Бесконечность пустоты

Четвертая глава

"Большая любовь переворачивает все с ног на голову – смешивает сезоны, обесценивает прежние ценности, меняет вкусы, направления. Она как-то незаметно, исподволь, как упрямый росток подснежника, прорастает в том уголке сердца, который давно казался отжившим. И никто не застрахован от того, чтобы под влиянием этой любви стать именно тем, кем всегда боялся стать…"

Э. Сафарли "Угол её круглого дома"

Я уже в который раз достала телефон, покрутила его в руке и снова убрала обратно. Через пять минут самолет оторвется от земли, а Джонатана до сих пор не наблюдается. Хотела было позвонить, но, вспомнив вчерашние приключения, выкинула эту мысль из головы. Думаю, он даже трубку не возьмет, когда увидит мой номер.

Проводив ночью Джонатана до дома, я со спокойной совестью поехала к себе, чтоб дождаться, наконец, Анну, которая возвращалась с какой-то важной информацией.

Тетка появилась только утром. Хлопнула дверью, промаршировала, впечатывая каблуки в пол, на кухню, где я поглощала завтрак, налила стакан воды, выпила залпом и рухнула на стул.

– Алиса, девочка моя, когда ты станешь Княгиней, а я надеюсь на это, не смотря ни на что, поклянись мне, что перво-наперво придумаешь нормальный, адекватный Путь, который не выкидывает неожиданно в Техасе, когда мне, блин, надо в Калифорнию. Спасибо, хоть не на Аляске. Вообще Переходы становятся крайне нестабильными. Это плохо..

– Хорошо. Обещаю. Ты рассказывай, что нарыла?

Тетка сразу подозрительно разулыбалась, двигаясь ближе. Почему-то возникло ощущение, что меня сейчас будут бить, может быть даже ногами, как говорили классики.

– Скажи мне, милая племянница, моя любимая ненаглядная девочка, когда, с кем и при каких обстоятельствах у тебя состоялся хоть какой-нибудь, хоть вооооот такой малюсенький, обмен драгоценной кровушкой?

– Ни с кем. – Затрясла я головой, и для верности отодвинулась чуть дальше от родственницы.

– Алисочка, тетушка тебя растила, на ручках носила, баловала, а ты тетушке врешь. Ай-яй-яй. – Анна погрозила мне пальчиком, снова пытаясь оказаться рядом.

– Да не вру. Правда, такого не было.

В этот момент меня осенило. Нет. Не так. В этот момент меня словно обухом по голове ударило. Больше подойдет такое сравнение. Швейцария. Отель. Джонатан Уилсон облизывает мой раненный палец, а затем прикладывает сочащуюся кровью ладонь к порезу на моей руке. Все. Финал спектакля. Занавес.

Тетка меня убьет. Она спросила, была ли такая ситуация до Итона,значит это действительно важно, Когда я скажу, что была, даже представить не могу, какая кара обрушится на мою голову. А когда уточню, с кем….

– Аннушка, ты сначала поведай, что раскопала, а я повспоминаю. Может, и был какой момент, а мне он просто не показался стоящим, вот я и не запомнила.

Тетка помолчала, явно подозревая меня в хитрожопости, но все же принялась рассказывать.

– Значит так. У твоей бабки и моей, прости господи, матери на эту тему в записях ничего не нашлось. Но в семейной библиотеке отыскался один интересный дневничок какого-то дальнего предка. По-моему еще из тех, что загубили, уроды, нашу настоящую родину. Так вот. Объясняю по пунктам. Обряд можно провести с кем угодно. Но, доминант, как ты знаешь, должен иметь чистую кровь.

Тогда, если обмен кровью произойдет с человеком, получится хороший беспрекословно подчиняющийся раб. Скажешь прыгнуть с небоскреба, он прыгнет, преисполненный счастья, что выполнил приказ хозяина.

Если с обычным атлантом, ситуация практически идентичная, но без фанатизма. Тоже прыгнет, правда, попытавшись сначала прибить доминанта, за абсурдные приказы.

