Двадцать. Двадцать один. Двадцать два.
Вспышка.
Я сидела в кресле в гостиной, повернутом задом к моим окнам. Поджав ноги под себя, я вглядывалась в темный город, подсчитывая, сколько секунд я смогу продержаться, не моргая.
Я сделала все возможное, чтобы стать невидимой, и за последние шесть часов большинство людей в моей квартире забыли, что я здесь сижу. Позади меня группа следователей разговаривала приглушенными голосами, в то время как другие делали бесчисленные снимки места преступления. Час назад коронер упаковал тело Антона в мешок и погрузил его на скрипучую тележку, которая должна была отвезти его в морг.
На протяжении всего этого мои глаза оставались прикованными к окнам. Несмотря на то, что я пыталась отключиться от разговоров, мои уши все еще были активны, и я слушала, как пара новичков получает последние новости.
— Мы отвезем ее в участок?
— Нет. Агент Далтон сказал, что она останется здесь.
— Ее допрашивали?
— Я не знаю. Я приехал сюда всего пару часов назад.
Один мужчина громко выдохнул.
— Здесь так много крови.
— Еще бы. Пуля прямо в сердце с близкого расстояния. Этот ублюдок был мертв еще до того, как упал на пол.
Холодок пробежал у меня по спине.
Сегодня я убила человека.
Я отняла у человека жизнь.
Одна слеза скатилась по моей щеке, но я быстро смахнула ее. Я не могла плакать. Я бы не стала плакать. Пока нет.
Каким-то образом мне удалось сохранить самообладание, когда я стояла над безжизненным телом Антона с пистолетом в руке. Когда агент Митчелл вломился в мою дверь, держа пистолет наготове для уже нейтрализованной угрозы, я почему-то не запаниковала. И почему-то я не раскололась, когда агенты сфотографировали мою белую одежду, испачканную кровью, прежде чем оставить меня в ванной, чтобы сложить ее в пластиковый пакет для улик.
Каким-то образом мне удавалось держать себя в руках. И я должна продолжать держать себя в руках.
Моему срыву придется подождать, потому что Генри все еще должен был принять мое официальное заявление. Ранее он получил краткое изложение, но затем был вынужден уйти, пообещав вскоре вернуться, чтобы еще раз обсудить все в деталях.
Не обращая внимания на мужчин позади меня, я вернулась к подсчету и пялилась до тех пор, пока настроение в комнате не стало напряженным.
— Вы закончили обработку места происшествия? — потребовал Генри у меня за спиной.
— Э-э, пока нет.
— Так заканчивайте, — приказал он. — Сейчас же. — Зашуршали ботинки, когда засуетились люди. Генри подошел и присел на корточки рядом с моим стулом, похлопав меня по колену. — Как у тебя дела?
Я пожала плечами и оторвала взгляд от окон, чтобы посмотреть на его лицо. Его лоб был наморщен от беспокойства, а глаза молили о прощении.
— Мне так жаль, Сабрина.
Я покачала головой.
— Это не твоя вина. — Я ни в чем из этого не винила Генри. Если бы он зашел внутрь, а не пошел за пиццей, Антон застрелил бы его. Я была рада, что его здесь не было.
— Это моя вина.
У меня не было сил убеждать его в обратном, поэтому я снова отвернулась к окну.
Он вздохнул.
— Мне нужно поговорить с несколькими людьми, а потом я вернусь, чтобы получить твое официальное заявление.
— Хорошо.
— Извини, но сегодня вечером это займет еще некоторое время.
— Все в порядке. — По крайней мере, он устроил так, что я осталась здесь, вместо того чтобы меня отвезли в полицейский участок для допроса.
Он снова похлопал меня по колену и встал, пока я снова пялилась на него. Звук щелкающих камер наполнил комнату, и я закрыла глаза, откинув голову на спинку стула. Начиналась сильная головная боль.
