Бессмертный принц

С

севера подул холодный ветер, и мой гнедой жеребец Балтиан тихо заржал в знак протеста подо мной. Я рассеянно похлопал его по шее, продолжая следить за дорогой.

Несмотря на время года, в голубом небе ярко светило солнце, и я был почти уверен, что оно не даст паразитам появиться на свет до наступления темноты. Не то чтобы я был бы против убить нескольких из них, если бы они появились.

Мой маленький отряд воинов с тревогой ждал позади меня на своих собственных лошадях. Быть ответственным за шестерых из них, несмотря на мой шестнадцатилетний возраст, было большой честью, и я был полон решимости проявить себя.

Отец пообещал мне сюрприз, если мне удастся выполнить свое первое задание к его удовлетворению, и я был полон решимости не разочаровать его.

День клонился к вечеру, я плотнее закутался в меха. Не похоже, чтобы Священные Последователи отклонялись от своего маршрута. Они верили, что их путь был обеспечен ложным богом, которому они поклонялись.

Вечнозеленые деревья густо росли вокруг нас, скрывая нас из виду там, где мы поджидали свою добычу, а тяжелое покрывало из сосновых иголок создавало мягкую подложку под копытами. Мы были настолько незаметны, насколько это было возможно. Тени, окутанные тайнами. Ожидающие.

В окружающем нас пейзаже преобладали темно-зеленые сосны, образующие лес, который перемешивался с глыбами серых скал там, где почва была слишком бесплодной, чтобы деревья могли в ней закрепиться. Мы находились к югу от здешних гор, но ледяной холод ветра все еще доносился до нас с их заснеженных вершин. Наступит зима, и все это будет припорошено снегом, белым, насколько хватит глаз, и в такую погоду будет гораздо труднее скрыть наши следы. А для тех, на кого мы охотились, — еще труднее.

Мои губы скривилась от отвращения, когда мои мысли вернулись к Восставшему Майлзу. Возможно, он и считал себя богом среди людей, но я был полон решимости сжечь дотла все алтари до последнего.

Я бы не отказался от искушения изгнать с этой земли и его Последователей, если бы не необходимость следовать священным законам, определяющим путь истребителей. Ни один человек не должен умереть от моего клинка, иначе моя жизнь окажется под угрозой. Я фыркнул от отвращения. Священные Последователи мечтали стать вампирами. Без сомнения, в конце концов я бы все равно убил их. Зачем ждать, пока они обретут бессмертие и с ними станет сложнее расправиться?

По словам моего отца, это были опрометчивые и наглые детские мысли, и, как бы это ни раздражало, я отогнал их в сторону, пытаясь вспомнить, кто я такой и какова наша цель. Майлз был моей целью. Только он.

Я вздохнул, заставляя себя отвлечься от мыслей, которые приходили мне в голову сотни раз до этого. Я пытался высказать их своему отцу, и его ответ был ясен. Наши законы будут соблюдаться. Наши личные мнения не имели значения. Принятие клятвы означало отказ от моих собственных мыслей или чувств в отношении моих действий. Теперь я был оружием, которым нужно было владеть. И я буду следовать приказам.

Мой брат был единственным, с кем я мог поделиться своими мыслями на подобные темы в наши дни. Хотя мое мнение никогда не означало, что я сверну со своего пути, мне нужно было дать выход несправедливости, которую я видел в нашей работе. Так много истребителей слепо следовали по этому пути. Я был непреклонен в том, что всегда буду держать свой разум открытым несмотря на то, что знал, что не могу выбирать свои действия. Я все равно буду их совершать. И я по-прежнему буду сомневаться в них. Я не буду ничьей слепой пешкой, даже богов.

Из-за угла донесся слабый шум — это подъехала повозка.

Я указал на Каспера и Элдреда, показывая им, чтобы они поднимались дальше на холм и прикрывали нас своими арбалетами. Двое воинов безропотно следовали моим указаниям, хотя оба были старше меня более чем на десять лет. Никто не подвергал сомнению слова моего отца, но я подозревал, что дело было не только в этом. Они верили в меня, и я был полон решимости увидеть, как эта вера будет вознаграждена.

