Арид. Моё проклятье

Глава 4. Сигареты «Идальго»

Арид

(Atom Music Audio feat. AlexaRay- Elysium)

Если боец подключает эмоции, это не боец, это труп.

Арид эмоции не подключал никогда. Привычка. Джейн он принялся осматривать с деловитостью врача – ранений в корпус нет, кровоподтеки на плече имеются сильные. Сустав не вывихнут; кожа под браслетом обожжена – нефункционирующие более часы он аккуратно снял. Его беспокоили отеки и слабый нестабильный пульс; штанина на одной ноге повреждена, на икре рваные раны (зашивать не нужно), волдыри от ожогов. Точно, всё так, как он полагал, – Дэйзи влезла в бадьян. Пирелла, или Бадьян бурый остролистный – растение ядовитое. Не учили их в военной школе биологии? Останься штаны целыми, в кровь попало бы совсем немного, но если рана открытая… Не раздумывая, он отправился к холодильнику, достал из дверцы ампулы, вскрыл упаковку от шприца, набрал прозрачное содержимое. Ей нужен антидот и антигистаминный препарат, иначе восстановление может протекать медленно.

Вколол лекарство в бедро – капрал даже не пошевелилась. Шокер отключил ее как минимум на час, пусть полежит, отдохнет. Удивительно, что при таких симптомах она вообще добралась до дома плюс еще попыталась отсечь ему шею метанием ножа. Молодец.

Собственно, он, наверное, впервые взглянул на неё серьезнеё после того, как она вернулась с задания, которое провалили бы многие. И да, ей понадобится новая одежда, придется её где-то достать. Размер Арид определил на глаз. Майка вся бурая, залита маслами, штанина ниже колен в лоскуты.

В кабинете он устроился за пультом управления и широкими экранами. Набрал ряд команд, призванных смонтировать видео о дне Джейн. Искусственный интеллект сам определит маршрут ее прохождения, хотя Арид его знал и без подсказок, выберет кадры с лучшими ракурсами. Принялся ждать.

Теперь ему было интересно, как именно она это сделала, какие методы выбрала для того, чтобы победить «ББ». Солдат, сумевший побороть трех роботов, достоин того, чтобы Арид потратил время на просмотр. Наверное, фильм будет хорошим. Жаль, нет попкорна.

Нож и браслет она отыскала почти сразу. Иначе и быть не могло, без них она бы подорвалась на мине. Почти сразу отправилась в путь, не размышляла долго. Его словам о наличии взрывных устройств поверила, проверять не стала – верное решение.

Как ни странно, Арид любовался. Ему нравился зеркальный взгляд Джейн, ровный, сосредоточенный, без страха – таким он и должен быть у бойца. У неё на удивление ладная фигура, пропорциональная. Непересушенная и без изъянов, и дело не в худобе. Иные девушки стройны, но этого мало. У одних слишком узкие бедра, у других отсутствует грудь, у третьих талия. Четвертые в военной форме выглядят нелепо или мужеподобно, но Дэйзи… Она выглядела моделью. Очень серьезной, впрочем, моделью, и ему до сих пор не верилось, что сейчас эта хрупкая девчонка отдыхает на матрасе. Итак, что она сделала с первым?

Он подался вперед, потому что интерес вырос – она кидала камни в стволы. Подбиралась к первому киборгу осторожно, осознавала опасность прямого приближения. Искусственный интеллект наконец перестал транслировать Ариду ракурсы в полный рост и теперь все чаще фокусировался на лице Дэйзи. Ее внимательных, чуть диких от адреналина глазах – оказывается, радужка ее была похожа на желтоватый взрыв. Такие глаза нельзя назвать карими или темными, потому что коричневый вдоль ободка не в счет, а вот центр почти желтый, как у кошки. Красиво. Вкрапление зеленого и серого – удивительное сочетание. ИИ опять переключил ракурс, теперь показал их обоих – капрала и бота…

То, с какой яростью Джейн кинулась на шею «ББ», Арида восхитило – не каждый мужик бы на это решился. Многие попытались бы прошмыгнуть мимо, не вступая в бой с машиной, но эта разъяренная пантера болталась на спине бота так цепко, будто имела сотню когтей. И резала, резала… Ох, он даже откинулся назад, увидев, как ее отшвырнуло на землю, как навелся на неё ствол МК. Почти навелся. Сегодня она побывала не в метре от смерти, но в миллиметре. Если бы уровень гидравлической жидкости не упал достаточно…

Арид удивленно покачал головой. А она упертая – эта девка. И вот почему у неё грязная майка, он именно это и предполагал.

Дальше ручей, передышка.

(Giovanni Puocci – Ashes of Memories)

Он думал, что прокрутит этот момент, но завис на нём. Дэйзи здесь стала другой. Чуть размякла, выдохнула. И изменился её взгляд, стал на удивление открытым и печальным. Как будто она многократно жалела о чем-то. А еще как будто более не имела внутренней опоры, потеряла её в прошлом.

«У солдата должно быть то, к чему он желает вернуться, – думал Арид, – нечто ценное, ведущее назад».

У Дэйзи в этом месте была пустота, он умел такие вещи определять. Поэтому она не попыталась обойти бота, поэтому не зажмурилась, когда нацелилось на неё дуло МК, она не боялась умирать. Не стремилась к этому моменту, но и не оттягивала его.

Нетипичное поведение для молодой девчонки. К подобному склонны ветераны, пережившие многое, уставшие, выгоревшие. Таким не за что зацепиться, таким все равно, когда именно настанет конец.

И да, открылась его взору опять та самая её нежная центрушка, нечто женственное, влекущее, но окрашенное грустью. Арид никогда не лез в жизни бойцов – ни в их прошлое, ни в настоящее, ни в будущее. Ему нужны были не «люди», но боевые единицы, и плевать на их опыт, болезненный или нет. Но всё же – что сделало взгляд Дэйзи таким, каким он видел его теперь? Ему захотелось отмотать чужую жизнь назад, просмотреть её тоже. Ему всегда было интересно понимать психологию конкретной личности, не имея пробелов. Зная опыт человека, можно предположить его поведение, а предположить нетипичное поведение капрала хотелось.

Что было дальше?

Двух ботов она укладывала почти одновременно. Невероятное везение, что второй не прошил её очередью из-за кустов. И Арид застыл в кресле, когда увидел, как «ББ», имея в руках пулемет, приближается из-за спины. Не знай он наперед, что «героиня этого боевика» выживет, дал бы палец на отсечение, что главное действующее лицо здесь завалят. Не завалили. И не схватил за лодыжку капкан, поставленный на дичь. Оцарапал, откусил штаны. Дэйзи не знала, что вышла за линию фарватера, капканов на безопасной линии прохождения не было. А дальше она бежала…

Через минуту Арид удивился тому, как реагирует на картинку на экране его тело – у него возникала эрекция. Джейн двигалась ладно, равномерно – и снова этот зеркальный ровный взгляд. Идеальная боевая машина, заключенная в идеальное тело.

