Бессмертный принц

Я

шла сквозь темный туман, рука моей сестры крепко держала мою, таща меня за собой сквозь мрак. Я побежала быстрее, стараясь не отставать, выкрикивая ее имя и слыша, как оно эхом доносится до меня со всех сторон.

Она сильно дернула меня за руку, и я, спотыкаясь, двинулась вперед, потеряв хватку, и внезапно оказалась на краю похожей на пещеру ямы, такой глубокой, что ничего не могла разглядеть на дне. Мои руки взметнулись, крик ужаса застрял у меня в горле, затем кто-то схватил меня за плечо, оттаскивая от края.

Я оглянулась и обнаружила, что стою лицом к лицу с Эриком, на его губах играла жестокая и зловещая усмешка. Он подошел ближе, обхватив меня рукой за талию и заставив снова выглянуть за край.

Я хотела потребовать, чтобы он отпустил меня, но с моих губ не слетело ни слова.

— Страх заключается в падении, — прорычал он. — Он заканчивается только тогда, когда ты ударяешься о землю.

Он толкнул меня, и крик сорвался с моих губ, когда я перевалилась через край, по спирали падая в глубины тьмы. Я потеряла все из виду, проваливаясь все глубже и глубже в небытие, и только один звук нашел меня среди всего этого. Келли плакала, разбиваясь вдребезги где-то без меня, но прежде, чем я успела хотя бы попытаться найти ее, земля устремилась мне навстречу.

Я резко села в постели, вцепившись пальцами в простыни и тяжело дыша, с трудом вдыхая и выдыхая воздух из легких.

— Келли, — выдохнула я, чувствуя ее так близко, но в то же время так невероятно далеко.

Во сне, я чувствовала ее гораздо ближе, а просыпаясь мне всегда казалось, что ее пальцы скользят по моим. Но на этот раз все было хуже. Я слышала ее, я чувствовала ее боль из-за чего-то, чего я не могла понять.

Переводя дыхание, я попыталась напомнить себе, что это всего лишь сон, каким бы ярким он ни был. Это было нереально. Единственное, что было точным и правдивым, — это горькая реальность, смотревшая на меня в ответ. Однако из-за этого сна на меня навалилась тяжесть, как будто к моему сердцу был привязан груз. Я не знала почему, но Кошмар, казалось, тоже это чувствовал, излучая странную, нездоровую атмосферу.

Я просунула руку под подушку, провела большим пальцем по теплой рукояти, и он расслабился от моего прикосновения — если, конечно, клинок мог расслабляться.

Дверь открылась, и я отдернула руку от лезвия, вызвав острую боль в раненом плече.

Я подавила стон, но Эрик отчетливо услышал его, направляясь ко мне, одетый по случаю дня в свой королевский наряд. Пожалуй, он выглядел даже более царственно, чем обычно: его темно-синий пиджак был отделан золотом, а символ дерева, вышитый на нагрудном кармане, был более эффектным, чем те, что я видела раньше.

— Доктор оставила тебе еще обезболивающего. — Он указал на тумбочку, где стояла маленькая белая бутылочка.

— Они мне не нужны, — твердо сказала я. — Я бы предпочла твердо стоять на ногах и сохранять острый ум среди кучки кровососов. Кроме того, Келли и папа скоро будут здесь, верно?

— Я жду новостей от генерала Вульфа. Но да, я полагаю, что их прибытие не за горами, — сказал Эрик, и у меня по коже побежали мурашки, когда я подумала, решил ли он, о чем собирается попросить меня в обмен на свободу отца.

— Ты выяснил что-нибудь еще о взрыве? У тебя есть какие-нибудь доказательства, что это был Фабиан? — Спросила я.

— Мои люди занимаются этим, — сказал он, и на его лбу появилась морщинка.

— Верно… но… ничего не изменилось? — Спросила я, имея ввиду план, согласно которому я должна выбрать Фабиана. Эрик моргнул, его пепельный взгляд скользнул по мне.

Он заколебался, и между нами повисло молчание, которое говорило о том, чем мы занимались на вечеринке прошлой ночью. Я вспомнила слова, которые он сказал мне, заявив, что ревнует, видя меня со своим братом. Но все это было лишь его извращенной игрой, ничего из этого не было настоящим.

— Как ты думаешь, бунтарка, что-нибудь изменилось? — спросил он, его тон был низким, глаза пронзительными, и я поняла, что речь идет не о плане.

Я подумала обо всем, что произошло с того момента, как я встретила его. Как он заманил меня в ловушку, мучил, использовал. Прошлой ночью он заставил мое тело подчиниться ему, и теперь, оглядываясь назад, я поняла, что все это лишь еще один способ получить власть надо мной. Даже то, что он защитил меня от взрыва, было продиктовано эгоистичными мотивами. Я была куклой в его руках, а куклы созданы для того, чтобы играть в чужие игры. У них не было собственного выбора.

— Нет, — холодно ответила я. — Ничего.

— Ну что ж, тогда давай продолжим наш день, хорошо? — съязвил он, как будто я зря тратила его время. — Одевайся. Мы скоро уезжаем. По обычаю, перед церемонией выбора мы все должны посетить оперу.

— Что? — Я ахнула от ужаса, уверенная, что именно это слово упоминал папа, описывая, на что раньше были способны человеческие врачи. — Ты хочешь сказать, что мы должны смотреть, как кого-то разрезают?

Брови Эрика приподнялись, в его глазах блеснул лукавый огонек. — Да, должны. Так что поторопись. Мы не хотим пропустить первую каплю крови.

— Черт возьми, нет, — сказала я с отвращением. — Ты думаешь, я пойду с тобой смотреть, как пытают невинного человека?

Эрик отрывисто рассмеялся, затем схватил мое одеяло, сорвал его с меня и швырнул через всю комнату.

— Вставай, — скомандовал он. — Я сказал «опера», а не «операция». Это своего рода пение. А теперь двигайся.

— Ты мудак, — прошипела я.

— Уже перевалило за полдень, — сказал Эрик. — И мне все больше надоедает это общение. Я хочу покончить с этим днем и наконец-то отправиться домой.

— Ты здесь не живешь? — удивленно спросила я, хотя все еще была зла на него за дерьмовую шутку, когда встала с кровати и направилась к шкафу.

— Моя семья берет отпуск специально для этого ритуала. Мы вернемся в свои дома и к своим обязанностям, как только он закончится. Замок принадлежит нам в равной степени, но жить друг на друге — это немного удушающе для всех нас.

Дверь распахнулась, и в комнату ворвалась Кларисса, ее светлые волосы развевались за спиной. — Эрик! Тебе не положено проводить время с придворными в день выбора. Убирайся.

— Сегодня обстоятельства немного другие, учитывая, что моя придворная чуть не погибла, — прорычал он, когда она толкнула его, но он не сдвинулся ни на дюйм.

Глаза Клариссы метнулись ко мне, затем расширились. — Она даже не одета! Где твой стилист? Приведи ее сюда сию же секунду.

— С удовольствием. — Эрик потащил сестру из комнаты.

Вскоре появилась Нэнси с большой сумкой в руках, выглядевшая взволнованной, когда кто-то втолкнул ее в дверной проем. Мне не нужно было гадать, кто.

— Сними рубашку, Монтана, доктор подсказал мне, как промыть рану, — мягко сказала она.

Я скрестила руки на груди, отрицательно качая головой. Не потому, что мне было стыдно, а из-за метки на моем предплечье. Я не могла рисковать тем, что ее увидят снова.

— Не говори глупостей, я не собираюсь смотреть на тебя. — Она рассмеялась, но я не присоединилась к ней.

Через мгновение она направилась в ванную за полотенцем, затем протянула его мне.

Не имея реального выбора, я повернулась к ней спиной и стянула с себя пижамную рубашку, обернув полотенце вокруг себя так, что наружу торчала только моя левая рука. Я выглядела как тупая сука, но Нэнси не стала задавать мне вопросов, открыла свою сумку и достала бутылочку с прозрачной жидкостью и несколько свежих бинтов.

Она похлопала по табуретке перед туалетным столиком, приглашая меня. Я села на нее, и она откинула мои волосы в сторону, разматывая повязку на шее и плече. Я осмотрела рану, удивленно нахмурившись: рана была и вполовину не так серьезна, как казалось прошлой ночью. Немного крови осталось на краю покрывшегося коркой пореза, но сегодня утром из него не сочилась свежая кровь.

Нэнси сняла крышку с бутылки, которую держала в руке, и вылила содержимое на рану.

Огонь вспыхнул внутри моей руки, и я подавила крик. — Что, черт возьми, это было?

Она бросила на меня извиняющийся взгляд. — Я просто следую инструкциям.

Я втянула воздух сквозь зубы, и боль, наконец, утихла. Нэнси начала перевязывать рану новым бинтом, стараясь делать движения более осторожными.

Когда с этим было покончено, она подняла мою пижаму и вернула ее мне. — Доктор снова осмотрит тебя завтра.

Я кивнула, и она отвернулась, пока я натягивала рубашку.

Мы приступили к нашей обычной рутине, пока она расчесывала мне волосы и красила лицо. Считалась бы я привлекательной без всего этого? Я не была уверена. Там, в Сфере, я привлекала внимание мужчин, но никогда не проявляла интереса к тому, чтобы прихорашиваться перед ними. Я никогда по-настоящему не ценила внешность, потому что она не спасала от голода и не согревала по ночам суровой зимой. Мне казалось неправильным сидеть здесь и позволять Нэнси делать из меня искушение, когда в мире так много людей страдают, не зная, когда их ждет следующая трапеза. Я ничего не могла для них сделать, но, соглашаясь на все это дерьмо, я делала что-то для своей семьи. И я бы купила их защиту любым доступным способом.

Мой желудок сжался, когда я подумала о дилемме, с которой столкнусь сегодня. Выбрав Фабиана, Эрик выполнит обещание, а выбрав Майлза, я сохраню свой секрет. Я с тревогой прикусила внутреннюю сторону щеки, все еще разрываясь между судьбами, с которыми столкнулась.

Я поймала себя на том, что теряюсь в собственных глазах, гадая, узнаю ли я вообще женщину, смотрящую на меня в ответ. Что-то подсказывало мне, что мне нужно доверять этой новой женщине, что мне нужно верить своим инстинктам, куда бы они меня ни вели.

Нэнси наконец отошла, оставив меня в безупречном виде: половина волос убрана в аккуратный пучок, а остальные темные локоны свободно свисают по спине. Я должна была признать, что на данный момент это была лучшая работа Нэнси, и она еще немного полюбовалась мной, прежде чем направиться к шкафу.

— Эрик уже выбрал для тебя платье. Он прислал его сюда вчера. — Она достала наряд, спрятанный в большом белом футляре, прежде чем расстегнуть его.

Я встала, сгорая от любопытства, когда она достала платье, которое, казалось, олицетворяло ночное небо.

Темно-синий материал был усыпан крошечными бриллиантами, которые сверкали, как звездный свет. Оно было с длинными рукавами — к счастью — из кружева и атласным корсетом. На бюсте красовалась сверкающая брошь, яркая и круглая, как луна.

— Это… — Я покачала головой, не находя слов.

— Оно впору принцессе. — Нэнси улыбнулась, и ее последнее слово срикошетило в моем сознании, заронив осколок страха глубоко в мое сердце.

Церемония выбора больше не была далеким страхом. Она была здесь. Сегодня. И я не смогу выкрутиться из этого.

