Бесполезная жена герцога южных земель

38

Когда экипаж заезжает на территорию поместья Грейстон, я шмыгаю носом и беру себя в руки.

Чего это на меня нашло вдруг? Что за слезы? Кто умер?

Никто. Все живы-здоровы.

Может, приближающиеся женские дни виноваты в повышенной эмоциональной чувствительности? Или копившийся долгое время стресс?

Радоваться же нужно, что дела налаживаются! На южных землях станет безопаснее, и инфраструктура будет развиваться, экономика тоже…

Сама я тоже хороша.

Глен ничего не сказал и перед фактом поставил? А кто от него морозился и старался не встречаться лишний раз, пока мужчина сам не пришел на порог?!

И мир этот, где женщина подчиняется воле мужа или отца…пусть не я выбирала, но и не мне менять. Со своим уставом в чужой монастырь, как говорится, не суются. Естественно, претят такие порядки, но могло быть и гораздо хуже. Рабство там или еще чего…

Тем более, что отец Евы далеко, а муж не кажется тем человеком, который будет указывать жене поступать против ее воли и наперекор совести. Такое за Гленом я не замечала. Были конечно у нас проблемы из-за недопонимая, но ни голоса, ни руки он на меня не поднимал.

И…честно говоря, разве в моем прошлом мире было все так уж радостно? Матриархатом-то особо не пахло.

Здесь вот тоже женщина не полностью бесправна, вон взять ту же Эдину или вдову Уолберг, обе занимаются чем хотят, и никто им не мешает. Эдина, правда, под защитой императора, а мадам Уолберг в силу малолетства сына, является его опекуном… в общем, все в пределах разумного и в соответствии с развитием общества.

Если бы я заранее знала о том, что собирается провернуть Глен, чтобы изловить этих людей…как бы поступила?

Прошлого уже не изменить, но такое чувство, что я бы идею герцога сделаться наживкой, сыром в мышеловке, не одобрила категорично. Может быть, мы бы снова поругались, если бы муж был непреклонен. Я бы переживала и места себе не находила, а может и вовсе, совершила бы что-нибудь необдуманное…

Но…как бы то не было, узнавать последней он рискует своей жизнью довольно неприятное чувство. Однако, легче бы мне не стало, поделись он со мной своими планами заблаговременно.

Могу понять молчание мужа. И даже стыдно сейчас за свои эмоции, он же из лучших побуждений, точно ведь не со зла или потому что пренебрегает, наоборот, потому что заботится…

Забота?

Я кусаю губу, делаю пару кругов по гостиной в своем домике и опускаюсь в кресло.

Если это она, то…это то, о чем я думаю? Когда ты дорожишь кем-то, ты ставишь его чувства превыше собственных, его благополучие для тебя дороже. Заботятся о тех, кто небезразличен.

У меня ускоряется пульс. Прежде чем я успеваю все осознать, в груди уже теплятся уголечки счастья.

Нет, не стоит предаваться надеждам раньше времени!

Неравнодушие и любовь вещи разные. Можно быть неравнодушным к друзьям, знакомым и работникам. Даже к прохожим на улице. Это чувство само по себе не означает того, о чем я в спешке подумала.

Однако унывать пора прекращать!

Я тоже человек не без недостатков.

Сама себе надумала незнамо чего, потребовала того, на что сама бы в прочих равных условиях вряд ли согласилась. Хочу, чтобы Глен делился со мной своими секретами, но свои секреты я доверить ему вряд ли смогу. И то, что я не та Ева, которой все меня считают, и то, что мир этот мне чужой и что я его в него, своего мужа…

Однако, дело о помолвке принца Августа с принцессой соседнего королевства оказалось новостью совершенно нежданная и выбивающая из колеи. Это же, вроде, и меня тоже касается, пусть и косвенно. Когда они поженятся,

Если раньше я была спокойна, что время еще есть, то теперь, уверенности в том, что завтра мне не придется покидать спешно насиженное место нет.

,Да, вряд ли Глен выгонит меня — манеры у него не те, чтобы так поступать — но мне самолюбие не позволит остаться на птичьих правах приживалкой.

Куда тогда идти? Куда податься? Что со мной будет?

Я только начала готовиться к неизбежному, но дальше мыслей эти приготовления не зашли.

Герцог мне ничего не обещал, не давал никаких гарантий, не говорил о том, есть ли у него ко мне чувства…

Может, спросить самой?

Набраться смелости и признаться? Откровенно и искренне поговорить о том, что я испытываю к нему?

Стать по-настоящему бабочкой и заявить на него свои права? Тихо фыркаю и качаю головой.

Если он скажет, что относится ко мне как к другу и не видит во мне женщину…что ж, таковы побочные эффекты от рисковой затеи признания в любви. А после мы будем вынуждены превозмогать в обществе друг друга неловкость и смущение до самого конца этого брака.