Плохо, думал он, плохо, что он на неё среагировал. Никогда раньше это не случалось без позволения «хозяина», без придирчивого осмотра, без мыслей «она хороша, мне подойдет…» Да и момент, вроде как, был неподходящим. Почему-то ИИ вывел этот момент в замедленном показе – движение мышц на руках, взлет и падение волос, капли пота на её висках, приоткрытые губы. Грязевые дорожки, стекающие в вырез майки, взлетающую и опадающую грудь в бюстгальтере. Арид понял, что свалил бы её на бегу, свалил бы аккуратно, не дал бы удариться, зажал бы под собой.

Странно…

Мысли не туда.

«Интересно, Ларден знал, насколько она хороша в бою?» И, если так, не имел ли он плана с двойным дном? Дэйзи была очень полярна. Прекрасно превращалась в равнодушную машину, когда это было нужно. И так же прекрасно становилась грустной девчонкой с разбитым фундаментом в иные моменты. Не игра ли это на камеру? Что, если она чрезвычайна умна, предупреждена, науськана? Вероломных женщин, умеющих замечательно имитировать эмоции наивных девчонок, он встречал в прошлом. Презирал их больше прочих. Впервые у него возникло ощущение подвоха, ибо усилилось чувство опасности. Плохо, когда в дело вступают физические реакции, они сильно отвлекают.

И все же она прекрасна внешне и прекрасно тренирована. Если бы он до сих пор командовал «Квадроном» и посмотрел этот фильм, то сделал бы первое в жизни исключение, принял бы девку в отряд. Такую – да.

А дальше бадьян… Именно там, где он предполагал, – она влетела в него на полной скорости. Получила ожоги, тахикардию и реакцию, похожую на анафилактический шок. Выключилась на продолжительный период, (а ведь могла теоретически прийти до трех), очнулась самостоятельно, побрела к дому. И вновь эта непередаваемая решимость на её лице.

Арид остановил пленку на моменте, когда камера показывала хромающую девчонку у ворот со спины, – продолжение он знал.

Все было готово для вечерней вылазки: разработан тактический план, совершены необходимые звонки; документы он просмотрел трижды.

Теперь стоял в комнате, созерцая Дэйзи, лежавшую на матрасе, думал о том, что нужно принести ей подушку, удлинить цепочку наручников – обеспечить ей хотя бы возможность нормально опустить руку во сне.

Странная девчонка, непредсказуемая, он до сих пор не мог определить её психотип, хотя являлся в этом профессионалом. По какой именно причине за ним отправили именно её, рассчитывали ли на то, что она его зацепит? Что ж, физические его реакции она задела, и Арида это раздражало. И, если бы не его собственный прошлый опыт, запрещающий теперь вовлекаться эмоционально, он бы мог излишне заинтересоваться ею как личностью. Все из-за того открытого печального взгляда под сосной, стоявшего до сих пор перед глазами.

А если просто чудесная актриса?

Он покачал головой.

Ошибся Ларден, если рассчитывал одержать над ним легкую победу.

Джейн

Я проснулась, чувствуя на себе его взгляд. Того, кого я так и не убила. Не торчал из спинки кресла нож – чья-то рука выдернула его и убрала с глаз долой. Лишь дыра в обивке. А я опять на цепи…

У меня внутри перегоревший черный щиток и жженые провода. Все эмоции спалили злость, отчаяние, желание отомстить и бессилие. Рядом с тем, кто возвышался рядом, я постоянно ощущала это чувство: собственную немощность.

Взгляд Арида ровный – ни просвета во льдах, ни луча. В руке он держал мазь, которую бросил мне, – «нанеси на запястье». Тюбик «Трокломола». Конечно, куда еще его наносить, средство от ожогов? Браслета-шокера нет. И эта показная забота… А может, не забота, но желание, чтобы игрушка исправно работала еще несколько дней?

Мазью я швырнула в него назад, больше все равно было нечем.

«Подавись своими лекарствами, козел». И не такие раны переживали.

Арид поднял тюбик, опустился передо мной на колени, и мир снова поплыл. Я не любила его близкое присутствие, у меня от него сбоили внутренние датчики. А теперь эти датчики и без того все светились красным. Взгляд глаза в глаза. С ним рядом было трудно дышать.

– Хочешь, чтобы я намазал сам?

Пусть только попробует прикоснуться ко мне. Теперь не он будет меня касаться, но я его, когда буду затягивать удавку вокруг мощной шеи. Спасибо трем ботам, кактусам на дне оврага и особенно капкану. К черту, пусть катится к черту!

Ему в лицо я плюнула. Плевок получился мелким, рассыпчатым, как роса, потому что воды в организме не было, но важен был сам отторгающий жест.

Ни единой эмоции на лице. Ни раздражения, ни злости, все тот же равнодушный взгляд. А вот фраза меня не порадовала:

– Плюс день испытаний, в которых ты не сможешь выиграть.

Да?

Я плюнула еще раз, надеясь, что моя слюна прожжет если не кожу, то покорежит кислотой хромированный стальной бокс души.

– Плюс еще день.

Черт… Хотелось удариться затылком о стену. Слюну Арид вытер аккуратно, неторопливо, как будто она его не раздражала. И полились наружу мои злые слова:

– А если я плюну тридцать раз? Добавишь мне тридцать дней и будешь сидеть тут со мной, подготавливая «тесты»?

– У меня есть на это время.

– Конечно, – вот теперь я была нутром чернее ворона, – ты же командир в отставке. В вынужденной отставке, выпнутый под зад! Чем еще тебе заниматься, кроме как издеваться над солдатами? Спаривать их с ботами, загонять в капканы…

– Капкан стоял вне линии фарватера. Нужно было внимательнее смотреть на часы.

– Те самые, которые дали мне разряд?

Он был высечен из гранита, этот человек. И мне совсем не нравилась тьма в его глазах, она была как тучи, как непогода, которую он давно запер внутри. Но сейчас эти молнии могли зацепить меня не хуже электричества из гребаного браслета.

– Я предупреждал, что за нападение на меня ты будешь получать по жопе.

«Ты получила».

Да. В очередной раз. Будто мне не хватило побегать по острию ножа с утра и до четырех.

Мне надо было заткнуть себе пасть, но иногда почему-то важнее высказаться, чем сохранять благоразумие.

– Жаль, не убила тебя.

– Обшивку кресла испортила.

