Бастиано Романо

ГЛАВА 18

Единственное, что кажется правильным.

это то, что неправильно настолько, насколько это возможно.

Мэгги Холл

АРИАНА ДЕ ЛУКА

С тех пор как я познакомилась с ним, я заметила в Бастиано Романо три вещи — и все они не сулили ничего, кроме неприятностей.

Во-первых, когда мне казалось, что я наконец-то знаю его, понимаю хоть какое-то подобие его мотивов и могу наконец-то подготовиться к борьбе с ним, он вырывал у меня ковер из-под ног, и я снова оказывалась на исходной позиции. В полной растерянности. Хуже всего было то, что я хотела узнать его по причинам, которые, как мне не хотелось признавать, выходили за рамки служебного долга.

Во-вторых, он не отвечал ни перед кем, кроме себя. Может, Ашер и владел этим рестораном, но по причинам, которые я отказывалась признавать, персонал отвечал Бастиану, уважал и восхищался им. С ним было ужасно иметь дело, но по большей части он относился к своим сотрудникам вполне справедливо и успешно управлял одним из самых впечатляющих ресторанов и баров в мире. Тем не менее, тот факт, что он всегда контролировал всех и себя, в лучшем случае приводил меня в замешательство.

В-третьих, Бастиано знал, насколько он привлекателен, и пользовался этим так, словно это было еще одно оружие в его и без того впечатляющем арсенале. Я редко видела Бастиана в баре L'Oscurità, но когда видела, наши глаза всегда находили друг друга, и его глаза тлели, пронизывая меня насквозь и вторгаясь в мое пространство, как продавцы поддельных футболок во время игры Lakers.

Но, несмотря на то, что в последнее время я редко видела его, я чувствовала его. Я чувствовала его, когда занималась с Тесси в комнате отдыха, а она пристально смотрела на меня глазами, похожими на глаза ее брата. Я чувствовала его, когда он входил в комнату, и волосы на моем затылке вставали дыбом, как у собаки. И уж точно я чувствовала его каждый раз, когда таскала сотни фунтов льда из подвала, благодаря правосторонней смене, которую мне не следовало назначать.

Мне следовало бы обналичить свой выбор смен, который я выиграла в споре с Бастиано, но я была просто благодарна ему за то, что он решил оставить вопросы о том, откуда я знаю об Эмили. Итак, я подняла свой последний за ночь груз льда и почти сразу же уронила его, так как спина отказала.

Я наклонила голову вперед, прижав ее к стене.

— К черту мою жизнь.

— Вот оно, отношение к делу. — Присутствие Бастиана наполнило комнату.

Я заставила себя не застонать. В этот момент я чувствовала себя слабой. Физически, но и душевно. И последним, кто должен был видеть меня слабой, был Бастиано Романо.

Я отвернулась к стене.

— Я знаю, что это нормально для нас — ты толкаешь, а я тяну, или что-то еще, — но не могли бы вы помочь, мистер Романо? Только сегодня. Потому что я не могу. Просто не могу. — У меня болели плечи и спина, а ноги с трудом удерживали вес моего тела. Он уже издевался надо мной вчера, и если он сейчас ткнет пальцем в медведя, я поклянусь, что укушу его.

Он сделал шаг ближе.

— Бастиан.

— Что?

— Зови меня Бастиан.

Я прижалась лбом к стене, не решаясь взглянуть на Бастиана. Электрическое напряжение, которое возникало между нами всякий раз, когда мы оказывались рядом, было не иначе как опасным.

— Что это значит?

Я сжала брови, одновременно пытаясь и не пытаясь расшифровать его тон. В нем не было той язвительности, которую он обычно проявлял ко мне. Чувствовал ли он себя виноватым, видя меня в таком состоянии? Я сомневалась в этом. Этот человек был холоднее кубика льда, замороженного в иглу на Южном полюсе.

Он продолжил свой подход.

— Может быть, мне немного не по себе.

— Что случилось… — Я углубила голос и насмешливо сказала: — «Этот разговор ничего не изменит»?