Я молчала, прислушиваясь к происходящему позади меня и пытаясь дать отдых глазам, в то время как потеряла всякое представление о времени.
Шум в коридоре привлек мое внимание, но я держала глаза закрытыми.
— Вы не можете туда войти. Сэр! Остановитесь! Это место преступления! Вы не можете…
— Что здесь происходит? — спросил Генри, вмешиваясь.
— Где она?
Мои глаза распахнулись. Я знала этот низкий голос.
Я затаила дыхание и ждала, прислушиваясь к тому, как тяжелые шаги становились все громче. Когда Бо опустился передо мной на колени, из моего горла вырвался всхлип. Его большие руки скользнули вокруг моей талии, и он вытащил меня из кресла прямо к себе на колени на полу. Мои руки обхватили его плечи, и я уткнулась лицом в его шею, вдыхая запах, которого мне так сильно не хватало.
Теперь я могла плакать.
— Я убила его, — прошептала я, снова всхлипнув.
— Я знаю. Отдай это мне, ангел.
И я сделала это.
Как только печать была сломана, мои слезы потекли безудержно. Срыв, который я сдерживала, обрушился на меня подобно лавине. Я плакала навзрыд, отдавая Бо всю свою боль за сегодняшний вечер. Отдавая ему разбитое сердце и тоску, которые я испытывала последние семь месяцев.
Когда мои рыдания превратились в приглушенные всхлипы и шмыганье носом, я подняла лицо и посмотрела в его прекрасные глаза. Он был настоящим чудом. Единственный человек, который мог вытащить меня из этого кошмара, появился как мой спаситель.
— Как ты узнал? — спросила я.
Он дернул подбородком в сторону двери за моей спиной.
— Генри позвонил Фелисити. Фелисити позвонила мне.
— И ты приехал прямо сюда?
Он кивнул.
— Я изо всех сил мчался в Бозмен и успел на последний рейс.
— Как ты узнал, где я?
— Я и не знал, но решил, что это такое же хорошее место, как и любое другое, чтобы начать поиски. Я знал, что кто-нибудь здесь сможет указать мне правильное направление.
Моя голова откинулась на изгиб его шеи.
— Спасибо.
— Я всегда приду, если понадоблюсь тебе, Сабрина. Никогда не сомневайся в этом, — прошептал он мне в волосы, когда его руки обхватили меня крепче.
Генри прочистил горло рядом с нами, и я неохотно отпустила Бо, чтобы встать.
— Я готов выслушать твои показания.
Я кивнула.
— Ладно. Здесь? Или мне нужно пойти куда-нибудь еще?
— Мы сделаем это здесь. Присаживайся.
Рука Бо на моей пояснице подвела меня к дивану. Он сел первым, затем притянул меня к себе, крепко прижав к своему торсу и обняв за плечи. Я переплела свои пальцы с его свободной рукой и глубоко вздохнула.
— Готова. — Я кивнула Генри, который сидел напротив нас.
Генри поставил маленький магнитофон на мой кофейный столик. Он заговорил первым, озвучив дату, время и мое имя, затем поднял на меня глаза.
— Сабрина. Не могли бы вы, пожалуйста, рассказать мне о событиях, которые произошли сегодня около шести часов вечера?
Мои пальцы крепче сжали руку Бо, когда я сделала еще один укрепляющий вдох и пустилась в подробности нападения. К тому времени, как я закончила, складка между бровями Бо была такой глубокой, какой я ее никогда не видела.
Генри задал мне еще несколько вопросов, а затем выключил диктофон.
— Спасибо, это все, что мне нужно. Мне жаль, что мы заставили тебя так долго ждать, чтобы закончить. Это была напряженная ночь. — Он провел рукой по волосам. — Ты должна знать, что Виктор и Иван Фёдоровы были убиты.
Я ахнула в тот самый момент, когда рука Бо дернулась.
— Что? Что случилось?
— Я мало что могу тебе сказать. Мы опубликуем заявление завтра, но они оба были убиты во время беспорядков в тюрьме этим вечером.