Прозвучало осуждающе.

– Заплачь.

Вот теперь сталь против стали. Арид стал тем, кем встретился мне в самом начале, – непрошибаемым, монолитным и очень жестким. Беспредельно.

– Плакать завтра будешь ты. На новых «тестах».

Я попыталась не заметить свой страх, мелькнувший всего на секунду. Он поселился где-то в хребте, засел между позвонками. А сегодня я разве не «плакала» от схваток с киборгами?

– Зачем тебе это нужно? Издеваться надо мной. Получаешь извращенное удовольствие, чувство «отмщенности», глядя на то, как машины расстреливают девочку?

– А ты наконец вспомнила о том, что ты девочка?

«Поздно».

Сука.

– Для тебя, мужика без яиц, предавшего своих, я никогда не буду «девочкой». Но отличным солдатом, который однажды вспорет тебе брюхо.

Другой бы ударил меня за эти слова. Будь Арид психованным, жаждущим мести, эмоциональным, он бы избил меня до полусмерти, но этот Арид, сидящий напротив, молчал. Мои слова, кажется, отскакивали от него, как теннисные мячики от бронированной двери. И от этого только страшнее.

– Пока ты так себе солдат. Но отличная развлекаловка. Шоу.

Я лишь хмыкнула. Пусть за моим бешенством в глазах он не заметит, что мне обидно. Развлекаловка, значит? Собачка для хулигана, к лапе которой можно привязать банку? Можно вогнать ей в подушечку шип и смотреть, как она хромает, можно порезать бок и смотреть, сколько протянет, истекая кровью.

– Хорошее шоу, значит… – Дерьмовая фраза. В шоу людей не ценят, в них ценят только зрелищность. – Плохим будет то шоу, где я сдохну.

Арид поднялся. И я в который раз подумала о том, что не надо было его злить. Он дурной на голову, он «беспечный» в своих крайностях, он устроит мне теперь сияние фейерверков. За «без яиц», за «дезертир», за «пнутый своими же.

Черт, Дэйзи, ты когда-нибудь заткнешься в нужный момент?

– То шоу, где ты сдохнешь, будет отличным.

Вот и ответ.

Он еще раз провел пальцами по поврежденной обшивке кресла и ушел в другую комнату.

Я сидела на матрасе, рядом тюбик мази от ожогов, а внутри прогоркло. Значит, шоу, где я сдохну, будет отличным? И неясно было, что именно я чувствую. С одной стороны, пусть он уже случится, этот выпуск. Потому что я устала в этой жизни с кем-то бороться, сражаться и доказывать. С другой стороны, восставал во мне колосс из красной ярости, обещавший, что я не доставлю сука-Ариду такого удовольствия – созерцать мою смерть. Ни сейчас, ни завтра, ни когда-либо.

Арид

(NicholasGunnfeat. AlinaRenae – ThePromise)

Он умел не реагировать на острые слова, иначе был бы плохим командиром. Но иногда не реагировать давалось сложно. Почти невозможно.

Из общей комнаты, где находилась пленница, не доносилось ни звука; Арид, сидя на стуле перед мониторами, смотрел перед собой.

Он радел за каждого из них. Когда журил, когда обучал, когда ставил в невозможные для выживания условия. Заставлял выживать, иначе никак. Он знал все сильные и слабые стороны своих бойцов, их привычки, их ценности, их забавы в нерабочее время. Знал, где надавить, где попустить. Он, черт возьми, шесть пуль за них словил… И никогда ни одного не оставил бы раненым, вытащил бы ценой собственной жизни.

А после на него наставили стволы, и пришлось убивать, защищаясь. Тех, кого считал нечужими, с кем делил еду, одну на всех крышу, с кем шутил, кого лечил. Как так вышло? Деньги не должны влиять на моральные принципы, не настолько.

Предатель. Так она его называла… Знала бы, что он не предавал никогда, что на него, как ни на кого другого, можно было положиться. Но её так настроили. Или же Джейн подначивала его специально. Дура, если так.

Он заставит её пройти через очень сложные тесты не потому, что он жесток, но потому что это пойдет ей на пользу. Будет множество раз ставить на грань, потому что именно в критических ситуациях бойцы раскрывают потенциал, обнаруживают в себе то, что помогает побеждать любой ценой. Хочет быть отменным солдатом? Он поможет. Вот только тренировать новых уже не будет никогда – так для себя решил. Однажды завершит миссию, выяснит имена тех, кто стоял за дерьмовыми приказами, и тех, кто их исполнял. После скроется с горизонта. Чем займется, не решил, придумает, когда выдохнет, наконец, из себя злость. Когда перестанет саднить внутри, когда отпустит гнев. Хотя саднить уже не перестанет никогда. Очень сложно заживают раны, нанесенные не телу, но душе.

Арид зачем-то посмотрел на монитор, который показывал Дэйзи. Конечно, камеры имелись и в доме, в каждой комнате, в коридорах, в туалете, на крыше. Она сидела, опустив голову. Снова потерянная, полагающая, что он не видит. И, наверное, ей было плохо.

Он знал, каково это – быть прикованным, быть рабом. В своем первом плену – он тогда был молодым, зеленым – у него было множество переломов. Но запомнилась не боль от ран, а жажда. Его тогда держали без воды двое суток. Жажда убивала психику быстрее боли.

Джейн подняла голову, уперлась затылком в стену – взгляд усталый, с тенью досады. Арид в который раз подметил, что Дэйзи немстительна. Она не горела злостью и сейчас, она её не любила. Психанутые люди даже в период спокойствия выглядят не так, у них кипит внутри. У этой девчонки что-то давно выкипело. Почему? Ей, с утра не получавшей воды, наверняка хотелось пить, есть, ей хотелось в душ. Арид с первого своего плена понял, что жестокость ради жестокости – это гнило.

Кем бы его пленница ни оказалась – шпионкой Лардена или же честным капралом, случайно получившим фатальный приказ, – Арид как урод вести себя не собирался.

Поэтому поднялся, подошел к шкафу, достал одну из своих чистых маек и штаны, которые когда-то забыл у него друг, приезжавший вместе поохотиться. Грей Двинд был куда меньше и уже Арида в бедрах, к тому же ниже ростом. Возможно, его штаны не будут сидеть на Дэйзи мешком.

После вышел в общую комнату, опустился на корточки возле матраса. Спросил:

– Ну что, война войной, а обед по расписанию?

На него взглянули недоверчиво и устало.

Джейн

Он принес воду. И еще одежду.