Кого бы я ни выбрала, мне придется выйти замуж. Человеческая невеста для кровососущего монстра.

Я сидела в королевском ложе рядом с Пейдж, сжимая ее руку, и мы смотрели вниз, в невероятный зал, который один из охранников назвал театром. Золотые колонны поднимались от огромной сцены, а роскошный красный бархат украшал многие сотни сидений, расположенных под углом к ней, и все они были заняты изысканно одетыми вампирами. Наши взоры были устремлены на темную деревянную сцену, где пела женщина в роскошном кремовом платье, за которым тянулся атласный шлейф.

Этот звук не был похож ни на что, что я когда-либо слышала раньше, и он вызвал во мне боль из-за того, что произошло с тех пор, как я покинула Сферу. Со мной, с отцом, с Келли. Что-то в музыке говорило об этой боли, об их отсутствии. Хотя вампирша не пела ни на одном из известных мне языков, я понимала ее песню так, что для ее восприятия не требовалось слов.

Позади нас сидели двое оставшихся придворных Клариссы, Хэнк и Люк. Они были одеты в костюмы почти такие же изысканные, как у королевских братьев. Семья сидела по другую сторону театра в собственной ложе, на передней стенке которой сияла позолоченная надпись «Бельведер».

Я закрыла глаза, чтобы не смотреть на них, упиваясь последними нотами песни, в то время как в моем сердце нарастал страх. Нам сказали, что, как только опера закончится, нас отведут на церемонию Выбора, и я чувствовала, что приближается финал.

Я не была готова. Я не сделала свой выбор, все еще пребывая в смятении по поводу того, какой путь избрать. Не так-то просто было выбрать Фабиана, чтобы защитить свою семью, потому что даже если бы я встала на этот путь, Майлз разоблачил бы меня как истребительницу. И если эта правда будет раскрыта, это, конечно, коснется не только меня, но и Келли. Она была моей близняшкой, мы были одним целым. Если эта кровь текла в моих венах, то, несомненно, она текла и в ее. И что тогда? Майлз разоблачит и ее, и она столкнется лицом к лицу с любой мрачной судьбой, уготованной мне. Но если я выберу Майлза, тогда что, если Эрик отправит отца обратно в «Банк Крови»? Что, если он накажет Келли за мое непослушание?

Я боролась с замешательством, не зная, что делать, опасаясь, что какой бы путь я ни выбрала, он приведет меня к глубокому сожалению об этом.

Мое предплечье покалывало, и я отпустила руку Пейдж, чтобы положить ладонь на материал, скрывающий отметину. Кошмар снова был привязан к моему бедру, напевая мелодию, столь же прекрасную, как песня женщины. Эмоции в моем теле казались чужими. Как будто другая душа проникла в мою и говорила, что мне должно быть грустно. Но почему?

Пейдж вытерла слезу из-под глаза, когда песня закончилась и тишина в зале сменилась бурными аплодисментами. Красный занавес опустился, и толпа начала выходить из театра, направляясь по проходам к выходу.

Я заметила, что члены королевской семьи тоже двигаются, и наблюдала, как Эрик схватил Фабиана за руку, заставляя его остановиться, прежде чем он покинул ложу. Эрик что-то прорычал ему на ухо, и Фабиан покачал головой с таким видом, который говорил, что он в такой же ярости.

Пейдж подтолкнула меня, и я обернулась, обнаружив двух охранников с мечами за спинами, жестами приглашающих нас покинуть ложу. Я нырнула мимо них, но они последовали за мной, ведя нас по коридору с малиновым ковром и кремовыми стенами.

Мы были заключенными, идущими к петле палача, только петля была обручальным кольцом, а виселица — алтарем.

Кошмар сердито гудел у меня на бедре, и ноющее чувство, которое он излучал, говорило мне, что что-то было глубоко неправильно, я просто не знала, что именно.

Эта жизнь наложила на меня проклятие, и я поклялась разрушить его. Какой бы ни была моя судьба сегодня, я не подчинюсь ей добровольно. Выйти замуж за монстра — это одно, но если они рассчитывают превратить меня еще и в вампира, то я умру, пытаясь сопротивляться этой участи, не поддавшись ей. Я должна была бороться, должна была найти лучик света в этой мрачной судьбе и шагнуть в него.

Других придворных и меня повели вниз по лестнице и вывели через дверь на темную улицу. Крик наполнил мои уши, и что-то просвистело мимо моей головы, ударившись о стену, и заставив мое сердце подпрыгнуть от испуга. Я ахнула, увидев разбитую бутылку и кровь, забрызгавшую всю кирпичную кладку.

— Мы имеем право кусаться! — крикнул кто-то из протестующих, и я заметила толпу, бегущую к нам в оранжевом свете уличного фонаря, их глаза горели гневом.

Мой пульс участился, когда охранники схватили нас, потащили к большому черному автомобилю и твердыми руками запихнули на заднее сиденье.

Пейдж вплотную прижалась ко мне на заднем сиденье, в то время как Хэнк и Люк втиснулись рядом с ней.

— Боже мой, что происходит? — Пейдж отчаянно прошептала.

Раздался грохот, когда в машину попала еще одна бутылка, кровь забрызгала окно рядом с нами, и я выругалась, адреналин захлестнул меня, когда наш водитель помчался по дороге.

— Не о чем беспокоиться, — крикнула она нам, ускоряясь и удаляясь от хаоса. — Повстанцы всегда более активны во время церемонии Выбора. Все под контролем.

— Кажется, все вышло из-под контроля, — пробормотал Хэнк, и мне пришлось согласиться.

Мое сердце не успокаивалось, даже когда мы завернули за угол и увеличили расстояние между собой и повстанцами. От осознания того, чего эти подонки хотели от нас, у меня заныло в животе. Они хотели охотиться на нас, вонзать в нас зубы и питаться прямо из вены. Думать об этом было невыносимо.

Мы подъехали к высокому зданию с арочным стеклянным окном на фасаде, яркий свет внутри манил нас ближе. Красная ковровая дорожка тянулась до самой улицы, и я увидела, как Элита выходит из машин и движется по ней в красивых платьях и костюмах. Группа в дальнем конце ковра, казалось, снимала происходящее большими камерами. Вооруженные стражники стояли с мечами за спинами, толпами выстраиваясь вдоль тротуара, и я надеялась, что это означало, что повстанцев будут держать подальше.

Вместо того чтобы подъехать к ковру, наша машина свернула налево и проехала по узкой улочке рядом со зданием. Мы свернули вниз по крутому пандусу и оказались на огромной площадке под зданием, заставленной другими стоящими машинами. Пара охранников поспешили открыть перед нами двери, и Пейдж снова схватила меня за руку, когда мы последовали за ними, держась поближе ко мне, как будто я могла каким-то образом защитить ее. Но она была дурой, думая, что я способна на что-либо подобное. Тем не менее, было приятно иметь компанию в решающий момент.

Мы пересекли гулкое бетонное пространство и приблизились к стальным дверям лифта.

— Куда мы направляемся? — Спросил Люк у одной из охранниц, когда она нажала пальцем на кнопку рядом с дверями, и они открылись.

— На второй этаж, вас будет ждать официальное лицо, — сказала она, жестом приглашая нас пройти внутрь без них. Я с беспокойством посмотрела на острое лезвие у ее бедра и прошла мимо нее в свободное пространство.

Двери закрылись, и я посмотрела на остальных, задаваясь вопросом, нервничали ли они так же, как и я.

— Вы готовы? — Спросил нас Хэнк, и я покачала головой.

— Готов, как никогда, — ответил Люк, запуская руку в свои темные волосы.

Я посмотрела на Пейдж, которая вытирала глаза, ее нижняя губа слегка дрожала.

— Ты в порядке? — Выдохнула я.

— Это Брианна и Джошуа… то, что с ними случилось, было так ужасно. А потом эти повстанцы, я не знаю, они просто напугали меня.

Я кивнула, наклоняясь к ней ближе, чувствуя, как между всеми нами, людьми, крепнет связь. Я никогда не позволяла себе заботиться о других людях, или, по крайней мере, пыталась этого не делать. Но я не могла отрицать, насколько я была потрясена потерей Брианны и Джошуа, и мысль о том, что с остальными может случиться что-то плохое, заставляла меня чертовски волноваться.

— Пейдж, послушай меня, — сказала я, когда лифт поднимался вверх, полагая, что у нас может не быть другого шанса поговорить сегодня вечером. Ее ярко-голубые глаза обратились в мою сторону. — Не выбирай Фабиана. Я не могу сказать тебе почему, но Майлз — лучший вариант. Просто не выбирай Фабиана… обещай мне.

Ее рот приоткрылся, но она ничего не ответила.

— Я думаю, Монтана права, с Фабианом что-то не так, — сказал Хэнк, бросив на меня встревоженный взгляд.

Пейдж слабо кивнула, и я надеялась, что это означало ее согласие.

Двери открылись, и перед нами открылся светлый коридор с мраморным полом. Два охранника стояли по обе стороны от лифта, а мужчина-вампир с черными как смоль волосами и серебряным кольцом в ухе ждал нас. У него в руке был планшет, и он немедленно вывел нас из лифта. — Давайте, давайте, у нас не весь день впереди.

Он оглядел нас с ног до головы, затем поставил большую галочку в своем блокноте. — Вы все выглядите потрясающе, сейчас вы войдете в эту дверь, и я хочу широких улыбок перед камерами, хорошо? Вся Новая Империя наблюдает за сегодняшним вечером!

Мы рассеянно кивнули, когда он проводил нас к двойным красным дверям в конце коридора, и мое сердце екнуло. Теперь мы были так близко. Считанные мгновения отделяют нас от принятия решения, которое навсегда скует нас цепями.

Я взглянула на вампира в ожидании инструкций, но он, казалось, к чему-то прислушивался, прижимая палец к уху.

— Одна минута, — объявил он, и мой пульс забился быстрее.

Мои пальцы все еще были переплетены с пальцами Пейдж, и Хэнк внезапно взял меня за другую руку. Люк обнял Пейдж, и мы обменялись яростным взглядом, который объединил нас как одно целое.

По крайней мере, я не одна.

— Ладно, идите, идите, идите, — позвал вампир, и двери широко распахнулись перед нами.

Сотни вспышек света ослепили меня, когда мы вышли на огромную сцену. Перед нами был великолепный бальный зал с полированным полом, мерцающим в свете огромной люстры. Несколько ступенек, усыпанных лепестками роз, вели со сцены вглубь зала. Место было битком набито Элитой, все смотрели на нас с золотыми кубками в руках, стоя в широком зале внизу.

Толпа зааплодировала при виде нас, и я заметила съемочную группу, снимавшую нас у подножия лестницы, фиксируя каждую секунду этого кошмара.

Огромный экран в задней части зала показывал прямую трансляцию того, как мы все стояли в ряд. Мы выглядели не испуганными, как я ожидала, а сильными, группой людей, стоящих единым фронтом. И я гордилась этим зрелищем, вздернув подбородок, когда смотрела вниз на море вампиров, клянясь, что независимо от того, что они требовали от меня этой ночью, они никогда не сломят меня.

Мое платье сверкало, как звезды, переливаясь, так как крошечные драгоценные камни отражали вспышки камер.