А вот, когда в центре всего этого мероприятия наследник, возникает целая куча «но», «может быть» и «возможно». Короче, все зависит от той силы, которая в нем заложена от рождения. Чем он слабее, тем большее влияние имеет доминант. Чем сильнее, тем – меньшее. Связь образуется в любом случае. Она нерушима и действительна до самого конца. Однако, в случае большого потенциала наследника, вы будете на равных, если все получится. Вы никогда не сможете причинить вред друг другу. Ни он тебе, ни ты ему, а вот командовать и понукать ты бы им не смогла.

Однако. Ни один из этих пунктов к ситуации с Итоном не подходит. Он не стал твоим рабом, как человек или простой атлант, подчиняется только на уровне конкретного приказа, и связи между вами нет. Соответственно, тут мы обращаемся к мааааленькой такой, совсем мальюсенькой сносочке, приписанной в самом конце дневника. Обряд можно провести лишь единожды. Иначе мы бы как матки плодили себя рабов по всем двум мирам. Один только раз, какой наичистейшей не была бы твоя кровь. Поэтому, спрашиваю снова. С кем ты, блин, это сотворила, дура стоеросовая! – Не выдержала под конец речи Анна.

Я сидела, широко открыв рот, потому что у меня не было слов. Вообще. Вот тебе и шуточки-прибауточки, ролевые игрища с Красавчиком.

– Алиска! – гаркнула тетка, для верности стукнув кулаком по столу.

– Ээээ… видишь ли Аннушка… а давно ли я говорила тебе, как сильно люблю? Очень сильно. Просто ужасно. Ты у меня самая лучшая на свете.

– Алиса. – Зашипела родственница, багровея от грозящей разорвать ее надвое злости. – С кем?!

– С Джонатаном.– Пискнула я, закрыв глаза и вжав голову в плечи.

В комнате стояла оглушительная тишина. Вроде бы никто не пытается меня бить. Я осторожно приоткрыла один глаз. Тетка сидела с таким же глупым выражением лица, что и я, рот ее то открывался, не издавая ни звука, то закрывался.

– Аннушка, прости. Это вышло случайно. Мы тогда были в Швейцари и Джонатан зашел извиниться за ту ночь, когда они с Майком думали, что я умерла. Я случайно уронила стакан и порезалась, а Джонни, как всегда в своем репертуаре, стал глумиться, типа мы с ним кровные брат и сестра. Порезал себе ладонь и приложил к моей ране. Вот. Как– то так…

– Идиоты – Простонала тетка, сложив руки крест на крест на стол и упав на них лбом. – Запороли многолетний план своими детскими играми. Подожди! Как Джонатан? Получается, он сейчас должен бегать за тобой след в след, виляя хвостом и радуясь мимолетному хозяйскому взгляду. Он же человек. Человек?

Тетка с сомнением посмотрела на меня, а я на нее.

– Конечно! Кто же еще? – отмахнулась Анна сама от себя. – Не наследник же?

После этой фразы мы обе снова зависли.

– Алиса, а маячок точно показал Итона?

– Точно. Когда тот рядом, он вибрирует, как сумасшедший. Больше ни на кого не реагирует, в том числе на Джонни. Сомнений нет, Деринг сын Князя.

– Тогда я вообще ничего не понимаю! – психанула Анна. – Если обряд состоялся с Джонатаном, который не наследник, мы это выяснили опытным путем, то почему он продолжает лаяться с тобой, как ни в чем не бывало и совершенно не собирается подчиняться своей новой хозяйке?

Мне самой интересен ответ на этот вопрос. Не то, чтобы очень хотелось, но все же, должна быть хоть какая-то польза от того, что мы с ним просрали надежду целого Дома, пестуемую десятилетие.

