Бессмертный ангел

Глава 15

«Что?» Ильдария ахнула, вскочив на ноги.

«Отпусти меня!» — рявкнул Джи Джи, Ильдария, ошеломленно повернулась к нему и увидела, что он пытается встать с дивана и подойти к ней. Но Роберт удерживал его на месте, и на его лице было мрачное выражение, наводившее ее на мысли, что бессмертный понимает испанский язык.

«Что он сказал? Он угрожал тебе? Почему ты расстроена?» — спросил Джи Джи, все еще пытаясь вырваться из железной хватки отца. Джи Джи был силен, но он все еще был смертным. У его бессмертного отца не было проблем с тем, чтобы удержать его на месте.

— Он только что сказал ей, что она его спутница жизни, — с раздражением сказал Люциан.

«Что?» — выдохнул Джи Джи, тем же потрясенным тоном, что и она несколько минут назад, а затем ярость проскользнула по его лицу, и он снова начал сопротивляться. «Черт возьми. Я-"

— Тихо, — прорычал Люциан. — И молчи, или тебя выгоню.

Джи Джи нахмурился. — Тогда заставь его говорить по-английски.

«Я переведу, если он этого не сделает», — заверил его Роберт, а затем добавил извиняющимся тоном: «Я колебался по поводу первой части только потому, что знал, что то, что он сказал, расстроит тебя, сынок».

Джи Джи хмыкнул на это и перестал вырываться, но выражение его лица было бунтарским.

«Анджелина».

Ильдария неохотно повернулась и посмотрела на Хуана, не уверенная, что хочет услышать от него что-то еще. Он должен был лгать. Они не были спутниками жизни. Он охотился за ней, чтобы наказать. Он просто знал, что Люциан не позволил бы ему наказать ее, и надеялся, что сможет убедить их всех, что она была его спутницей жизни, чтобы попытаться заставить ее отвернуться от Джи Джи и пойти с ним. Она была уверена, что если бы она была такой глупой, он бы забрал ее, а затем наказал. В этом было больше смысла, чем в той ерунде, которую он нес. Спутница жизни?

— Я могу читать его мысли, Анджелина, — тихо сказал Люциан.

— Я тоже могу, — пробормотала Мэри, а затем тихо добавила: — И он не лжет.

Ильдария резко повернулась, чтобы посмотреть на женщину. Такая молодая бессмертная, как Мэри, не смогла бы прочесть такого старого, как Хуан… если только он не встретил свою спутницу жизни. Новоявленные спутники жизни часто легко читались независимо от их возраста. Но обычно это длилось всего пару лет, а потом они снова осваивали контроль над собой и своими мыслями. Как он мог быть легко читаем через двести лет после того, как встретил ее и предположительно обнаружил, что она была его спутницей жизни?

«Мы восстанавливаем контроль над своими мыслями, как только приспосабливаемся к вихрю эмоций, но когда появляется новый спутник жизни, все происходит заново», — сказал Скотти, выступая впервые. «Хуан не смог претендовать на тебя. То, что он снова увидел тебя сегодня, произвело на него такое же впечатление, как и два столетия назад».

Он позволил этому моменту осмыслиться, а затем добавил: «Его мысли и чувства прозрачны, как вода и бьют набатом, для любого бессмертного, находящегося на расстоянии крика, независимо от того, насколько они новы. Кроме тебя, — добавил он, как раз когда она это подумала.

Она не могла слышать его мысли, и она была бессмертной почти на два века дольше, чем Мэри.

Очевидно, уловив ее мысли, Скотти кивнул и сказал: — И это еще одна причина, по которой мы знаем, что он не лжет. Именно поэтому мы должны были привести тебя сюда. Ты должна знать. Ты убегала от спутника жизни, а не от монстра, стремящегося убить тебя.

Ее колени внезапно ослабели, Ильдария опустилась на диван и повернулась, чтобы посмотреть на Хуана Вильяверде. В ее голове крутилось недоумение, когда она пыталась слить чудовище последних двухсот лет с человеком, который утверждал, что является ее спутником жизни. — Но ты напал на меня.

