогда подумаю.

– Ты собираешься купить квартиру? – настороженно спросил Петр.

– Да. Коплю на первый взнос для ипотеки. Но постоянной работы у меня сейчас нет…

Марианна прикусила язык. Зря она это сказала! Еще подумает Петр, что она на что-то намекает!

И вот кстати – нет у нее постоянной работы! Надо понимать, ее функции гувернантки для Даши завершены? И что же будет дальше? Нужно съехать из дома Петра? Петр ничего об этом пока не говорил.

Она искоса посмотрела на него – ну-ка, скажет ли что-нибудь сейчас?

Но Петр ничего не сказал.

– Идем, – позвал он ее. – А то скоро час пик, сто лет будем до Лопухово добираться…

Их встречали все обитатели усадьбы. На крыльце стояла взволнованная Катерина, из-за плеча поварихи нежно улыбалась Олечка. Артур выбрался из беседки, где сидел с ноутбуком, и радостно прокричал:

– Ну как? Можно поздравлять победительницу?

– Нельзя! – звонко ответила Даша. – Я продула! Слила конкурс подчистую!

Катерина всплеснула руками, Олечка охнула и прикрыла ладошкой рот. Садовник Иваныч сочувственно покивал из кустов, где занимался своими садовыми делами.

А Артур ухмыльнулся и сказал:

– Хвалю за боевой дух. Принимать поражение надо с улыбкой и плевать на все с высокой колокольни.

Даша скорчила рожицу и развела руками.

– Ну ничего, ничего, – забормотала утешающе Катерина. – А я тебе тортик испекла, с орехами, с цукатами, с меренгой!

– Круто! – обрадовалась Даша. – Я ужас какая голодная.

– После двух порций мороженого? – изумилась Валентина. – Как бы не слиплось чего у тебя.

– Не слипнется, – невозмутимо заметил Петр. – Пусть ест на здоровье. Сегодня можно и нужно.

– Давайте сфоткаемся на память, – предложил Артур.

Он указал, кому где встать на крыльце, сам пристроился в первом ряду, насадил телефон на раскладную палку, – длинную, как пастуший посох, никогда таких Марианна не видела! – и сделал несколько групповых фотографий.

– А теперь идем есть торт, – распорядилась Катерина. Ее послушались.

Марианна сначала поднялась к себе, чтобы переодеться. Серый костюм был хорош, но пиджак тесен под мышками, да и торт в нем есть страшно – еще заляпаешь кремом, потом пятно с шелка не выведешь.

Когда она зашла в свою комнату, испустила вздох облегчения. Как же здесь все-таки уютно! Ее родная кровать, удобный стол, прозрачные занавески трепещут, и голубь привычно курлыкает на карнизе за окном. Наконец-то она дома!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍...Дома?! Она живет здесь без малого месяц, но привыкла считать усадьбу в Лопухово своим домом! Она привязалась к этому месту и его обитателям, хоть и не все они были к ней добры...

Неужели ей придется уехать? Несмотря на все, что происходило между ней и Петром, она никогда не примеряла на себя роль хозяйки усадьбы, хотя даже Валентина, кажется, была готова к такому повороту.

Марианна подошла к окну и задумчиво посмотрела на березу, секрет которой так и не разгадала. А потом перевела взгляд, удивилась и провела пальцем по подоконнику.

Подоконник оказался усыпан тонким слоем коричневого порошка, похожего на пыль или ржавчину.

Откуда это здесь? Опять проделки неизвестного злоумышленника? И какой в этой проделке смысл?

Она подняла голову. Может, с портьеры насыпалось? Надо взять тряпку и залезть наверх. Марианна не пускала Олечку убираться в комнате – все делала сама.

Она огляделась внимательнее в поисках новых непонятностей. Ничего не нашла, но вдруг почудился посторонний запах… резкий и какой-то технический, смутно знакомый.

Опять, поди, Олечка использовала в коридоре новое моющее средство. Вот запах и просочился. Не стоит искать странности там, где их нет. С момента приезда Петра все было тихо, поэтому не нужно давать волю подозрительности.

Марианна повесила пиджак в шкаф, поправила волосы перед зеркалом, тронула губы помадой и пошла вниз.

