Глава 5

Виктор Ченнинг

Клятвы Бернадетт резонировали в моем теле, вызывая сейсмический сдвиг, когда я терся своим телом об нее. Интересно, чувствовала ли она то насилие, бурлящее во мне? Я не хотел делить ее с остальными в Хавок. И все же начинал чувствовать себя животным, загнанным в угол. Мне придется сделать выбор: убить других самцов после своей самки или… иметь с ними дело, но по-другому.

Из меня вырвался рык, когда рот опустился на ее шею, посасывая кожу и прикусывая достаточно сильно, чтобы она вскрикнула. Этого было недостаточно, поэтому я укусил сильнее, пока она не впилась ногтями в мою обнаженную спину. Моя жена пахла так сладко и нежно для меня, хоть это и была иллюзия.

Моя Бернадетт Саванна Блэкберд — единственная, хоть и стерва.

— Ты делаешь мне больно, — захныкала она, но продолжала толкаться своим тазом напротив меня, склоняя голову на бок, чтобы дать лучший доступ. — Продолжай.

Меня пронзила резкая искра похоти, и обнаружил, что вцепился в ее платье лишь бы нахрен убрать его с моего пути. Почему я захотел, чтобы она снова надела его? Ох, точно, потому что, надевая его, она похожа на темного ангела или прекрасного демона, пока что не уверен точно.

На следующий день после того, как нас арестовали оперативные силы по борьбе с бандами, я увидел ее в нем в первый раз.

Мммм.

Если это не то воспоминание, которое я буду лелеять до самой смерти, то я не знаю, что это.

— Скажи ему, что он не может видеть меня до свадьбы, — сказала Бернадетт, голос был сонным и в интонации слышалось раздражение. — Пока не выйду через переднюю дверь этого чертового жуткого дома.

Она не знала, как я был напуган. Нет, не напуган. В ужасе. Дрожал. Застыл в страхе. В истерике.

Если бы у нас не было чертовых хороших адвокатов на авансе и полностью сфабрикованных обвинений, придуманных разгневанным папашей… Даже не думай, сказал я себе, садясь и приподнимая платье Бернадетт, чтобы полностью мог ее видеть. Она ненавидит быть уязвимой и обнаженной перед моим темным взглядом, но мне наплевать. Мне это нужно. Мне нужна она.

Оскар постоянно говорил о том, что ей нужна эпиляция или еще какая-нибудь ерунда. На самом деле, думаю, это потому, что он ревновал. Этот парень мечтал о ее сладкой, маленькой киске, когда дрочил по ночам. Думал будто не вижу, как его глаза следили за ней.

Челюсть напряглась, когда я опустился, прижимаясь своим губами к ее фарфоровой, гладкой внутренней стороне бедра. Она была такой бледной, что также могла быть сделана из лунного света. Язык скользил по белой плоти, пробуя пульсацию ее бедренной артерии.

— Виктор, — умоляла она, но я не торопился.

Это была моя ночь. Остальные парни могли думать, что, блять, хотели. Это еще и мой медовый месяц. После этого…не могу представить, что будет после этого.

Я укусил кожу, и Бернадетт толкнулась своими бедрами выше к потолку. Чтобы она оставалась неподвижной, я держал ее таз крепкой хваткой с обеих сторон, вытягивая извивающееся тело туда, куда хотел. Хаэль купил нам тонну секс-игрушек в качестве свадебного подарка, но я не использую ни одну из этих чертовщин.

Только мое тело и тело Бернадетт. Все, чего я хотел этой ночью. Этого желали все демоны во мне. Моя плоть к ее, владеть ею, помечать ее. Защищать ее. Потому что, это, определенно, единственное, что я хотел сделать.

Вот почему мне нужно было увидеть Бернадетт в этом платье как можно скорее, чтобы убедиться, что она все еще здесь, не тронута, что она была моя.

Так что, конечно, я толкнул дверь и расколол гипсокартон ручкой, но вошел туда, посмотрел на нее и понял.

Она действительно была королевой для короля.

— Виктор! — вскрикнула она, совсем не похожая на ту милую, почти покорную штучку, которой была сейчас. — Что, блять, с тобой не так?

Я дрожал, и не хотел, чтобы она знала. Знала ли, каким ожившим я был? Могла ли почувствовать это?

— Трахни меня, — все, что я сказал. Может мне удалось звучать спокойно, но скорее всего нет?

Черное мерцание обвило тело Бернадетт, прямо как сейчас. Ее изумрудно зеленые глаза смотрели на меня. Я поднял голову, чтобы посмотреть на нее, а затем зарылся лицом вниз, чтобы попробовать эту сладость. Я был чертовски ненастным. Мои руки еще сильнее сжали ее таз, держа тело неподвижным, пока язык нырял глубже и пока я не получил именно то, что хотел, даже не утруждаясь попросить об этом.