Хуан сокрушенно вздохнул и устало провел рукой по своим густым волосам. «Lo siento, mi amor. Извини, — мрачно добавил он, когда Роберт перевел Джи Джи, его низкий голос был отвлекающим бормотанием из конца комнаты. Продолжая говорить по-английски, он сказал: «Я не хотел этого. Я планировал не прикасаться к тебе, пока ты не станешь старше и не будешь готова. Но в ту ночь… — Он покачал головой. «Позволь мне начать с самого начала».

Когда он сделал паузу в ожидании, она слегка кивнула. Начало всегда было хорошим началом.

— Впервые я увидел тебя на кухне моей дочери, — тихо сказал Хуан. «Я пришел навестить Ану, но она все еще была наверху. Одевалась, как сказала служанка. Она предложила мне подождать в салоне, и она сообщит ей, что я там. Я направился в салон, но звук смеха уловил мое ухо. Это было похоже на пение ангелов. Так ясно и красиво, без ухищрений, которые другие женщины используют, чтобы звучать заманчиво. Это был смех истинного наслаждения, такой милый и музыкальный. Я не мог не последовать за звуком по коридору на кухню. Там я остановился в дверях и стал наблюдать за тобой с твоей бабушкой. Она учила тебя делать Pasteles en Hoja. Ты помнишь это?» — спросил он с нетерпением.

— Я помню, как Abuela учила меня их делать, Si, — медленно призналась она. — Но не тебя.

«Я никогда не заходил на кухню. Я даже не говорил, — тихо сказал он ей. «Я стоял и смотрел, как ребенок, на витрину кондитерской. Ты была так прекрасна. Я был очарован».

Ильдария услышала, как Джи Джи прорычал из конца комнаты, и его мать шикнула на него, но не взглянула в ту сторону, опасаясь, что Люциан заставит его уйти, если она привлечет к нему внимание.

— Признаюсь, я захотел тебя, — продолжил Хуан. — И я даже решил сделать тебя своей любовницей. Он покачал головой с огорченным выражением лица. «Несмотря на то, что я не был заинтересован в сексе после смерти моей любимой спутницы жизни, Сичил (Xochitl), триста лет назад, я еще не осознал, что ты — еще один шанс, еще одна спутница жизни. Я только знал, что хочу тебя. Но, — сказал он несчастно, — ты выглядела очень юной; немного старше, чем ребенок, и я никогда не возьму ребенка в любовницы.

«Нет, ты их просто насилуешь», — прорычал с другого конца комнаты Джи Джи, заработав предостерегающий взгляд Люциана.

Губы Хуана сжались от слов Джи Джи, но в остальном он проигнорировал его и сказал: «Я хотел знать, насколько ты молода, поэтому я попытался проникнуть в твой разум, чтобы узнать твой возраст, но…» — он серьезно встретил ее взгляд. — «Я не смог прочитать тебя, mi amor».

Хуан сделал короткую паузу, но когда Ильдария ничего не сказала, он продолжил: «Только тогда я понял, что ты моя спутница жизни, и это знание было для меня шокирующим. Я все еще пытался принять свою удачу, когда услышал, как кто-то идет по лестнице. Я огляделся и увидел спускающуюся Ану. Я не хотел оставлять тебя, но мне нужно было узнать о тебе, т. к. я не смог прочитать тебя, поэтому я ушел так, что ни ты, ни твоя бабушка даже не узнали, что я был там, и пошел в салон.

— Я не сказал Ане, что ты моя спутница жизни, и пытался, чтобы мои вопросы звучали небрежно, когда я спрашивал о тебе. Я хотел сохранить на какое-то время знание о том, что нашел себе новую спутницу жизни. Ты была так важна, я… я просто хотел держать тебя при себе, — беспомощно повторил он, а потом вздохнул и сказал: — Я мало что узнал от дочери. Ана многого не знала. Я узнал это, прочитав ее мысли. Она знала только, что ты внучка ее кухарки и что тебе тринадцать лет.

— Четырнадцать, — поправила она.

— Тринадцать, — твердо сказал он. — Тебе исполнилось четырнадцать только через три недели после твоего исчезновения.