— Не изменил.

Его голос был ближе, но я все равно не повернулась. Наверное, мне следовало бы поговорить с ним, не уставившись в стену, но я не могла.

Он продолжал, в его тоне не было и следа насмешки, хотя я знала, что он издевается надо мной:

— Я был человеком, когда говорил это, и я человек сейчас. Люди обычно помогают, когда видят, что другому грозит опасность.

Неверие охватило меня, и я разразилась огромным смехом.

— Помочь? Ты сам поставил меня в такую ситуацию. Как ты собираешься помочь?

Я вздрогнула, когда кончики его пальцев коснулись моей шеи, но не отстранилась.

— Что ты делаешь?

Он не ответил. Вместо этого он собрал мои волосы и откинул их в сторону, обнажив шею. Его большой палец провел по стройному затылку раз, два и на третий раз сильнее. Я сдержала стон, в голове все перевернулось, а дыхание стало сбивчивым.

Его руки переместились на мое плечо.

Не может быть.

Он делал мне массаж.

Бастиано Романо — из чертова преступного синдиката Романо — делал мне массаж.

Я прильнула к нему, когда его руки прошлись по моей спине. Я уже думала, что не смогу позволить себе массаж за четыреста долларов в час, который предложила Дженн, но это… Это казалось мне еще более непозволительным.

Я не остановила его, хотя должна была. С каждым днем пребывания здесь я все глубже погружалась в чары этого прикрытия. Раньше такого не случалось. Конечно, некоторые обложки меняли частички меня, но ни одна из них не овладевала мной. Я никогда не теряла себя в задании. Может быть, дело было в людях — Бастиане и Тесси, а может быть, в том, что я сама была своей обложкой. Я потеряла себя в этом.

Ну, может быть, немного и в Бастиано.

Одна рука обхватила меня за талию, удерживая на месте, а другая сильнее вдавилась в узел под моим плечом. Я впилась передними зубами в нижнюю губу, отказываясь показать ему, как это приятно. Его рука раскинулась по моей талии, ее размер поглощал мою кожу, в то время как другая рука работала над моими нервами.

Мои глаза закрылись, и я сдалась. Я сжала руки в кулаки.

— Сильнее.

Мольба вырвалась наружу, как сахарная пудра, пропущенная через сито, и разбитые комки разлетелись на мелкие кусочки, а затем упали на пол рядом с моей решимостью. Я не могла просить его об этом. Но я это сделала, и не могла взять свои слова обратно, поэтому старалась молчать, пока он продолжал.

Он полностью остановился, прежде чем начать снова, на этот раз сильнее, давая мне то, чего я отказывалась признать, что хочу. Его дыхание обдувало открытую кожу моей шеи, и я впилась ногтями в бедра, пока на плоти не образовались маленькие полумесяцы.

— Бастиан, это плохая идея.

Мое тело противилось моим словам, встречая его кончики пальцев, умоляя о большем. Я откинула шею в сторону, и он провел ладонью по моему плечу и затылку, лаская его. Если бы я закрыла глаза и позволила себе забыть обо всем — забыть о том, где мы были, кто мы были, и о ненависти, которую мы разделяли друг к другу, — то смогла бы убедить себя, что мы были любовниками, затуманившими крошечную комнату своей похотью.

И, черт возьми, это было так приятно. У меня никогда раньше не было пороков, но я представляла, что бороться с ними — это так, а поддаваться…

Так будет лучше, — прошептал этот толчок в моем животе.

Она права, согласилось мое сердце.

По правде говоря, мне это было необходимо. У меня болела спина. Болели ноги. Никакие физические нагрузки в бюро не подготовили меня к тому, чтобы таскать сотни фунтов льда и водки вверх и вниз по лестнице целый день.

Определенно поэтому ты не двигаешься, — рассудила я, прежде чем заколебалась, потянулась вверх и опустила бретельки платья. Ткань упала, и я поймала ее, прежде чем она упала за талию. Я собрала верхнюю часть платья и прижала ее к животу, при этом моя обнаженная грудь уперлась в стену. Грубая ткань вытянула соски в твердые пики, которые требовали внимания, но я игнорировала их, как игнорировала рациональные мысли.