Наше внимание привлекла женщина справа от сцены, одетая в шелковое фиолетовое платье. Фелиция выглядела так же прекрасно, как в первый день нашего знакомства, когда нас представляли королевской семье. Ее струящиеся темные волосы были перевязаны белой лентой, а потрясающие черты лица расплылись в широкой улыбке. — Леди и джентльмены Новой Империи, добро пожаловать на двадцать первую ежегодную церемонию Выбора! Члены нашей королевской семьи выбрали лучших людей Сфер, но сегодня они сделают свой собственный выбор и выберут принца или принцессу, с которыми объединятся.

В дальнем конце зала открылись двери, и появились члены королевской семьи, вошедшие в комнату и господствующие в воздухе. Брови Эрика были низко нахмурены, и Фабиан воспользовался первой возможностью, чтобы оторваться от него, на его губах играла улыбка, но глаза были темными, как грех.

Когда внимание Эрика переключилось на сцену, его взгляд встретился с моим. Время, казалось, замедлилось, и кислород перестал поступать в мои легкие и выходить из них. Уголок его рта приподнялся, и я повторила его движение, испытывая болезненное влечение к нему в этот вечный момент, как будто на одну секунду он был на моей стороне, предлагая мне немного поддержки. Потом все исчезло, его глаза все еще смотрели на меня, но в этом взгляде не было доброты. Теперь он выглядел свирепым, собственническим, как то разъяренное существо, которое я встретила в темном коридоре на вечеринке прошлой ночью.

Фелиция жестом велела нам спускаться по лестнице, и я догадалась, что это был намек присоединиться к толпе. Я, наконец, оторвала взгляд от Эрика и двинулась вниз по лестнице, сразу почувствовав себя более непринужденно вдали от всеобщего внимания. Взгляды все еще были обращены в нашу сторону, но Элита расступилась, пропуская нас, пока они разговаривали друг с другом, и возбужденная болтовня наполнила комнату.

Мы нашли свободное место в толпе и прижались друг к другу, нервно переглядываясь и ожидая, когда кто-нибудь скажет нам, что делать дальше.

Фелиция подняла руки, снова обращаясь ко всей комнате: — Я представляю вам жен королевских братьев!

Я повернулась, чтобы посмотреть вверх по лестнице на красную дверь, через которую мы вошли, и обнаружила, что она снова открывается. Прибыла группа женщин-вампиров в струящихся белых платьях, за ними следовали дети разного возраста, и я нахмурилась, не уверенная в том, что вижу. Я не видела ни одного ребенка с тех пор, как оказалась здесь. Ни одного. Потому что вампиры не размножаются, верно?

Кларисса вскрикнула от волнения, взбежав по ступенькам, чтобы поприветствовать детей, и упала на колени, подхватив на руки пару темноволосых малышей. — Тетя Кларисса! — многие из них окликали ее, подбегая и нежно обнимая.

Майлз следовал за ней по пятам, запечатлев поцелуи на щеках нескольких женщин, прежде чем опуститься на колени и обнять нескольких светловолосых девочек.

Я перестала двигаться. Перестала дышать, когда слова Фелиции зазвучали в моей голове. Жены королевских братьев. Эти женщины, эти вампиры… когда-то они были такими же, как мы. Люди прошлых лет, теперь превратившиеся в бессмертных, безжизненных вампиров. И это означало, что эти дети были…

Я сделала шаг назад, ужас пронзил меня и эхом отозвался в каждой клеточке моего тела.

Мой взгляд упал на Эрика через комнату, и его зловещее выражение лица подтвердило мои подозрения. Мой страх превратился в пронзительную уверенность. Вот почему они хотели человеческих жен. Это было то, чего они хотели от нас.

Детей.

Кошмар яростно жужжал у меня на бедре, дрожа от ярости, как будто вид детей расстроил его так же сильно, как и меня.

Фабиан подошел поприветствовать своих жен, целуя тыльную сторону их ладоней, как истинный джентльмен, а я, прищурившись, смотрела на детей, собравшихся вокруг него. Их кожа была глянцевой, как у вампиров, но что-то в них кричало о жизни. Как будто они были наполовину мертвыми, наполовину живыми. Наполовину людьми, наполовину вампирами.

Я снова попятилась, врезавшись в Пейдж, и она бросила на меня испуганный взгляд, который сказал мне, что она тоже все поняла.

— Я не могу — я не буду, — выдохнула я, не в силах вздохнуть. Паника захлестнула меня, нахлынув слишком быстро, чтобы я могла от нее избавиться.

Пейдж открыла рот, словно собираясь предупредить меня, чтобы я вела себя тихо, но я протиснулась мимо нее, отчаянно желая убежать. Чтобы глотнуть свежего воздуха.

Я пробежала сквозь толпу, нашла боковую дверь и выскочила через нее в пустой коридор. Я побежала по нему, ища выход, какой-нибудь путь вперед, но все остальные двери, которые я находила, были крепко заперты. Я оказалась в тупике, дрожа и упираясь руками в стену, отвращение пронзало меня изнутри.

Нет. Только не это. Я не хочу этого. Я не буду этого делать.

Кошмар шептал успокаивающие слова. Успокойся, дитя Луны. Ты не должна допустить такой участи.

— Как я могу избежать этого? — Прохрипела я.

Меня схватили за руку и развернули к себе, и я оскалилась, обнаружив Эрика с мрачным выражением лица.

— Монтана, — сказал он тихим голосом. — Послушай меня.

— Нет, — прорычала я. — Я не хочу этого слышать. Ты не убедишь меня сделать это. Иметь детей от твоего брата. Я не буду. Я лучше умру. — Меня охватила тошнота. Я никогда не хотела человеческих детей, не говоря уже о таких.

Это было неестественно. Это было извращенно. Кем они вообще были? Они пили кровь? Были ли они такими же чудовищами, как их бессмертные отцы?

Он медленно сокращал расстояние между нами, как будто я была бешеной собакой, готовой укусить. — Это может быть оплодотворение, если ты предпочитаешь, тебе не обязательно…

— Пошел ты! — Я взревела, и Эрик набросился на меня, зажимая мне рот рукой и прижимая меня спиной к стене.

— Тихо, — прошипел он. — Говори шепотом, или я вообще не дам тебе говорить.

Я кивнула, скрипя зубами, когда он убрал ладонь от моего рта.

— Ты не можешь так поступить со мной, — сказала я срывающимся голосом.

— Вот для чего нужен ритуал, — мрачно сказал он. — Мы не сказали этого вам раньше из-за того самого страха, который я вижу в твоих глазах.

— Это то, чего ты хочешь от меня? Выйти замуж за Фабиана и позволить ему… — Я не могла выдавить из себя ни слова, захлебываясь ими. — Это цена, которую я должна заплатить? Ты собираешься вечно морочить мне голову моей семьей? Заставлять меня подчиняться, угрожая их жизням? Ты вообще когда-нибудь собираешься освобождать моего отца?

— Меня не волнует ритуал или его результат. Я только хочу добраться до своего брата, — прошипел Эрик. — Но ты вызываешь во мне противоречивые чувства, от которых я не могу избавиться. И я не помню, когда в последний раз испытывал что-либо подобное.

Усмешка тронула мои губы. — Я марионетка на твоей сцене, мои нити привязаны к твоей руке. Ты двигаешь мной в любом направлении, в каком захочешь, так какие противоречия я могу в тебе вызывать?

Я не знала, почему утруждала себя спором, наверное, только потому, что пылающему внутри меня гневу нужно было вырваться наружу. Правда поразила меня, как удар топора, и теперь я истекала кровью из-за этого знания. Вампиры увеличивали свою численность, размножаясь с людьми, а не только обращая их. Я даже не предполагала, что это возможно.

— Монтана, — грубо сказал Эрик, застыв в нерешительности. — Ты сказала мне, что я могу попросить тебя о чем угодно, взамен обеспечив свободу твоего отца. Вывезти его за город и отправить в безопасное место, как только он прибудет.

— Так и есть, — прошептала я, страх растекался по моей груди.

— Что ж, теперь у меня есть к тебе просьба, которая, я верю, утихомирит это безумие во мне.

Комок встал у меня в горле, когда я увидела перед собой зверя, которого, казалось, едва сдерживали. Его мускулы были напряжены, глаза — два неприступных колодца тьмы, полных угрозы.

— Ты была жалкой шпионкой, которая почти ничего не добилась за время, проведенное с Фабианом, — язвительно сказал он.

— У меня едва ли было много времени, — сказала я в гневе.

— И у тебя его больше не будет, — отрезал он, заставив мое сердце бешено заколотиться. — Ты меня бесконечно бесила. Спорила со мной, провоцировала меня, издевалась надо мной.

Я сильнее прижалась к стене, когда он придвинулся ближе, демон в прекрасном костюме, готовый содрать плоть с моих костей. От него было никуда не деться, и я боялась, что его просьба повлечет за собой наказание за все то, что я сделала, чтобы оскорбить его.

— Но ты и позабавила меня, — его тон смягчился, и мои брови подозрительно опустились. — Ты заставляла меня смеяться, когда я думал, что во мне не осталось смеха, и ты заставила меня задуматься о вещах, о которых я давно забыл. Ты, бунтарка, заставила меня почувствовать больше, чем я чувствовал за тысячу лет, и теперь я ловлю себя на том, что принимаю решение этой ночью, в то время как ты стоишь на пороге судьбы, которую я выбрал для тебя. Но я переписываю эту судьбу здесь и сейчас.

— Я не понимаю, — прохрипела я.

Он сжал мою челюсть грубой и твердой рукой, удерживая меня так, чтобы наши взгляды не могли оторваться. — Ты будешь моей. Это моя просьба к тебе. Ты выберешь меня на церемонии и выйдешь за меня замуж. Сделай это, и я обещаю тебе бесконечную защиту. Я буду твоим хранителем, даже если являюсь твоим чудовищем. Но пойми, что ты не сможешь нарушить эту клятву, если дашь ее мне сегодня ночью. Ты будешь принадлежать мне всеми мыслимыми способами. Ты никогда не убежишь от меня, а если посмеешь сбежать, я буду преследовать тебя до конца света и заставлю заплатить за каждый день, проведенный нами порознь. Таково мое предложение. Назови мое имя на церемонии, и сделка будет заключена.

Мое учащенное дыхание не замедлялось, и Кошмар горел яростным желанием, умоляя меня взять лезвие в руку и глубоко вонзить его ему в грудь. Но даже если бы я попыталась это сделать, я видела силу Эрика воочию и не сомневалась, что потерплю неудачу.

— Однако у меня есть две оговорки к этой сделке, — сказал он прежде, чем я смогла подобрать слова, чтобы заговорить. — Первое — я никогда не стану твоим сиром. Ты останешься человеком, и даже если решишь стать одной из моего вида, я лишу тебя такой возможности. А во-вторых, я никогда не потребую от тебя детей. Я никогда не участвовал в этом ритуале и не собираюсь начинать сейчас. Я никогда не обращусь к тебе с такой просьбой, ты понимаешь?

Я молча кивнула, пытаясь осмыслить все, что он сказал. Он просил меня навсегда стать его пленницей, которую он объявит своей женой.

— Почему бы просто не заставить меня сделать это, зачем вообще давать мне выбор? — С горечью спросила я.

— Потому что я хочу, чтобы это было твое желание.

— Желание, — усмехнулась я, качая головой, чтобы высвободить подбородок из его хватки, и чувствуя, как слеза скатывается из моего глаза по щеке.