— Русские нанесли удар? — тихо спросил Бо.
Генри просто кивнул.
Антон спланировал свой побег в тот же день, когда русские планировали свое нападение. Его побег мог бы быть сорван, если бы не тот тюремный бунт. Русские убили бы его, и он не пришел бы за мной. Совпадение было просто… таким чертовски несправедливым.
— Так это все? — спросила я. — Они все ушли?
— Да. Они все ушли. — Печальные глаза Генри были полны вины. — Завтра сюда прибудет специализированная бригада уборщиков, так что тебе придется отсутствовать до воскресенья. Мы поселим тебя в отеле.
— Хорошо. — Я начала вставать, но Бо удержал меня на диване.
— Мы еще не закончили, Далтон. — Голос Бо был тихим, но сердитым. — Ты сказал, что она будет в безопасности.
— И я облажался. Я не буду оправдываться. Я облажался и всегда буду сожалеть. Я должен был поместить в программу защиты свидетелей. — Взгляд Генри оторвался от Бо и встретился с моим. — Мне жаль, Сабрина. Этого никогда не должно было случиться. Что я могу сделать?
Убийство Антона было моим единственным выбором, но, возможно, если бы у меня было больше фактов, это помогло бы мне разобраться во всем, что произошло сегодня вечером.
— Я хотела бы знать, как Антон сюда попал.
— Хорошо. — Генри поднял глаза на агента с камерой, стоявшего у двери. — Вы закончили?
— Да, сэр. Есть ли что-нибудь еще, что вы хотели бы, чтобы мы сделали?
— Нет. Я сопровожу мисс МакКензи в отель, когда мы закончим разговор. Отнесите все обратно в офис и ускорьте обработку. Я хочу, чтобы она смогла вернуться самое позднее к утру воскресенья.
— Да, сэр.
Он подождал, пока все уйдут и дверь со щелчком закроется, чтобы возобновить разговор.
— Это должно остаться между нами до тех пор, пока не будет опубликован официальный отчет.
Я кивнула.
— Антона не было ни с отцом, ни с братом, потому что он был в лазарете. Он симулировал разрыв аппендицита и подкупил сотрудника исправительного учреждения, чтобы тот тайком вывез его из тюрьмы со сменной одеждой и оружием. Поскольку бунт русских вызвал большой ажиотаж, никто из нас даже не знал, что он ушел, пока не стало слишком поздно.
— Значит, он планировал это какое-то время? — спросила я. — Он никогда не собирался отпускать меня, не так ли?
Генри покачал головой и посмотрел себе под ноги.
— Я должен был догадаться.
— А я не должен был позволять тебе уезжать из Монтаны, — сказал Бо, целуя меня в висок. — Мне следовало найти для тебя другое место, где можно было бы спрятаться.
— Нет смысла оглядываться назад. Теперь все кончено. — Я еще сильнее прижалась к Бо. Я понятия не имела, что означал этот поцелуй и куда мы пошли дальше, но мне было все равно. Я собиралась опираться на него до тех пор, пока не смогу стоять самостоятельно. Потом мы разберемся с остальным.
— Как Антон сюда попал? — спросила я.
Лицо Генри посуровело.
— Он вошел через вход на лестничную клетку. У нас есть видеозапись, как он входит с другим жильцом. Должно быть, он знал расписание твоей бригады уборщиков, потому что проскользнул внутрь, когда они уходили. Вероятно, он выдал себя за агента.
— Но агент Митчелл… — Мне не нужно было заканчивать предложение. Агент Митчелл был у лифта и разговаривал по телефону. — Ха, — усмехнулась я. — Этот складной стул и телефон, вероятно, спасли ему жизнь.
— Может быть, — сказал Генри. — Или же его тоже подкупили. Я выясню это, и его либо уволят, либо он сам сядет в тюрьму.