Ильдария удивленно моргнула и откинулась на спинку кресла. Он был прав. Ее четырнадцатый день рождения наступил через несколько недель незаметно. Она была одна, изо всех сил пыталась спрятаться, прокормиться и избежать охотников, и поняла, что ее день рождения прошел примерно через месяц после того дня. Даже тогда ее это мало заботило. Она была слишком занята, пытаясь выжить.

— Я был с гостями Аны, пока не услышал, как ты ушла, — продолжил Хуан, когда она промолчала. «А потом я извинился и тоже ушел, пообещав вернуться на вечеринку в тот вечер. Должно было состояться знакомство Аны с семьей ее спутника жизни», — добавил он. «Я должен был присутствовать и действительно не должен был уходить, но я отчаянно хотел увидеть тебя снова. Ты была слишком молода, чтобы претендовать на тебя, но я мог смотреть и мучить себя тем, чего еще не мог иметь.

Встретившись с ней взглядом, он сказал: «Ты не представляешь, как сильно я хотел прикоснуться к тебе. Я хотел провести пальцами по твоей щеке и почувствовать, такая ли мягкая твоя кожа, как кажется. Мне хотелось запутаться в твоих волосах и прижать их к носу, чтобы узнать, пахло ли это цветами или это был твой аромат. Я так хотел… так сильно, — он почти простонал, а потом покачал головой. — Но я не посмел прикоснуться к тебе. Ты была слишком молода.

Вздохнув, он пробормотал: «Я должен был отправить тебя в монастырь или куда-то еще, пока ты не подрастешь, чтобы претендовать на тебя. В противном случае я должен был по крайней мере держаться от тебя подальше. Но каждый раз, когда у моей дочери была вечеринка, а ты шла домой одна, я провожал тебя, пытаясь вовлечь в разговор». Он поморщился и добавил: «Ты была очень застенчивым ребенком и почти не отвечала на мои вопросы».

Ильдария нахмурилась, услышав это описание. — Я молчала, потому что мне было некомфортно с тобой. Я чувствовала, что ты чего-то от меня хочешь, но… — Она покачала головой.

— Ты почувствовала мою одержимость и потребность в тебе, и это напугало тебя, — сказал он, кивнув, а затем, выражение его лица и голос были до боли искренними, — Прости, Corazon. Я справился со всем самым худшим образом. Я должен был прочитать твою бабушку, чтобы узнать больше о твоем прошлом. Если бы я знал о жестоком обращении с тобой в детстве, я бы поступил по-другому. Но я не знал, и я жаждал быть рядом с тобой, несмотря на то, что это было пыткой для меня. Так что я продолжал заставлять Ану устраивать вечеринки для деловых партнеров и высокопоставленных бессмертных, просто для того, чтобы ты шла домой одна, а у меня был повод сопровождать тебя.

Он ненадолго склонил голову, а когда снова поднял ее, выражение его лица было мрачным. «И вот в один из таких дней ты не пошла домой пешком. Я прождал час, а потом решил, что ты, должно быть, осталась помогать своей бабушке с готовкой, и сдался. Потом пришли гости, и я пошел на вечеринку. Только после еды я смог уйти на кухню. Я надеялся хоть мельком тебя увидеть, но тебя там не было. Сбитый с толку, я прочитал твою бабушку и узнал, что ты пошла на день рождения прямо из школы. Я вернулся на вечеринку, но не мог выкинуть тебя из головы и, наконец, нашел предлог, чтобы уйти пораньше.

— Я получил адрес этой вечеринки от твоей бабушки и пошел туда. Я подумал просто проверить, как ты, может быть, понаблюдать издалека, чтобы убедиться, что ты в порядке. Но все было кончено, когда я пришел туда. Итак, я пошел в дом, в котором вы жили, но там не было света. Тебя не было дома».

— Мы пошли в буфет, где работал брат Эмилиты, — прошептала Ильдария.