Я замешкалась с объяснением, прежде чем пролепетала:

— Мне так приятнее, когда кожа к коже.

На самом деле не существовало никакого объяснения, чтобы оправдать это. Боли в теле можно было снять горячей ванной, а не частным массажем топлес от человека, связанного с одной из самых опасных преступных семей города. И урода, из-за которого я вообще оказалась в такой ситуации.

Бастиан что-то пробормотал себе под нос, что-то среднее между стоном и ругательством, но его руки вернулись на мою голую спину, и он наклонился, чтобы прошептать мне на ухо.

— Скажи мне остановиться.

Остановиться?

Как я могу?

Я хотела этого. Я хотела его. Рационально я понимала, что не могу. И не смогу. У меня была ответственность, которую я должна была выполнить, клятва, которую я поклялась соблюдать, а в этой ситуации не было ни капли той честности, которой я когда-то гордилась.

Но, может быть, если я уступлю хотя бы раз, то смогу избавиться от желания, царапающего мне горло, и продолжить работу над легендой, не рассыпаясь на части. Я ухватилась за эту плохую логику, словно она могла отпустить мне грехи, и оттащить от прикосновения Бастиана.

— Не останавливайся, — взмолилась я.

Его пальцы замерли на моей коже, и я откинула голову назад, ища его глаза. Они выглядели растерянными, совсем не похожими на его обычную самоуверенность, пока его глаза не встретились с моими и не сузились от вожделения. Он протянул руку и направил мою голову, пока моя щека не уперлась в стену.

Мои пальцы прижались к кирпичу, не в силах за что-то ухватиться, пока его пальцы скользили вниз по моей спине, увлекая за собой ткань платья, пока оно не легло вокруг моих лодыжек. Ожидание причиняло мне боль, пока он осыпал поцелуями мою шею и позвоночник, а его руки следовали за его губами вниз по моему телу.

— Раздвинь ноги пошире. — Грубость его голоса царапала мои внутренности, разгоняя похоть головокружительными кругами, и я знала, что если он протянет руку и запустит пальцы в мои трусики, я буду мокрой и готовой для него.

Черт возьми.

Я подчинилась его приказу, и его руки вознаградили меня, разорвав нижнюю часть моих трусиков, пока они не повисли открытыми, не заботясь о том, что мне придется работать либо в разорванных трусиках, либо вообще без них. Поцелуй с открытым ртом, который он прижал к моей заднице, предшествовал укусу: его зубы впились в мою плоть до боли, посылая толчки вожделения прямо к моему клитору.

Я дернулась, возбужденная, желая большего, но не в силах заставить себя попросить об этом. Шлепок раздался в комнате, и мне потребовалось мгновение, чтобы осознать, что произошло.

Он шлепнул меня по киске слегка по моему набухшему клитору.

— Перестань двигаться. Прижми ладони к стене.

Я прижала их к кирпичу, но не смогла остановить свои движения, когда он наклонился вперед и лизнул дорожку по моей щели сзади. Его руки обхватили мои бедра с обеих сторон, когда я дернулась вперед. Он держал меня неподвижно, пока его язык скользил по моим губам, проводя по моему клитору.

— Что? — Я замялась, когда он встал.

Я убеждала себя, что не хочу этого, но теперь, когда он начал, я уже не могла остановиться. Никогда. Вместо того чтобы уйти, Бастиан проигнорировал мой вопрос и стянул с меня трусики, пока они не порвались на бедрах, оставив сердитые красные следы на боках. Затем он встал, схватил каждую мою руку, сцепил их за спиной и крепко связал вместе с трусиками.

— Когда я говорю "прекрати двигаться", ты прекращаешь двигаться, мать твою. Поняла?

Святые угодники.

Этот человек может меня погубить.