Несколько мгновений мы все сидели молча. У меня больше не было вопросов об Антоне, и я надеялась никогда больше не произносить его имени.
— Что теперь? — спросил Бо, нарушая молчание.
— Вы можете идти, — сказал нам Генри. — Хотя я бы хотел оставить с тобой агента еще на несколько недель.
— Это действительно необходимо? — У ФБР были гораздо более важные дела, чем нянчиться со мной.
— Пожалуйста? — сказал Генри. — Позволь мне оставить кого-нибудь с тобой, хотя бы для того, чтобы успокоить мои собственные тревоги. Я хотел бы дать нашим российским гостям шанс вернуться домой, и я также хотел бы сказать нашему осведомителю, что у них нет никакого интереса к возвращению.
— Прекрасно, — пробормотала я.
Бо пошевелился и встал, поднимая меня с дивана вместе с собой.
— Давай убираться отсюда.
— Хорошо. Я только соберу кое-какие вещи.
Генри встал и протянул руку, чтобы коснуться моего плеча, прежде чем я успела уйти.
— Сабрина, мне жаль. Я никогда не прощу себе, что подвел тебя.
Я слегка улыбнулась ему.
— Я не знаю, мог ли кто-нибудь остановить Антона. Ты не подводил меня, Генри. Я бы хотела, чтобы ничего этого не случилось, но… теперь все кончено.
Рука Бо снова легла мне на плечи.
— Пойдем.
Он вывел меня из гостиной, но мои ноги остановились прежде, чем мы смогли дойти до коридора, ведущего в мою спальню. Я бросила последний взгляд на черную лужу крови там, где недавно лежало тело Антона. Она подсыхала по краям, и я была благодарна, что кто-то другой будет счищать ее. И все же я сомневалась, что когда-нибудь снова позволю своей ноге ступить в это пространство. Я всегда буду видеть кровь, даже после того, как ее отмоют.
— Сегодня я прикасалась к оружию, — пробормотала я.
— Что? — спросил Бо.
— Сегодня я прикасалась к оружию, — повторила я, не сводя глаз с лужи крови.
Восемнадцать лет назад я поклялась никогда не прикасаться к оружию. Не после того, как нашла серебряный пистолет Джанессы, тот самый, из которого она покончила с собой. Пистолет, который она украла из багажника машины какого-то гангстера. Пистолет, который я нашла, когда он лежал рядом с ее безжизненными ногами.
Она была больна, поэтому я прогуляла учебу, чтобы навестить ее дома. Я нашла ее в постели, не больную, а мертвую, ее красивое бирюзовое одеяло было покрыто кровью и мозгами, потому что она засунула пистолет себе в рот и нажала на курок.
Как только кошмар той сцены утих, я пообещала себе, что никогда не притронусь к оружию. Никогда.
Застрелить Антона было моим единственным выходом, но осознание того, что я нарушила свою клятву — то, за что я так долго крепко держалась, — лишило меня последней возможности контролировать себя.
Мои ноги подкосились, и я бы рухнула на пол, если бы сильные руки Бо не обхватили меня и не прижали к своей груди. Там, в безопасности его объятий, я потеряла самообладание. Полностью.
— У меня есть ты.
Никогда не отпускай меня. Слов не было слышно, только крики и душераздирающие вопли.
Бо что-то сказал Генри, но я не расслышала его из-за собственного шума. Мы двигались, но я не могла взять себя в руки, перестать плакать и открыть глаза. Мой желудок сжался, когда мы спускались на лифте, и мое тело тряслось, когда мы садились в машину. Мои крики прекратились, но душераздирающие рыдания продолжались до тех пор, пока мы не добрались до отеля, и Бо благополучно запер нас в нашем номере.
Нежно уложив меня на кровать, он лишь на мгновение оторвался от меня, чтобы выключить свет. Когда воцарилась темнота я крепко прижалась к его груди, и заснула.
Я проснулась от того, что солнце светило в окна гостиничного номера.