— Si, — грустно сказал он. — Я узнал об этом, когда вернулся в дом твоей подруги. Родители думали, что вы все отправились в дом к двоюродной сестре Эмилиты, чтобы она могла сыграть для вас на своей гитаре, пока нет родителей. Но ее младшая сестра знала секрет, и в конце концов я прочитал ее. Конечно, тогда я поспешил в буфет. Я собирался вытащить тебя и устроить тебе ад за то, что ты так плохо себя вела, когда твоя бабушка доверяла тебе. И за то, что пошла на такой риск, когда гаитянские солдаты были повсюду, насиловали и… — Он резко замолчал, когда она вздрогнула, а затем опустил голову, сжав руки. Но через мгновение он продолжил.

«Я услышал, как ты кричала, умоляя кого-то остановиться, когда я подошел к буфету. Я последовал за звуком в переулок. И когда я увидел, как эти двое мужчин напали на тебя… — Он покачал головой, выражение его лица напряглось от воспоминаний о ярости. «Я никогда в жизни не был так взбешен… или так напуган. Тебя могли изнасиловать. Тебя могли убить. Я мог тебя потерять, — сказал он с ужасом.

Сглотнув, он ненадолго закрыл глаза, а затем продолжил. — Я оттащил от тебя первого, того, что прижал твои руки к земле, и отшвырнул его в сторону, как мусор, которым он был. Затем я схватил того, кто был на тебе. Он задрал твою юбку, но отвлекся, пытаясь расстегнуть штаны. Он даже не заметил отсутствия друга. Его я укусил, — мрачно признал он. «Но я не просто питался от него, я разорвал ему горло на месте за то, что он посмел прикоснуться к тебе. Меня должно было успокоить такое наказание. Мое настроение должно было смягчиться. Вместо этого моя ярость усилилась, став почти невыносимой. Я хотел тебя успокоить, но вместо этого напал и отругал тебя. И Si, я угрожал тебе постыдной расправой.

Он отвел взгляд со стыдом на лице, а затем сказал: «Хотел бы я сказать с уверенностью, что не стал бы так с тобой обращаться, но боюсь, что сделал бы это. К счастью, ярость во мне так скрутила меня, что я остановился, чтобы схватить тебя за плечи и встряхнуть».

Хуан снова повернулся к ней, выражение его лица было мрачным. «Изменение в тебе было мгновенным. Плач и мольба сразу прекратились. Ярость залила твое лицо, и ты вдруг вцепился в меня, как собака в кость. Это был шок. Внезапная перемена в тебе, а также тот факт, что тебе было за что зацепиться. Я даже не понял, что вывалился из штанов, я помню боль и попытку оттолкнуть тебя, не причинив тебе вреда, а потом от отчаяния я ударил тебя, и на этом все закончилось, хотя и не так, как я надеялся, — сказал он с легкой кривой улыбкой.

— Ты сбежала, оставив меня кататься по земле в агонии. Через несколько минут меня нашел Мигель, один из моих людей, патрулировавших улицы. Он помог мне встать на ноги и начал помогать выбраться из переулка, когда мы услышали стон. Человек, который держал твои руки, тот, кого я отшвырнул первым, до сих пор был жив. Я сказал Мигелю привести его ко мне, что я буду кормиться от него. Он направился к нему вместе со мной, но остановился через пару шагов и покачал головой. Он сказал, что он не годится для меня. Он был пьян от опиума, мескаля и листьев коки».

Ильдария напряглась, вспомнив предупреждение об этом вскоре после того, как она впервые пошла кормиться. Ей помешали укусить солдата, которого Ильдария заманила за здание. Ана видела, как она привела мужчину туда, и последовала за ними, чтобы остановить и предупредить ее. Она сказала, что солдатская кровь никуда не годится. Солдаты были пропитаны опиумом и мескалем, и даже кокаином. Большинству солдат эта комбинация, похоже, понравилась, но для бессмертных она не подходила. Известно, что они сходили с ума от этого. Кроме того, это ей не поможет. Ее тело будет тратить больше крови, чтобы удалить плохую кровь, и ей просто будет нужно больше крови.

После этого Ильдария была очень осторожна, всегда проверяя потенциальных доноров, прежде чем кусать их, чтобы убедиться, что в них нет ни одного из этих веществ.

Когда она вздохнула и встретилась взглядом с Хуаном, он серьезно кивнул. «Это было источником моей неконтролируемой ярости. И, в конце концов, твоей».

«Моей?» — спросила она с удивлением, а затем запротестовала: «Тогда я была смертной и не пила кровь».