Зазвонили колокола, и Священные Последователи начали петь, их голоса превратились в единый ритмичный шум, который то усиливался, то снова затихал. Я поманил оставшихся четырех воинов следовать за мной и подтолкнул Балтиана к движению.

Гнедой жеребец был подарком моей матери на мой тринадцатый день рождения. Он был диким, как буря: его не смогли укротить трое мужчин, которые пытались это сделать до меня.

Клан смеялся, когда он был представлен мне, дергаясь на своей веревке и с пеной у рта пытаясь освободиться. Никто не думал, что я смогу оседлать его. Они считали, что моя мать разыгрывает меня, выставляя дураком. Но я знал лучше. Она давала мне возможность показать им свой характер. Они были глупцами, сомневаясь во мне, и вскоре поняли это.

С того дня никто не сомневался в моей выдержке, и ни один другой мужчина не мог ездить на моем жеребце. Я улыбнулся воспоминанию, пока мы ждали, когда подъедет карета. Я собирался снова проявить себя.

Прошла неделя с тех пор, как я принес свою клятву. Ни один воин моложе восемнадцати лет не делал этого раньше. Но я знал свою судьбу с детства, и когда лидер Клана Пророчеств посетила нас три луны назад, я попросил ее показать моему отцу мое будущее. Она предвидела мое восхождение к величию, мой путь лидера людей и уничтожителя вампиров. Мое будущее было переплетено с будущим кровососущих Восставших настолько тесно, что даже мой отец был вынужден согласиться, что я был готов. Я никогда не собирался быть никем, кроме истребителя, и не было никакой необходимости ждать моей клятвы.

Несмотря на заверения пророка, я отказался предоставить свое будущее судьбе. Каждый день я работал усерднее предыдущего. Я докажу всем людям, что заслуживаю своего места среди нашего народа. Без сомнения, когда-нибудь за этим последует и мое возвышение.

Майлзу тоже предстояло узнать обо мне. Я рассказал отцу о своей ненависти к Священным Последователям, и он разрешил мне препятствовать их поклонению любым способом, который я сочту нужным. Так что, возможно, я и не смог бы отнять жизнь у смертного, но я бы с радостью забрал у них все остальное.

Пение и звон колокольчиков приближались, и на дороге появилась карета. Я посмотрел на них, отметив ниспадающие белые одежды, которые были на всех них, некоторые из них ехали в задней части кареты, запряженной парой усталых мулов. Другие шли вокруг нее, звеня в колокольчики и распевая песнопения, их декоративное оружие было прикреплено к поясам. Я сомневался, что какой-либо из серебряных мечей выдержит удар клинка истребителя, они были красивыми и бессмысленными, и вряд ли могли нанести хотя бы царапину, даже случайно.

Я молча вытащил свой клинок из ножен за спиной, и мои воины последовали моему примеру. Буря многообещающе гудел в моем кулаке, мой меч всегда рвался в бой, хотя он казался почти сбитым с толку, поскольку не чувствовал поблизости никаких кровососов. В следующий раз, когда я достану его, возможно, я предложу ему испорченную кровь, которой он жаждал.

Когда карета проезжала мимо нашего укрытия, я завершил подсчет. Двадцать четыре Священных Последователя на семерых истребителей. Это казалось почти несправедливым.

На моих губах заиграла дикая улыбка, и я приказал своим воинам выйти на дорогу позади кареты, а сам потянул Балтиана за собой. Я пустил жеребца легким галопом, и мы помчались сквозь деревья к передней части группы Священных Последователей, их испуганные крики вызвали улыбку в уголках моих губ. Они услышали наше приближение и осознали угрозу приближающейся к ним судьбы.

Жеребец выскочил на грунтовую дорогу и встал на дыбы, повергнув двух запряженных лошадей в неистовую панику и заставив человека, державшего их поводья, тревожно взвизгнуть, пытаясь вернуть им контроль.