Мои глаза были опухшими. Мое горло горело огнем. Все мое тело болело. Но из-за того, что я проснулась в объятиях Бо, я чувствовала себя лучше, чем когда-либо могла себе представить на следующее утро после того, как меня чуть не убили и я лишила жизни другого человека.
— Привет, Голиаф, — прошептала я ему в грудь.
— Привет, Маленькая печенька. — Он убрал волосы с моей щеки. — Как ты себя чувствуешь сегодня?
— Лучше. Я сожалею о прошлой ночи.
— Никогда не извиняйся.
Я не знаю, что бы я делала, если бы его там не было.
— Спасибо.
— Не за что. Чем ты хочешь заняться сегодня? — спросил он.
— Ты остаешься? — спросила я. Скажи «да». Скажи «да».
— Конечно, я остаюсь.
Я улыбнулась и прижалась ближе.
— Хорошо.
— Итак, что ты думаешь? Фильмы и обслуживание в номер?
День, проведенный в компании Бо, звучал чудесно, но я не хотела оставаться в гостиничном номере и зацикливаться на том, что произошло. У меня было бы достаточно времени, чтобы проанализировать все, что произошло, когда Бо уйдет и я снова останусь одна.
— Что, если мы немного исследуем Сиэтл? Я могла бы показать тебе все туристические остановки. Я не хочу сидеть сложа руки и хандрить весь день.
Он откинулся назад, чтобы изучить мое лицо.
— Серьезно?
— Это плохо? — Я понятия не имела, как мне сейчас себя вести. Не было похоже, что я была счастлива и беззаботна. Я просто не хотела продолжать прокручивать события прошлой ночи в бесконечном цикле. Мне нужно было отвлечься на свежем воздухе и в толпе.
— Нет, все не так уж плохо. — Бо перевернул меня на спину, нависая надо мной. — Ты не должна чувствовать себя виноватой за то, что произошло прошлой ночью. Это была ты или он. Ты сделала то, что должна была сделать.
Правда в его глазах проникла в мое сердце, собрав воедино пару разбитых осколков. Мне так много хотелось сказать, но вместо этого я коснулась своими губами его губ.
Бо поцеловал меня в ответ, нежно и сладко, разлучив нас прежде, чем ситуация успела накалиться, но поцелуй не стер ни капли беспокойства в его глазах.
— Я беспокоюсь за тебя.
— Со мной все будет в порядке, — заверила я нас обоих. — Давай переживем сегодняшний день, а потом пойдем дальше.
— Хорошо. Тогда покажи мне свой город.
Мы провели весь день, играя в туристов. Я возила его на «Спейс Нидл»23 и на Великое колесо Сиэтла. Мы провели несколько часов, прогуливаясь по рынку «Пайк-Плейс» и вдоль пирсов. Потом я повела его в мой любимый ресторан морепродуктов, где мы наверстали упущенное за последние семь месяцев и съели слишком много.
Это был, безусловно, лучший день в моей жизни в Сиэтле, и все потому, что я была с Бо.
— Мне сегодня было весело, — сказала я ему, когда мы неторопливо возвращались в отель. — Это немного странно, да?
— Ничего странного. — Его большой палец погладил тыльную сторону моей ладони. — Мне тоже было весело. Как ты?
За весь день мы вообще не говорили ни об Антоне, ни о вчерашнем испытании. Мне это было не нужно. Просто прогулка, держа Бо за руку, помогла мне взглянуть на все это в перспективе. Я сделала то, что должна была сделать. То, что сделал бы любой другой. Мне это не нравилось, но я не собиралась винить себя. Я собиралась сделать все, что в моих силах, чтобы двигаться дальше.
— Я в порядке, — сказала я. — Я уверена, что впереди будут плохие дни, но пережить сегодняшний день, отвлечься, это действительно помогло.
— Хорошо. — Его свободная рука протянулась и приподняла мою бейсболку. Он делал это весь день, каждый раз ухмыляясь. — Моя бейсболка смотрится на тебе лучше, чем на мне.