— Вспомни, — терпеливо сказал он. «Когда начался твой гнев? Гнев, из-за которого ты захотела меня укусить?

Ильдария нахмурилась, припоминая это. Как она сказала Джи Джи, одну минуту она плакала от смятения и страха, а потом Хуан начал ее трясти, и она внезапно наполнилась яростью. — Когда ты меня тряс.

— Когда я коснулся твоих голых плеч голыми руками, — мягко заметил Хуан. «Мы спутники жизни, mi amor. Моя страсть передалась тебе в тот момент. Моя потребность и моя ярость. Та же неконтролируемая ярость, которая охватила меня, когда я выпил кровь ублюдка, напавшего на тебя. До этого я злился, Si, но на них, не на все и всех. И не так, как после того, как укусил его. Тогда я просто… — Он покачал головой. «Это было неудержимо и сбивало с толку. Мне нужно было кому-то навредить, а ты была там единственным человеком после того, как я разобрался с мужчинами.

Ильдария нахмурилась, а затем взглянула на Люциана. Он молча кивнул.

— Я сожалел о той ночи последние двести лет, mi amor, — продолжал Хуан. «Я искал тебя. Мои люди искали тебя. Даже твоя Abuela пыталась помочь.

Голова Ильдарии откинулась назад, ее глаза нашли его. «Что?»

Он поколебался, а затем сказал: «В тот момент, когда я исцелился и оправился от травмы, я начал искать тебя. Не нашел. Ни тебя, ни твоей бабушки не было дома.

— Она оставалась со мной на плантации первые несколько недель, — пробормотала Ильдария.

«Si». Он кивнул. «Я узнал об этом из сообщения, которое Ана прислала мне. Оно ждало меня дома, когда я вернулся с поисков тебя однажды ночью, но я устал и не прочитал его сразу. Я не смог поверить, когда прочитал его на следующее утро, что у нее жили кухарка и ее внучка. Что девушка была обращена, но не помнила, как и кем, несмотря на уже прошедшие недели после оборота, и она чувствовала, что Совет должен вмешаться.

Он ухмыльнулся. «Я думал, что Бог ответил на мои молитвы. Тебя не только нашли, но ты не помнила тех страшных минут в переулке; ни нападения солдат, ни меня. Это казалось благословением. Я сразу бросился туда, строя планы по пути. Ты была еще слишком юна, чтобы претендовать на тебя, но, по крайней мере, мне не нужно было беспокоиться о том, что тебе причинят вред, прежде чем я смогу потребовать тебя. Я позаботился бы о том, чтобы о тебе и твоей бабушке хорошо заботились, пока ты не будешь готова стать моей спутницей жизни. Я хотел бы увидеть тебя только один раз, чтобы убедиться, что ты в порядке, а затем отослал бы вас с бабушкой, чтобы у меня не было соблазна попытаться увидеть тебя, пока не исполнится по крайней мере восемнадцать. А пока я бы отвлекся, построив для тебя самый красивый дом и наполнив его всем, что тебе может понравиться. И я бы спланировал свадьбу.

«Я был так рад когда приехал к Ане, и попросил ее отвести меня к тебе. Но тебя уже не было, когда мы добрались до твоей комнаты. Ана отправила слуг на поиски. Служанка вернулась через несколько минут и сказала, что один из мужчин сказал, что ты ушла. Он думал, что ты пошла прогуляться. Но я боялся, что ты, возможно, увидела меня, и это вернуло твои воспоминания. Я боялся, что ты сбежала, когда вспомнила и поняла, что Ана была моей дочерью.

— Si, — только и сказала Ильдария. Это было все, что ей нужно было сказать.

Он недовольно вздохнул, но продолжил. «Итак, я начал тебя искать. Сначала я пошел к твоей бабушке, надеясь, что ты, возможно, вернешься к ней, но ты этого не сделала. Я остался на некоторое время, чтобы посмотреть, вдруг ты придешь. Твоя бабушка приготовила для меня чай, и я рассказал ей, что ты моя спутница жизни. Она очень обрадовалась этой новости. Она была счастлива, что ты поселишься и с человеком, которого она считала благородным и сильным и способным защитить тебя на протяжении веков. В конце его голос стал горьким, но затем он откашлялся и продолжил. «Я почувствовал себя мошенником под ее благосклонным взглядом и рассказал ей, что произошло».