— Выбор за тобой, бунтарка, — сказал он, затем отвернулся от меня, пулей вылетел по коридору и исчез обратно в бальном зале.

Я смотрела ему вслед, под моими ногами расстилался новый путь, но если я пойду по нему, это приведет меня к будущему в лапах бессердечного принца. Ни один из вариантов не был тем, чего я действительно хотела. Свобода рядом с моей семьей была единственным будущим, на которое я хотела претендовать, но, похоже, вместо этого мне придется выбрать клетку.

Я

не могла вспомнить, когда я начала ходить взад-вперед, но нервной энергии, наполнявшей мои вены, требовался выход, и я догадалась, что мои ноги сами нашли решение.

Этот день был самым долгим на моей памяти, и все же он пролетел слишком быстро.

Папа все еще дышал, но с трудом, и я, наконец, начала принимать тот факт, что он не выкарабкается. Неизбежность ситуации была тем, что делало ее невыносимой. Я знала, что он умирает, но он все еще был со мной. Часть меня просто хотела, чтобы это закончилось, но я ненавидела эту часть себя, потому что если это закончится, то он будет мертв, уйдет, будет потерян для меня навсегда.

— Ты устала, — пророкотал Магнар. Не в первый раз. — Подойди и сядь со мной. Я присмотрю за ним, пока ты немного отдохнешь.

Я заколебалась, когда он протянул мне руку. Если я не сяду, то все равно рискую упасть, но я боялась упустить хоть одно мгновение, в то время как каждое из них казалось таким драгоценным. Его рука накрыла мою, и я позволила ему подвести меня ближе, боль в его глазах напомнила мне, что он тоже столкнулся лицом к лицу со смертью собственного отца, что он слишком хорошо знал эту агонию.

Магнар потянул меня вниз, чтобы я могла положить голову ему на колени, и я попыталась заставить себя расслабиться, напряжение внутри меня нарастало так сильно, что от одной этой мысли мне снова захотелось расхаживать по комнате.

— Я обещаю разбудить тебя, если что-нибудь случится, — сказал Магнар, начиная запускать пальцы в мои волосы, это небольшое утешение вызвало у меня еще больше слез, и, несмотря на беспокойство, охватившее меня, я позволила своим глазам закрыться.

Магнар начал напевать мелодию, которая почему-то показалась мне знакомой, несмотря на мою уверенность, что я никогда не слышала ее раньше. Глубокий тенор его грубого голоса грохотал во мне, когда мое тело лежало поперек его, а нежное прикосновение его пальцев, перебирающих мои волосы, помогло ослабить стеснение в моей груди ровно настолько, чтобы позволить мне снова дышать.

Моя рука потянулась к Фурии, который был пристегнут к моему поясу, клинок взывал ко мне, когда усталость навалилась на меня. Его успокаивающее присутствие заставляло меня чувствовать себя в большей безопасности от одного этого простого прикосновения.

Приди, Сновидица, — вздохнул он.

Я не ожидала, что засну по-настоящему, но вскоре усталость заставила меня расслабиться, и я погрузилась в темноту.

Я шла по улице, подобной которой я никогда раньше не видела. Все было чистым и ярким, сияющим в свете палящего солнца. Повсюду были люди. Некоторые смеялись или разговаривали друг с другом, проходя мимо. Другие двигались быстро, раздраженно вздыхая, когда прохожие попадались им на пути.

Все они были людьми.

Я с благоговением оглядывалась вокруг, понимая, что именно таким был мир до Последней Войны. До вампиров.

Ко мне трусцой подбежала женщина с распущенными волосами, золотистыми, как солнечные лучи.

— Я знаю, я знаю, — крикнула она, подходя ближе, на ее губах играла улыбка. — Я снова опоздала. Но я обещаю, что заглажу свою вину перед тобой.

Ее взгляд был прикован к кому-то прямо у меня за спиной, и я обернулась, чтобы посмотреть, с кем она разговаривает.

— Папа? — Удивленно спросила я, когда мой взгляд упал на него.

Он был моложе человека, который умирал в сарае. Его волосы были гуще и темнее, на коже было меньше морщин. Он выглядел счастливым.

Широкая улыбка, которую он нацепил на лицо, сползла, когда его взгляд переместился с женщины на меня. — Келли?

Я обернулась, чтобы снова посмотреть на женщину, внезапно осознав, кто она такая. Моя мама стояла передо мной, ее черты были четче, чем когда-либо в моих собственных воспоминаниях. Я протянула руку, чтобы прикоснуться к ней, но она растворилась у меня на глазах, унеслась вместе со всем остальным, что нас окружало.

Я быстро повернулась к папе, гадая, что, черт возьми, происходит. Он был единственным, кто остался со мной, когда все остальное исчезло. Постепенно он начал меняться, вокруг глаз появились морщинки, а волосы поредели. Они начали седеть по бокам, появилось гораздо больше седины, чем было в реальной жизни. Я задалась вопросом, таким ли он видел себя или это было просто отражение будущего, которое должно было наступить.

— Что это было? — Спросила я в замешательстве.

— Это просто были лучшие моменты моей жизни, которые я хотел посетить, — ответил он, поднося руку к моей щеке.

Его прикосновение было таким твердым и реальным, как будто он действительно стоял передо мной. Слеза скатилась по моей щеке, и я наклонилась навстречу этому прикосновению, наслаждаясь им, моя рука легла на его руку, как будто я могла удержать его там, просто достаточно сильно захотев этого.

— Больно? — Спросила я. — Тебе больно?

— Нет, малышка. Я только хотел бы, чтобы Монтана тоже была здесь. — При его словах сцена вокруг нас изменилась и задрожала, пока мы не оказались в нашей старой квартире в Сфере.

Монтана стояла между нами. В ее глазах было больше жизни, чем я помнила, а улыбка была шире, чем обычно. Я поняла, что смотрю на нее так же, как и он. Я всегда замечала печаль в ее глазах, но он всегда видел свет. Возможно, моя жизнь под властью вампиров сделала меня настолько измученной, что даже мои воспоминания были полны страданий. Они были моим единственным счастьем.

Хотя Монтана присоединилась к нам, это было не то же самое, как если бы мы обе были здесь. Она улыбалась, моргала и выглядела почти нормально, но на самом деле это была не она. Это были воспоминания папы, и мы были единственными, кто действительно присутствовал при этом. Он просто хотел, чтобы Монтана была с нами, так что все выглядело так, как будто она действительно была рядом.

— Ты правда здесь, Келли? Это правда ты? — Спросил папа, хмуро глядя на меня. — Что-то подсказывает мне, что это действительно ты стоишь здесь, внутри этого сна, со мной.

Я не знала, как это было возможно, но я знала, что это было реально, что каким-то образом я вошла прямо в его сны вместе с ним, что мы действительно были вместе, хотя оба спали.

— Это я. Ты помнишь, что произошло? — Я подошла ближе и крепче сжала его руку, которой он все еще касался моей щеки. Это было так крепко, что я могла бы поклясться, что мы действительно были вместе, а мир за пределами был кошмаром.

— Мы свободны? — Улыбка осветила его лицо, когда он вспомнил о том, что произошло. — Ты пришла и спасла своего старого отца?

— Я так и сделал, но… — Мой взгляд переместился на Монтану. Я не знала, как много он знал о том, что с ней случилось, и я не была уверена, что должна рассказывать ему сейчас, не тогда, когда он ничего не мог для нее сделать.

— Вампиры забрали ее куда-то еще, — сказал он, и я услышала боль разлуки с ней в его голосе. — Тот, кто держал меня, сказал, что вампир, называющий себя принцем Эриком, забрал ее и что он хочет и тебя. Это все, что я знаю, Келли. Ты должна держаться подальше от этого…

Мой папа, спотыкаясь, шагнул вперед и опустился на колени, когда мир грез вокруг нас то появлялся, то пропадал из фокуса. Монтана тоже исчезла, и я двинулась, чтобы схватить его за руку в темноте, пытаясь снова поднять его на ноги.

— Келли? — Он в замешательстве нахмурился, глядя на меня, и я помогла ему подняться на ноги.

— Я все еще здесь, — заверила я его, хотя боль в моей груди снова усилилась. Я почувствовала, как землетрясение прокатилось по нам, это место задрожало, когда его время истекало. — Я никуда не уйду. Я буду рядом с тобой столько, сколько буду тебе нужна.

Папа провел рукой по лицу, и темнота вокруг нас начала рассеиваться, пока мы не обнаружили, что стоим в парке, заросшем сочной зеленой травой. Папа посмотрел на что-то через мое плечо, я обернулась и увидела маму и Монтану, лежащих на красно-белом одеяле. Солнце согревало мою кожу, воздух наполняло пение птиц.

Это было не воспоминание. Мы с Монтаной никогда не были в подобном месте. И наша мама умерла задолго до того, как мы выросли. Я посмотрела вниз и обнаружила, что на мне тонкое голубое платье с маргаритками по подолу. Оно идеально подходило для окружающей нас жары, но я никогда не носила ничего подобного в реальной жизни. Я догадалась, что именно такой папа хотел, чтобы была наша жизнь. Ленивые дни на солнышке, когда мы были все вместе, а не вампиры, которые были повсюду.

Папа присел рядом с мамой, и она взяла его за руку, с любовью глядя на него.

— Сядь, Келли, — взмолилась Монтана. — Ты загораживаешь солнце.

Я заметила тень, которую отбрасывала на них всех, и улыбнулась, когда тоже села. Это было слишком странно, но это было слишком хорошо, чтобы отрицать, воображаемая реальность, о которой я мечтала, была прямо тут. Слезы подступили к моим глазам, когда я оглядела свою семью, всем сердцем желая, чтобы это было по-настоящему. Я хотела этого так отчаянно, как никогда ничего не хотела в своей жизни. Мы вчетвером вместе, счастливые, свободные.

Они все вместе поддерживали светскую беседу и шутили, а я просто наблюдала, наслаждаясь великолепной почти реальностью.

— Ты забыла, зачем ты здесь? — Внезапно спросил меня папа, и я в замешательстве посмотрела на него. Секунду я не могла понять, почему он хотел испортить такой прекрасный момент. А потом я вообще не могла вспомнить, зачем пришла. Что-то темное ждало меня за пределами этой идеальной иллюзии. Что-то, с чем я не хотела сталкиваться. Но было так заманчиво потеряться во сне. Позволить ему стать моим так же, как и папиным, и просто впитывать его до тех пор, пока он существует.

Я взглянула на Монтану, но вместо того, чтобы смеяться на солнце, я увидела, что она напугана и борется с хваткой мужчины, лицо которого было скрыто тенью. Я попыталась дотянуться до нее, но обнаружила, что она дальше, чем была мгновение назад, ее крики врезались в меня, когда я пыталась дотянуться до ее протянутой руки.

Каждый раз, когда я пыталась сократить расстояние между нами, оно увеличивалось, а не сокращалось, темнота вокруг нее сгущалась.

— Тебе нужно добраться до нее, — настойчиво сказал папа, и я повернулась к нему.

Мама и одеяло для пикника исчезли. Парк больше не был залит солнцем, а на темном небе взошла полная луна.

— Но я не знаю как. Мне нужно добраться до Бельведеров. Вульф сказал, что они в Нью-Йорке, но я не знаю, где это. — Грандиозности стоявшей передо мной задачи было достаточно, чтобы я утонула. Я даже не знала, с чего начать, знала только, что должна была как-то это сделать, что я должна была найти свою сестру и вызволить ее из лап этого темного зверя.