— Вик, — простонала он, извиваясь, пальцами впиваясь в покрывало. На этом ее слова остановились, и началось истинное удовольствие. Я закрыл глаза, смакуя ее вкус, вылизывая как конфету. Мне никогда не будет достаточно, это момент, в котором я удовлетворен и готов двигаться дальше. Если вы найдете свою девушку, вы, блять, просто поймете.

Бернадетт спросила со скольким девушками я был. Понятия не имею. Я не считал. Мне было все равно. В этом мире была только одна единственная девушка, которая мне нужна, и ею всегда была она. Мой язык скользнул между складочками к ее клитору. Он уже набух и отчаянно желал моих прикосновений. Я специально облизал вокруг него, пока Берни не задрожала и попросила о большем.

Мои губы ухмыльнулись, когда тело пронзило чувство триумфа.

Моя.

Это желание старо, как солнце, ему невозможно противостоять… Иногда я ненавидел себя за него. Возможно, мне стоило быть более…просвещенным или что-то в этом роде? Но потом я снова прильнул ртом к теплу Бернадетт, и мой мозг отключился. Не было ничего кроме меня, моих демонов и твердости моего члена.

— Я хочу сказать тебе кое-что, — прошептал у ее бедра, обожая то, как руки давили на мою голову, словно она хотела, чтобы я остановился.

Хотя это было полной ерундой, всего лишь игрой. Бернадетт Саванна Блэкберд определенно не хотела, чтобы это прекращалось. Я приподнялся на локтях, чтобы увидеть ее лицо. Глаза бы ли закрыты, лицо — раскрасневшимся, одна рука была перекинута через лоб.

Из-за приподнятой вокруг бедер юбки я мог видеть татуировку дракона на ее бедре, та, что была с лепестками лотоса, превращающимися в розовую чешую. Я подался вперед, чтобы прижаться к ней ртом, посасывая и целуя линии чернил. Хотел, чтобы мое имя было вытатуировано на ее теле, где-нибудь на видном месте, например, на груди.

Меня убивало, что у Аарона была татуировка с ее именем, а у меня — нет. Надо это исправить, и поскорее. Аарон. Маленький засранец, обманывающий мою девочку. Я должен избить его до полусмерти, но знал, что не мог. Нет, если хотел удержать Бернадетт.

— Что?

Единственное слово, которое она смогла выдать, и даже тогда оно звучало чертовски напряженно. Я ухмыльнулся, не сдерживаясь, так как знал, что она не видела меня и могла разозлиться из-за этого.

— Когда Хаэль сказал, что не использует презервативы, ты же знала, что он дразнил тебя, да?

Это заставило Бернадетт замереть, и она убрала свою руку с лица, чтобы посмотреть на меня.

— Что? — задыхаясь, спросила она, ее прекрасные бедра были широко раскрыты для меня. — Виктор, блять, не трать мое время. Очевидно, ты не используешь презервативы. Ты никогда не использовал презерватив со мной.

— С тобой, — повторил, смотря прямо ей в глаза.

Она должна знать, что я никогда бы не стрельнул внутрь другой девушки. Черт, ни за что на свете не загоню себя в такую ситуацию, в какой был Хаэль — несмотря на его протесты, что он использовал презервативы с Бриттани. Но с Берни…я бы хотел малыша. Может, двух или трех. Может, четырех. Может, пять.

— Отъебись, — огрызнулась она, лицо вспыхнуло красным, когда она пыталась спихнуть меня. Не в ее пользу, что я сильнее, мои мышцы сжались, пока я удерживал ее на месте, и она застонала. — Вик, прекрати. Мы уже женаты. Ты можешь прекратить это дерьмо.

— Нет, — слово сотрясло комнату, словно ураган. — Ты — единственная девушка, с которой я трахался без презерватива. Скажи, что услышала меня, или я прикончу себя в ванной с помощью Jergens и сжатого кулака.

Берни слегка вскрикнула в разочаровании, когда я снова зарылся ртом между ее бедер, высунутым языком дразня клитор…

— Я тебя услышала, ладно? — прошептала она, ее голос трещал. — Услышала.

— Хорошо.

В этот раз, когда я использовал свой рот на ее киске, это было полномасштабным нападением. Провел языком от ее промежности к клитору и обратно, приятно и медленно. Она вцепилась пальцами в мои волосы и пыталась притянуть меня выше к ней, словно это было своего рода обязанностью.

Это было мое время, засранка.