Невесело смеюсь и ловлю себя на ощущении, что схожу медленно с ума. На улице темнеет, но встать и зажечь лампу я не спешу.

Я просто трусиха. Ева, хватит уже оправдываться и придумывать провальные варианты будущего, убеждая себя не действовать опрометчиво и не поддаваться воле сердца.

Смелости мне не хватит. Слишком боюсь отказа. В полном неизвестности мире, в абсолютно незнакомой и чужеродной среде Глен стал первым и единственным человеком, кому я доверяю, от кого завишу, с кем чувствую себя в безопасности.

Он слишком важен, слишком нужен мне, чтобы так рисковать. Мне довольно и того, что я могу видеть его улыбку и слышать его голос, чувствовать его запах.

Я ведь должна была просто играть роль молчаливой жены и не отсвечивать.

Не высовываться, не показываться лишний раз на глаза и жить счастливо в своей пристройке развлекаясь и наслаждаясь жизнью, о чем мы договорились с Гленом едва я открыла глаза в этом мире в его кабинете после нашей свадьбы…так когда же все так поменялось?

Так быстро и так невовремя…

— Ева?

Моргаю.

Взволнованно лицо мужа вдруг возникает напротив.

— Я стучал, но никто не ответил, — его сиятельство неловко трет шею. — Все в порядке? Я немного переживал, дождался, когда благополучно вернется с охоты его высочество и оставил все дела на Генри. Тот терпением не отличается, но, как-никак, уже не маленький, должен помогать…У тебя что-то болит? Позвать лекаря?

В глазах и напряженных уголках губ мужа искреннее беспокойство.

Я держусь, но понимаю, что так больше не могу. Смеюсь сначала тихо, а потом уже хохочу.

Вот же ж! Чего я себе напридумывала? Я что, главная героиня какой-то мыльной оперы или что? Что за драма? Да пусть будет так, как будет! Сначала действуй, а потом уже думай. Капре дием, то бишь, живи моментом.

— Ева?

— Хех…Прости, — вытираю с глаз навернувшуюся невольно влагу и выдыхаю, успокаиваясь.

— Слушай, Глен.

— М?

Наши лица с мужем находятся примерно на одном уровне. Интересно, как долго еще смогут выдержать его согнутые в приседе колени? На корточках ноги быстро затекают. Давай, Ева, сделаем это покороче.

Смотрю в сторону на плечо мужа, не в силах сейчас поднять взгляд, чтобы не сбиться на полуслове и не потерять решимости. Вздыхаю поглубже и приосаниваюсь.

— Ты мне нравишься, Глен. И даже больше, мне кажется, что я тебя люблю. Не уверена, когда это все началось, но…так уж получилось.

Неловкая тишина.

На стене тихонько тикают часы. А ответа все нет.

— Тебе не обязательно отвечать сейчас. Да и вообще, не обязательно отвечать. Я не принуждаю и ничего не требую. Просто хочу, чтобы ты зна…

Губы мужчины сначала медленно, а потом все более решительно захватывают мои. Его щетина колется и в голове проскальзывает мысль и быстро исчезает мысль, что если так и дальше пойдет — ну с поцелуями — то мне нужно будет настоять на том, чтобы колючка с лица мужа исчезла.

Глен не собирается останавливаться, поцелуй становится глубже, и сама не заметив, как, я уже вжимаюсь спиной в спинку кресла, вдавливаемая повалившимся сверху торсом мужчины. С каждым рваным вдохом моя грудь касается его горячего даже под слоем тонкой рубашки тела.

Скоро к настойчивым губам прибавляется язык герцога. Он проталкивается внутрь моего рта и ведет себя там как полноправный хозяин. Исследует и подчиняет все себе.

Руки супруга тоже не бездействуют. Одна медленно, словно змея, ползет по щиколотке, выше под юбку, чертит круги на коленке и после нежно оглаживает бедро, вызывая щекотку и волны проходящегося по всему телу жара; а другая зарывается в моих волосах, окончательно портя прическу и не давая мне отстраниться.

С тихим рыком после короткой передышке Глен снова впивается в порядком припухшие губы и намека на то, что он собирается остановиться, я так и не улавливаю.

Когда мозолистые шершавые пальцы под юбкой ползут выше и касаются кружева нижнего белья, поддевают его и беспрепятственно стремятся продолжить путь, я дергаюсь, перемещаю руки с шеи мужа вперед и толкаю его что есть силы прочь. С неприличным чмоком наши губы разъединяются.

Мое лицо красное как помидор. И виной тому не нехватка воздуха. Волосы тоже в полном беспорядке. А юбка платья задралась до середины бедер. Глаза Глена так и приклеились к мерцающей в полумраке комнаты бледной коже.

Тяжело дышим оба.

— Итак, — хрипло нарушаю тишину первая, облизывая пульсирующие губы. — Твой ответ?