Бал цветов

Глава 25 Встречи друзей

Мания ходить парами захлестнула весь двор, и Джордано чувствовал себя несколько неуютно, бродя один по пустынному коридору возле садовой галереи. Вдруг, со стороны галереи послышались быстрые шаги.

Джордано несказанно обрадовался, когда ещё издали узнал приближающегося к нему друга. А когда позади показалась фигура верного пажа, то никаких сомнений быть не могло.

— Вы вернулись! — воскликнул Джордано, приветствуя Гиацинта и Розанчика. — Ну как, вам удалось достать яд?

— Удалось, — ответил Гиацинт.

Розанчик собирался в ярких красках описать всю опасную операцию, но потом передумал и вкратце передал общий ход событий.

— Покажите мне скорее этот смертоносный флакон! — взмолился Джордано

Гиацинт достал из кармана бутылочку.

— Ух ты! Неужели в нём смерть? С виду он совсем как духи на столике у моей сестрицы Джорджи. Очень похож, да ещё розовый! Интересно, пахнет он тоже как духи? — Джордано рассматривал жидкость против света. В глубине флакончика дрожала невинная розовая искорка.

— Не вздумай открывать! — вмешался Розанчик и на всякий случай забрал у Джордано бутылочку.

— А то я не понимаю, что если вдохнуть пары этого яда, тоже можно отравиться!

— Ты лучше принёс бы сюда духи своей Джорджи, если и бутылочка похожа, мы их поменяем.

— И Джорджи очень обрадуется, когда вместо любимых духов найдёт у себя яд, — иронически заметил Гиацинт.

— А что делать? Не может же Лютеция спать вечным сном. Принц скоро начнёт её искать.

— Может, вообще не отдавать ей яд, — предложил Джордано. — Внушить, что она его потеряла, и пусть ищут.

— Ну нет, — возразил Гиацинт. — Мы им устроим спектакль. Пусть до последней минуты думают, что план удался. Ведь если у них возникнут малейшие подозрения, они просто сбегут и всё.

— Правильно. Надо посоветоваться с принцессами, — предложил Джордано.

— Потом. Когда всё будет готово, — сказал Гиацинт.

Розанчик пожал плечами:

— А чего у нас ещё не хватает? Яд есть.

— Яд‑то есть, а заменителя нет. Надо найти розовую жидкость, абсолютно безвредную.

— Ну, возьмём компот. Он тоже розовый, — простодушно предложил Розанчик.

— Он с фруктовым запахом, — возразил Джордано. — Они догадаются.

— Не догадаются! — запальчиво настаивал Розанчик.

Гиацинт разнял спорщиков:

— Да ладно, это не так важно. Главное, чтобы Лютеция не вздумала проверить яд и ради этого не отравила свою любимую собачку.

— Или брата, — предположил Розанчик.

— Хорошая идея, мне нравится! Может, сами испытаем? — оживился Гиацинт, прищурив один глаз и разглядывая флакон.

— Ты что!

— Ничего. Главное узнать, как этот яд действует: быстро или медленно. Как они рассчитывают?

— Спросим у Лютеции? — предложил Джордано.

— Думаешь, она знает? — усомнился Розанчик. — Скорее всего, они заказали просто надёжный, не оставляющий следов яд.

— Да, меня больше бы устроило объяснение специалиста, — сказал Гиацинт. — К тому же мы рискуем разбудить Лютецию по-настоящему. А раньше времени это будет нежелательно.

Розанчик задумался.

— Лучше всего… да вот оно, решение. Прячемся!

По коридору в сторону трёх друзей шло само решение проблемы. Но тот, в чьих руках оно находилось, шёл не один, и друзья решили подождать.

Они отошли в боковую комнату и через приоткрытую дверь наблюдали за беседой двоих людей.

— Правильно, — шепнул Гиацинт. — Я сам про него подумал. Тётя всерьёз не занималась ядами, а доктор в этом большой специалист.

Всё дело в том, что пока мальчишки обсуждали, кто бы помог им разобраться с ядом, прямо к ним счастливый случай направил доктора Пиона, придворного учёного, астронома, химика и врача.

Во дворце очень уважали доктора Пиона. Говорили, он учился в Китае при дворе самого Великого Мандарина. Он разбирался в астрономии. Заодно он составлял гороскопы придворных, и в первую очередь, самого короля Тонкошипа VII и принцесс. Король терпеть не мог магии и астрологии, но советы Пиона ценил с дипломатической точки зрения. Доктор вычислял удачное время и место для международных переговоров и соглашений, проводил химические опыты, прекрасно разбирался в искусстве врачевания, в общем, был незаменимым человеком при дворе.