Праздновать расположились в гостиной. Катерина резала торт невероятной красоты с надписью «Даша – чемпион». Олечка подавала тарелки и чашки. Артур болтал как заведенный, вспоминал собственные конкурсы и соревнования.

Петр помалкивал и невозмутимо помешивал ложечкой в чашке. Марианна к торту не прикоснулась, медленно прихлебывала чай и искоса посматривала на Петра.

Она никак не могла избавиться от неловкости после сокрушительного разоблачения деталей ее трудовой биографии и прочих малоприятных событий дня. Стыд грыз внутренности. Хотя и уверяла себя, что стыдиться ей нечего.

Надо как-то это пережить!

Петр был деликатен. Он защитил и поддержал ее. Между ними не случилось размолвки. Но все же что-то было не то!

– А я помню, как в детском саду у нас тоже был конкурс или выступление, или спектакль какой-то! Я играла лису. И забыла слова! – тараторила Даша. – Папа, помнишь? Ты там тоже был. Тогда мы еще все вместе жили. Ты ко мне редко в садик приходил, а тогда пришел. И потом мы пошли гулять на озеро. Помнишь?

– Помню, – кивнул Петр.

Марианна улыбнулась. Приятно слушать такие воспоминания.

– Папа, там еще фотографировали всех, помнишь? У меня были лисьи ушки на ободке. Жалко, фотки не осталось! Мама все альбомы дела куда-то, когда вы развелись и мы уехали.

– Тот альбом у меня, – неожиданно сказал Петр. – Я его забрал. Принести?

Марианна уставилась на него с восхищением. Надо же, сентиментальный какой! Ну да, конечно, сентиментальный, раз оставил в первозданном виде кабинет старого заведующего музеем, и выкупил его альбом с марками, и архивы!

– Пожалуйста, принеси, – попросила она вполголоса. – Хочу посмотреть на маленькую Дашу. А ты на тех фотографиях есть?

– Вряд ли. Я редко фотографировался. Там в основном Ирина и Даша.

– Мне все равно будет интересно посмотреть.

– Альбом хранится в моем потайном кабинете, – он легко улыбнулся. – Поднимусь, заодно марки положу.

Он забрал со стола кляссер и ушел. Марианна вступила в общий разговор.

– Даша, и что ты теперь думаешь насчет английской школы? Конкурс не отбил у тебя желание там учиться?

– Начисто отбил, – подтвердила Даша и облизала крем с пальцев. – Но, наверное, все же съезжу с мамой в Англию и посмотрю на месте, что и как.

– Обязательно надо ехать, – подтвердил Артур. – Кто бы мне в детстве такой шанс дал – за границей учиться, да еще за чужие деньги!

– Петя тебе университет оплатил, – вполголоса напомнила Валентина.

Но Артур предпочел пропустить ее реплику мимо ушей, и принялся воодушевленно рассказывать, как в прошлом году ездил на футбольный матч в Лондон и чуть не получил по шее от британских футбольных фанатов.

Марианна слушала с интересом, и лишь спустя минут двадцать спохватилась – куда Петр запропастился? Ушел в свою потайную комнату и не возвращается! Может, позвать его?

Она отодвинула чашку и приготовилась встать, но тут скрипнули половицы, раздались шаги и появился Петр.

Он встал в дверях и медленно, очень медленно обвел тяжелым взглядом всех присутствующих.

Марианна напряглась, почувствовав неладное.

На его лице застыло жесткое, почти жестокое выражение. Губы сжались в тонкую линию. В зеленых глазах горел ледяной огонек. Взгляд был непонятный – как будто он колебался и никак не мог решиться сказать то, что изменит все на свете.

– Петр, что ты там застыл? – настороженно спросила Валентина, которой тоже нельзя было отказать в наблюдательности. После паузы она добавила чуть тише: – Случилось что?

В комнате повисла тишина.

– Да, пожалуй, случилось, – медленно ответил Петр. В его голосе клокотал холодный гнев. – Кое-что крайне неприятное.

Он посмотрел в лицо каждому из присутствующих по очереди и задержал взгляд на Даше.

Даша заерзала, потупилась, а потом вздернула голову и посмотрела на отца с вызовом.

Петр молчал и изучал лицо дочери. И та не выдержала. Ее глаза из дерзких стали умоляющими, задрожали губы, и Даша выпалила:

– Папа, я не хотела! Честно! Папа, прости!