Мне не верилось. За воду я сейчас была готова отдать «полцарства», но просить бы её не стала. Просить о чем-то врага означает давать ему преимущество, еще раз подчеркивать его власть над тобой. На злость сил уже не хватало; чесалось бедро. Я догадывалась, что Арид сделал туда укол, иначе с чего бы мне полегчало? Я полагала, что, очнувшись после разряда током, я буду чувствовать себя ужасно, но оказалось наоборот – сердечный пульс стал ровным, отеки спали.

Вопрос про «обед по расписанию» и вовсе намекал на некое подобие перемирия. А перемирия хотелось. Если не его, то хотя бы тишины, несколько минут, если повезет часов, без напряжения.

– Ты ввел мне что-то? Лекарство?

– Да. Против яда бадьяна бурого.

Значит, вот как эти «кактусы» назывались – «бадьян бурый». Еще один «ББ» – глупая мысль, ироничная.

Хотелось спросить: «Это ты посадил его там? Знал, что я в него угожу?» – по-идиотски это предполагать, конечно. Арид ответил сам:

– Он много где растет. Научись отличать его листы.

Полистаю учебник по ботанике, когда вернусь домой. Если вернусь. «Спасибо» говорить не хотелось, не этому человеку. Даже за лекарство. Манила вода, хотелось отвинтить пластиковую бутылку и залить в себя жидкость, как топливо, но на меня смотрели, и я не могла отвести глаз.

– Туалет и душ там, – куда-то вглубь помещений махнула рука. – Думаю, ты захочешь освежиться. Это сменная одежда. Еда будет готова через тридцать минут.

То был первый раз, когда накатило облегчение. Желание помочиться и освежиться сейчас превышало любое другое. Вонь от моей майки шла невыносимая.

От моей руки отстегнули наручники.

Я не поднималась и не шевелилась, все ждала. Но Арид больше ничего не делал, и наши взгляды имели невидимые дуги напряжения – пока в спокойном состоянии, но готовые бахнуть разрядом в мегавольт в любой момент.

– Ты позволишь мне передвигаться по дому без шокера?

– Еще раз нападешь на меня сегодня – убью.

Он произнес это спокойно, без тени агрессии. Но я вдруг поняла, что сегодня уже не нападу. Хотелось есть, хотелось выспаться. Хотелось жить.

(Fearless Motivation Instrumentals – Small Minds (Instrumental))

Военные тренировки часто многочасовые, изнуряющие. Я привыкла. Но сегодня вымоталась настолько, что ощущала себя бабкой. Впервые за этот день почти счастливой. Из крана на голову лилась горячая вода; на кромке ванны нашлись мыльные принадлежности – мыло, гель для душа, мочалка. Мне было все равно, чем они пахли и какой состав имели. Главное, я буду чистая, свежая, скрипучая. Отмою наконец лицо, голову, шею и руки от вонючих внутренних жидкостей робота, хоть на некоторое время смогу ощутить себя полноценным человеком.

Пропитавшийся насквозь гидравлическими маслами бюстгальтер пришлось выстирать тоже. Арид, конечно, увидит его висящим на трубе, но надеть его на себя под чистую одежду я попросту не смогу, иначе всю ночь напролет будет забивать ноздри неприятный запах. И да, война будет снова уже утром, но сейчас короткий мир. Обалденная горячая вода по телу и литр воды из бутылки внутри. Мне это было нужно, очень нужно.

«А он, оказывается, бывает человеком…».

И некстати вспомнились его губы… Они всегда так близко, когда он на корточках. Очень мужские, очень блядски красивые губы.

В ту минуту, когда я надевала на себя мужскую майку, а после натягивала штаны, которые оказались широковаты, но застегнулись на талии удобно, мне было хорошо.

(Gabriel Saban, Philippe Briand – Spaceheart)

Гречневая каша из банки. Щедрая мужская порция – я знала, что съем все до последней крошки. Каждую крупинку, каждый кусочек мяса и хлеба. Вылижу тарелку, и мне не будет стыдно. Орудовать, правда, приходилось одной рукой – другой я держала под столом майку оттянутой.

Чтобы не накрывала соски.

С ними у меня были проблемы… Точнее, проблемы были не у меня, но у мужчин. У некоторых женщин их было в определенный момент почти не видно, мои же торчали всегда, привлекали внимание. А внимание «туда» Арида я привлекать не хотела.

Он, сидящий рядом, однако, догадался без слов.

– Можешь отпустить, – произнес не глядя, – я на тебя не наброшусь.

Черт, как он всё понимает? Стыдиться или нет? Отпустить или держать дальше?

«Я на тебя не наброшусь…»

Ну да, я же для него солдат, а не девочка. А титьки – это просто титьки, его, наверное, такой мелочью не проймешь. К тому же он сказал, что очень избирателен. Вероятно, для того, чтобы попасть к нему в постель, нужно пройти кастинг, в котором пятнадцать человек на место. Что ж, тогда ткань проще отпустить…

И все же мелькнуло внутри странное замешательство после слов «я на тебя не наброшусь». Его не должно было быть – этого замешательства, ведь я менее всего хотела этого «наброса». Мы встретились глазами, когда я об этом думала, и взгляд экс-командира вновь остался нечитаем, загадочен. Мне постоянно казалось, будто он пытается разобрать меня на слои, просканировать каждый из них, составить точную картину-чертеж. Некую схему «Дэйзи». А еще я рядом с ним все время казалась себе маленькой… Непривычное чувство. Он был сильнее, умнее, точнее, ловчее, быстрее, он просто умел больше. Но максимально сильно мою «маленьковость» проявляла его очень ощутимая мужская аура. Продавливающая и обволакивающая одновременно. Я опять подумала о том, что рядом с ним я неадекватно себя веду и чувствую, что лучше мне выиграть любое гребаное испытание и убраться отсюда. Пока некая нелогичная часть меня не начала, щедро сдобренная магией этих глаз, прорастать.

Он не ударил, когда мог. Позволил помыться, накормил…

«Он отправил тебя к ботам…» – негодование стучалось в мою башку, но дверь там уже из-за усталости не открывалась и внутрь ненависть не пускала. Не сейчас, когда в моих руках чай. Рядом на другой чашке мужские пальцы. Красивые, сильные. А на запястье тройной кожаный браслет.

– Я уйду этой ночью, дома меня не будет.

После этих слов мне вообще показалось, что мы супружеская пара, мило беседующая за столом. Оставалось спросить: «Надолго, дорогой? Что за дела?» Но я, понятное дело, промолчала. Лениво попытались раскрутиться шестеренки насчет возможного побега, но Арид заговорил вновь.

– Не пытайся сломать цепь от наручников и выйти наружу.

– Почему?

– Как сама думаешь?

– Думаю, что сразу, как только ты закроешь дверь, включится система датчиков движения. Связанная с автоматической системой отстрела.