Мэтр Пион имел такой же авторитет, как первый министр, и к его словам всегда прислушивались. Но это не был высушенный, как из гербария, скелет с очками на носу и заумными суждениями. Доктор был кругленький весёлый мэтр с неисчерпаемым запасом оптимизма и здравого смысла. Его квадратная докторская шапочка с кисточкой, как у всех учёных мужей, игриво съезжала набок, а круглые очки прыгали на носу с немалым риском для своей жизни, когда доктор заливался смехом. А случалось такое нередко.

Он знал множество историй про Китай и про всевозможные тайны науки, был интересным собеседником и чудесным рассказчиком. Он очень кстати попался на глаза нашим друзьям и, конечно, не смог бы отказать им в просьбе. Но они его пока что ни о чём не успели попросить.

Доктор шёл не один: рядом с ним шла сама мадемуазель Пассифлора. Они беседовали о положении дел в государстве. Приходилось подождать.

Мальчишки видели, как доктор в своём малиновом расшитом звёздами и песочными часами халате прошествовал мимо них, но не остановили, не окликнули Пиона. Ведь там была Пассифлора. Уж кому они не хотели говорить о грядущей опасности, так это ей.

— …Представьте, король отлучился как раз в такой момент, — говорил доктор. — Ведь принцессам исполняется сегодня по двадцать лет, для них это переломный возраст. Я предчувствую: скоро обе наши девочки начнут новую жизнь.

— Разумеется, я согласна с вами, — отвечала Пассифлора. Друзья услышали её глубокий мягкий голос. — Девочки очень огорчены, что отца не было на празднике, но дела… что ж поделаешь. Государственные дела.

— А вы, мадемуазель, надолго к нам? Побудьте хоть недельку! Всем надо отдыхать, даже вам.

— Увы, дорогой друг, — вздохнула Пассифлора. — Меня ждут в Страсбурге. Совещание в Совете Европы по делам нашего ордена.

— Да ну! Будут представители разных государств?

— Конечно. Делаем новый проект по Африке.

— Снова в Кот‑д`Ивуар? — осведомился доктор.

— Нет, теперь Конго. И практически вся Центральная Африка.

— О! Сложнейший район! Вашему ордену там есть чем заняться. Да… А я хотел бы добиться поездки в Египет: в Александрию. Говорят, там сейчас нашли интересные минеральные остатки древних растений. Хотелось бы участвовать в исследовании.

— Так в чём же препятствие? Деньги?

— О нет, — доктор развёл руками. — Не пускают. Его величество считает, что я им нужен здесь. И потом, эта будущая поездка в Англию… вы слышали о приглашении?

Пассифлора кивнула:

— Разумеется. А насчёт Египта, может быть, я смогу вам помочь?

— Ну что вы, я не смею злоупотреблять вашей добротой, — запротестовал Пион.

Пассифлора засмеялась:

— Ах, перестаньте кокетничать, милый доктор. Вы прекрасно знаете, что мне ничего не стоит помочь вам. А нашу дружбу я как раз очень ценю.

Розанчик дёрнул Гиацинта за рукав:

— Который час? — и, взглянув на часы, охнул: — Половина пятого! Мы горим! Чёрный Тюльпан сейчас начнёт переворачивать дворец в поисках своей сообщницы.

— Что делать? — шёпотом спросил Джордано.

— Будем действовать. Закончили они обсуждение или нет, у нас больше не осталось времени, — решил Гиацинт. — Розанчик, зови Пиона, объясни ему ситуацию. Вот, держи яд. Можешь не рассказывать подробностей. Скажи только, что хотят отравить Пассифлору, и нам нужен анализ этого яда и безвредная "обманка". Я пойду, побеседую с мадемуазель. Отвлеку внимание и хоть поздороваюсь с ней.

— Слава Богу, вроде расходятся, — сообщил Джордано, выглянув в щель двери. — Розанчик, действуй!

Доблестный паж ринулся на перехват доктора Пиона.

— Теперь моя очередь, — сказал Гиацинт, поправляя шляпу. — Джордано, подожди здесь, ладно?

— Хорошо.

Гиацинт расправил кружева на манжетах, рукой почистил атлас камзола и вышел навстречу Пассифлоре. Они попрощались с доктором, и теперь мадемуазель стояла у окна, глядя в сад. Она услышала шаги и заметила Гиацинта.