Помолчав, он поморщился и сказал: «Я не собирался, но твоя бабуля…» С искренним выражением лица он сказал: «Она была очень особенной женщиной. В ее сердце и душе не было ничего, кроме доброты. Она была очень понимающей и заверила меня, что все будет хорошо. Я найду тебя, и все будет как надо. Он вздохнул. «Мне нравились навешать ее. Я ходил к ней два или три раза в неделю, и мы не мало говорили о тебе и о ее надеждах на тебя. Никто из нас и представить себе не мог, что ты будешь прятаться так хорошо и так долго.

— Ты пил с ней чай два или три раза в неделю? — недоверчиво спросила Ильдария.

«Si. Я наслаждался ее компанией. Это успокаивало. И я ужасно скучал по ней, когда она умерла. Я опечалился. Я не часто тоскую по смертным. Мне жаль, что ты пропустила ее похороны».

«Я была там», — сказала она ему, вспоминая, как наблюдала за ним у могилы. «Я должна была оставаться на расстоянии, но я видела».

«Почему?» — спросил он с недоумением. — Почему ты просто не подошла и не присоединилась к нам?

— Потому что твои люди были повсюду, охотились на меня.

— Они не причинили бы тебе вреда. У них был приказ не причинять тебе вреда, — заверил он ее.

«Ну, я этого не знала. Я думала, ты… Ильдария резко остановилась и сердито посмотрела на него. Она все еще не могла поверить, что он не хотел причинить ей боль за то, что она с ним сделала. Или что он не был монстром. Скривив рот, она спросила: «Что насчет того, чтобы поднять цену на кровь, чтобы вынудить бессмертных на берегу отказаться от их собственности, чтобы она досталась тебе?»

«Это не то, что ты думаешь, — сказал он и объяснил: — Трижды за двадцать лет мои люди чуть не поймали тебя у береговой линии».

— Si, и каждый раз мне удавалось сбежать, — торжествующе отрезала она.

— Si, — согласился он, впервые звуча немного резковато. — Но только потому, что у них был строгий приказ не причинять тебе вреда. Мои люди получили тяжелые раны, пытаясь не причинить тебе вреда, пытаясь схватить».

Ильдария выпрямилась, оскорбленная предположением, что она сбежала только потому, что он отказался позволить своим людям причинить ей боль. Она была хорошим бойцом, черт возьми.

«Но была ли ты достаточно хороша, чтобы сразиться с тремя или четырьмя обученными силовиками и сбежать?» — спросил Люциан, по-видимому, прочитав мысли.

Ильдария нахмурилась в ответ на этот вопрос, не желая признавать, что пару раз ей просто везло. Она всегда уходила невредимой. Охотникам не всегда везло. Она нанесла немало тяжелых ран. Не желая думать об этом, она сказала: «Ты так и не объяснил про цены и захват земли».

— Я пришел к выводу, что у тебя было какое-то место на берегу, где ты жила. Но проверка земельного кадастра не обнаружила ни твоего имени, ни чего-либо близкого к нему. Либо ты использовала другое имя, либо кто-то тебя прятал. Моя единственная надежда состояла в том, чтобы вынудить тебя выйти из укрытия. Для этого мне нужно было вытеснить других бессмертных. Возможно, тогда… — Он резко замолчал, сжав губы, а затем сказал: — Я впал в отчаяние, Анджелина. Я искал тебя двести лет. Это было единственное, что я смог придумать».

— Значит, ты разорил всех этих бессмертных.