— Позволю себе не согласиться. — Он выглядел чертовски сексуально в своей старой бейсболке, но дал ее мне надеть сегодня, потому что у меня не было солнцезащитных очков. Генри упаковал мне кое-какие вещи, пока я рыдала в объятиях Бо прошлой ночью, но он ограничился самым необходимым.
— Мне нравятся твои волосы, — сказал Бо. — Они выглядят намного светлее.
— Спасибо. Мой стилист чуть не упала в обморок на моей первой записи после возвращения. Она была в отчаянии из-за моих секущихся кончиков и хотела отрезать шесть дюймов, но я сказала ей, что все, что она может сделать, это чуть-чуть подстричь кончики, потому что я заключила сделку никогда не состригать свои волосы.
Он улыбнулся.
— Чертовски верно.
Я посмотрела в сторону и увидела наше отражение в витрине магазина. Даже в тусклом вечернем свете я могла разглядеть огромные мешки у себя под глазами.
— Уф, — простонала я.
— Что?
— Хорошо, что на мне бейсболка. Я выгляжу ужасно. Я, наверное, напугала сегодня всех детей в «Спейс Нидл».
— Хэй, — сказал Бо, хлопнув меня по плечу рукой. — Не смей так говорить о моей Маленькой печеньке. Она всегда прекрасна. Даже после того, как была вынуждена пользоваться биффи.
Я рассмеялась.
— Я не знаю, что было хуже. Зависать над этой дырой или знать, что ты можешь слышать, как я писаю.
Он тоже засмеялся и отпустил мою руку, чтобы обнять меня за плечи. Я наклонилась к нему и обвила руками его талию.
— Я скучала по тебе, Бо.
Он поцеловал мою голову, прикрытую бейсболкой.
— Я тоже.
К тому времени, как мы вернулись в отель, я была совершенно измотана. Бо открыл стеклянные двери и пропустил меня внутрь первой, помахав агенту, который следовал за нами весь день.
Человек, которого Генри приставил к нам, был мне незнаком, но я могла сказать, что у него был опыт. Он был настолько сдержан, что я даже забыла, что он был с нами. Единственный раз, когда я заметила, что он был близок, это когда он шепотом о чем-то переговаривался с Бо.
Мой телефон зазвонил в тот самый момент, когда Бо щелкнул замком в нашей комнате. Телефон звонил без остановки весь день, так что мы с Бо каждый раз играли в угадайку, кто звонил. Не глядя на экран, я сказала:
— Полагаю, Фелисити.
Он покачал головой.
— Далтон.
Я перевернула экран вверх экраном. Бо победил. Снова.
— Привет, — ответила я. Мне следовало догадаться, что звонок был от Генри. Его агент, вероятно, доложил, что мы вернулись в отель.
— Ты вернулась в отель на ночь? — Голос у него был измученный.
— Да.
— Хорошо. В твоей квартире чисто, и завтра ты можешь отправиться домой. У тебя новые замки с тех пор, как Митчелл снял старые. Твои новые ключи у швейцара.
— Ладно. Спасибо, что позаботился об этом.
— Нет проблем. Как у тебя дела?
Я посмотрела на Бо, который сидел на краю кровати и скидывал обувь. Его мягкая улыбка была направлена в мою сторону.
— Я в порядке. Спокойной ночи, Генри.
— Спокойной ночи, Сабрина.
Я бросила свой телефон на кровать рядом с Бо.
— Генри говорит, что завтра я могу вернуться домой. Ты пойдешь со мной?
— Ты от меня никуда не денешься.
Я улыбнулась и плюхнулась рядом с ним. Я не была уверена, что буду чувствовать, возвращаясь в свою квартиру. Это место вызывало больше плохих воспоминаний, чем хороших.
— По одному дню за раз, — сказал Бо, прочитав мои мысли.
По одному дню за раз.