Его слова заставили мою киску еще больше увлажниться. Я даже не могла ненавидеть себя за это, потому что я пыталась, черт возьми. Я пыталась ненавидеть его. Я пыталась вбить в себя ту глубокую, всепоглощающую душу, подавляющую волю ненависть, которая обычно легко возникала, когда дело касалось моих оценок, но с Бастиано она никогда не задерживалась.

Наглое отношение и требовательное поведение только заставляли меня желать его еще больше. Я встречала множество мужчин, которые знали, чего хотят, но никогда не встречала того, кто действительно мог бы взять это. Это доминирование, не терпящее возражений, притягивало меня, как наживка на кончике удочки, а тот мужчина, с которым я общалась и почти целовалась, когда должна была шпионить за его семьей? Это была та его сторона, которую я хотела обнять… после того, как он заставил меня прислуживать ему на глазах у толпы, оттрахав меня так жестко, как меня никогда не трахали.

У меня были проблемы.

— Поняла? — повторил он, прижимая меня к стене, его твердый член впился в мою спину.

— Да. — Я со стоном раздвинула губы, и он просунул два пальца мне в рот, а затем вернул их на мою голую задницу.

Он проверил меня, потянувшись между нами и погладив пальцем мою щель. Я не шелохнулась. Его палец переместился к моему клитору, и он щелкнул по нему. Резкая боль чуть не отправила меня вперед, но я впилась ногтями в ладони и заставила себя не двигаться. Я почти чувствовала его удовлетворение.

— Хорошая девочка, — похвалил он.

Кончик его носа прочертил дорожку по моей шее к плечу, после чего он прикусил. Сильно. Переместив руку назад, он провел большим пальцем по моей киске, собирая влагу, а затем ввел его между моей попки. Я напряглась, не привыкшая к ощущениям, когда он использовал мою собственную влажность, чтобы дразнить мою заднюю часть.

— Тебя никогда здесь не трогали? Ты невинная крошка. — Его снисходительный тон должен был вывести меня из себя. Вместо этого он разжигал мою похоть, и я нуждалась в ненавистном трахе, который он практически обещал мне каждый раз, когда провоцировал меня.

Он наклонился, достал из ведерка с льдом растаявший кубик льда и засунул его мне в задницу, а вместе с ним и кончик пальца. Я вскрикнула, потрясенная холодом и его грубостью, и вцепилась в него изо всех сил.

Он просунул палец еще глубже.

— Ты принимаешь таблетки?

О, Боже.

Это происходило.

Святые угодники.

Я услышала, как опускается молния его брюк, и потеряла всякое подобие контроля над собой. Мое тепло растопило ледышку, и он использовал влагу, чтобы вводить и выводить палец, добавляя еще один, пока я не задохнулась от полноты. Мои руки дергались, борясь с ограничениями, умоляя прикоснуться к нему, пока похоть не разорвала трусики, связывающие мои запястья. Они упали на пол рваными клочьями, как разбросанные улики на месте преступления.

Я не позволяла себе сомневаться в этом.

Бастиан снова шлепнул меня по клитору, когда я не ответила, его голос стал грубее и нетерпеливее, когда он повторил:

— Ты принимаешь таблетки?

— Да! — Слова с трудом протискивались через мои губы, пока я задыхалась и терлась клитором о его пальцы.

Его свободная рука вцепилась в мои волосы, и он оттянул мою голову назад, пока я не посмотрела ему в глаза.

— Я буду трахать твою маленькую тугую киску, пока ты не кончишь на мой член. — Его большой палец вернулся к моему заду, и он стал дразнить мой вход. — А потом я буду трахать тебя сильнее, а когда кончу, то вытащу и оставлю след своей спермы на твоей киске… — Он ввел в меня кончик большого пальца. — …до твоей попки. — Его резкий смех наполнил воздух, когда я вскрикнула. — Кто бы мог подумать, что ты окажешься настолько нуждающейся?

— Пошел ты. — Я наклонила голову в сторону и укусила руку, сдерживающую мои длинные локоны.

Он зашипел и крепче сжал мои волосы.

— С тобой чертовски сложно. Ты знаешь об этом?