— Никто не был разорен, — тихо заверил он ее. «Я знаю, что ходят слухи, что я получил землю по дешевке от отчаявшихся бессмертных, но я распространял эти слухи намеренно. Правда в том, что я заплатил за недвижимость больше, чем рыночная цена, а затем пересилил их в собственность, которой владею, на берегу Ла-Романа. Недвижимость я давал им бесплатно. Все, что им нужно было сделать, это прийти, чтобы подписать контракты, где я мог прочитать их, чтобы узнать, знали ли они тебя или может видели тебя и просто не знали об этом. После этого я заставлял их согласиться никому ничего не рассказывать и никогда не возвращаться в Пунта-Кану. Каждый из них был рад согласиться. Они получили новую землю плюс оплату за старую собственность. И там гораздо лучше». Его рот сжался. «У меня не было желания губить бедных бессмертных, я просто пытался выманить тебя, лишив убежища».

— Но Васко…

«Васко понятия не имеет, чем я занимаюсь. Никто из моих детей этого не знает. Все они верят слухам и историям, которые слышат. Я не разговаривал лично ни с кем из них, кроме Аны, с той ночи, когда на тебя напали. И я видел Ану только один или два раза после этого. К счастью, она вышла замуж, легко читалась и либо не могла, либо была слишком рассеяна, чтобы читать меня».

Ильдария нахмурилась. Васко говорил, что его отец был далеко последние два века, но он никогда не говорил, что вообще его не видел. — Почему ты не видишься с собственными детьми?

«Потому что мне стыдно», — с сожалением признался он. — Я напал на тебя, как животное. Будь прокляты наркотики, я должен был быть сильнее этих проклятых наркотиков. Я должен был сопротивляться ярости. Я должен был защитить тебя от самого себя. Я не позволю своим детям узнать, что я такое слабое, отвратительное животное». Закрыв глаза, он устало провел рукой по волосам. «Мне нужно было сначала найти тебя и помириться с тобой, прежде чем я смогу встретиться с ними лицом к лицу».

Открыв глаза, он сумел улыбнуться. «Но теперь я могу. Я наконец нашел тебя. Я могу претендовать на тебя сейчас и, наконец, все исправить. Скажи, что ты будешь моей спутницей жизни, Анджелина.

«Черт возьми, НЕТ. Она моя спутница жизни!»— взревел Джи Джи, прежде, чем она успела ответить. Ее ничуть не удивила его вспышка или то, как он внезапно вскочил и бросился через комнату. Она была удивлена, когда он внезапно остановился как вкопанный. Его лицо стало пустым, он подошел к дивану и сел.

Ильдария повернулась к Хуану и потребовала: «Отпусти его».

— Я отпущу его, когда ты дашь мне свой ответ, — просто сказал он.

Когда она начала качать головой, он быстро сказал: — Люциан сказал мне, что этот смертный тоже может быть спутником жизни. Но он также сказал мне, что отказался от оборота, Анджелина. Он не может любить тебя так, как я, иначе он без колебаний согласился бы на оборот.

Ильдария нахмурилась. Он бил в ее неуверенность. Отказ Джи Джи инициироваться и быть с ней дольше, чем тридцать или около того лет, оставшихся ему как смертному, беспокоили ее, несмотря на то, что она знала причину этого. Она надеялась, что время и секс убедят его. Что он полюбит ее и передумает. Но когда они признались друг другу в любви во внедорожнике, он ничего не сказал про оборот, и она начала опасаться, что он никогда этого не сделает. Что ее недостаточно, чтобы заставить его захотеть. Ее единственной надеждой был какой-то трюк, который его мать припрятала в рукаве, а она даже не знала, что это было.

В конце концов, это не имело значения. Она любила Джи Джи. Но даже если бы она не любила его, Хуан был для нее призраком на протяжении двухсот лет. И хотя она верила, что, возможно, он говорил правду…

— Он говорит правду, — мягко сказал Люциан, и Ильдария яростно повернулась к нему.

— Ты вылезешь из моей головы и дашь мне подумать? — спросила она.

«Я просто пытаюсь быть полезным. Я говорю тебе, что все, что сказал Хуан, правда. Он отчаянно искал тебя двести лет и дошел до такого отчаяния, что придумал этот нелепый план, чтобы попытаться заставить тебя выйти из укрытия, удалив всех бессмертных в том месте, где тебя чаще всего замечали.

— Спасибо, Люциан, — сухо сказал Хуан, явно обидевшись на то, что его план назвали нелепым.

— Все это не имеет значения, — твердо сказала Ильдария, хмуро переводя взгляд с одного мужчины на другого. «Дело в том, что я люблю Джошуа, смертный он или нет».