Только полный придурок откажется от сладкого тепла своей королевы. Именно поэтому я ненавидел рэппера DJ Khaled, и не только потому, что его музыка отстой. Публично объявить, что ты не опустишься для женщины? Либо ты — гей — что нормально — либо гребаный идиот.

Я хихикнул и Бернадетт застонала, извиваясь, когда всосал клитор в свой рот. Она так хорошо и легко приняла в себя два пальца, толкаясь бедрами в такт с моей рукой. Я работал ими взад-вперед, наслаждаясь видом блестящих соков на моих татуировках. Губы одновременно с этим дразнили ее клитор, усиливая нежную пульсацию тела на моих пальцах.

Когда она кончила, все тело напряглось под моей хваткой, мышцы сжимали мои пальцы. Она не стеснялась, когда кричала, задумчиво проводя пальцами по волосам и выгибая спину. Прежде чем Берни смогла выдохнуть или расслабиться, я поднялся вверх по ней, вынимая пальцы изнутри, а затем спустил верхнюю часть ее платья, обнажая бледные бугры грудей.

Татуировка на ее груди привлекла мое внимание: это была пара розовых демонских крыльев с черепом по середине. Я нырнул в нее своим ртом, проводя кончиком языка по ключице моей жены.

Ох.

Мне это нравилось.

Слишком нравилось.

— Что скажешь, женушка? — спросил я, толкаясь своими бедрами напротив нее. Мой член скользнул между ее складочками, потирая набухший узелок клитора. — Тебе нравится тело твоего мужа над твоим?

— Заткнись, Виктор, — простонала она, пытаясь оттолкнуться от меня своими ладонями.

С таким же успехом она могла упереться в небоскреб. Я, блять, никуда не уйду. Я также не закончил дразнить ее. Моя левая рука взяла одну из этих пышных грудей, пальцы разминали нежную плоть. В то же время я дразнил и шею Берни своим языком, толкаясь бедрами одновременно с ее толчками.

Но я не давал ей мой член, пока нет.

— Это завершает цикл? — прошептал я, чувствуя одновременно любовь и отчаяние, яростную потребность обладать. — Чтобы мужчина, которого ненавидишь больше всего в мире, объезжал тебя на матрасе?

Она снова толкнула меня, упираясь пальцами. Мне нравилось, как ее острые ногти царапали мою спину, и я толкнулся сильнее, чтобы наградить ее.

— Просто трахни меня, Вик, — процедила она, но я покачал головой. Хотел услышать, как она скажет это.

— Просто трахни меня, муж, — поправил я, и она застонала, откидывая свою голову назад на подушку. Она немного прикусила ее, а потом резко выдохнула и открыла глаза. Два изумрудных озера смотрели на меня, за ними удерживался огненный дух, бьющий кулаками и умоляющий об освобождении. Демон в моем собственном теле зашевелился, и я подвигал бедрами, вставляя кончик члена внутрь своей жены. — Муж. Или никак.

— Муж, — процедила она, и я засмеялся, а потом толкнулся внутрь, приятно, сильно и быстро.

Жаркое тепло окутало мой член, когда я вдалбливался в свою жену по самые яйца, обожая то, как ее лицо искажалось от боли, груди раскачивались в такт моим толчкам. Мы скрестили наши тела, трением разжигая пламя.

Бисеринки пота выступили на ее лбу, на моей груди, мы стекали, таяли и падали друг в друга пока между нами не осталось никаких границ. Мои яйца напряглись, когда я укусил нижнюю губу Бернадетт и толкнулся в нее, оргазм пробил меня насквозь. Я выстрелил горячей спермой в нее, когда она сжалась вокруг меня в муках очередного оргазма.

Мы были в прекрасном унисоне, чертовски как я люблю.

— Тупая задница, — прошептала Берни, когда я лизнул внешнюю сторону ее шеи.

Ее тело покрылось мурашками, когда я залился очередным смехом, прижимая к себе. Если она думала, что мы закончили, то ее ждало кое-что еще. Но я мог позволить ей немного отдохнуть.

«Мог» — ключевое слово.

— Я выиграл, Бернадетт, — сказал, игнорируя ее недоверчивое фырканье. — Просто прими, что ты — моя. Я — босс, и власть над Хавок у меня.

— Просто прими, что я — твоя жена, и у меня власть над тобой. Следовательно, я также правлю Хавок. Выкуси, Виктор Ченнинг.

— О, это мы еще посмотрим, — прорычал я в ответ, но она не спорила.

Вместо этого она стала нежной как котенок рядом со мной. Этот момент, ее образ, был для меня и только для меня.

Я не спешил и наслаждался этим, а потом вылез из кровати и ушел.