– За что простить? – поинтересовался Петр обманчиво спокойным голосом. Но от этого спокойствия у Марианны душа ушла в пятки.

Что происходит? Это как-то связано с Дашей… что она натворила в этот раз? В чем ее хочет обвинить Петр? Она еще никогда не видела его таким взбешенным!

А он взбешен и расстроен. Но и, пожалуй, растерян. Вон как побелели губы, и зрачки стали острые, и взгляд такой, что без дрожи и не вытерпишь. Хочется покаяться во всех грехах, мнимых и реальных!

Он всех словно загипнотизировал – дышать страшно!

Марианна подалась вперед и мягко позвала, чтобы разрушить наваждение:

– Даша…

Даша прерывисто вздохнула и сцепила побелевшие руки на коленях.

– Марианна Георгиевна, и вы простите, пожалуйста… Я вчера решила это сделать… вас разыграть как раньше… но утром передумала, честное-пречестное! И спрятала в цветочный горшок в коридоре… папа, ты нашел, да?

– Что нашел? – спросил Петр, не меняя тона.

– Даша, ты о чем? – изумилась Марианна.

– Так-так... – зловеще вымолвила Валентина и побарабанила акриловыми ногтями по столу.

– Об отрубленной руке, – горестно произнесла Даша.

Петр вздернул брови, лицо его стало на миг озадаченным, но потом приняло прежнее ледяное выражение.

– Какой еще отрубленной руке?! – Марианне казалось, она сходит с ума.

– Резиновой… из магазина приколов, – призналась Даша, глотая слезы. – Я кровь там купила, и шарик со страшной мордой… в онлайн-магазине заказывала, курьер приносил, я его у ворот встречала и забирала… чтобы никто не видел… Я у Артура палку для селфи взяла, и шарик привязала... и на березу залезла.

– Погоди-погоди… тот шарик, который залетел ко мне в окно… и кровь на полу… это все твоих рук дело? – окончательно растерялась Марианна. – И мокрое покрывало, и раздавленная помада? А как ты в комнату ко мне попадала? Я запирала ее на ключ!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Я же вам говорила, это Дашка пакостит, – досадливо произнесла Валентина и с грохотом отодвинула чашку.

– Ну дает племяшка! – хохотнул Артур, но его веселье никто не поддержал, и Артур неловко кашлянул.

Петр молчал и сверлил дочь взглядом, от которого Даша совсем раскисла, захлюпала носом. По ее щекам горохом покатились слезы.

– Я думала сначала, это будет смешно… мы тогда про ужастики и розыгрыши в лагере говорили, помните? И Артур рассказывал про всякие пранки! – каялась она слабеньким голосом. – Мне захотелось… такое же провернуть. Для Марианны Георгиевны. Я ключ подобрала… это замок вообще просто открыть. Как нефиг делать. На ютубе полно инструкций.

Теперь все уставились на Марианну.

– Это было… не очень смешно… – с трудом произнесла она. – Мне было немного неприятно. Но ты не подумала об этом, я понимаю…

– Да нет, я подумала! – выпалила Даша, упорно отводя взгляд. – Я на вас обижалась, потому что вы с папой стали встречаться. Решила, что вы встанете на его сторону. И будете меня воспитывать, как он скажет. Я подумала… может, вы испугаетесь, уедете из дома и будете реже с папой видеться. Тогда он вас не продавит под себя, как остальных, – закончила Даша уныло.

– Да как тебе такое в голову пришло! – резко произнес Петр. – Взрослая ведь девочка...

Даша сморщилась.

– Папа, я правда поняла, что глупости делала! Вот, последний прикол позавчера хотела… с отрезанной рукой. Но потом передумала! А ты ее нашел… Блин, я знаю, что как дура себя вела!

– Бедный ты мой котенок, совсем запуталась! – сострадательно сказала Марианна.

Она метнула сердитый взгляд на Петра. Это он виноват со своими Аракчеевскими методами! Все-таки верно говорят – горбатого могила исправит. Ничегошеньки он, выходит, не понял! Да он вообще любит ли свою дочь?!