Сделав глубокий вдох, я повернула ключ в замке. Отбеливатель и освежитель воздуха ударили мне в нос, когда дверь распахнулась, и в окна моей гостиной хлынуло яркое послеполуденное солнце. Рука Бо легла мне на поясницу. Он не отходил от меня ни на шаг с каждым шагом в мою квартиру.
За обедом я сказала ему, что хочу сорвать пластырь. Ворваться прямо в свою квартиру и направиться прямо к тому месту, где я убила Антона. Мои тяжелые шаги были не быстрыми, но все равно привели меня прямо к тому месту.
Слева от меня лежал букет цветов, который кто-то оставил на острове. Он лежал точно на том месте, где лежал пистолет Антона. Справа кто-то развернул мое кресло так, чтобы оно больше не было обращено к окнам. А у моих ног был чистый и отполированный пол. Все следы Антона были стерты.
Как только я вычеркну его из своих воспоминаний, он исчезнет навсегда.
— Все хорошо? — спросил Бо.
— Было бы странно сказать «да»? — Я думала, что возвращаться сюда будет страшно и эмоционально, но мне просто показалось, что… не произошло ничего особенного. Я посмотрела в глаза Бо. — Я думаю, что прошлой ночью я выплеснула все это.
Его рука обхватила мой подбородок.
— Я тоже так думаю.
Я хотела бы, чтобы был другой способ, но это не меняло фактов. Антон ушел, и он больше не придет за мной.
Впервые более чем за год я была по-настоящему в безопасности и могла жить своей жизнью.
Я была свободна от Антона.
И Бо мог бы освободиться от меня. От моих хлопот.
Решение прочно засело у меня в голове. Оно должно было уничтожить меня, но я должна была отправить Бо домой.
Бо всегда спасал кого-то или что-то, просто это больше не буду я. Я должна была освободить его от своего бремени. Все, что я могла дать ему за его беды, — это мое сердце, и оно будет принадлежать ему до самой моей смерти.
Я шагнула в его пространство и обняла за талию, прижавшись ухом к его сердцу. Я не смогла бы сказать то, что мне нужно было сказать, если бы смотрела ему в глаза.
Он бы раскусил мою ложь насквозь.
— Я никогда не смогу в достаточной мере отблагодарить тебя за все, что ты для меня сделал, и я не могу передать тебе, как много значило то, что ты приехал сюда прошлой ночью и остался со мной. Я не знаю, что бы я делала без тебя, но я не могу продолжать вмешиваться в твою жизнь. Тебе следует вернуться домой. Со мной все будет в порядке.
Я была бы несчастна, но, если бы он знал правду, он бы остался. И чем дольше мы оставались бы вместе, тем тяжелее нам обоим было бы в конце концов.
Его руки легли мне на плечи и оттолкнули меня назад.
— Повтори? Ты хочешь, чтобы я ушел?
Нет.
— Я хочу, чтобы ты был свободен.
Его лицо смягчилось.
— Сабрина, я…
— Пожалуйста, — прошептала я, мой голос дрогнул. — Я не могу, Бо. Я не могу затягивать с этим. Это будет слишком больно, а ведь ничего не изменилось. Мое место здесь. Твое место там.
Его плечи опустились, а руки упали по бокам.
— Это то, чего ты хочешь?
— Да.
Это была худшая ложь, которую я когда-либо говорила.
Несколько мгновений он пристально смотрел на меня, но я не сводила глаз с его груди. Наконец, он прошептал:
— Хорошо.
— Ты не сделаешь кое-что для меня, прежде чем уйдешь? Кое-что напоследок?
— Любое твое желание, Маленькая печенька.
Больно. Боже, как чертовски больно.
Я проглотила комок в горле и встретилась с ним взглядом.
— Я ненавидела то, как все закончилось в Прескотте. На этот раз я хочу по-настоящему попрощаться.