– Слушай, мы с Джонатаном сегодня в обед летим в Нью-Йорк на конференцию. Вернее, я хотела отказаться, но в свете последних событий, нужно обязательно побыть рядом с ним и .. не знаю… поэкспериментировать что ли… А вдруг все же обряд как бы прошел, но, может не до конца? Может он как-то аннулируется? Блин, я не знаю! Несу какой-то бред. Но что-то надо же со всем этим делать, как – то разобраться. Ведь сто процентов пошло все не так, может тогда есть шанс повернуть действие вспять?

– Да, да, да! Обязательно надо, Алиса. Очень надо. Быстро собирай чемодан. – Тетка вскочила на ноги и понеслась в спальню паковать мои вещи.

Через некоторое время раздался ее крик откуда-то из глубин второго этажа.

– Алиска, имей в виду, если ради дела тебе придется его соблазнить, я не против. Вот не захотела с Итоном переспать, и хрен его знает, что вышло в итоге, а может ваша страсть перебила бы последствия глупого детского кровного братания в Швейцарии.

– Отстань! Уже не знаешь, под кого меня положить!

Родственница возникла на верхней ступеньке лестницы, держа в руках ворох моей одежды, откуда выглядывали несколько подозрительных кружевных вещичек.

– Алиса, детка моя, поверь тетушке, женщине периодически надо ложиться хоть под кого-то, иначе она становится вот такой стервой, как ты…ну, или как наша бабулечка-красотулечка. Старая карга, не могла все эти нюансы написать сразу.

Выпихнула Анна меня из дома аж за три часа до вылета. А толку? Сижу в салоне, вся на нервах. Джонатана нет.

В этот момент Красавчик, наконец, возник в проходе, с каменным выражением лица наполовину закрытого темными очками. Подошел, каак ни в чем не бывало, и сел рядом. Благо мое место у окна, а его – крайнее.

– Джонни…

– Молчи.

– Да я просто…

– Тссс

Уилсон приложил палец к губам, намекая, чтоб я заткнулась. Ну что за несправедливость. Я вообще-то, на само деле, хотела сказать, что попытаюсь больше с ним не ругаться. Хотела предложить как-то найти общий язык.

– Джонни давай…

– Блин, Эдельман – Красавчик снял очки и посмотрел на меня больным грустным взглядом. – У меня нереально лопается голова, выворачивает желудок и ломит глаза от света. Я тебя умоляю, давай эти два дня просто как-то просуществуем друг рядом с другом. Без скандалов, разборок и истерик. Правда. Если у тебя другой, по – прежнему, боевой настрой, скажи сразу. Мы взлетим, и я выпрыгну на хрен из самолета. Хотя бы помру быстро.

Мне ужасно хотелось ответить, что, если бы кое – кто не налакался вчера, как свинья, то не болел бы так сильно. Пусть скажет спасибо, что, когда он выскочил из машины, я осторожно, стараясь не привлечь внимания Эвелин, немного почистила его организм. Кстати, меня еще в тот момент удивила легкость, с которой нейронный связи Джонни откликнулись, а дело то, получается как раз в нашем с ним кровном обмене.

– Хорошо.

– Даже спорить не будешь? – удивился Красавчик.

– Зачем? Ты совершенно прав. Мы – два взрослых человека. Неужели не сможем нормально общаться пару дней? Думаю, все получится. Не переживай. Поспи немного, пока летим. Эй! – я махнула рукой бортпроводнице – Дайте, пожалуйста, аспирин, если у вас есть.

– Ты кто, незнакомка? И куда ты дела Эдельман?

Я молча улыбнулась. В это время стюардесса принесла шипучую таблетку, растворенную в воде. Джонни, поблагодарив, выпил и, откинув голову назад, закрыл глаза.

Самолет пошел на взлет. Я тут же крепко сжала ручки кресла. Глупость. Ужасно боюсь летать. Умом понимаю, что теоретически, наверное, любой из моих соотечественников в случае крайней необходимости сможет устранить возможную неполадку, но проверять не хотелось бы, а железные птички в этом мире валятся с излишней частотой.

– Трусишь?

Я покосилась на Красавчика, наблюдавшего мою агонию с абсолютно серьезным лицом, без подколок.

