Бал цветов

Глава 18 Мусульманин и Христианка

Мак-Анатоль в задумчивости прогуливался по коридору левого крыла дворца.

Это был очень красивый высокий юноша с печальными тёмными глазами, смуглой кожей и изогнутыми молниями чёрных бровей под ярким кораллово-красным тюрбаном с блестящей чёрной вставкой. Он расхаживал в задумчивости, пряча руки в широченные рукава алого шёлкового халата с золотой оторочкой.

Мак-Анатоль не решался спуститься вниз, в зал, где сейчас, возможно, пребывала дама его сердца — Великая Мадемуазель Пассифлора. Он боялся встретить взгляд её прозрачных синих глаз, боялся, чтобы она не прочитала в его глазах мучившей его Любви.

Мак-Анатоль приехал на бал принцесс как лицо, сопровождающее иранского посла. Юноше шёл всего двадцать второй год, но он успел уже сделать блестящую карьеру. Правда, по слухам, отец Мак‑Анатоля занимал очень высокую должность при дворе иранского шаха. Возможно, в этом заключался секрет успешного продвижения по службе молодого дипломата. Но сам Мак проявлял прекрасные способности в общении с людьми, и знавшие его уверяли, что он и без какой-либо протекции смог бы достичь успеха.

Однако молодой человек думал сейчас вовсе не о дипломатической задаче иранского посла при французском дворе. Тем более что посол приехал с поздравлениями от шаха, которые и передал принцессам, пожелав им долгих и счастливых лет жизни, мудрости и всего, что принято желать в День Рождения. Никакой иной миссии кроме заверений в дружественных намерениях у представителей восточной державы не имелось. Им было предписано веселиться, как и всем гостям, и не обременять себя государственными заботами. Вот как раз этого — не обременять себя заботами — Мак-Анатоль и не мог сделать. Все его помыслы занимала прекрасная дама, но в глазах влюблённого читалось отчаяние и безнадёжность.

Ещё бы! Мало того, что он был на семь лет младше её и не имел шансов заслужить хотя бы её внимание… Мало того, что прекрасная, слишком прекрасная, дама была богата, известна во всём мире как благотворительница, покровительница бедных, просто святая, и у юного дипломата не было возможности хоть отчасти стать достойным её… Мало этого, судьба воздвигла между ними ещё одну высокую стену, разделяющую куда верней, чем деньги, слава и общественное положение.

Пассифлора была покровительницей монашеского ордена. Она сама его создала и, хотя не была монахиней, стояла во главе этого ордена. Она происходила из древнего рода Страстоцветных. Её дед — герцог Страстоцвет — построил на свои деньги несколько соборов и миссий в разных уголках мира (в том числе и в Южной Америке, откуда родом всё их семейство). Что делать, она была христианкой по крови, христианкой по рождению и, что гораздо важнее, христианкой по призванию. Просто живой символ христианского милосердия!

А надо ли говорить, что Мак-Анатоль, выросший при дворе азиатского шаха, был правоверным мусульманином, как и его отец, и его дед, и его государь. И все, с кем он общался с детства. И вот Богу, как бы его не называли, "Господь" или "Аллах", стало угодно, чтобы он, Мак-Анатоль, полюбил христианку. И полюбил безумно: больше своей страны, своей карьеры, своей жизни. А что толку? Им всё равно никогда не быть вместе, ведь они не пара.

Вот об этом и рассуждал юный дипломат и никак не мог найти выход из тупика, в который его поставили собственные мысли.

От невесёлых дум его оторвал голос знакомого пажа — Розанчика.

— Привет, Мак! Это — мои друзья. У нас к тебе дело.

— Салам алейкум, — поклонился Мак-Анатоль, со сдержанным удивлением разглядывая троих молодых людей.

— Алейкум салам, — откликнулся Гиацинт, всегда кстати вспоминавший о своём "восточном" происхождении. — У нас к вам очень важное дело, эфенди. И только вы можете нам помочь.

— Чем могу быть вам полезен? И… с кем имею честь? — он переводил взгляд с Розанчика на его друзей и обратно.

— Граф Георгин, — представился Джордано.

— Сеньор д`Арль де Марсель д`Экс‑ан‑Прованс Гиацинт-Бонифас граф Ориенталь, — прижав руку к сердцу, изысканно поклонился Гиацинт.