— Веселишься? — спросил Хаэль, когда я босыми ногами спускался по лестнице, ища что бы перекусить, чтобы укрепить мою выносливость.

Если Бернадетт думала, что мы на самом деле закончили на сегодня, ее ждет еще несколько сюрпризов. А может, и нет. В лучшем случае ей удастся несколько раз вздремнуть между сеансами.

Я собирался трахать ее, пока не останется ни одного мужчины в Хавок, который не будет знать, что она — моя.

Уставился на своих мальчиков, ссутулившихся и развалившихся в гостиной Винсентов. Они здесь выглядели нелепо, все в татуировках, заебанные и чертовски скучающие. Придурки. В нашем распоряжении был целый особняк, дополненный чертовым бассейном, а они сидели здесь, словно им было нечем заняться?

— Если под весельем ты подразумеваешь вытрахивать дерьмо из моей жены, тогда да. Получаю массу удовольствия, — я схватил себя за яйца, когда Хаэль фыркнул со смехом, следуя за мной на кухню и бросая мне какую-то странную стеклянную безделушку, выглядящую как игрушку.

Некоторым людям нужна серьезная помощь с декором. Здесь все походило на гребаный рыбный морг со всей этой мертвой, высушенной морской живностью, развешанной повсюду. Я открыл холодильник и наклонился посмотреть содержимое.

— Вы попробовали одну из тех игрушек, что я вам дал? — спросил он, и я повернулся к нему с максимально ядовитым взглядом, будучи в своем репертуаре. Хаэль присвистнул и поднял обе ладони вверх и в стороны в знак мира. — Господи, ты такой колючий. Что не так с секс-игрушками?

— Что ж, рыжеволосый засранец, — начал, беря дерьмо для сэндвича и решив сделать себе один. Мои яйца были пустыми, а мне надо сделать еще больше сладкого меда для своей девочки. — Во-первых, все не так, потому что ты купил их, — я указал ножом, но он видимо не понял содержащую в этом угрозу.

— Это был мой свадебный подарок вам, ребята, — сказал Хаэль, словно я был сумасшедшим. Он повернулся обратно к Каллуму, Аарону и Оскару, указывая на них, словно ожидал согласия. — Бернадетт заслуживает больше, чем быстрого члена тут и там, не так ли? Используй вибратор на ней. Попробуй затычку для задницы. Черт, повеселись немного, Вик.

— Не втягивай меня в этот разговор, — сказал Оскар, смотря что-то на своем iPad. Наверное, настоящее криминальное шоу или что-то в этом роде. Парень чертовски одержим ими. Он был с одним наушником, так что мог на слышать нас. — То, чем ты занимаешься со своей женой, не мое дело.

Блять, какой же он лжец. Я нахмурился, глядя на Оскара, когда намазал майонез на кусок хлеба. Когда закончил, сделал быстрый перерыв, чтобы зажечь косяк. Это наш особый сорт травки: Хаос в школе Прескотт. Это сатива, приятная и яркая, склонная дарить курильщику столь необходимый творческий кайф.

— Не твое дело, да, Менструальный Член? — спросил Хаэль, фыркая со смехом.

Оскар поднял серебряные глаза на своего друга, и я увидел желание убивать, написанное на резких очертаниях его хмурого выражения.

— Менструальный Член? — повторил Аарон, потому что он был единственным, кто узнает это.

Кто услышит, что Берни и Оскар трахались в луже крови. Лишь мысль об этом так сильно злит, что пришлось стиснуть зубы, пока они не заболели. Я пытался справиться с этим дерьмом, как мог. Логично, что самым легким способом установить связь для парней и Берни будет секс. Секс — это весело, и он рушит барьеры, но Господи. Теперь она моя чертова жена, и я не знал, как делиться.

Была причина, по которой мы заключили пакт в средней школе, что не будем встречаться с ней. Хах. В начальной школе мы договорились защищать ее. Только Хавок и Бернадетт, история стара как мир.

— Берни и Оскар занимались сексом на твоем диване, — сказал Каллум, когда я сделал длинную затяжку. Травка ударила мне в голову как грузовой поезд, мгновенно успокаивая. Я справлюсь. У меня получится разобраться с этим. — Вот откуда появилось новое пятно крови. Не то, чтобы это было важно, так как у нас в любом случае были проблемы с выведением твоей крови из ткани, — Кэл закинул горстку чипсов в рот, задумчиво жуя, когда наклонился своим светлым затылком к окну позади него. — Можешь записать на счет Хавок новый диван.

— Ты и Бернадетт…., — начал Аарон, смотря на Оскара так, словно никогда раньше его не видел.