Она хотела подойти к Даше, обнять, увести, но сюрпризы еще не закончились. Петр заявил:

– Я не находил никакой руки. Однако хорошо, что ты призналась. Ладно, приколы я еще могу понять. Но скажи на милость, – его голос опять зазвучал ожесточенно, – скажи, зачем ты взломала мой кабинет и вытащила марку из альбома? Ты понимаешь, что это воровство? Куда ты ее дела?

Даша вздернула голову и застыла, приоткрыв рот – точь-в-точь как птенец, над которым зависла хищная птица, готовясь нанести удар.

– Я… я не знаю. Я не брала…

– Дашка, если уж признаваться, то до конца, – сочувственно сказал Артур. – Подумаешь, марку взяла из альбома! Тоже мне, преступление. Петька, заканчивай. Чего судилище над ребенком устроил из-за бумажки? А Дашку давно пора к психологу сводить. Пусть специалист разбирается. Дашка, не переживай! Все будет пучком. Сейчас все лечат, и клептоманию, и оппозиционное расстройство, и все прочее.

– Да, да, да! – закричала Даша. – Я – шизанутая, я – воровка! И что теперь?!

Даша вскочила на ноги, опрокинув чашку, сжала кулаки и пулей вылетела из комнаты, мимо отца. Тот не попытался остановить ее. А вот Марианну остановил, когда та рванула за Дашей.

– Сядь на место, – резко приказал он. – Я потом сам к ней поднимусь.

Он потер лоб и устало прикрыл глаза. Марианна сжала руки и часто и глубоко задышала. Его тон ужасно ее покоробил.

– Пожалуйста, объясни, что происходит, – попросила она низким от переживаний голосом.

---

– Что происходит? – Петр посмотрел на нее в упор. – Твоя воспитанница отравляла тебе жизнь последние недели. Изощренно пакостила. А ты отказывалась верить.

– Это были безобидные розыгрыши!

– Безобидные? Надпись «Убирайся», мокрая кровать, испорченные вещи – это, по-твоему, безобидные розыгрыши?

– Но все же, почему она это делала? – растерянно произнесла Марианна. – Почему она просто не поговорила со мной, а выбрала… вот такой способ?

Она медленно осознавала масштаб бедствия и собственной слепоты.

Да, бывает – подростки совершают поступки, которые сложно объяснить. Они не осознают последствий своих выходок. Не могут справиться с бурей чувств, потоком событий, которые обрушиваются на них, как ураган, вызванный злой волшебницей Гингемой. Этот ураган выбрасывает их привычного мира детства во враждебный взрослый мир. Где они оказываются сами по себе. Среди притворщиков, говорящих чучел и диких зверей.

У Даши это произошло раньше, чем у остальных детей. Она барахтается, выживает как может. Ошибается и делает глупости…

Все проходят через это! Неужели Петр забыл? Как он мог забыть, как важна в этот момент помощь «доброго волшебника» – любящего родителя, неравнодушного взрослого?

Она попыталась стать такой волшебницей. Мэри Поппинс, Стеллой… плохо, видимо, старалась. Влюбилась в отца ученицы, думала не о том, о чем нужно.

Марианна вскинула голову.

– А марка? Что ты сказал про марку?

– Я отпер кабинет. Зашел. И понял, что там кто-то был. Некоторые вещи лежали… не так. Сложно заметить, но я заметил. Альбом с марками был положен иначе. Я открыл его. Одна марка пропала. Самая ценная. Ценная не в смысле, что она дорога мне как память, а в том смысле, что она стоит на аукционе примерно двадцать тысяч долларов. Редкая советская марка.

– Двадцать… тысяч? – тихо повторила Марианна.

– Даша совершила воровство. Впрочем, не в первый раз, – Петр говорил размеренно, чеканя слоги. – Она воровала в школе – тогда не смогли доказать, но я знал. Воровала не потому, что у нее… психическое расстройство. А потому, что она так хотела отомстить обидчикам. И тогда в магазине была попытка воровства. Просто так, для развлечения. Марианна, у тебя ничего не пропадало из комнаты? Ты проверяла?

– Нет! – яростно выпалила она.

– Все же проверь, – холодно посоветовал Петр. – Выходка с маркой – это уже слишком. Грабеж как есть. Даша хотела мне досадить. Или получить адреналин. Или продать марку и достать деньги? Скажу честно, я не знаю, что думать и что делать.