Розанчик удивлённо покосился на друга. Полный титул он слышал от Гиацинта один раз в жизни и то, по своей настоятельной просьбе, а тут такие церемонии…

— Чем могу служить вам? — повторил Мак-Анатоль, выдерживая дипломатическую марку.

— Собственно, вы могли бы оказать услугу одной особе, верными слугами которой мы имеем честь считать себя, — Гиацинт, когда хотел, мог быть очень вежливым.

— Указанная особа… дама? — Мак начинал волноваться.

— Да. Небезызвестная вам дама… Она нуждается в нашей общей помощи.

— Я согласен помочь вам, даже не зная её имени, — попробовал дипломатический ход Мак-Анатоль.

Но Гиацинт решил проявить себя ещё большим дипломатом:

— Мы не собираемся скрывать от вас, дорогой друг, личность этой дамы, тем более что речь идёт о спасении её жизни.

— И кто же это? — нетерпеливо воскликнул Мак.

— Мадемуазель Пассифлора, гостья наших дорогих принцесс.

Мак-Анатоль пошатнулся, но быстро овладел собой.

— Что я должен делать?

Гиацинт улыбнулся:

— У нас несколько деликатная просьба…

— Ты можешь загипнотизировать Лютичную Ветреницу? — не выдержал Розанчик. Его терпение не могло перенести потока этих "восточных" любезностей.

Мак-Анатоль изумлённо воззрился на него:

— Загипнотизировать? То есть как это… Я не смогу, наверное. Тут надо обращаться к моему кузену Папавэру Сомниферуму, его так и называют "снотворный", а я, к сожалению, не имею при себе усыпляющих веществ.

— Поэтому, мы и просим её загипнотизировать, а не усыпить, — проворчал Розанчик, чтобы Мак не подумал, будто он плохо разбирается в таких вещах.

— Розанчик, но "гипноз" как раз и означает "сон", — дёрнул его за руку Джордано. — Не вмешивайся пока.

Гиацинт объяснил:

— Мы рассчитываем на вашу помощь не в гипнозе. Лютичная Ветреница знает всё о заговоре, цель которого — отравить мадемуазель Пассифлору. Естественно, она хранит свою тайну, ибо сама причастна к этому. У нас есть средство заставить её говорить: это совершенно безобидно, ей не будет никакого вреда. Но для этого надо заманить её в одно место, а никому из нас это не удастся, ведь Лютеция нас всех хорошо знает. Если бы вы попробовали…

— Мак, её надо похитить, — опять вмешался Розанчик.

— Да помолчи ты хоть минутку, — попросил его Джордано. — Похищение — это незаконно.

— А отравлять людей — законно? — возмутился Розанчик.

Мак-Анатоль подумав, сказал:

— Я согласен помогать вам во всём, пусть это даже незаконно, лишь бы спасти Её.

Гиацинт поклонился:

— Я и не ждал от вас другого ответа. Итак, вы знаете Лютецию?

— Я, вероятно, видел её. Дама в жёлтом?

— Да.

— Тогда точно знаю. Мне она не понравилась с первой же встречи, когда я встретил её с принцем Чёрным Тюльпаном. У неё злые глаза.

— Вы, Мак, чудесно читаете по лицам, — похвалил его Гиацинт. — А можете вы пригласить её на танец, завести беседу, а потом привести в то место, которое я укажу вам?

— Могу, конечно! По крайней мере, попробую.

— Вы же дипломат, значит должно обязательно получиться, — ободряюще заметил Джордано.

— Конечно, получится! — уверенно кивнул Розанчик. — А где это место? И что мы будем делать, когда они придут туда?

— Уймись, — посоветовал Гиацинт. — Всё узнаешь в своё время.

Розанчик замолчал, уставившись в землю. Мак-Анатоль улыбнулся:

— А я что должен сделать, когда провожу её на место нашей встречи?

— Там будет уютный полумрак, будет поставлен столик и два бокала. Сделайте так, чтобы она выпила один из них, а сами не касайтесь этого напитка. Потом мы поговорим с ней. Согласны?

— Сделаю всё, что в моих силах.

Гиацинт достал из кармана часы:

— Тогда… Через сорок минут, здесь, в маленькой нише в стене в конце коридора. Она завешена ковром, и в ней стоит столик со свечой — всё как нельзя лучше устроено для свиданий.

— Обещаю, что буду там вместе с дамой, — горячо заверил Гиацинта Мак-Анатоль.

— До встречи…