— Заткнись и трахни меня уже. — Чем больше мы говорили, тем больше времени у меня оставалось на то, чтобы убедить себя, что я не должна этого делать.

И, черт возьми, я хотела это сделать.

Моя колкость сломила его сдержанность. Он развернул меня лицом к себе. Мои глаза опустились вниз, чтобы увидеть его эрекцию. Он расстегнул молнию на брюках и спустил черные боксеры. Его пронзительный взгляд устремился на меня с кончика его длинного толстого члена, прежде чем каждая из его ладоней встретилась с моими плечами, и он повел меня вниз.

Я позволила ему, не торопясь опуститься на колени.

— Что ты делаешь?

— Ты поблагодаришь меня за массаж. — Он поглаживал себя, проводя кулаком вверх и вниз по своей длине.

Один раз.

Два.

Три.

Положив свободную руку мне на затылок, он подвел себя к моим губам и провел по ним головкой своего члена.

— Именно из-за тебя мне в первую очередь понадобился массаж. — Мой язык коснулся его пирсинга, когда я говорила. Я изогнула бровь, кивнула на ведра со льдом позади него и поддразнила: — Лед тает. Мы это делаем или как?

— Открой рот. — Он застонал, когда я взяла его в рот, и сжал мою руку, когда я потянулась вниз, чтобы поиграть с собой. — Остановись.

— Что? — попыталась спросить я, пока он впивался в мой рот.

Его пирсинг ударил в заднюю часть моего горла. Мои ногти прочертили дорожку по его брюкам, пока я старалась не отставать от его темпа. Он провел пальцами по моим волосам и слегка дернул, наклонив мою голову так, что наши глаза встретились, когда он заговорил.

— Сейчас твоя киска моя, и ты не трогаешь то, что принадлежит мне, пока я не скажу тебе. — Он изогнул бровь, осмеливаясь возразить. Как будто он хотел, чтобы я с ним боролась. Правда заключалась в том, что наши ссоры разжигали нашу похоть, вели нас прямо с обрыва, на эту неизвестную территорию, которая пугала меня и затуманивала мой рассудок.

Он выходил и снова входил, его движения были грубыми и отрывистыми, словно ему не терпелось снова погрузиться в мой рот. Притяжение между нами выросло в валун, который я не могла остановить, и я знала, что должна была это прекратить.

Спать с людьми, работая под прикрытием, случалось. Это было в порядке вещей. Но это? Я не смогла бы контролировать себя, даже если бы попыталась, а это было опасно. У меня была работа, которую нужно было выполнить, и если все пойдет дальше, бюро потеряет эту единственную в жизни возможность уничтожить синдикат Романо.

Я не могла этого допустить.

Бастиан вытащил член из моего рта, погладил себя и отпустил. Его член ударился о мое лицо, вырвав меня из раздумий.

Я посмотрела на него сквозь ресницы яростными глазами.

— Какого черта?

Он с невозмутимым видом провел рукой по своей длине и погладил пирсинг.

— Ты отвлеклась.

— Поэтому ты отшлепал меня своим членом…

— Да.

— Ты ведь ни за что не извиняешься, правда?

— Я слышу ужасно много разговоров и очень мало траха.

Боже мой, какой же он был ублюдок. Я не понимала, почему все еще хочу его. Он снова и снова давал мне повод бежать в другую сторону, и все равно… Я оставалась прикованной к полу, мои ноги, как упрямые корни, не могли сдвинуться с места. Я застыла перед мужчиной, который мог свернуть мне шею одним движением запястья и оставить беспорядок на усмотрение своей семьи.

Я встала и встретилась с ним лицом к лицу.

— Тебе не нужно быть засранцем.

— Я не засранец. Я беру то, что хочу, а тебе это не нравится. В этом есть разница.

— Ты отрицаешь, если не считаешь себя засранцем.

— Еще раз назовешь меня засранцем, и мне придется трахнуть тебя.

Я приподнялась на кончики пальцев, наклонилась вперед и прошептала, касаясь губами его губ при каждом слоге:

— За-сра-нец.