Дорога здесь была узкой. С одной стороны крутая скала поднималась под углом, который был совершенно невозможен даже для мулов, запряженных в повозку, а с другой стороны простирался лес, в котором мы прятались, деревья были слишком густыми, чтобы между ними могли проехать повозки.

Я удачно выбрал это место. А поскольку мои люди высыпались на дорогу у них за спинами, их единственный слабый шанс заключался в том, чтобы проскочить мимо меня. Мальчишка на пороге возмужания восседал верхом на самом большом боевом коне, которого кто-либо из них, вероятно, когда-либо видел. И все же одного взгляда на меня было бы достаточно, чтобы сказать им, что я был далек от самого легкого пути, который сейчас был им доступен.

Я указал Бурей на человека, управляющего повозкой, и улыбнулся улыбкой богов: я был уверен, что Локи предлагал ее тем, кого он обманул, а Тор раздавал ее в разгар битвы.

— Мы заберем все, что у вас есть, — просто сказал я ему, умоляя его оспорить авторитет моих слов этим насмешливым взглядом в моих глазах. — Советую вам не сопротивляться.

Священные Последователи оправлялись от потрясения, все они прижались поближе к повозке, но некоторые выпрямили спины и вытащили свое хрупкое оружие.

Моя улыбка стала шире.

Возможно, я и предложил им вариант тихой капитуляции, но я был рожден в Клане Войны, моя кровь была раскалена в огне кузницы Броккра, и я всегда надеялся на бой.

Послышались крики тревоги и замешательства, когда Священные Последователи впали в панику. Несколько самых храбрых мужчин бросились на меня с поднятыми нелепыми мечами, в то время как другие бросились в лес.

Я отбивал их удары почти лениво, со смехом выбив первый меч из рук его владельца, прежде чем ударить другого с достаточной силой, чтобы переломить клинок надвое. Один из ублюдков подошел ко мне слишком близко, схватил за лодыжку и попытался стащить с седла, но я выдернул ногу и пнул его прямо в лицо, опрокинув в грязь.

Его белые одежды были забрызганы коричневой грязью, с его губ сорвался крик неподдельного ужаса. Я рассмеялся, глядя, как он вертелся, пытаясь подняться, пытаясь увернуться от топающих копыт Балтиана. Без сомнения, разъяренный зверь намеревался переломать мужчине ноги, и у меня не хватило духу попытаться обуздать его веселье.

Балтиан нацелился ударить копытом другого придурка, который попытался обойти меня сзади. Ему чертовски повезло, что лошадь промахнулась мимо него; Балтиан был свирепым ублюдком, и его сильный удар мог сломать человеку ребра или что похуже.

Я развернулся к мужчине, когда он попытался ударить Балтиана в бок, целясь в мою лошадь, а не в меня: тактика труса, которая только вызвала мой гнев. Я издал боевой клич и взмахнул клинком, выбивая оружие у него из рук, проливая кровь, когда я вонзил его в мясистую руку. Он убежал от меня, крича от ужаса, когда помчался обратно к остальной части своей искалеченной паствы, а тех, кто пытался сбежать, мои воины уже загнали обратно на место, и теперь все они съежились внутри кареты или вокруг нее.

Я оскалил на него зубы, как зверь; ни один мужчина не причинил бы вреда моей лошади и не остался бы в живых, чтобы рассказать об этом. К черту законы. Если бы ему удалось ударить Балтиана, его голова отделилась бы от плеч. Он должен был благодарить богов, что промахнулся.

По моему резкому свистку мои воины ворвались за повозку, преграждая путь любым из Священных Последователей, которые пытались убежать, хотя казалось, что борьба уже покинула их, некоторые из них теперь рыдали, в то время как другие остекленевшими глазами смотрели на происходящее в каком-то ничтожном проявлении неповиновения.