Его полуулыбку я ощутила кожей и лишь после оторвалась от чая, посмотрела на того, кто сидел рядом. Его глаза так же красивы, как и губы. Какой сволочной скульптор изобразил его лицо столь идеальным лично для меня?

– С каждым часом ты все умнее, цветочек.

Этот «цветочек» в его исполнении звучал насмешливо, звучал интимно. А ведь я выдала первое предположение, которое пришло на ум. И случайно угадала. Если он не шутит, а шутить, как уже заметила, экс-командир такими вещами не любил, значит, на улицу лучше не выходить.

– Я уже поняла, что любой мой путь после того, как я попала сюда, ведет к смерти.

В моей фразе не было ни лишних эмоций, ни даже грусти. Тот же диалог мужа и жены вечером после рабочего дня. Собеседник отозвался в тон:

– Если не попытаешься сбежать, шансов выжить будет больше.

Больше… Намного? Думать об этом сейчас не хотелось.

Я вернулась взглядом к чаю, Арид продолжал смотреть на меня. Стыдно признаться, но под этим взглядом я нехотя раскладывалась на части, желала раскрыться ему навстречу – что за реакция, черт бы её подрал? Зачем-то вспомнилось еще, как он приказал мне вдыхать его запах…

Настало время выходить из-за стола и приковываться к трубе.

Прежде чем это сделать, я спросила:

– Выделишь мне одеяло?

– Конечно.

Прозвучало мягко. И на мгновение забылось, что утром меня ждут новые испытания.

Я развернулась на полпути к матрасу и почти уткнулась в грудь Арида, шедшего следом. Наверное, он собирался проверить, действительно ли я себя приковала (во избежание эксцессов), вот только я поймала себя на мучительной мысли о том, что мне сложно будет сидеть у стены остаток вечера. Хоть бы чуть-чуть свежего воздуха. Совсем немного.

Он ни о чем не спросил, ждал моих слов. Я же в который раз удивилась тому, что за всю свою жизнь видела много сильных накачанных мужчин, но именно этот ощущался железобетонным. И дело было не в мышцах, в чем-то другом.

«Да?» – спрашивал взгляд светлых глаз.

– Можно мне… на улицу?

Он не спросил «в смысле?», лишь приподнялись на микрон брови.

– Ты за сегодня не нагулялась?

Нагулялась, конечно, если это слово вообще сюда подходило. Я почему-то замялась, силясь объяснить.

– Я не попытаюсь сбежать. Там снаружи у стены лавочка, я посижу на ней, подышу. Минут десять. Вставать не буду.

Этот человек не был добрым, я не заблуждалась. А еще он не был мягким, тем, на ком можно было «ездить», или тем, из кого «вьют веревки». Отказ бы меня не удивил, но расстроил.

Молчание затянулось, но, хвала Создателю, ненадолго.

– Иди.

Конечно, у него камеры, конечно, этот гик будет знать о любом моем действии. Только я не собиралась их совершать, я действительно хотела просто посидеть.

(Maro – Lust Not Love)

Есть такое время суток – мягкое. Когда начинает садиться солнце, когда день идет на отдых. Особенно приятно его созерцать летом. Гладил верхушки деревьев ветерок, и они качались. Я залипала на них глазами, надеясь, что меня не сгонят с теплых досок через десять минут. Быть может, через пятнадцать-двадцать. Ощущение, как когда-то давно, когда на душе безмятежно, спокойно. Не знаю, откуда оно явилось, но я за него уцепилась. Жизнь должна оставаться жизнью даже в сложные моменты, и всегда можно найти что-то приятное, на что устремить взгляд. Я смотрела на небо, на плывущие по нему облака, слушала лесную тишину.

Удачно все-таки располагался этот дом, в самой чаще. Но не дремучей, а какой-то хорошей, светлой. Пахло хвоей, листвой, чуть-чуть пылью, пахло счастьем. Если не добавлять в этот коктейль собственные мысли.

Я шерудила подошвами песок на земле, подталкивала носком кроссовок веточку, ощущала, как касается кожи ветерок, как сушит, словно фен, волосы. Носились сверху стрижи – где-то высоко, на свободе.

Мысли о том, что на этом дворе вчера лежали тела, я не допускала. Есть такое время – только твое, когда сознание специально отторгает лишнее, потому что пора расслабиться. Есть время для войны, есть время для мира. Сейчас было последнее, и я впитывала солнечный свет, как растущая за забором трава. Если бы у меня были листья, я бы развернула их сейчас лучам все до единого. Очень тепло, почти жарко, градусов двадцать семь. Мне казалось, меня обнимает пространство.

Спасибо Ариду за то, что он не вышел наружу, хотя я сидела минут тридцать. Вдыхая природу, закрыв глаза, слушала шелестящие кроны. Спасибо, что позволил вернуться самой, что выделил ложку, которой я смогла зачерпнуть себе кусочек счастья.

(Blue Stahli – Shotgun Senorita)

Наручник я пристегнула честно, потому что он смотрел. Хотела привычно опереться затылком о стену и закрыть глаза, но Арид поднялся с кресла. И присел возле моего матраса. Краем глаза я успела заметить, что он принес подушку и одеяло, положил у изголовья две бутылки воды.

Его близкое присутствие меня всегда напрягало по нескольким причинам. Первая: я никогда не могла его предсказать. Если честно, я даже близко не понимала, что именно творится в его голове. Какой этот человек по характеру, чего от него ждать. Вторая: на него срабатывало моё тело. И мозг. Он оплавлялся; мир становился ватным по краям и сфокусированным лишь на ощущении мужчины. Почему-то всё переставало иметь значение, кроме того факта, что это тело, это лицо, эти глаза – ко мне близко. Активировалось странное притяжение, «контакт», когда воздух наполняется ощупывающими друг друга флюидами, когда ты становишься одним сплошным чутко реагирующим на движения, запахи и невидимые импульсы полем. И все ждешь, не вторгнется ли еще сильнее другое поле…

Я вздрогнула, когда он коснулся моей руки, осмотрел запястье – то самое, обожженное. Осмотрел очень аккуратно, как тактичный доктор. Взял в руки тюбик с мазью, отвинтил крышку. Наверное, знал, что сама я ее наносить не буду – может, из упрямства, может, из гордости. Мы же все внешне такие: «не надо мне от тебя подачек». Но мазь была хорошая, дорогая и действовала отменно. Арид принялся осторожно ее намазывать.

У него были мягкие руки. Мягкие – не в плане «безвольные», как у инфантильного мальчишки, но «хорошо чувствующие». Или … чувственные. Я не знала, можно ли применять это слово к рукам. Мозг двоило от осознания того, что этот человек вчера совершенно спокойно нажал на курок трижды, когда кто-то встал у него на пути. И он сделал бы это снова. Арид не был мягким, нет, он был прочнее многих, он был сложнее многих. Признаться, он был сложнее всех, кого мне на своем веку доводилось встречать. А вот мазь намазывал так, что по моему телу шли волны. Которых, я надеялась, он не чувствовал.