Он положил ладони по обе стороны от моей головы и поцеловал меня, упираясь спиной в стену. Его язык скользнул по моим губам, углубляя поцелуй, а он поглаживал верх моего рта и вводил в меня свой член.

— Такая. Чертовски. Нуждающаяся. — Его губы не отрывались от моих, пока он говорил. Он опустил руку к моей киске, собрал мою влагу, поднес к лицу и размазал по щеке. В его глазах заплясало веселье, когда он отстранился. — Улики размазаны по твоей щеке. Можешь называть меня засранцем сколько угодно, но мы с тобой оба знаем, что ты хочешь меня. Так что же это значит?

Я открыла рот, чтобы ответить, но не могла найти, что сказать. Это была не игра. Жизнь не была игрой. Но рядом с Бастиано я чувствовала себя как в раунде побед и поражений, а он? Он всегда был победителем.

Встав лицом к нему, я сделала шаг к нему, но он встретил меня, уперев в стену. Его рука скользнула к моей киске, и он провел пальцами по ее складочкам. Я должна была смутиться от того, как легко его пальцы скользнули внутрь. Меня должно было смутить многое, но ни одно из них не включало в себя езду на его пальцах, как на дикой лошади.

Я откинула голову назад, когда он покрутил пальцами и добавил третий палец. Дверь в коридор со скрипом открылась, и я повернула голову к изогнутой лестнице. Бастиан не потрудился прикрыться, когда раздались шаги, но мой рот слегка приоткрылся, когда я попыталась переориентироваться, когда пальцы Бастиана все еще были во мне.

— Ариана? — Голос Даны разнесся по комнате, когда Бастиан добавил четвертый палец.

— Что, черт возьми, ты делаешь? — прошептала я, но он не остановился, а я не остановила его. Мои бедра встретились с его толчками и умоляли о большем.

— Ариана? — повторила Дана, ее голос стал еще более раздраженным.

Ладонь Бастиана коснулась моего клитора, когда его пальцы скользнули в меня и вышли из меня. Другая его рука закрыла мне рот, когда я застонала его именем, и моему телу не было дела до того, что Дана стояла на вершине лестницы, отделенная от нее лишь тонким гипсокартоном, который заканчивался на повороте. Ей достаточно было пройти полпролета, чтобы увидеть, как он трахает меня пальцами.

Он прикусил мою шею, затем высунул язык, и я знала, что он оставит след. Внутри. Снаружи. Везде. Если уж на то пошло, я думаю, он наслаждался публикой. Его бывшей девушкой, не меньше. Он был в полной жопе и я вместе с ним, потому что мне это нравилось.

Дана вздохнула, и я услышала это со всех сторон.

— Я знаю, что ты здесь, Ариана. Я скажу Бастиану, что ты там отдыхаешь.

Бастиан рассмеялся мне в горло. Моя кожа заглушала его смех, когда он упирался своим членом мне в живот. Я потянулась вперед и погладила его. Моя рука легко скользила вверх и вниз, кожа все еще оставалась скользкой от моей слюны.

Его рот встретился с моим, и его язык провел по краю моего рта, когда он вошел в мою руку. Он оттолкнул мою ладонь, вынул пальцы из моей мокрой киски и вошел в меня, жестко, быстро и обнаженно.

Без слов.

Никаких предупреждений.

Без сдерживания.

Мои глаза расширились, дыхание сбилось, и я чуть не вскрикнула от удивления, когда кончила с первого толчка.

Он прикусил мочку моего уха и прошептал:

— Ты можешь думать, что ненавидишь меня, но твое тело еще не поняло этого. Оно хочет быть моим. Оно думает, что оно мое.

— Эй? Ты там внизу? Ты же знаешь, как трудно ходить по этой крутой лестнице на каблуках! — Я отнесла жалобы Даны к разделу "То, на что мне плевать".

Пирсинг Бастиана попал точно в точку G. Я вскрикнула, не в силах сдержаться. У меня было полсекунды, чтобы понять его ухмылку, прежде чем он вышел из меня, оставив пустоту, когда мое ядро спазмировалось, и я почти упала на колени. Он подождал, пока я потеряю опору, и поймал меня.