Петр на миг прикрыл глаза – он действительно растерян, расстроен, ищет решение, поняла Марианна. Он пытается справиться с гневом. Ему тяжело. Он слушал меня, пытался сблизиться с дочерью. Казалось, все получается, все идет на лад, но поди ж ты…

Он по-прежнему ждет от дочери слишком многого. Считает ее поступок предательством. Он не может понять ее, не может встать на один уровень с ребенком.

А кто сможет? Особенно если этот ребенок подбрасывает один неприятный сюрприз за другим!

Нет, все равно она не верит! Не хочет верить. И она будет сражаться за свою ученицу до последнего!

– Когда пропала твоя марка?

– Вчера вечером или сегодня утром. Полагаю, Даша провернула трюк, когда я уехал в офис, перед тем как вы отправились в город. Времени у нее было полно.

– Скорее всего, – с мрачной веселостью подтвердил Артур. – Я видел, что она по коридору шныряла.

Марианна посмотрела на него внимательнее.

Этот-то попугай чего веселиться? Это он запудрил Даше голову своими адреналиновыми трюками, и пранками, и блогами! И теперь как будто радуется, мажор недоделанный! Вот чему, спрашивается, радуется?

И тут Марианну как громом поразило. Кровь сначала отлила от ее головы, потом прилила, щеки вспыхнули, сердце застучало.

Не успев обдумать мысль, которая ударила ей в голову, она торопливо заговорила:

– Это не Даша. Даша не заходила к тебе в кабинет и ничего не брала! Ты… ты ее даже не выслушал!

– Она призналась. Назвала себя воровкой.

– Призналась в детских проделках! А не в краже! Когда ты это сказал, Даша была в шоке от неожиданности. И крикнула это тебе назло! Да-да, так бывает! Уж я-то знаю!

Марианна часто дышала, стараясь взять себя в руки.

Петр выслушал ее с мрачным и зловещим видом. Он резким жестом распустил галстук, сунул руки в карманы и отрывисто потребовал:

– Не кричи, пожалуйста. Ты как себя ведешь? Ты уже ошибалась не раз и не два. Довольно. Теперь я буду принимать решения.

Его лицо стало чужим, беспощадным.

Она смотрела на него и не узнавала. В груди у нее все онемело.

И этот мужчина – любовь ее жизни?…

Да, она любит его! Даже сейчас, когда он ведет себя, как натуральный гестаповец.

Поэтому так больно от того, что он так и не стал своим. Он открылся ей ненадолго, но теперь опять превратился в авторитарного, властного, нетерпимого человека… Который ни во что не ставит ни ее мнение, ни ее саму. Таких мужчин она боялась и избегала всю жизнь.

Ее обескураживал его властный тон. Его немигающий взгляд. Его уверенность в том, что он все делает и говорит правильно.

Неожиданно прилила злость. Гнев бурлил, выплескивался, подогреваемый сознанием собственной глупости, неумением разобраться, излишней доверчивостью.

– Это не Даша! – повторила она так громко, что Петр и Валентина одновременно поморщились, а Олечка, которая маячила на заднем фоне, осуждающе покачала головой.

– И кто же? Привидение усадьбы? – иронически вопросил Артур.

– Это ты украл марку, – с убийственной прямотой сказала Марианна. – Или твоя любовница Олечка.

– Да вы что, Марианна Георгиевна, совсем того?! – взвизгнула Олечка. – За такой базар отвечать надо! Я вообще не при делах и без понятия!

Надо же, какой противный у нее голос, когда она злиться, отстраненно удивилась Марианна. И выражения какие изысканные подбирает! Вот так скромная девушка с русой косой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Олька, помолчи, – осадила ее Валентина, которая вдруг утратила царственный вид. Теперь за столом сидела растерянная, злая пожилая тетка.

– Это не Оля, – вступилась Катерина горестно. – У нее вчера выходной был, и сегодня она поздно пришла, и все время у меня на глазах была. Нехорошо обвинять без доказательств! Очень некрасиво!

– Значит, Артур действовал один, – не сдавалась Марианна. – Он пробрался в кабинет вовсе не через дверь. А через окно.

– Окно на втором этаже, – парировал Петр.