«Жесткий и мягкий. Мягкий и очень жесткий». Не будь я столь удивлена его очередным вторжением в мое пространство, попробовала бы вырвать руку. Но теперь было поздно, потому что одной он держал снизу, второй размазывал тонкий белый слой эмульсии по коже. Теперь и не хотелось.

Хорошо, что он смотрел на мой ожог, а не мне в глаза. Я же снова чувствовала его запах – тот самый, которым он заставил меня пропитаться на поляне для стрельбы. Я впервые контактировала с ним прямо, и меня душили разношерстные чувства. Я не хотела, чтобы он меня касался. И не хотела, чтобы он заканчивал процедуру, потому что эти пальцы…

«Дэйзи, только не начинай их представлять где-то еще…» Да, как они, например, расстегивают пуговицы блузки, начиная от ворота. Лишь бы не полыхнули щеки. Надо отвлечься на какой-нибудь диалог, чувствовать его касания и молчать было невыносимо – это давало раздолье воображению.

Нужно было срочно за что-то уцепиться, и я уцепилась за то высеченное из гранита выражение лица, которое видела так часто.

– Почему ты такой…

Наверное, я собиралась сморозить глупость.

Эти будоражащие губы почти улыбнулись. Вот еще бы чуть-чуть и почти…

– Какой?

– … жесткий.

Арид чувствовал, что мне хочется поиграть. Переключить один контакт на другой. В данном случае на аудиальный, и он принял игру.

– А я сейчас жесткий?

Он меня поймал. Он сейчас был таким, каким его хотелось испытать везде. Подушечки пальцев на своей шее, их же, проводящих по нижней губе, а после ощутить, что же случится, если этот странный мужчина меня поцелует. Я проплавлюсь до пола? Меня затопит ощущение, что я навсегда хочу быть для него «цветочком»? Создатель, только не это.

– Не сейчас. – Отделалась я самой безопасной фразой, которую нашла.

Он посмотрел мне в глаза.

– Дэйзи, если ты шла в армию для того, чтобы упираться взглядом в горы мускулов и купаться в окружающем тебя тестостероне, ты была права. Если ты ожидала встретить мягких людей, ты ошиблась.

Я… не знаю, кого я собиралась там встретить. Мне просто нужны были деньги и чтобы ко мне не лезли. В мускулы можно упираться взглядом и в тренажерном зале. И, кстати, мягкие по характеру люди в «Квадроне» мне тоже встречались. Читта, например, тот еще ловелас. В бою, конечно, машина, но вне боя – просто душка. Улыбчивый, обходительный, любитель пошутить и почмокать в мою сторону губами. Или радист Войтович. Тот, кажется, вообще краснел, когда я проходила мимо.

Арид не смущался, Арид со мной играл. И я ни на секунду не забывала о том, что внутри него стальные лезвия, вращавшиеся пропеллером на бешеной скорости. Пусть они меня еще впрямую не коснулись, но – кто знает? Возможно, экс-командир просто желает увидеть, кого пришлют на мое спасение. И «чинит» пленницу, чтобы завтра она не спеклась на очередной забаве. Его, этого человека, было совершенно невозможно понять, и покупаться на временную обходительность нельзя.

– Как ты хочешь, чтобы я к тебе относился? – спросил тем временем Арид. – Как к девочке или как к солдату?

«Как к девочке!» – оглушительно завопило мое нутро без паузы. Конечно как к девочке! Без вариантов. Но я не могла ему так сказать, не имела права. Неизвестно, куда в этом случае повернут события. А я все еще солдат «Квадрона», и у меня задание – задание, сидящее прямо сейчас напротив. Но как сильно мне хотелось истечь слюной и промямлить, промурлыкать: «Как к девочке».

Гад-Арид усмехнулся, его глаза стали почти теплыми.

– Я увидел ответ, можешь не озвучивать.

«Можешь его не произносить».

Черт… Черт… Черт!

– Как… к солдату.

Он продолжал улыбаться. Добавил негромко:

– Вот именно потому, что вслух ты выбрала этот вариант, тебя с утра будут ждать новые испытания.

Еще раз «черт»!

Подушечки пальцев Арида сейчас втирали мазь, которая почти впиталась, очень интимно. Можно было давно оставить запястье в покое, но он продолжал, только движения стали медленнее. Еще чувственнее, чем раньше. И взгляд глаза в глаза. У меня в прямом смысле отключался мозг. И думалось о том, что был еще один тест, который он мог бы мне дать и который бы я провалила с треском. Если бы попросил не двигаться, не вздрагивать, не реагировать на его поцелуй в течение минуты, например. Я бы забила на то, что я капрал, и на то, что я служу. На то, что я должна что-то там делать. Есть такие мужчины, против которых бесполезно. Если он меня коснется близко, действительно близко, горячо, со своей нежностью и напором, он проникнет внутрь, потому что я не смогу не распахнуть перед ним двери, он сделает так, что я этого захочу.

«Да я уже этого хочу».

Хорошо, что подобный тест мне Арид не предложил. Плохо, потому что на этом они бы все закончились. Я не углубилась в размышления об этом сценарии только потому, что мое запястье аккуратно вернули на матрас, – сеанс лечения завершился. Не успела я втихаря расстроиться по этому поводу (черт, Дэйзи, ты нелогична! Хотя о какой логике рядом с ним могла идти речь?), когда прозвучало:

– Снимай штаны, переворачивайся.

Я замерла, пытаясь расшифровать смысл фразы. Он ведь… Он ведь не сказал то, что только что сказал?

– Штанина узкая, закатать не смогу. Хочу обработать рану на ноге.

Вот тут я наэлектризовалась. Если этот гад коснется моих лодыжек, моей задницы, он победил. Одно дело – рука. Почти безобидно. Но позволить ему трогать икры, бедра?

– Я сама.

Мой ответ прозвучал прохладно. Он был как тонкий лист металла. На вид – как жесть, как фантик из фольги, а на деле сунь руку – и порежешься.

– Это приказ, капрал.

Только не это… «Сука, не пользуйся положением…» Он ставил меня на край, в тупик, он подводил меня к такой развилке, где не было правильного пути. И дуги между нами вновь налились силой, заискрили агрессией. Они выгибались, они ощупывали друг друга уже иначе – на предмет близкой атаки.

«Я не дам ему использовать звание, чтобы щупать мне задницу. Никому не давала, и ему не позволю».