Поверьте мне: я почувствовал то же самое, когда увидел, что происходило между ними на кухне. Но мне нужно, нужно, нужно было, чтобы они уединились. Наша группа распадется, если мы не выработаем аккуратный танец со всеми эмоциями. А это неприемлемо. Мы — семья. Мир — это монстр. Это наша броня против его острых как ножницы зубов.

— Моментальный промах в суждениях, — сказал Оскар, делая вид, что его все еще заботит серия, включенная на iPad. Я слишком хорошо его знаю для такого дерьма. Костяшки побелили, даже с татуировкой на них я мог это видеть. — Разве это имеет значение? Мы говорили, что она была нашей девушкой, когда присоединилась, так что она осталась нашей девушкой, нравится мне это или нет.

— Разве ты не девственник? — спросил Хаэль, и, блять, клянусь, я слышал, как сломался экран iPad Оскара, когда он слишком сильно сжал его. — Или мне стоит уточнить, был ли ты девственником? То есть, с учетом того, что теперь определенно нет, — Хаэль залился смехом, но очевидно он не обращал внимание на характер Оскара. У него долгое терпение, но, когда оно догорает, он становится гребаным маньяком.

— Хаэль… — предупредил я, переводя взгляд с него на Оскара.

Аарон выглядел удрученным. Каллум, очевидно, развлекался.

— Ты был девственником? — спросил Кэл, склонив голову набок словно щенок. — Как я не знал этого?

— Он никогда не говорит про секс. Просто я подметил это, — Хаэль сложил руки вместе за своей головой, когда Оскар отложил iPad в сторону, поднимаясь на ноги, на нем не было рубашки, и он был в ярости. Я лишь надеялся, что он не пристрелит его.

— Подметил это? — повторил он, передвигаясь по огромной гостиной в сандалиях и черных трениках.

— Потому что ты, такая грязная шлюха, внезапно стал экспертом в сексе? — Оскар остановился напротив Хаэля, но ни один из них не отступит, если ввязались во что-то, так что мне придется вмешаться.

Быть лидером иногда отстойно.

— Отцепитесь друг от друга, — приказал я, прежде чем кто-либо начнет это дерьмо здесь. — Это мой медовый месяц, и, если один из вас собирается запороть его, клянусь членом дьявола, я отрежу ваши, — сделал еще одну затяжку, когда Хаэль отошел назад, открывая один из двух встроенных морозильников, чтобы взять еще мороженого.

— Слушай, я не осуждал, просто спросил. Если бы я мог вернуться назад во времени и сохранить себя для одной единственной, черт, я бы так и сделал, — Хаэль похлопал ресницами Оскару, когда я воткнул кончик ножа в столешницу.

Оба парня повернулись посмотреть, но мне не пришлось что-либо говорит: они знали, что я был серьезен.

— Что произошло с Бернадетт было ошибкой, — повторил Оскар, в его голосе было немного напряжения, которого я раньше не слышал. Мы смотрели друг на друга, и мы оба знали, что я недоволен его одержимостью ею. Этот парень всегда был таким: клинически, блять, одержимым. Он также якобы ненавидел ее, но эта часть тоже не была до конца понятной. — Теперь она замужем за Виктором, и, полагаю, мы все вернемся к нашим собственным романтическим жизням.

— Это не то, что думает Бернадетт, — сказал Каллум, спрыгнув с сидения у окна и проходя на кухню.

Хаэль пытался выхватить у него чипсы, но тот почти буквально отошел с дороги, чтобы оставить их себе.

— Она сказала мне, что не хочет других девушек в Хавок, — добавил Аарон, останавливаясь у края гостиной, в одном шаге от кухни. Все пространство было открытым, не было ни одной стены. Ненавижу это дерьмо с концепцией открытого пространства. Мне нравится такой дом, где можно, скажем, жить в стенах и прятаться в укромных уголках, и никто бы не заметил. — Совершенно ясно, чего она хочет, — Аарон скрестил руки поверх своей розовой мешковатой футболки. На ней было написано «К черту рак груди». Вполне уверен, что Берни дала ее ему, когда они встречались на первом курсе.

— Мы больше никогда не добавим нового члена в Хавок, — согласился Оскар, поправляя очки средним пальцем. Я чертовски уверен, что он делает так, когда раздражен, но пытается совладать с собой. — Это не значит, что мы не можем трахать или встречаться — с одобрения всех остальных, — смешок, которым он одарил Хаэля, был легендарным. — Потому что твоя ошибка с Бриттани Берр все еще преследует нас. Вообще-то, из-за нее чуть не убили Бернадетт.