— Что это было? — Дана сделала первый шаг вниз по лестнице.

Щелчок ее каблуков ускорил мой пульс.

— Ничего! — Я замялась в поисках оправдания, пока Бастиан держал меня, когда я переживала свой оргазм, чувствуя себя такой пустой без него во мне, пока я цеплялась за его плечи, чтобы сохранить жизнь. И, черт возьми, он выглядел так, будто тоже это знал. — Я поскользнулась и разлила лед повсюду. Просто убираю за собой!

Это вообще можно считать сексом? Он заставил меня кончить и вышел на середине пути, глядя на меня так, будто контроль над моим телом забавлял его больше, чем оргазм. Он хотел, чтобы я снова захотела его в себе. Это было похоже на игру во власть, и, как бы мне ни хотелось его за это ненавидеть, я никогда в жизни не чувствовала себя такой раскрепощенной.

Я прислонилась к стене и сползла вниз, пытаясь перевести дыхание. Бастиан смотрел на то, как вздымается моя грудь. Он теребил себя, его движения были резкими. Струи спермы вырвались из него без всякого предупреждения.

Мои глаза расширились, когда я поняла, что он целится мне в лицо или в волосы — вот придурок. Я поспешно наклонилась вперед, соединив свой рот с его членом, и приняла всю его сперму, к его удовольствию, как будто он все это время так и планировал.

Он отстранился и раздвинул мои губы большим пальцем. Его сперма скопилась у меня во рту, прижавшись к краям губ и едва не вытекая за нижнюю губу.

— Глотай, — приказал он, его голос был низким. Едва слышный шепот.

Мой взгляд говорил об отказе, но я закрыла рот и проглотила. Я даже не задумывалась, пока вторая ступенька Даны не заставила меня действовать. Я подтянула бретельки платья и отбросила порванные трусики. Бастиан вырвал их у меня из пальцев, прежде чем я успела их бросить, и протер кружево на своем члене, высушивая себя, а затем засунул трусики в карман, когда я попыталась их достать.

— У меня перерыв, — наконец, крикнула я Дане. Я решила, что у меня не будет неприятностей, учитывая, что мой босс стоял передо мной, заправляясь обратно в штаны, а его вкус задерживался на моем языке.

— Где лед? Здесь становится тесно. — Дана звучала раздраженно, но в то же время удовлетворенно. Как будто она радовалась моим неудачам. — Мне придется это записать. — Чертов бред. Она не имела никакого авторитета. Максимум, что она могла сделать, это доложить об этом Бастиану, и что ж…

Я перевела взгляд на него, оценила его смех, закатила глаза и крикнула:

— Машина испортилась, и я убрала большую часть лужи! Это займет минуту.

— Отлично.

Ее шаги затихли, я закрыла глаза и привалилась к стене. Облегчение прокатилось по моей спине, пока я слушала, как она удаляется. Когда дверь захлопнулась, я выпрямилась и встретилась взглядом с Бастианом, который выглядел таким безучастным, что это меня взбесило.

Боль в спине вспыхнула, когда адреналин и похоть улетучились. Я потерла основание позвоночника, не обращая внимания на колотящееся сердце, когда глаза Бастиана переместились на мою руку, и его брови нахмурились. Это не могло быть беспокойством. Скорее всего, его забавляла боль, которую он причинил.

Я провела пальцем по губам.

— Я пойду в туалет. Я скоро принесу лед. Обещаю.

Я ушла, прежде чем он успел ответить, не сводя с него глаз, так как последствия того, что мы только что сделали, ударили меня по нутру. Желудок, наполненный спермой Бастиана.

Почти поцелуй — это одно.

Отсосать ему в подвале бара? Хуже.

Понравилось? Невероятно.

Глаза Бастиана обожгли мою спину, и он пробормотал:

— Черт возьми, мне нужно выпить.

И тебе, и мне, Бастиан.

Но не вместе.

Определенно не вместе.