— Как ты можешь любить его? — взорвался Хуан, выглядя так, словно не мог этого понять. «Мои люди сказали, что его зовут Джи Джи, Зеленый Великан, ради бога, и посмотри на его нелепые волосы и одежду.

Ильдария посмотрела. Ее взгляд блуждал по ярко-зеленому ирокезу Джи Джи, по джинсам и футболке, которые он надел в тот день. Джинсы были выцветшего синего цвета с несколькими прорехами и протертыми дырами, а между одной из шлевок ремня и его карманом болталась цепочка. Она знала, что его ключи были на этой цепочке. Что касается футболки, то она была бледно-серой с тремя маленькими квадратами, один под другим. Верхний квадрат был пуст, и рядом с ним стояло слово SINGLE; следующий тоже был пуст, и рядом с ним было TAKEN. Однако в нижнем поле была галочка, а рядом были слова «Waiting for a blonde with three dragons».

Ильдария улыбнулась, как и в первый раз, когда увидела футболку. Это была отсылка к сериалу «Игра престолов». Джи Джи купил весь сериал у Apple и настоял на том, чтобы они посмотрели его, когда узнал, что она никогда его не видела. Пока что они просмотрели только половину первого сезона, но ей нравилось.

— Он смертный ребенок, — с отвращением сказал Хуан. — Он никогда не сможет любить тебя так, как я.

Ильдария снова повернулась к Хуану, взглянув на его лицо, более традиционные волосы и дизайнерский костюм, который он носил. Она должна была признать, что он был красивым мужчиной… но таким же был и Джи Джи, только по-другому. И Джи Джи был с ней добрым, любящим и страстным, а Хуан…

— Я любил тебя двести лет, — сказал тХуан.

— Ты хотел меня двести лет, — резко поправила она его. — Ты меня совсем не знаешь.

— Я знаю тебя, — заверил он ее. «Твоя Abuela все мне рассказала. Она рассказала мне все, что нужно знать о тебе, Анджелина. Твоя любимая еда, что ты не любишь желтый цвет, что ты любишь танцевать и петь, что ты пела в хоре и у тебя ангельский голос, что ты любишь собак, кошек и вообще всех животных. Что ты скорее отрежешь себе руку, чем причинишь вред другому живому существу. Что ты…

«Ты знаешь, что любила я когда была ребенком», — перебила Ильдария. — Я больше не та девушка, Хуан. Только посмотри, что я сделала с последними силовиками, которых ты послал за мной. Я изменилась. И я люблю Джи Джи, большой он ребенок или нет».

Он уставился на нее с недоумением. — Но ты моя спутница жизни.

Ильдария вздохнула и сказала мягче: — Прости. Но я люблю Джи Джи и я ненавидела и боялась тебя двести лет. Ты не можешь рассчитывать, что это изменится за считанные минуты? Возможно, со временем, если бы не было Джи Джи, я бы скорректировала свое мнение. Но он здесь, и я люблю его, и мои чувства к тебе в лучшем случае противоречивы.

Она решительно покачала головой. «Я не могу быть твоей спутницей жизни. У меня уже есть спутник жизни.»

Хуан какое-то время сидел совершенно неподвижно, а Ильдария ждала, наполовину ожидая, что он взорвется от ярости. К ее большому удивлению, он этого не сделал. Вместо этого он тихо сказал: «Тогда я просто подожду».

«Чего?» — неуверенно спросила она.

— Тебя, — просто сказал он, а затем встал и сказал: — Я ждал тебя двести лет, Анджелина. Я могу подождать лет тридцать или около того. Это даст твоему разуму возможность скорректировать представление обо мне, которое у тебя есть, и расчистит путь для того, чтобы мы были вместе». Затем Хуан поклонился, словно королевской особе, и сказал: «Будь счастлива, mi amor. Я найду и утешу тебя, когда придет время».

Затем он выпрямился и вышел из комнаты. Они все еще сидели в тишине, когда до них донесся звук открывающейся и закрывающейся входной двери. Хуана больше нет, а она свободна, поняла Ильдария с чем-то вроде удивления.