Лицо Хаэля побледнело, руки вокруг банки мороженого побелели. Он уставился вниз на нее своими карими глазами, словно старался держать себя в руках. В этом он никогда не был хорош, как и в сокрытии эмоций, какими бы они не были.

— Разве не поэтому мы согласились, чтобы девушка Хавок была на первом месте? Чтобы не было аутсайдеров? — Хаэль откупорил мороженое и перешел к другому ящику в поисках ложки. — В нас всех течет обычная красная кровь. У нас есть потребности. Я просто подумал, что после всего этого дерьма мы наконец договорились утолять эти потребности с помощью одной девушки, которую когда-либо хотел каждый из нас, — он пару секунд стучал ложкой по столешнице. — Она просила меня не спать с другими, не сказав ей. Что думаете это значит?

— Я не брошу ее, — сказал Аарон спустя несколько долгих минут молчания.

Я потушил косяк в раковине, мышцы напряглись, когда мой взгляд столкнулся с Аароном. На протяжении долгих лет у нас была вражда, хоть и неявная. Он знал, что я его соперник, и, как бы мне не хотелось признавать это, он — мой тоже.

Они все.

Черт подери.

— Мы не позволим Бернадетт сломать нас, — прорычал Оскар.

Его правая рука, лежавшая на столешнице, сжалась в кулак. Каллум наблюдал за ним как животное наблюдает за другим, зная, что оно опасно. Медленно, с осторожностью он закинул чипсы в свой рот.

— Она не сломает тебя, если ты перестанешь ссорится, — сказал хриплый голос с лестницы.

Мы все обернулись, чтобы взглянуть на Бернадетт, ее волосы были растрепаны после хорошего траха, бедра обнажены, белые и помеченные синяками и засосами под подолом моей футболки. Должно быть она подобрала ее с пола, в спешке спускаясь сюда.

Я просто рад, что она не надела свое свадебное платье. Оно теперь принадлежит мне, и я не хотел, чтобы другой мужчина смотрел на нее или прикасался к ней в нем.

— Эй, Берни, — сказал Кэл, натягивая дерьмовую улыбку, которая появляется только для нее.

Он улыбался, как прежний Каллум, тот, что мечтал о танцах. Он давно перестал так улыбаться, но выражение лица вернулось. Я должен радоваться этому, я пытался.

Я любил своих друзей. И мне была нужна моя девочка.

Провел руками по лицу, когда Бернадетт медленной походкой — сомневаюсь, что она вообще знала, что медленно идет — вошла на кухню, зевая и вытягивая руки над головой. Футболка задралась до такой степени, что мы почти видели ее киску. Я прорычал, хоть и не намеревался.

— Почему вы, ребята, говорите обо мне, словно мне нечего сказать или у меня нет своего мнения? — спросила она, так же, как и вошла, без особых усилий руководя пространством.

Я очарован. Не надо быть гребаным гением, чтобы увидеть, что остальные друзья-дегенераты чувствуют то же самое. А почему бы им и не чувствовать? Они все темны, испорчены и опасны. Только очень особенная девушка могла справиться с нами. Только злой ангел смог понять.

Черт.

Блять.

Я хотел кричать, потому что знал, что у меня есть два хреновых выбора: оставить Берни моей (коей она должна быть по праву) или поставить нашу семью и моих друзей превыше себя.

Мне придется делиться ею.

Мне это не нравится, но опять-таки, я привык делать то, что мне не нравилось. Развлекать Офелию, терпеть своего отца, выкапывать гнилые трупы. Такова жизнь, чувак.

Однако придется многому научиться. Человека за одну ночь не изменить.

— Старые привычки, — сказал Аарон, прежде чем кто-то другой смог ответить. — Мы говорили о тебе — но без тебя — с восьми лет, — он смотрел на нее влюбленным взглядом, с момента как она зашла на кухню. Ни сказав ни слова, я подтолкнул к ней тарелку с готовым сэндвичем.

Моя.

Я буду трахать мою девочку, кормить мою девочку и убью за нее.

— Спасибо, — поблагодарила она, нагло улыбаясь. Мой член затвердел от одного взгляда на ее губы, изогнувшиеся наверх по краям. — Я могу привыкнуть к этому: мой мужчина готовит мне сэндвич после секса, — я лишь слегка посмеялся в ответ, потому что такие вещи меня не заботят, буду готовить сэндвич каждый раз. Общество сломано и извращенно, так с какого черта меня должны заботить старые сексистские правила? То, что есть между мной и Бернадетт старше этого, древнее, нечто первобытное. — И все же я хочу знать, почему Оскар говорит, что я разрушу Хавок, — она откусила сэндвич, когда смотрела на него.