Бо не нуждался ни в каких объяснениях. Его рот накрыл мой, настойчивый и голодный, когда мы оба вложили наши сердца в поцелуй. Он, не теряя времени, поднял меня на руки и отнес в спальню, где осторожно уложил на кровать и снял с меня одежду. Проделав то же самое со своей, он опустился на меня сверху, осторожно, чтобы не раздавить меня своим тяжелым весом.
Он начал целовать мою шею, медленно перемещаясь к груди, но резко остановился и отстранился.
— Черт, — прошипел он.
— Что?
— У меня нет презерватива.
— Я снова принимаю противозачаточные средства. После тебя у меня никого не было. — Я напряглась, надеясь, что он скажет то же самое.
— У меня тоже.
Какое облегчение.
— Ты уверена? — спросил он.
Я кивнула.
— Я хочу тебя, Бо. Только тебя.
Когда он скользнул внутрь, между нами не было никакого барьера, единственная слеза скатилась из моих глаз. Этот момент заслуживал слез.
Этот момент заслуживал всех моих слез.
Мы с Бо пролежали в постели вместе остаток дня и до самого вечера. Мы лежали, прижавшись друг к другу, в основном в тишине. Один из нас или мы оба засыпали, а затем просыпались, чтобы потянуться друг к другу и начинали заниматься любовью снова и снова. Наконец наступила ночь, и я погрузилась в глубокий сон, а руки Бо обвились вокруг меня, как веревки.
Когда я проснулась на следующее утро, замерзшая и одинокая, мне не нужно было протягивать руку, чтобы понять, что он ушел.
Бо
Уставившись в окно аэропорта, я бездумно наблюдал, как наземная команда готовится к предстоящему дню. Было всего половина пятого утра, и мне предстояло разбудить Майкла своим телефонным звонком, но я все равно коснулась его имени.
— Привет. — Голос Майкла был хриплым со сна. — Все в порядке? Как дела у Сабрины?
— С ней все в порядке, — сказал я. — Послушай, я в аэропорту и буду дома рано утром. Я собираюсь заскочить и забрать Буна у тебя, а потом отправиться в горы на пару дней.
— Что? Я думал, ты останешься на неделю или две.
— Все изменилось.
— О, ладно.
Я знал, что он будет разочарован. Майкл был хуже Мейзи, когда дело касалось Сабрины. Он ежедневно спрашивал, когда я привезу ее обратно, в то время как Мейзи ограничивала свое любопытство одним разом в неделю.
Несколько месяцев назад я выложил Майклу всю историю Сабрины за бутылкой «Крауна». В тот момент, когда она уехала из Прескотта, я превратился в ворчливого и несчастного сукина сына. Майкл был кандидатом на вмешательство от семьи.
— Ты уверен, что тебе не стоит остаться подольше? — спросил он. — Она могла бы удивить тебя, если бы ты попросил ее вернуться.
— Я не могу принуждать ее к жизни, которой она не хочет, Майкл. — Она не хотела такой жизни — моей жизни, — даже если хотела меня.
Он вздохнул.
— Но ты же любишь ее.
Всем своим сердцем.
— Давай поговорим об этом позже, хорошо? Увидимся через несколько часов. — Я повесил трубку и прошел дальше вдоль ряда окон, заняв стул в укромном уголке. Как только я вернулся домой, я снова начал собираться. Мне нужно было немного побыть одному в горах, чтобы все обдумать и составить план.
Я не мог заставить Сабрину войти в мою жизнь в Монтане, но я мог бы вписаться в ее жизнь здесь.
Это означало, что мне нужен был план, чтобы снять с себя большую ответственность. Это означало, что я предпочту себя всему и всем остальным в своей жизни.
Сабрина думала, что вчерашний день был нашим прощанием.
Это было не так. Я докажу ей, что она важнее всего остального. Моей работы. Моей семьи. Моих гор.
Я бы сказал «до свидания» всему этому, просто чтобы иметь возможность говорить ей «доброе утро до конца своей жизни.