Рядом с ним материализовался тяжелый деревянный стол, который стоял в нашей старой квартире, и папа положил на него большой лист бумаги. Я наклонилась поближе, чтобы рассмотреть его, и узнала потрепанную карту, которую он подобрал в руинах, когда мы были детьми. Он потратил некоторое время, пытаясь рассказать нам о штатах и городах мира до Последней Войны, но для меня это никогда не имело особого значения. Наш мир был ограничен этой Сферой, и все, что выходило за ее пределы, до недавнего времени было невозможно представить.

— Мы здесь, на севере Вашингтона. — Папа указал на место слева от карты. — Если Монтана в Нью-Йорке, тогда тебе придется пересечь всю страну. Это не короткая поездка. — Он провел пальцем до правой стороны карты и ткнул в точку недалеко от побережья, изображение само собой запечатлелось в моем сознании.

— Сколько времени это займет? — С тревогой спросила я. Если Монтана сможет продержаться еще несколько дней, тогда, возможно, я смогу вытащить ее оттуда.

— Пешком? Недели. На самом деле месяцы. Слишком долго. Но если вампиры уже доставили ее туда, тогда должен быть доступен другой маршрут. За эти годы я раз или два слышал, как они говорили о поездах снабжения, идущих с востока. Возможно, это твой лучший вариант.

— Что такое поезд? — Я спросила в замешательстве. Этот термин был мне смутно знаком, но я не могла вспомнить, что он мне о них рассказывал.

Земля под моими ногами начала вибрировать, и глубокий грохот эхом разнесся вокруг нас. Рядом с нами появились деревянные рельсы, обозначавшие путь в темноте.

— Рельсы приведут тебя к нему, — сказал папа.

Звук продолжал нарастать, когда что-то огромное надвинулось на нас, мое сердце бешено колотилось от чудовищности этого шума, мои волосы развевались на неестественном ветру. Я обернулась, когда порыв ветра сильнее взъерошил мои волосы, и обнаружила, что смотрю на чудовищную металлическую машину, которая мчалась ко мне по рельсам. Поезд промчался мимо нас, разметав мои длинные волосы. Вагоны за вагонами были загружены всевозможными вещами, от людей до штабелей древесины и транспортных средств. Я уставилась ему вслед с отвисшим ртом. Рассказы моего отца никогда не могли дать мне четкого представления о подобных вещах, и я начала думать, что сильно недооценила многое из того, о чем он нам рассказывал. Образы, возникшие в моем мозгу, ни в коей мере не были похожи на реальность.

Прежде чем я успела придумать, что сказать в ответ на то, что я только что увидела, в небе раздался рев, и я обернулась, чтобы посмотреть на гигантскую металлическую птицу, парящую над головой. Я быстро заморгала, осознав, что это самолет, крылья объекта были полностью неподвижны, а двигатель ревел гораздо громче, чем у любой птицы.

— Другим вариантом было бы полететь, — объяснил папа, подходя ближе ко мне. — Но найти способ тайно сесть на самолет будет намного сложнее, чем на поезд.

— Что, если я не смогу этого сделать? — Я выдохнула, озвучивая свой глубочайший страх. Что, если я никак не смогу освободить Монтану от лап Бельведеров? Может, Магнар и был на моей стороне, но нас все равно было всего двое. А они были лидерами этого нового и испорченного мира. Между нами и ними могла стоять тысяча вампиров.

— Я верю в тебя, Келли. Вы двое рождены от одного света, солнца и луны, вам суждено быть вместе. Я знаю, вы найдете способ вернуться друг к другу. — Он ободряюще улыбнулся мне, но я все еще не была уверена.

Все вокруг нас то появлялось, то расплывалось, и мой папа тоже исчез.

Мое сердце в панике подпрыгнуло, и я обернулась, пытаясь найти его в темноте.

Он снова появился у меня за спиной и опустился в мягкое коричневое кресло.

— Боюсь, мне скоро придется покинуть тебя, солнышко, — вздохнул он, и я могла сказать, что он с трудом подбирал слова.

— Не сейчас, — взмолилась я, поспешив к нему и схватив его за руку. — Пожалуйста, побудь со мной еще немного. — Нарастающая волна горя подступала все ближе, но я отогнала ее, желая насладиться тем временем, которое у меня осталось с ним.

— Если бы я мог. Жаль, что я не вытащил нас из Сферы раньше. Я хотел бы дать вам, девочки, настоящую жизнь. Свободную жизнь. Я хотел бы… так много всего сделать. Больше, чем я когда-либо мог дать вам. Больше всего я просто хочу, чтобы вы были вместе. Свободные и счастливые. Пообещай мне, что ты найдешь счастье.

— Как я могу быть счастлива без тебя? — Боль сжимала мою грудь, и мне стало казаться, что я сжимаю его пальцы так, словно это единственное, что вообще удерживает его здесь.

— Ты будешь. Я знаю, ты можешь быть. Возьми это. — Он снял мамино обручальное кольцо с цепочки у себя на шее и протянул его мне. — Твоя мама хотела, чтобы оно было у вас, девочек, но поскольку вас было двое, я никогда не знал, кому из вас его подарить. Потом я просто привык носить его. Может быть, вы сможете носить его по очереди, когда найдешь Монтану. — Он понимающе улыбнулся: в детстве у нас двоих никогда не получалось хорошо делиться, и ‘по очереди’ стало папиной коронной фразой, когда он постоянно напоминал нам попробовать это. Мысль о том, что я никогда больше не услышу, как он это говорит, чуть не разорвала меня надвое.

— Я найду ее, папа. Обещаю, — сказала я, зная, что ему нужно это услышать.

Он глубоко вздохнул, и все вокруг начало неуверенно мерцать. Когда все снова появилось, он отодвинулся от меня, и кресло исчезло.

Моя рука наткнулась на пустоту там, где только что были его пальцы. Моя мама появилась снова, стоя еще дальше с безмятежной улыбкой на лице.

Кто-то взял меня за руку, и я обнаружила, что Монтана стоит рядом со мной, храбро улыбаясь. Хотя это все равно была не совсем она, просто отражение того, что мне нужно было увидеть.

Папа отошел от нас, притянув маму поближе и прижавшись поцелуем к ее губам. Я хотела последовать за ним, но между нами разверзлась пропасть, и я была вынуждена оставаться на месте или упасть в нее.

— Я люблю вас, девочки, — печально сказал папа, в последний раз поворачиваясь к нам лицом. — Никогда не забывайте об этом.

Я попыталась дотянуться до него, закричать и умолять его остаться со мной, но все исчезло быстрее, чем я могла осознать. Последнее, что осталось, было золотое кольцо в моем кулаке, его оттиск отпечатался на моей ладони, когда я крепко сжала его, но потом и оно исчезло.

И я осталась совершенно одна.

Магнар тряс меня, когда я возвращалась в свое собственное тело, и рыдание сорвалось с моих губ, когда я проснулась в его объятиях.

— Мне так жаль, Келли, — выдохнул он.

Я выпрямилась и уткнулась ему в грудь, слезы хлынули из моих глаз непрерывным потоком. Мне не нужно было слышать, почему он сожалеет. Я и так знала. Боль пронзила мою грудь острее, чем я когда-либо чувствовала раньше, и он крепко обнял меня, когда рыдания сотрясли мое тело, и горе обрушилось на меня.

Отца больше не было.

Я

вернулась в бальный зал, держась на расстоянии от окружающих вампиров, в то время как Кошмар яростно горел на моем бедре. Другие люди были затянуты в разговоры со многими представителями Элиты, но я избегала каждого взгляда, обращенного в мою сторону.

Эрик дал мне возможность спасти папу, но это все равно оставило меня с двумя серьезными проблемами. Метка. И Келли.

Майлз расскажет Эрику, если я предам его, поэтому сначала я должна была рассказать ему. К сожалению, Эрик в настоящее время был окружен вампирами. Каждый раз, когда он, казалось, вырывался, а я приближалась к нему, кто-то другой привлекал его внимание.

Мной овладело беспокойство. Мне нужно было обсудить это сейчас наедине, прежде чем я буду вынуждена выбрать принца на глазах у всей толпы.

Заиграла музыка, и гости разошлись, чтобы освободить танцплощадку в центре зала. Кларисса потянула Хэнка за собой в медленном танце, пока в воздухе разливалось мягкое бренчание струнного инструмента. Фабиан подошел к Пейдж, предлагая ей руку, и она быстро присоединилась к нему в танце. Майлз и Эрик начали обыскивать толпу, и я поняла, что они искали только одного человека. Меня.

Это был мой шанс.

Я направилась к Эрику, но Майлз приблизился быстрее, схватил меня за запястье и потащил на танцпол.

Черт.

Я смотрела, как Эрик стоит на краю толпы, с таким видом, будто вот-вот выйдет сюда и вырвет меня из рук Майлза, и надеялась, что он так и сделает.

Майлз притянул меня к себе, и я положила руку на плечо его темно-зеленого пиджака, не имея другого выбора, кроме как подчиниться.

Он потянул меня за собой, его яркие глаза потемнели. — На сегодня все готово?

Я не могла рисковать, чтобы он поговорил с Эриком раньше меня, поэтому улыбнулась и кивнула. — Конечно.

— Я поселю тебя в квартиру с видом на Бруклинский мост. У тебя может быть все, что ты захочешь, Монтана: тебе просто нужно назвать мое имя.

— И взамен ты хочешь детей? — Спросила я сквозь стиснутые зубы, лед пробежал по моим венам.

Он прочистил горло и быстрее повел меня по танцполу. — Да… Но это единственное, о чем я попрошу тебя, обещаю. И это будет происходить путем оплодотворения.

Я в гневе покачала головой. — Я не хочу.

— Я знаю, — тихо сказал Майлз, приблизив губы к моему уху. — Я тоже этого не хочу, но это единственный способ. И дети того стоят, я обещаю, что они тебе понравятся.

— Единственный способ для чего? — Прошептала я, игнорируя его последнее замечание. У нас с ним не будет детей. Никогда.

Его сверкающие голубые глаза потускнели еще больше. — Не здесь, Монтана. Я скажу тебе после церемонии.

Я уже собиралась подтолкнуть его к ответам, когда Эрик обхватил меня за талию, врываясь в танец. Майлз склонил перед ним голову, казалось, ничуть не обеспокоенный этим поступком, затем он отступил в толпу и снова присоединился к Уоррену.

Эрик направлял меня в движениях, его взгляд был устремлен куда-то поверх моей головы, пока мы танцевали простой танец, которому было легко следовать. Я старалась не запинаться, но на самом деле меня не волновало, что толпа думает о моих танцевальных способностях. Сейчас имело значение только одно.

— И что? — Пробормотал Эрик. — Ты сделала свой выбор?

— Ты сказал мне выбрать твоего брата, — сказала я шепотом, не уверенная, как много я должна сказать, пока у нас были свидетели, но Фабиан выглядел поглощенным разговором с Пейдж. Из-за музыки и болтовни в комнате я сомневалась, что нас могут подслушать.

— Да, а теперь я говорю тебе обратное, бунтарка. Не отставай. — Его рот растянулся в ухмылке, но я была не в настроении для его игр.

Я собралась с духом, жалея, что у нас не было более уединенного места, где я могла бы рассказать правду. Но у меня заканчивалось время.