Он стучал своими татуированными пальцами по столешнице и смотрел прямо ей в лицо. Глядя на него сейчас, во мне вспыхивала ненависть за то, что он увидел Берни в свадебном платье раньше меня. Готов поспорить, что знал, о чем он думал. Вероятно, в его глазах был тот самый блеск, тот лукавый проблеск, который говорит о невыразимых вещах.

— Он хочет, чтобы мы начали встречаться, раз теперь ты и Вик женаты, — сказал Хаэль, открывая крышку мороженого, копаясь в ванили в поисках кусочка теста для печенья. Видите, вот в чем всегда заключалась его проблема: он недостаточно терпелив. Съешь немного ванили и подожди чего-то хорошего. Я всегда считал, что он пытался вытрахать Бернадетт из своей системы. Очевидно, не вышло.

— Этого хочет Оскар? — уточнила Бернадетт, ее глаза переместились на Аарона, а потом, на удивление, на Каллума.

— Это не то, чего я хочу, — сказал Аарон, засовывая руки в карманы и смотря вниз. На его левой ноге была татуировка красных роз, на которую он посмотрел, прежде чем поднять взгляд на Берни. — Я знаю это. Я люблю тебя, всегда любил. Законный брак с Виком был ради бизнес-целей.

— Следи за языком, Аарон, — прорычал я. Чтобы не начать разбивать лица, решил закурить еще один косяк. — Законный брак с Бернадетт был мои гребаным правом. Я — босс, — сделал две затяжки и передал косяк Берни. Она сделала то же самое, и он перешел к Аарону. Оскар, не закурив, передал его Каллуму, Хаэлю, а потом снова мне.

В этом ритуале курения травки была своя прелесть.

— Кэл? — спросила Берни, словно ей искренне было любопытно. Она перестала есть сэндвич, так что я взял его у нее и доел, пока она стряхивала крошки с одолженной футболки. — Что ты думаешь по этому поводу?

— В зависимости от твоего ответа, ты получишь мой, — сказал он с легкой улыбкой.

Глядя на него, вы никогда не сказали бы, что он связал пару в их спальне и заткнул им рот.

— Мой ответ… — начала Берни, когда я снова передал ей косяк. Она задумчиво сморщила бровь, розовые светлые волосы растрепались и собрались вокруг ее великолепного лица. Я мог чувствовать ее отсюда, что-то сладкое, смешанное с чем-то горьким. Фрукты и кожа, возможно. Но именно летние фрукты. Я выдохнул и поправил свой член в штанах. Хаэль закатил глаза. — Если я скажу все… — рискнула она, и улыбка Кэла стала еще шире.

Он, блять, умер бы за нее, Каллум мог.

— Тогда ты знаешь, чего я хочу, — добавил он, слегка пожав плечами.

— Ты все еще должна мне минет, — решил вклинится Хаэль только потому, что он засранец.

Взгляд, которым я одарил его, мог бы содрать краску. Он сделал вид, что не заметил, как обычно. Легче притвориться, что не услышал меня, чем открыто идти против моих приказов.

— Чего именно хочет Каллум? — уточнил я, растопырив пальцы на столешнице.

Этот взгляд его голубых глаз, смотрящих на меня, обещал, что если я напортачу, то тогда он больше не будет со мной тем ручным щеночком. Может Бернадетт этого не видела, но я знал, всегда знал. Каллум Парк был ночным кошмаром в одеянии мечты.

Он улыбнулся мне, но я стоял на своем.

— Ты знаешь, чего я хочу, Виктор. То, чего всегда хотел: Бернадетт.

Заявление Кэла прошлось по всем нам шестерым, заставив меня стиснуть зубы. Его голубые глаза задержались на моих, наблюдая, ожидая. Я не сомневался, что мог заставить остальных парней подчиниться. Это то, что я делал, я — гребаный босс.

Проблема в том, что я люблю их. Они — мои братья. Моя семья.

Посмотрев на Бернадетт, обнаружил, что из всех парней она изучала именно Оскара, словно ожидала заявления. Он ничем ее не удостоил, как обычно, поправляя очки. Думаю, он расстроен именно тем, что находится здесь, ползает на животе в гнезде гадюк. Теперь мы все змеи.

— Каким бы не было твое заключение, Виктор, — начал Оскар, поворачиваясь ко мне с непроницаемой маской на лице. Рот был сжат в плоскую линию, глаза были серыми, словно океан в шторм. — Реши и сделай это быстро, чтобы мы могли двигаться дальше. Какими бы развлекательными и романтичными не были интриги, у нас на повестке дело жизни и смерти.