«Нет, генерал-майор» – вот что говорили мои глаза.

– Хочешь, чтобы я тебя выключил до того, как снять штаны?

А он любил, оказывается, продавливать почву. Вот только я не продавливалась. Если он попробует меня коснуться, он получит такую рукопашную, что затрещат кости. Может быть, он попытается меня отключить, но перед этим я попробую расцарапать ему морду и глотку.

Он видел выражение моих глаз, конечно. И он очень точно его понимал.

Спустя пару секунд улыбнулся снисходительно.

– Я пошутил, цветочек.

Мне не верилось, сколько глыб отъехало сразу в сторону, насколько легче стало дышать. Он меня снова протестировал – мимолетно и очень точно. Посмотрел готовность и глубину моих «согласий», уровень сопротивляемости. Я бы не далась ему, я бы дралась. Во взгляде Арида мелькнуло одобрение – или же мне так показалось. Мелькнуло и исчезло. Выражение лица изменилось на серьезное, когда на столике у кресла зазвонил телефон. Оставив у моих ног мазь, он ровно попросил:

– Намажь ногу сама.

Вроде бы ровно попросил, спокойно, но приказал. Я это почувствовала.

Есть такие люди, за выражением лица которых ты никогда следить не будешь. Потому что эти люди скучны, невнятны и их лица неинтересны. За лицом Арида я следила, не отрываясь, потому что, как только он начал разговор, оно изменилось. Стало высеченным из гранита. Равнодушным, холодным стал взгляд, чуть заметно поджались губы. Слова речи отрывисты, односложны, по таким не понять смысл беседы. Я догадалась, что речь о шла о согласовании точки встречи.

«Сегодня?»

Что-то об оружии…

Я закатала-таки узкую штанину, начала, морщась, наносить мазь.

– Три «Амт»? Да… Будут у меня в багажнике.

Передо мной больше не стоял Арид-«душка», если он вообще таким бывал, но разговаривал боец-профессионал. Такой резал глотки, не задумываясь. Я знала подобные взгляды, видела их раньше, у подобных людей лучше никогда не стоять на пути. У меня похолодели внутренности, когда взгляд светлых взгляд невзначай проехал по мне, мимолетно убедился в том, что приказ исполняется.

– Буду около десяти.

Дальше снова отрывистые слова-коды. Даже шифровался экс-командир отменно.

Что-то заставляло меня смотреть на него, ловить каждый штрих его эмоций. Видеть, как ужесточаются складки у рта, ощущать, как дышит холодом смыслов телефонная трубка, как хмурятся брови. Больше не лицо обычного человека, но равнодушная маска наемника. В который раз стало ясно, что опасность, которая мне постоянно мерещилась рядом с ним, не иллюзия.

– Все пройдет по плану.

«Что за план?» Кто в нём задействован? Жаль, не выйдет, скорее всего, сбежать из дома, передать информацию на базу.

Ощущая мои предательские мысли кожей, Арид посмотрел на меня исподлобья – титан из мышц, железных мозгов и острых принципов.

Я мазала крем безропотно, как «цветочек». И благодарность моя за то, что я по некоей причине в этом доме до сих пор жива, была настоящей.

(Atom Music Audio feat. Alexa Ray – Broken Pieces)

Спустя пару минут он снова сидел в кресле, прикуривал сигарету. Снова наше привычное положение: «Господин» в кресле и его рабыня-наложница у ног на матрасе. Сказочница, чья судьба зависит от того, какие фразы она выберет для того, чтобы развлечь «хозяина».

Я прикрыла глаза, я не собиралась никого развлекать. Думала о том, что, даже если это невозможно, мне нужно найти выход. Уложить того, кто сидит в кресле, или же сбежать от него – неважно как. Важно то, что мне пора убираться.

– Как думаешь, кто придет за тобой?

Это он о том, что спасать меня до сих пор никто не явился.

Моих ноздрей коснулся дым с ноткой вишни и коньяка. По-своему приятный, довольно мягкий.

Отвечать я не собиралась, лишь накатила досада.

«Кто придет за тобой?» – вопрос царапнул в голове запретную территорию, намеренно забытый мной случай из прошлого. Не хотелось ворошить те воспоминания и теперь. Чтобы не делать этого, я мысленно считала до двадцати, произносила понятные и простые фразы: «Дерево коричневое, пол ровный. Стены белые, покрывало тканое, матрас жесткий…» – фразы-нейтрализаторы. Такие отвлекают сознание на вещи в состоянии покоя, не позволяют вниманию уйти не туда.

«Кто придет за тобой?» – они однажды не пришли… Никто.

«Дэйзи…».

Тогда вокруг тоже был лес. Другой, гуще, более дикий. И стояли солнечные дни.

«Дэйзи…».

Из моего плеча торчала арбалетная стрела…

«Дэйзи!»

Никто не…

«Доски с прожилками. Дым пахнет чуть сладко. Я сижу на полу… За моей спиной стена, она прохладная…»

Зря он задал этот вопрос.

– Может, Гедеон? Или Чеча? Троллин?

Арид перечислял имена людей из моего подразделения. Конечно, он их знал, он их тренировал еще месяц-полтора назад.

Я не хотела об этом говорить, я отчаянно желала сменить тему. У меня тоже были болевые точки, Арид случайно попал в одну из них.

– Никто не придет.

Мой голос прозвучал хрипло. Глаз я не открыла.

Пауза, молчание. После слова:

– Не верю. Не может быть, чтобы ты никому из них не нравилась.

«С такой фигурой. С такими глазами» – хорошо, что он это не добавил. Ни глаза, ни фигура не помогли мне в прошлый раз.

«Дэйзи!»

Нужно затормозить себя. Наверное, стресс, наверное, я устала.

Глаза я все-таки открыла, и тот, кто сидел в кресле, смотрел на меня, прищурившись. После он опять сделал это, поднялся, приблизился, опустился прямо передо мной с сигаретой в руках.

– Как так, цветочек?

Арид затянулся, выпустил дым чуть вниз, чтобы не мне в лицо. Он даже дым выпускал сексуально, каждый его жест завораживал.

Я просто сидела, просто смотрела на него – мне нужно было заделать брешь, которая появилась в кладке замурованной территории благодаря напору слишком настойчивого экс-командира. Арид вдруг сделал то, чего я не ожидала, – затянулся еще раз, прищурившись, выпустил дым, а после развернул пальцы, в которых зажимал сигарету и поднес к моему рту.

Он хотел, чтобы я сделала затяжку. Он не спросил меня о том, курю ли я, хочу ли я этого. Он просто приложил пальцы к моим губам, которые автоматически приоткрылись. Я затянулась.