— Я хочу выдвинуть новые условия в рамках этой сделки, — сказала я тихим голосом. — Ты перечислил множество требований от меня, так что я могу требовать от тебя еще больше.

Челюсть Эрика дернулась. — Тогда изложи свои требования.

— Келли отправится на свободу с папой. Когда они приедут, ты заберешь их обоих из города.

Избегая моего взгляда, Эрик прижал язык к щеке. — Мы поговорим об этом после церемонии. Кроме того, разве ты не хочешь, чтобы она была здесь? Она составит тебе компанию.

— Она будет пленницей, Эрик, — выплюнула я. И я не могу рисковать, чтобы она оказалась втянутой в это.

Мой взгляд остановился на детях, которые начали танцевать и сливаться с толпой. Того же они потребовали бы и от Келли. И предложение себя Эрику ничего не изменит, если только я не смогу заставить его согласиться на ее свободу.

Эрик проследил за моим взглядом, притягивая меня ближе за талию. — Ты не будешь пленницей, если выберешь меня, бунтарка. Как только все закончится, мы вместе покинем город. У тебя будет столько свободы, сколько пожелаешь.

— Только до тех пор, пока я остаюсь твоей послушной женушкой? — Прошипела я.

— Что-то я не припомню, чтобы упоминал о послушании, — пробормотал он. — Просто ты не можешь убежать.

Песня подходила к концу, и я начала бояться того, что произойдет, если я не расскажу Эрику правду о метке прямо сейчас, но без гарантий безопасности моей сестры я не могла двигаться дальше. — Эрик, пообещай мне, что освободишь Келли, что бы ни случилось.

— Что происходит? — Эрик перестал танцевать, крепко держа меня за талию. — Что ты умалчиваешь?

— Просто пообещай мне, — взмолилась я.

Он провел большим пальцем по моей щеке, понизив голос. — Скажи мне, что случилось.

Я потянулась к правой руке, мои пальцы коснулись места, где была скрыта метка. — Эрик, я…

— Сир, на пару слов, пожалуйста! — генерал Вульф прорвался сквозь толпу; его серебристые волосы растрепались, когда он направился к нам прямо через танцпол. Двигаясь, он неловко держался за спину, выражение его лица выражало дискомфорт, как будто его что-то беспокоило.

— Вульф, что ты здесь делаешь? — Потребовал ответа Эрик, отпуская меня и рассматривая дьявольского генерала.

Кошмар вспыхнул от голода, как будто он жаждал вонзиться в сердце зверя перед нами, и я решила дать ему то, чего он хотел. Мое сердце забилось сильнее, когда я оглядела пространство за спиной Вульфа, внезапно испугавшись, что могу увидеть там Келли и папу. Но их нигде не было видно.

— Я вернулся первым рейсом — я потерял свой телефон, и ни у кого из тех, с кем я столкнулся по пути, не было разрешения связаться с вами. Мне очень важно поговорить с вами. — Вульф низко поклонился, и я заметила, что многие вампиры позади него начали перешептываться.

— Где моя семья? — Спросила я, и жар в моей крови усилился.

Взгляд Вульфа метнулся ко мне, его верхняя губа приподнялась. Он, казалось, был готов обругать меня, но сумел вернуть свой взгляд к Эрику.

— Вы уже второй раз прерываете ритуал, генерал, — зарычал на него Эрик. — Тебе лучше бы иметь хорошее объяснение.

Вульф кивнул, снова склонив голову. — Пожалуйста, давайте поговорим наедине, ваше высочество.

Эрик пробормотал мне извинения, прежде чем схватить Вульфа за руку и грубо подтолкнуть его сквозь толпу. Я наблюдала, как они проскользнули за занавеску, направляясь в потайной проход за ней.

Кошмар подтолкнул меня последовать за ним, но прежде, чем я успела это сделать, Фабиан схватил меня за руку и заставил танцевать.

— Добрый вечер, Монтана, — небрежно сказал он. — Ты сегодня прекрасно выглядишь.

Ярость захлестнула меня из-за того, что я попала в плен к этому монстру, когда так много было поставлено на карту. Но я не могла позволить ему узнать о моей ярости.

— Ты в порядке? — Спросил он. — Я слышал о том, что произошло прошлой ночью. Ты, должно быть, была в ужасе. В эти дни в городе появляется все больше и больше повстанцев, это довольно опасно для людей за пределами территории замка. — В его тоне была резкость, от которой у меня похолодела кровь.

Я попыталась придать своему лицу выражение, напоминающее спокойствие. — Спасибо. Да, я в порядке. Мне повезло, что Эрик стоял в тот момент передо мной, иначе, я не думаю, что выжила бы.

— Абсолютно, — сказал он, кивнув, его глаза горели беспокойством. Он был чертовски хорошим лжецом, что делало его грозным врагом.

— Итак, ты решила, кого выберешь сегодня вечером? — Спросил Фабиан с кривой улыбкой.

— Эм… — Я прикусила губу, не зная, что сказать. Что мне действительно нужно было сделать, так это поговорить с Эриком об этой метке, но я не была уверена, сколько времени у меня осталось для этого. — Я не знаю.

— Ты воспринимаешь все это слишком близко к сердцу. — Фабиан приподнял бровь. — Наверняка есть кто-то более привлекательный для тебя?

Я пожала плечами, взглянув на Пейдж, которая теперь танцевала с Майлзом. Я надеялась, что она прислушается к моему предупреждению и выберет его, а не Фабиана.

Песня, наконец, сменилась веселой мелодией, и остальные вампиры присоединились к танцу, заполнив окружающее пространство. Я воспользовалась моментом, чтобы вырваться из рук Фабиана и нырнуть в толпу.

Устремив взгляд на занавеску, за которой скрылись Эрик и Вульф, я ускорила шаг.

Где моя семья, ты, извращенный кусок дерьма?

Я дошла до занавеса и перешла на шаг, когда взгляды обратились в мою сторону. Изображая интерес к прекрасному окружению, я медленно продвигалась вперед, напряженно прислушиваясь, пытаясь разобрать их голоса.

— … истребитель жив, это правда. — Голос Вульфа.

— Как это возможно? — Эрик зарычал. — Предполагается, что он мертв. И даже если он каким-то образом выжил, ни один смертный не может прожить тысячу лет.

— Не знаю как, но он жив, сир.

Кошмар потянулся ко мне, шипя, предупреждая отойти, но мне нужно было услышать, что Вульф скажет о моей семье.

— Ты позволил ему сбежать? — Эрик рявкнул на него, и последовал тяжелый удар.

Когда Вульф заговорил, он пробормотал что-то пыхтя от боли. — Я старался изо всех сил, сир. Но он был могуществен и уже убил многих из Элиты. Моя спина все еще не полностью зажила после клинка истребителей, который он вонзил в меня.

— Ты думаешь, мне не насрать на твои ранения? Какой смысл иметь генерала, который не может убить истребителя? Какая мне от тебя польза? — Эрик зарычал, и за этим последовал еще один глухой удар.

У меня внутри все сжалось. Захочет ли Эрик моей смерти, когда узнает, кто я?

Мое дыхание участилось, когда я прислушалась, прижимаясь к стене. Вспышка боли пронзила мое плечо, и я ахнула, прежде чем смогла подавить ее.

За занавесом воцарилась тишина.

Я повернулась, чтобы убежать, но чья-то рука метнулась вперед и потащила меня за собой в потайной ход.

Глаза Эрика вспыхнули, когда он, сузив взгляд, посмотрел на меня. — Шпионишь, бунтарка?

Я собралась с мыслями, решив, что имею полное право знать, что скажет Вульф.

— Вряд ли тебя это удивит. — Мои глаза привыкли к темноте, и я заметила Вульфа у стены, по лбу которого стекала струйка ярко-красной крови.

Глаза генерала сузились, в его взгляде сквозил яд.

— Она одна из них, — выплюнул он. — Посмотри на ее руку. Она такая же, как ее сестра. Я видел девушку Форд с клинком истребителей. Может, она и была слабой, но в ней чувствовалась борьба, какой нет ни у одного нормального человека.

Страх заставил мое сердце бешено колотиться, когда взгляд Эрика встретился с моим, казалось, ища ответ в моих глазах. Кошмар гудел так громко, что я испугалась, что он выдаст себя, и отступила назад, готовая схватиться за клинок и бороться за свою жизнь, если потребуется.

— Подожди… — встревоженно начала я, но Эрик схватил меня за правую руку, и дернул за рукав.

Время остановилось, когда его взгляд упал на метку. Казалось, петля затягивается вокруг моего горла. У меня не было ни слов, ни объяснения. Я хотела сделать это на своих условиях, но Вульф отнял это у меня.

— Бунтарка, — прорычал Эрик убийственным голосом, который заставил меня не испытывать его. — Ты истребительница?

— Я не знаю… может быть. — Я взглянула на Вульфа через плечо Эрика, мое сердце забилось пугающе быстро.

— Но если Келли такая, то я, должно быть, тоже. Она моя близняшка. — Я посмотрела на него, молясь, чтобы последствия этого не были жестокими. Но сейчас у меня не было выбора.

— Близняшка? — Эрик выдохнул, его серые глаза плавились, как припой. — Вы близнецы?

Я кивнула, не уверенная, почему это было важно, но напряженное выражение его лица сказало мне, что так оно и было.

— Черт. — Эрик провел рукой по волосам, его брови резко сошлись на переносице. — Почему ты не упомянула об этом раньше?!

— Какое это имеет значение? — Спросила я, сбитая с толку его яростью.

Из бального зала донесся голос Фелиции.

— Выбор вот-вот начнется! Придворные, пожалуйста, немедленно пройдите на сцену!

Эрик пристально посмотрел на меня, но, казалось, он вообще меня не видел, его глаза были задумчивыми, а поза напряженной.

— Иди, — рявкнул он, подталкивая меня к занавеске и заставляя мое сердце биться сильнее.

— Нет. — Я уставилась на Вульфа. — Где Келли? Где мой отец?

Губы Вульфа дрогнули, но он ничего не сказал, глядя на Эрика в ожидании указаний.

— Сейчас ты уйдешь, — угрожающе сказал Эрик. — Сделай свой выбор. И ради твоего же блага, тебе лучше выбрать правильный вариант.

Я попятилась, у меня пересохло во рту, когда я вернулась в бальный зал, и толпа подтолкнула меня в сторону других людей на верхней площадке лестницы.

Мое сердце сжималось с каждой ступенькой, по которой я поднималась, потому что я не знала, где моя семья и когда я увижу их снова. Привез ли их Вульф в замок? Будут ли они ждать меня, как только я вернусь туда?

Я подошла к Пейдж, и она нахмурилась, заметив мое испуганное выражение лица. Когда камеры были направлены в нашу сторону, моя ярость и страх отразились на большом экране напротив нас, свирепость сверкнула в моих глазах.

Кошмар яростно гудел, посылая дрожь по моему телу, которая ощущалась как предупреждение. Но я не знала, как прислушаться к нему. Я была на краю своего собственного ада, и единственный способ защитить свою семью — это нырнуть в него с головой. Но если Эрик сдержит свое слово, то, по крайней мере, тот жалкий путь, который лежал передо мной, был моим и только моим. Хотя он по-прежнему не давал никаких обещаний, когда дело касалось Келли, я бы настаивала, чтобы ее освободили еще до того, как я выйду за него замуж.