Остановившись, он низко поклонился ей. Лиловые перья шляпы коснулись пола.

— Приветствую вас, госпожа.

Пассифлора мягко улыбнулась.

— Граф, вы не меняетесь. Всё такой же…

Гиацинт снова поклонился в ответ:

— Я не могу измениться. Изменив себе, я огорчу слишком многих. И, прежде всего — вас, госпожа.

Она нежно смотрела на него.

Конечно, он не изменился. И дело не в том, что они виделись полгода назад, на Рождество, а за это время не должно было произойти потрясающих перемен в его внешности. Ей нравилось, что он остался тем же мальчишкой, который пятнадцать лет назад встречал её в порту, в Марселе, когда она возвращалась из Флоренции на каникулы. С тех пор изменилось, кажется, всё, кроме этого взгляда Гиацинта. Он и мальчишкой был таким же.

Вот и сейчас — верен себе. Камзол расстёгнут, и видна белоснежная рубашка с отложным воротником; конец лилового шёлкового шарфа, сколотого бриллиантовой булавкой, небрежно закинут на плечо. Насмешливые синие глаза; светлые волосы лежат непослушными волнами. Руки не в карманах только потому, что он одной из них держит шляпу. Значит, он был в городе, иначе, кроме как на утреннем приёме, его в шляпе не увидишь.

Только что граф отвесил ей самый изящный из всех придворных поклонов. Только он так умеет. Бедные его преподаватели хороших манер! Ни один из них никогда не мог пожаловаться, что граф неучтив, не соблюдает приличий, плохо воспитан. Они все восхищались им, а ведь Гиацинт как никто другой ненавидит придворный этикет. Его не переделаешь. Он всегда был и будет таким.

Пассифлора вспомнила, как они встречали её в порту, Гиацинт и его отец. Потом вместе ехали в их поместье: её ждала коляска, а герцог ехал верхом, взяв сына с собой в седло. Малыш сидел впереди отца и сверху гордо взирал на старшую подружку.

Великая Мадемуазель нежно смотрела на склонившего голову Гиацинта. Теперь он смотрел на неё снизу. Нежно-насмешливо. Он помнит всё.

— Граф, вы ещё не женились?

Гиацинт вздохнул и смиренно возвёл глаза к небу, прижимая шляпу к груди. Она третья за сегодняшний день задаёт ему этот вопрос.

— Госпожа, вы‑то знаете причину, почему я не могу жениться. (Это с лёгким упрёком).

Она таинственно спросила:

— Ты знаешь, где сейчас Виола?

— Вероятно, беседует со своей сестрой. — Граф не видел Виолу около трёх часов, но хорошо знал, чем она может быть занята.

— Нет, дорогой мой, Виола пошла сейчас к своей мамочке. Я видела, как она поднималась по лестнице.

Гиацинт нахмурился.

— Разве мадам маркиза приехала?

— Да. Она приехала в моей карете.

— О, нет! Это уже слишком, — вздохнул он.

Пассифлора засмеялась:

— Поговори с ней сегодня. Я уверена, она тебя выслушает.

Гиацинт невесело усмехнулся:

— Нет, лучше мне не попадаться на глаза мадам маркизе. Она снова устоит скандал, а ведь сегодня всё-таки праздник, хочется сохранить хорошее настроение.

— Ей?

— Себе, — снова вздохнул Гиацинт.

Пассифлора покачала головой.

— Поговори с ней. Она ехала в моей карете. Понимаешь?

— Понимаю.

Он был не расположен шутить, но всё-таки заставил себя улыбнуться и весело сказал:

— Если я погибну в неравном бою, вспомните добрым словом преданного вам Гиацинта!

Он снова поклонился. Она кивнула на прощанье:

— До вечера, граф.

И ушла, оставив после себя прозрачное облако света.

Гиацинт смотрел ей вслед. Подошёл Джордано. Граф, не оглядываясь, обратился к нему:

— Приятно оказать услугу тому, кто способен чувствовать благодарность. За Неё (он глазами указал в ту сторону, куда ушла Пассифлора) можно не раздумывая отдать жизнь.

— Думаешь, ей потом расскажут, что мы спасли её? — тихо спросил Джордано.

— Расскажут? — усмехнулся Гиацинт. — Я уверен, она уже сейчас всё знает. Просто чувствует.

Джордано молча кивнул, соглашаясь с другом.