— Вот, что ты на самом деле чувствуешь? — спросила Бернадетт, сильно нахмурившись, ее ноздри раздувались от злости. Я видел, как руки на столешнице сжимались в кулаки. Мои глаза поднялись к ее, и я увидел, что Оскар причинил ей боль. От этого мне захотелось свернуть ему шею, если быть, блять, честным. — Пусть Вик решит, как двигаться дальше. Дела, как всегда.

— Ты ожидала чего-то другого? — Оскар задал вопрос, положив iPad на столешницу.

Если я знал его, а я знал, он подождет пока все не уснут, прежде чем съесть что-нибудь. Он будет делать это в темноте, сам по себе, потому что Бог запретил нам увидеть его с небольшим количеством соуса на губах или крошками на рубашке. Он никогда не хотел быть человеком. Трахнуть Бернадетт так, как сделал он? Доказывало, что он человек и что он ненавидит это.

— Когда я сказал, что ты должна мне минет, имел в виду то, что теперь я официально одинок и не привязан, так что… — вставил Хаэль, и я стиснул зубы.

— А Бернадетт Ченнинг теперь замужняя женщина, — я отошел от столешницы, мои глаза искали Аарона.

Он был ужасно тихим, но это ненадолго. Он только прикусит язык, прежде чем бросить мне вызов. Если бросит, мне придется поставить его на место, чего не хотелось бы.

У тебя два выбора, Виктор, сказал я себе, пока смотрел на Аарона. Выбрать Берни для себя или выбрать Хавок.

Всегда был только один правильный выбор.

— Когда все вокруг тебя врали, когда у тебя не было ничего другого, ты понял, что единственная валюта, которую ты можешь нести, — это правда. Так что даже одно слово имеет значение. Обещание содержит важность. А соглашение стоит соблюдать до могилы.

Мои собственные слова эхом повторялись в голове, напоминание о том, что, озвучивая цену Берни, я сказал «наша девочка». Девушка Хавок. Я так же, как и она, связан этой ценой.

Она не могла принадлежать мне и только мне, пока я все еще управлял этой семьей. Эти вещи взаимно эксклюзивные.

Только…сегодня я не мог внести никаких изменений.

Сегодня я не был готов.

— Она — замужняя женщина, и это мой медовый месяц. Я закончи обсуждать это дерьмо на сегодня, — подбородком указал в сторону лестницы. — Пошли, Берн.

Она отвела взгляд от Оскара, словно хотела перерезать ему горло.

— Ты прав, мы можем поговорить об этом позже, — согласился Аарон, все еще умудряясь оставаться засранцем.

Я подавил желание ударить его. Однажды я отдал Бернадетт ему, чтобы он заботился о ней. Никто никогда не сможет сказать, что я не пытался. Пытался. Я оставил ее одну. Я отдал ее. Я оттолкнул ее. И все же она здесь.

Мужчина только тогда может быть таким сильным, даже тот, что упрямый, как этот мудак.

Бернадетт — моя кровь, мое дыхание и моя кость.

Парни Хавок — мои братья.

Что-то придется отдать, и, как истинный лидер могу сказать, иногда приходится делать вещи, которые не хочется, принимать решения, которые не хочется принимать. Иногда приходится признавать свою неправоту и пересмотреть видение на мир. Любой, кто скажет иное, — лжец. Остерегайтесь змеи с серебряным языком.

Берни ничего не сказала, когда я обнял ее за талию и притянул ближе, вдыхая сладкий запах волос. Если бы я мог оставить всю ее себе, так бы и сделал. Сердцем я знал, что она — моя, и только моя, но еще был уверен, что никто из нас не будет счастлив, если позволим нашей любви и одержимости друг другом оттолкнуть остальных Хавок.

Кровью войдем, выйдем ею истекая.

В этом была правда, даже если только я обливался кровью изнутри.

— Мы поговорим об этом, когда я, черт подери, скажу, что пришло время, — огрызнулся, хрустя костяшками.

Аарон хмуро посмотрел на меня, он мог корчить рожи сколько хотел. Хаэль закатил глаза, а Каллум улыбнулся. Оскар…он просто отвернулся и направился к французским дверям, которые вели на палубу. Даже несмотря на то, что собирался дождь, он вышел наружу, босой и в пижаме, закрывая за собой двери.

— Я, блять, его сломаю, — прошептала Берни, в словах было обещание.

Я постарался не улыбнуться. Даже несмотря на то, что у меня было желание убить моих друзей, когда я видел их по яйца глубоко в моей девочке…это в то же время было своего рода забавно. Оскар заслужил гнев Бернадетт. Посмотрим, если у нее получится лучше раскрыть его, чем вышло у остальных из нас.

Желаю удачи в этом.

Потому что, знаете, ей определенно понадобится вся помощь, которую она сможет получить.