У меня внутри все сжалось от этой мысли, ужас захлестнул меня, когда образ озарил мой разум. Я иду к алтарю, одетая в белое точно так же, как мой отец описывал свой брак с мамой. Но вместо того, чтобы идти к супружескому блаженству, я буду закованной в кандалы пленницей, прикована к зверю.

Фелиция подошла ближе с ослепительной улыбкой, когда собравшаяся толпа обратила на нас все свое внимание. Электрическое напряжение запульсировало в пространстве, когда вампиры затихли.

Фабиан, Майлз и Кларисса стояли у подножия лестницы, с тревогой глядя на нас снизу вверх, Вульф и Эрик проталкивались сквозь толпу, выражение его лица было хаотичным, когда он присоединился к королевскому составу. Его пристальный взгляд метнулся в мою сторону, в нем был приказ выбрать его и никого другого. Это был мой выбор, но на самом деле это был вообще не выбор.

Хэнк подошел и встал рядом со мной, а Люк встал рядом с ним, выглядя взволнованным.

— Хэнк, сделай свой выбор, — попросила Фелиция, и на него упал луч прожектора. Остальная часть комнаты погрузилась в темноту, и воцарилась мертвая тишина.

Хэнк заметно сглотнул, глядя на вампиров сверху вниз. — Я выбираю присоединиться к гарему Клариссы.

Раздался шквал аплодисментов, и Хэнк спустился по ступенькам, обнял Клариссу за талию и поцеловал в щеку. Она лучезарно улыбнулась, затем снова обратила свое внимание на нас, казалось, с нетерпением ожидая продолжения церемонии, хотя напряжение в ее плечах подсказало мне, что, возможно, она была не так взволнована всем этим, как притворялась.

— Люк, твоя очередь, — сказала Фелиция, и луч прожектора упал на него.

Люк переминался с ноги на ногу, и капельки пота стекали по его лбу, когда он перевел взгляд с Клариссы на съемочную группу. — Я хочу отправиться в Сферу «А».

По мне пробежал толчок, я не была уверена, правильно ли я расслышала.

— Кларисса сказала мне, что у меня есть выбор, — продолжил Люк, глядя на принцессу.

Она улыбнулась, не выглядя слишком обеспокоенной его выбором. — Я так и сделала. И если это то, чего ты хочешь, ты можешь это получить. Твоя семья тоже будет перевезена туда.

Плечи Люка поникли, когда он трусцой сбежал вниз по лестнице, и Кларисса обняла его под негромкие аплодисменты. Мгновение спустя к нему подошли двое охранников и увели его прочь.

У меня перехватило горло, когда я обменялась смущенным взглядом с Пейдж. Это и было предложение, которое Кларисса сделала мужчинам? Разве было справедливо, что им разрешили уйти, а нам нет?

— Пейдж. — Фелиция жестом предложила ей сделать выбор, и мое сердце бешено заколотилось.

Она обвела взглядом трех братьев, переплетя пальцы. — Я выбираю… — Она перевела дыхание, взглянув на меня, прежде чем сказать: — Я выбираю принца Майлза.

Я потянулась к ней, и она сжала мою руку, прежде чем броситься вниз по ступенькам. Майлз заключил ее в объятия, коротко поцеловав в щеку, и меня охватил ужас при мысли о том, чего он собирался от нее потребовать. Возможно, она и вырвалась из лап Фабиана, но ей все равно пришлось бы подарить Майлзу ребенка.

Толпа зааплодировала, взывая к ним, и мой взгляд обратился к Фабиану, который изо всех сил старался не выглядеть разозленным. На этот раз маска, которую он носил, слетела, и гнев засиял в его карих глазах. Секунду спустя он выжидающе повернулся ко мне, его челюсть пульсировала.

Фелиция повернулась обратно к сцене, и на меня упал свет прожектора, его жар был подобен ярким лучам солнца. Мой ответ был очевиден, но загонит меня в ловушку, из которой я никогда не выберусь. Он объявит меня невестой вампира, скучающего принца, который сделал из меня игрушку с того момента, как мы встретились.

— Я выбираю принца Эрика, — объявила я, и мой голос зазвенел на всю комнату, молясь, чтобы этот выбор защитил моих близких. Кошмар протестующе закричал, но клинок уже не мог спасти меня.

Эрик улыбнулся самой мрачной из улыбок, когда я связала себя с ним этими словами, и рот Майлза открылся от шока.

Все было сделано. Мой выбор был сделан. И моя душа была отдана Эрику Бельведеру.

Я

плакала до тех пор, пока мои глаза не покраснели и не заболели, и слезы больше не могли вытекать из моего тела. После всего, что мы сделали, чтобы уничтожить «Банк Крови». После всего, чем мы рисковали, чтобы спасти его, мой отец был потерян. Безнадежное отчаяние наполняло меня, когда я смотрела на каирн, который мы создали вокруг его тела, и мое горе было таким острым, что резало глубже, чем любое лезвие.

Магнар отнес его на вершину холма ради меня. Это была самая высокая точка на многие мили вокруг, и мы уложили его отдыхать, глядя на все это сверху. Наконец-то он был свободен.

Потребовалось несколько часов, чтобы собрать камни, необходимые, чтобы накрыть его. Мои пальцы онемели от холода и покрылись грязью от выкапывания камней из почвы. Мои ногти были сломаны и окровавлены, но я не чувствовала никакой боли от своих травм. Боль в моем сердце была слишком сильной, чтобы оставить место для чего-то еще.

Солнце начало садиться, когда я посмотрела на памятник, который мы создали для места последнего упокоения моего отца. Чистое небо было испещрено розовыми и оранжевыми полосами, а полная луна уже взошла. Все выглядело так, как если бы небеса соединили солнце и луну, чтобы попрощаться.

Я сжала мамино обручальное кольцо, которое теперь висело на цепочке у меня на шее. Металл был теплым, его присутствие каким-то образом заставляло меня чувствовать себя ближе к моим родителям. То, что я носила его на себе, сохраняло их души рядом с моей.

Мои мысли перенеслись к Монтане, в ловушку к убийцам, которые сделали это. Она даже не знает, что папа мертв. Это было неправильно, что она не знает.

Я стиснула зубы, когда мое горе начало уступать место ярости. Кем, по мнению вампиров, они были, чтобы так поступить с нами? Как они могли разорвать весь мой мир на части и не испытывать угрызений совести?

Боль, терзавшая мою душу, нуждалась в выходе, жажда крови поднималась во мне, соперничая с жаждой монстров, которые сделали это.

Моего отца не стало. Они перевезли Монтану на другой конец страны. За мной охотились, как за каким-то животным. И ради чего?

Это было неправильно. Я хотела, чтобы они заплатили. Я хотела заставить их почувствовать хоть каплю того, что чувствовала я. Я хотела ворваться в их так называемое королевство, разрушить стены у них над головами и позволить солнцу сжечь их заживо. Больше всего на свете я хотела, чтобы они все умерли, превратились в пепел, гниль и ничто. И был только один способ, которым я могла добиться этого.

Я повернулась к Магнару, который молча стоял рядом со мной, и взяла его за руку. Он удивленно поднял брови, заметив решимость в моем взгляде. Был только один способ, которым я хотела скорбеть сейчас, и это была жестокая месть.

— Я приму клятву, — яростно сказала я. — Скажи мне слова, и я их произнесу. Я хочу, чтобы мои дары раскрылись. Я хочу быть полноценной истребительницей, как ты. Я хочу убить Бельведеров.

Что-то сверкнуло в золотистых глазах Магнара, и он накрыл мою руку другой.

Я ждала, что он скажет мне, что делать, в то время как Фурия горел на моем бедре от возбуждения, подгоняя меня.

Прими свою судьбу, дитя Солнца.

Это было то, для чего я была рождена. Это было то, для чего я была создана. И это было то, что мне потребуется, чтобы добиться мести, которой мое сердце желало больше всего на свете.

— Нет, Келли, — выдохнул Магнар, разрушая момент принятия решения, который горел во мне, его слова были пощечиной по моему лицу. — Не так.

— Что? — Я уставилась на него в изумлении.

Я думала, что он будет доволен, даже взволнован. Он был последним в своем роде. Если я присоединюсь к нему, тогда нас будет уже двое, таких же преданных его делу, как он сейчас. Мы могли бы остаться вместе и выследить монстров, которые все это затеяли. Я хотела помочь ему уничтожить вампиров. Мне нужно было это сделать.

— Не так, — твердо повторил он. — Это не то решение, которое тебе следует принимать, пока ты так себя чувствуешь…

— Я никогда не перестану чувствовать это, — сердито прошипела я. Кто он такой, чтобы указывать мне, что я думаю? — Мой отец мертв! Ты что, не понимаешь? Они убили его!

— Ты знаешь, я понимаю эту боль лучше, чем кто-либо другой, — прорычал он, и я вспомнила, что Эрик Бельведер сделал с его отцом. Он действительно понимал, так почему бы ему не помочь мне?

— Так позволь мне принести клятву. Позволь мне помочь тебе уничтожить их, — потребовала я, и моя кровь закипела.

— Есть и другие последствия, вещи, которые ты не понимаешь. Если ты примешь свою клятву, мне придется обучать тебя, и тогда мы никогда не сможем…

— Мне все равно! — Крикнула я, вырывая свою руку из его хватки. — Мне все равно, какова цена. Я отдам все, чтобы забрать от них мою сестру. Я отдам свою душу, свою жизнь, вообще все, что угодно.

Фурия продолжал разгораться на моем бедре, казалось, отчаянно желая, чтобы я это сделала. Он хотел, чтобы я реализовала свой потенциал. Он хотел, чтобы я стала настоящей истребительницей.

Я выхватила клинок из ножен, и меня охватило ощущение, будто я погружаюсь в теплую воду. Я ахнула, когда странный ветер взъерошил мои волосы, и сила, непохожая ни на что, что я когда-либо чувствовала раньше, нахлынула на нас.

Я опустилась на одно колено, держа Фурию перед собой, прежде чем вонзить его острие в замерзшую грязь, пока оно не вонзилось в нее подобно каменному столбу.

— Не делай этого, дракайна хьярта, — взмолился Магнар.

Маленькая часть меня ощущала его боль как удар в грудь, но это было ничто по сравнению с разрушительной силой поглощающего меня горя и отчаянной потребностью мести, которая подталкивала меня к этому.

Я знаю эти слова, — Фурия взволнованно выдохнул в глубине моего разума. — Позволь мне направлять твой язык.

Мои глаза встретились с глазами Магнара, и новая боль пронзила меня, когда я посмотрела в его отчаянный взгляд, но я не могла отказаться от своего решения. Мне нужны были мои дары. Я чувствовала это каждым дюймом своего тела. Я должна была сказать эти слова.

— Я клянусь всегда ходить во свете, — сказала я, и сила этих слов зафиксировала мое тело в нужном положении, а кровь забурлила в венах. — Я буду искать тех, кто обитает во тьме.

Справа от меня вырос ослепительный свет, и хотя я не могла повернуть голову, я почувствовала присутствие чего-то гораздо большего, чем любой смертный или вампир, когда оно обратило свое внимание на меня. Существо придвинулось ближе, наблюдая за нами и желая, чтобы я продолжала, его сила, казалось, вливалась в меня, когда я произносила слова, которые не должна была знать, Фурия вливал их в мой разум, и мой язык произносил их без протеста.

— Мои дни больше не будут принадлежать мне. Я отдаю их делу.