– Сначала он забрался в мою комнату. Ее открыть проще, чем твой кабинет. Даша постаралась, подобрала ключ. Затем Артур открыл окно. Я видела ржавчину на подоконнике. Насыпалась с рамы. На раме тугой засов, наверное, Артуру пришлось использовать смазку, типа вэдэшки. В комнате остался запах. А потом Артур прошел по каменному козырьку до твоего кабинета и забрался через окно. Оно у тебя часто открытое и даже без решеток. Артуру такой трюк проделать раз плюнуть. Он же у вас паркурщик.

– Что за бред, мадам? – высокомерно сказал Артур и поправил указательным пальцем очки. Палец слегка дрогнул. – Вы тут все ненормальные, что ли? Мне тебя за клевету привлечь?

Марианна смотрела на него, прищурив глаза. Да, обвинять его было несусветной глупостью. Она действовала инстинктивно. Никаких доказательств у нее не было. Или были? Она смотрела и смотрела, пока не увидела в облике Артура кое-что примечательное...

– Я так думаю, Петр, что это она сама твою марку сперла, – тем временем заявил Артур. - Эта гувернантка. А теперь на меня все валит. Ты вообще, что о Марианне знаешь? Может, она воровка на доверии? Проникла к тебе в дом, а ты и купился на экзотику. Не головой думал, а тем органом, что пониже. Она тебя и раньше обманывала. Ты ее прошлое проверял? Ты проверь, проверь! А я вот узнал кое-что. Не стал тебе говорить, думал, ерунда. Тут писали в одном блоге про учительницу, которую уволили из школы на непристойное поведение. И знаешь, кем была та учительница?

Петр мельком глянул на Артура, а потом перевел взгляд на Марианну.

Она увидела, как его глаза стали настороженными, и мелькнуло в них сомнение. И… презрение?

Да. Единожды солгавши...

Марианне стало так больно, что показалось – сейчас она умрет на месте.

Она расправила плечи. Задрала подбородок. И весомо сказала:

– Артур, у тебя рубашка испачкана известкой. На локте. Тебе стоило переодеться. А на рукаве голубиное перо. И, наверное, голубиный помет на подошвах. На каменном карнизе полно голубей. Ты специально настраивал Дашу. Навел ее на мысль выжить меня из комнаты. Чтобы тебе удобно было забраться к Петру в кабинет. И украсть. Давно, думаю, готовился. Сегодня выпал подходящий момент.

Марианна говорила и леденела от ужаса. Она поступает низко: обвиняет человека, говорит о нем ужасные вещи! Что, если она неправа? Она же не сыщик. Не Шерлок Холмс. Она – добрая волшебница Мэри Поппинс. Но сейчас она превратилась… нет, лучше не думать, в кого она превратилась. В загнанную крысу?

– Тоже мне, доказательства! – закричал Артур, вскочил со стула, сорвал очки и бросил с размаху на пол. – Что за бред! Петр, вызови полицию! Нет, не надо полицию. Зачем тебе огласка? Просто гони ее в шею!

Он замолчал и стоял, красный, как помидор, и тяжело дышал.

– Ах ты сволочь, – тихо сказала Валентина и тоже поднялась. – Ах ты стручок поганый, весь в своего папашу!

Она огляделась, по-хозяйски взяла со стола полотняную салфетку, тяжелым шагом подошла к сыну и наотмашь хлестнула его по шее – раз, другой!

– Мама! Ты свихнулась?! Прекрати!

Артур закрылся руками. Валентина бросила салфетку на пол.

– Петька, это он! Точно он! Я слышала… он по телефону говорил… о том, что товар у него… сумму обговаривал, гаденыш! Это он про марку твою, будь она неладна… Он стащил, да! Марианна правильно догадалась. Я видела, как он вэдэшку в кладовке брал и к ее комнате подходил. Да не поняла, зачем, дура я старая!

– Да пошли вы все! – гордо бросил Артур и широким шагом вышел из комнаты. Когда он проходил мимо Олечки, та шарахнулась от него, как от прокаженного.

Петр проводил его взглядом, но не шелохнулся.

Следом за Артуром выскочила Валентина, некрасиво, по-бабьи, скривив рот.

За ней тихо выскользнули Олечка и Катерина.

Марианна и Петр остались одни, лицом к лицу.