Очень интимный жест, когда твоих губ касаются, когда фильтр сигареты, который только что был зажат его губами, прикоснулся к твоим.

Я давно не курила, бросила. Делала это только иногда, по «праздникам», если становилось херово. И сейчас этот дым, оказавшийся чуть крепче на вкус, чем на запах, ободрал с непривычки горло. Но мне почему-то было вкусно, мне ударило в мозг. Я подержала его в легких, прежде чем выпустить наружу, выдула почти в лицо экс-командиру. Тот не уходил. Сказал мягко то, чего я не ожидала:

– Я бы пришел за тобой.

И эта фраза проникла туда, куда не было дороги. Она достала до самого дна сухой земли, она напомнила, что всё может быть иначе, что случается любовь и те, кто тебя не бросает. Если бы Арид был на моей стороне, если бы тогда, когда это случилось, он был рядом… Мы смотрели друг на друга так глубоко, что мир перестал существовать, – он и я.

«Я бы пришел за тобой» – почему мне так сильно хотелось это слышать? Он был серьезен, он был спокоен, он не обманывал. У меня опять крошился фундамент.

Снова сигарета коснулась его губ, побыла сжатой, после рука вернулась к моему рту, и я затянулась еще раз. Казалось, мы курим один косяк на двоих. Почему, когда я пила с кем-то на брудершафт, когда кто-то поил меня водой через поцелуй, все это не казалось таким «сближающим», таким важным? Дым совершил то, что не смог счет до двадцати, то, что не смогли сделать «нейтрализаторы», – вдруг расслабил, успокоил. Вернул самообладание.

– Ты бы вернулся, потому что командир своих не бросает?

Арид улыбнулся краешком рта, но взгляд легче не стал, хоть ответ прозвучал легко.

– Всё так.

Мне же до сих пор казалось, что он имел в виду другое, нечто очень ценное, что он вернулся бы за мной, потому что… потому что… Очередная иллюзия. Нельзя в неё верить.

– Они думают, что я мертва.

– Возможно.

Он поднялся, затушил сигарету в пепельнице на столике; у меня на языке и нёбе стоял вкус хорошего крепкого табака.

«Идальго».

– Придется дать им знать, что это не так. Поторопить события.

Фраза, прозвучавшая почти весело, опять напомнила мне о том, что передо мной наёмник высшего порядка.

«Спасибо за дым. И за касание пальцев».

Почему-то это было нужно. Мы сделали что-то одно на двоих, мы двигали пласты, которые нельзя было двигать. Все тяжелее было воспринимать Арида психом, хотя эту часть его сознания никто не отменял. Он был странным, он был опасным.

– Мне пора, цветочек. Вернусь поздно.

Опять слова, как будто мы муж и жена.

– Как я… пойду в туалет, если захочется?

Это важный момент, не надуешь ведь под себя.

Он был готов, конечно же, как всегда. Он выдал мне новый мочесборник для авиаторов – специальное приспособление, которое следовало прилаживать к гениталиям, будучи не в состоянии сойти с места.

– Воспользуйся этим.

Что ж… Хоть так.

Какое-то время шуршал в своей комнате, собирался. После, облаченный в полное обмундирование – с кобурами на поясе, с ножами, с перевязью поверх плеч, прошествовал к выходу.

– Не скучай.

Подмигнул мне буднично. И закрыл дверь. Я видела, что в его руках был не только брелок от машины, но и пульт. Скорее всего, включающий систему датчиков движения и отстрела.

(SmashStereo – SystemOverload)

Арид

Ему предстояла долгая дорога и очень долгая ночь. «Веселая» – он называл их так. Правда, веселой она будет для него, для других она закончится плачевно.

Урчал мотор внедорожника; рессоры отлично отрабатывали ямы и ухабы, Арид к ним привык.

Он убивал, ничего не чувствуя. Работа – это просто работа. Когда ты, не задумываясь об эмоциях, просто вымеряешь силу ударов, чтобы точно, чтобы наверняка. Будут глубокие раны, будет много крови, будет глухой стук падающих на асфальт тел. Четверо предателей из «Квадрона» сегодня уйдут в небытие – туда им и дорога. После он захватит машину наркоторговцев; две другие из сопровождения поведут его люди. Не «его», если быть точным. Просто те, кого он нашел для выполнения конкретной задачи, кому он заплатит. Диксон, Аттерсон и Войд ему не друзья, Печера и Даг вообще головорезы, с которыми он не стал бы связываться, но они были хороши в бою, они были неубиваемы. С отсутствующими, впрочем, мозгами и моральными принципами. Справятся с миссией, и это всё, что ему нужно.

«За мной никто не придет».

Почему-то его внимание постоянно возвращалось к этой фразе, сказанной странным тоном, надтреснутым. Она прозвучала, как незаживший шрам, присыпанный слоями земли и глины. И еще взгляд… Снова взгляд, которого не должно быть у молодой девчонки, – он успел его уловить. Что такого случилось в прошлом Джейн, отчего она говорила так, что он «верил»? И начинал желать вдруг копнуть, в чем-то разобраться. Казалось бы, ему дела не должно быть, но несоответствие её возраста, внешности, жизненной энергии и таких вот слов скребло.

Как будто она знала, что никто не придет, как будто однажды проходила через это.

У неё мягкие губы. И она невероятно сексуальна, когда выпускает дым, – он купился. Не будь ситуация той, какой она была, он бы качнулся вперед и поцеловал пленницу. Плевать на запреты. Он бы дал себе волю… Но он не дал.

Ему нужно думать не об этом. А то, что после того, как он «отожмет» машину с наркотой, ему придется явиться на встречу под чужим именем, забрать чемодан с деньгами, после выкосить всех присутствующих, исключая «своих».

Забрать нейроксин. Уничтожить его.

Арид держал руки на руле, смотрел, как смеркается вокруг, размышлял, где лучше заправиться.

Нейроксин нельзя жечь, его дым чрезвычайно токсичен. Нужно будет закопать в землю и залить трильгидатной кислотой. Только в этом случае распад вещества полный. Скорее всего, при работе он осядет-таки на руках, нужно использовать перчатки. Поганый наркотик, нанодисперсный. От него как ни уберегайся, он все равно попадает на слизистые при дыхании, даже если пакеты запечатаны, даже если на лице маска. И это значит, что Арид свою «дозу» получит. Главное после этого – не терять внутренний контроль. Он уже проверял, как действует на него именно этот препарат в прошлом, и все обычно шло гладко – возрастал, правда, уровень агрессии, это да. Но в остальном без неприятных сюрпризов. Правда, тогда в его доме не было пленницы, и сейчас будет сложнее, но жизнь на то и подкидывает интересные ситуации, чтобы их проходить.

Веселая ночь начиналась.