Что-то огромное врезалось в мое тело, и я ахнула, когда его сила разлилась по моей крови. Я не могла сдвинуться ни на дюйм. Каждый мой вдох был пронизан чем-то, что покалывало и прожигало путь прямо в легкие, прежде чем распространиться дальше, находя каждую клеточку моего существа и формируя из нее нечто новое. Я перерождалась как существо чистой силы, мои человеческие слабости покидали меня и уносились прочь странным ветром, кружащим вокруг меня.

Магнар зарычал от сопротивления, когда существо распространило свою силу и на него, и его медленно заставили опуститься на колени напротив меня. Его глаза были полны ярости и сожаления, когда его руки сомкнулись на моих, сжимая рукоять Фурии. Его грубые ладони были горячими на моей коже, и я почувствовала, что та же странная магия горит и в его крови. Она текла между нами, образуя мост от его души к моей.

— Пожалуйста, прекрати, Келли, — прорычал Магнар, его слова были требованием, хотя мольба в них была явной, но я сомневалась, что смогла бы, даже если бы захотела. Сила обета держала меня в своих объятиях, и единственный выход был только вперед.

— Я посвящаю себя своему наставнику, — сказала я голосом, который больше не походил на мой собственный. — Моя жизнь в его руках. Мы будем связаны нашим делом, утратив все другие узы. Я буду следовать по пути, который он укажет.

Сила в моей груди хлынула из меня, чтобы окружить и Магнара, и его глаза яростно горели, пока он боролся с желанием заговорить. Секунды тянулись, пока он держал рот на замке, а на его виске выступили капельки пота. Его челюсть дрожала, когда он сосредоточился на сопротивлении силе, давящей против его воли. Его взгляд горел отчаянной мольбой ко мне положить этому конец и освободить его от обещания, которое его собирались заставить дать.

Маленькая часть меня хотела, чтобы я могла. Я хотела этого для себя, но я не собиралась принуждать его к чему-то, чего он явно не желал. Он уже так много потерял, и выражение его глаз заставило меня почувствовать, что я вырываю у него последний кусочек его счастья. Но теперь, когда это началось, остановить это было уже невозможно.

Я почувствовала, что существо рядом с нами становится недовольным. Кружащийся вихрь вокруг нас стал таким ярким, что стало трудно разглядеть лицо Магнара, несмотря на то, как близко он был. Завывал ветер, развевая наши волосы и колыхая мою куртку позади меня. Существо издало звук, похожий на звон древнего гонга, и у меня застучало в ушах, когда оно передало свое влияние Магнару, пока он не произнес слова, с которыми боролся, каждое из них было рычанием, когда он пытался противостоять огромной силе. Я задавалась вопросом, был ли это один из богов, о которых говорил Магнар, пришедший, чтобы связать нас своей силой и привести в действие обет истребителей.

— Я посвящаю себя этой послушнице. Ее жизнь в моих руках. — Магнар снова сжал челюсти, отказываясь закончить клятву, и его глаза вспыхнули от боли, когда существо снова навязало ему свою волю. — Мы будем связаны нашим делом, лишившись всех других уз. Я выведу ее к свету.

Острая боль пронзила тыльную сторону моей левой ладони, и я ахнула, когда заметила отметину в форме пятиконечной звезды, выжженную на моей коже. Хватка Магнара крепче сжала мою руку, и такая же отметина появилась у него на руке. Его плечи опустились в знак поражения, и он опустил взгляд, уставившись в землю, в то время как сила продолжала бушевать вокруг нас.

— Я буду следовать путем истребителей, пока последний вампир не будет стерт с лица земли или пока смерть не освободит меня, — поклялась я, и бушующий поток моего горя снова поднялся во мне, когда я точно вспомнила, почему я должна была это сделать. Это был не выбор. Я всегда была той, кем должна была быть.

Сила сверх всякой меры обрушилась на меня, как торнадо. Если бы я не была зафиксирована на месте, я была уверена, что меня бы отбросило в сторону, как тряпичную куклу, и я разбилась бы насмерть в эпицентре бури.

Мое зрение затуманилось, и я больше не могла видеть ни Магнара, ни холм, ни что-либо еще, что находилось вокруг меня. Вместо этого я могла видеть истребителей, сотни истребителей, живущих на протяжении тысячелетий. Все, чему они когда-либо научились, влилось в меня. Каждая битва, в которой они участвовали, каждая страсть, которую они испытывали. Я переживала все это снова и снова. Все их воспоминания врезались в меня, заполняя и разрывая на части. Я была ими, а они были мной. Я жила тысячу раз раньше. Всегда умирала за правое дело. Всегда давала клятву заново. Их уроки стали моими собственными знаниями, их подвиги — моими воспоминаниями, их жизни — моими собственными.

Фурия дрожал от возбуждения, и его голос отчетливо звучал в моем сознании. Близнецы солнца и луны восстанут, когда один проживет тысячу жизней.

Сила, накопившаяся во мне подобно гневной волне, подхватила прилив моего горя, и я подняла голову к небу и закричала. Я звала своего отца, свою мать и свою сестру, запертую далеко-далеко отсюда.

Я потянулась к ней, моя душа вырывалась из моей кожи в отчаянной попытке найти ее. Я нуждалась в ней больше, чем когда-либо в своей жизни, и теперь я, черт возьми, найду к ней дорогу.

И внезапно она оказалась рядом, наши души столкнулись с силой, от которой у меня перехватило дыхание и это заставило мое сердце застучать от шока. Я смотрела ее глазами на зал, полный монстров, и волна воспоминаний пронеслась между нами, как волна, разбивающаяся о скалу.

Монти? Я выдохнула, но у меня не было тела, чтобы произнести это слово, поэтому оно просто эхом разнеслось по пространству между трещинами в мире, привлекая ее внимание ко мне. Каким-то образом само слово затерялось по пути, и от меня к ней не перешло ничего, кроме чувства собственного «я».

Я почувствовала ее панику и замешательство, мое видение слилось с ее, склон холма, где я уложила нашего отца отдыхать, проплыл между сотней вампиров, которые смотрели на нее снизу вверх в комнате, убранной роскошью. Мое горе вспыхнуло, и я почувствовала ее потрясение, ее ужас, когда она отреагировала на воспоминания, ускользающие из моей хватки и мчащиеся сквозь время и пространство, чтобы добраться до нее. Я попыталась передать все, что произошло с того момента, как ее так жестоко забрали у меня, показав ей все.

Сотни сцен пронеслись из моей памяти в ее разум на высокой скорости, невозможность этой связи между нами остановило мое сердце в груди. Это не могло быть правдой. И все же я знала, что это было так, сила даров, подаренных мне моей клятвой, открывала этот волшебный мост между нами.

Я почувствовала замешательство Монтаны, когда показала ей все, что могла, пытаясь объяснить в воспоминаниях то, что не могла передать словами. Она не могла поверить при виде рядов людей в тех странных стеклянных гробах в «Банке Крови», страх, который я почувствовала в том месте, превосходил эту связь между нашими разумами. И как только я убедилась, что она это увидела, я дала ей больше. Вампиры рычали, кусались, умирали от моих и его рук. Магнара Элиосона. Одна мысль о нем заставляла мой разум воспроизводить образ за образом: кровь, льющаяся к ногам пугающе свирепого истребителя, вампиры, превращающиеся в пепел и руины вокруг него.

Монтана вздрогнула от наплыва информации, образы проносились между нами так быстро, что она не могла разобраться в них, и чем больше я пыталась ухватиться за видения, тем больше они сменялись.

Она моргнула, и воспоминания исчезли, открывая мне вид из ее глаз, что-то подсказывало мне, что то, на что я смотрела, было настоящим, монстр смотрел на нее, тот самый, о котором предупреждал меня Магнар.

Лицо Эрика Бельведера представляло собой маску из безупречного фарфора, его черты, вырезанные из стекла, сияли безбожным совершенством. Глаза Монтаны встретились с его мутным взглядом, и голод, который я обнаружила в нем, заставил мое сердце бешено забиться от ужаса. Он не просто смотрел на нее, как на блюдо, которое нужно съесть, его взгляд был прикован к ней, как у существа, настроенного на полное уничтожение. Но когда я сосредоточилась на ощущениях Монтаны, окружающих меня, я не почувствовала ужаса, меняющего мир, который должен был сопровождать вид этого зверя. Там был страх, но он был далеко не таким сильным, как нужно, как будто она не до конца осознавала опасность, в которой находилась.

Я попыталась крикнуть в пространство между нашими душами, но любые слова, которые я, возможно, пыталась втолковать ей, были потеряны, а горе, которое поглотило меня, встало между нами, и последние моменты жизни нашего отца пронеслись из моего сознания в ее, когда я потащила ее к видению его, лежащего в моих объятиях, на его бинтах было слишком много крови. Его лицо было мертвенно-неподвижным, истина о его страданиях была очевидна, конец его жизни был абсолютен.

Моя боль и скорбь прорвались сквозь пустоту между нами, когда Монтана стояла в окружении монстров, которые сделали это, смерть нашего отца звенела в ее голове, как гонг. Я почувствовала трещину в ее сердце, когда оно раскололось от этой правды, сила, вспыхнувшая между нами, с ревом вышла за пределы моего контроля. Она восприняла это с ясностью, которая бросила ее в черную яму отчаяния, из которой она никогда не освободится.

Я попыталась снова воззвать к ней, сказать, что приду за ней, что ничто в этом мире не сможет меня остановить, но в ответ на это или нет, между нами снова пронесся поток воспоминаний, ее разум столкнулся с моим, показывая мне все, что она пережила с момента нашей разлуки.

Я отшатнулась при виде четырех вампиров, называвших себя королевскими особами, от их красоты у меня в животе завязалась ненависть, когда я увидела, как им преподносят людей, завернутых в изысканные одежды, словно игрушек, выставляемых на потеху чудовищам.

Меня охватило замешательство, я растерялась, не понимая, зачем им понадобилось делать что-либо подобное, и внезапно я увидела группу неестественно красивых детей.

Мое сердце остановилось в груди, когда я уставилась на них, правда о том, кем они были и для чего эти отвратительные существа планировали использовать мою сестру, всплыла во мне с приторной ясностью.

Нет, — ахнула я, ужас и горе столкнулись между нами, новые видения нашего отца пересекли черту, которая объединила наши умы.

Это было слишком, сила этой связи заставляла мои конечности дрожать, а разум разрушаться, когда я пыталась изо всех сил держаться за свою близняшку, не желая оставлять ее в том месте. Склон горы замерцал, снова превратившись в ту комнату, и все вампиры уставились на Монтану, а глаза Эрика расширились, когда он бросился к ее падающему телу.

Моя сестра погрузилась в вечную тьму, когда боль пронзила ее, усугубляясь горем, и правда всего произошедшего одолела ее. Смерть отца вонзилась в ее сердце, зазубренная рана кровоточила, когда ужас охватил ее, и меня тоже.

Мой разум не мог этого вынести, мое тело было готово сломаться от силы, необходимой для поддержания этой связи. Несмотря на то, как отчаянно я хотела остаться со своей сестрой, я почувствовала, что моя хватка ослабевает.

Я упала навзничь, еще раз врезавшись в собственное тело, и, словно щелкнул выключатель, все потемнело еще до того, как я коснулась земли.

Пока мое сознание плавало в вечном море тьмы, одна вещь оставалась со мной среди бездны. Монтана была жива. И мы воссоединимся.

Чего бы это ни стоило.

____________________