– Ага. Это сильнее меня. Как только самолет отрывается от земли мне тут же становиться страшно. Бред, да?

– Нормально. Бывает хуже.

Он вдруг взял мою ладонь, будто говоря, не бойся, я рядом, при этом сам, как ни в чем не бывало, снова откинулся на спинку, пытаясь заснуть.

Мне же в голову лезло все подряд . Во-первых, надо проверить, что изменилось в самом Джонатане и изменилось ли вообще. В наших непростых взаимоотношениях точно все по-старому. По крайней мере, совершенно не похоже, что мое слово для него беспрекословно. Хотя… Я так-то и не пробовала по-хорошему…Посмотрела на Джонни. В дрёме, вроде, но пока еще не спит. А что если… ну, так, потихоньку..

– Джонатан, спи. – Прошептала еле слышно, наблюдая за Красавчиком.

Даже бровью не повел. Хорошо.

– Джонатан Уилсон, спи.

Снова ноль реакции. Получается, что ли? Заснул и правда.

– Джонатан я хочу, чтоб ты спал до самого Нью-Йорка.

– Душа моя, если ты планируешь карьеру гипнотизера, то срочно меняй планы. Если же это новая разновидность пыток, то поздравляю, у тебя получается. – Сказал Джонни, не открывая глаз.

Покраснев, я отвернулась к окну и мысленно назвала себя идиоткой. Почему-то рядом с этим мужчиной я катастрофически глупею. Серьезно. Любовь сподвигает людей на великие дела. Столько у них прекрасных стихов написано, романов под воздействием этого чувства. А у меня только крайняя тупость развивается.

Остальные шесть часов полета я сидела молча ,под конец даже задремав. Очнулась от того, что кто-то осторожно провел по моей щеке. Открыла глаза и увидела у себя под носом мужской торс, от которого офигительно приятно пахло.

– Просыпайся, мы заходим на посадку.

Джонни снова легонько погладил мою щеку, а я, уткнувшись в футболку Красавчика, лихорадочно соображала, с чего это меня прет от его аромата, как кошку от валерианы? Дело в обряде? Или он всегда так приятно пах, а я просто не имела возможности в этом убедиться?

Жаль, но пришлось поднять голову, и сесть прямо, иначе мое нежелание выбираться из почти что объятий Джонатана выглядело бы уже несколько странно. Оказывается, уснув, я упала головой ему на плечо, а он переложил меня к себе на грудь, чтоб было поудобнее. К чему такая забота? От души или… Тьфу ты! Так совсем крыша поехать может, если в каждом поступке и жесте пытаться найти изменения, связанные с обрядом. Бабка, сволочь бессовестная, зачем ты вообще писулек настрочила. Не найди Анна эти записи, не было бы ничего.

Мы благополучно приземлились, забрали багаж, и, взяв такси, добрались, наконец, до гостиницы. Учитывая вечернее время и долгий перелет, решили тупо завалиться каждый в свой номер и хорошенько выспаться, потому что наутро нам предстояло провести несколько часов на конференции «Перспективы науки и образования», которая, судя по чрезвычайно захватывающему названию, грозила бесконечной тягомотиной и тоской

– Спасибо, Эдельман. – Сказал вдруг Джонатан, когда мы остановились у дверей номеров, находившихся друг напротив друга.

– За что?

– За то, что ты умеешь быть чертовски молчаливой.

Я улыбнулась его шутке.

– Тогда тебе тоже спасибо, за то, что ты умеешь быть чертовски удобной подушкой.

– Вот и славно. Все. Спокойной ночи. Увидимся утром.

Я зашла в номер, закрыв за собой дверь и отгородившись от Красавчика, чье присутствие не позволяет мне спокойно анализировать всю сложившуюся ситуацию. Два дня. Всего каких то жалких два дня, чтоб максимально разобраться, что же теперь связывает нас с Джонатаном, чтоб понять, люблю ли я его на самом деле, или это последствия неудачного стечения обстоятельств. И самое странное, я не знаю точно, какой результат принесет мне облегчение.