Я подал сигнал, и Каспер с Элдредом выпустили стрелы со своих позиций на вершине огромной скалы слева от меня, попав в деревянную повозку. Тяжелые наконечники стрел глубоко вонзились в раму повозки, и несколько Священных Последователей закричали от страха. Это было последнее предупреждение, которое я им сделал. Они были окружены, а мы имели ошеломляющее превосходство в силах. Это закончится только тогда, когда я решу, что все кончено.

— Те, кто сдастся, не пострадают! — Я крикнул достаточно громко, чтобы все они услышали меня сквозь их собственные панические крики.

Несмотря на мои личные чувства к кускам дерьма, которые съежились передо мной, наши законы были ясны, и их смерть не наступит от острия моего клинка, если только они не преуспеют в своем стремлении к бессмертию и не станут такими же, как монстр, которому они поклонялись. Если такой день наступит, я с радостью покажу им, как недолговечна может быть бессмертная жизнь.

Священные Последователи сгрудились вместе, многие из них бросали взгляды на человека, сидевшего за поводьями повозки. Я предположил, что это означало, что он был лидером этой ветви преданных, их последней, угасающей надеждой на помощь. Святой Отец.

Глаза мужчины испуганно метались между моими воинами, и я мог сказать, что он задавался вопросом, почему именно я обращаюсь к ним, его взгляд перемещался с меня на них, обшаривая группу, без сомнения, выискивая того, кто, по его мнению, мог быть истинным лидером среди нас. Я не был оскорблен. Мне нравилось, когда люди недооценивали меня. Мне всегда было приятнее, когда я доказывал им, что я безупречен.

— Может, я и моложе своих воинов, кретин, но, уверяю тебя, я более чем достойный соперник любому из них. Не стоит проявлять неуважение ко мне, обращаясь к ним за помощью, — прорычал я.

Это была моя первая миссия против Священных Последователей, и я не мог ожидать, что они уже знают, кто я такой. Но они узнают. Скоро все они будут дрожать при звуке моего имени и скорее отвернутся от своего мерзкого хозяина, чем рискнут перечить мне.

— Ты что, не знаешь, кто мы? — недоверчиво спросил мужчина. — Ты что, не знаешь, под чьей защитой мы находимся? Мы следуем за Бессмертным Создателем, дарующим вечную молодость. Он пьет кровь тех, кто отказывает ему в его подношениях!

— Хотел бы я посмотреть, как он попытается, — съязвил я. Бессмертный Создатель, стало быть? Насколько я слышал, Майлз называл себя Великодушным Спасителем. Возможно, одной самовлюбленной лжи ему было недостаточно.

Я подал знак своим людям начать снимать с последователей все, что у них было, и наблюдал за процессом со спины Балтиана, одновременно наблюдая за их работой.

Поскольку большая часть вещей Священных Последователей уже была погружена на телегу, моим воинам не потребовалось много времени, чтобы собрать остальное. Они заставили мужчин и женщин сложить все, включая одежду, снятую со спин, на телегу, затем велели им встать на обочине дороги. Я рявкнул, приказывая завернуть колокольчики в какие-нибудь одеяла, не желая слушать этот непрекращающийся звон на протяжении всего нашего путешествия домой. В конце концов, мы их переплавим, а золото пустим в дело, и тишина наконец воцарится над нами навсегда.

Холбард вскочил в повозку, осматривая добычу и убеждаясь, что все надежно погружено. Его нога стукнула по деревянному полу телеги, и он остановился, подняв голову, чтобы встретиться со мной взглядом, топнув ногой еще раз, и теперь глухой звук донесся и до меня.

— Ты планируешь оставить нас здесь, голых, на обочине дороги? — воскликнул Святой Отец, попытка отвлечь мое внимание от открытия Холбарда ни в малейшей степени не удалась.

— Возможно, твой сморщенный член замерзнет на холоде и отвалится, — усмехнулся я ему, взглянув на вялую, пухлую плоть, которая свисала между его бедер, моя верхняя губа брезгливо скривилась. — Без сомнения, это оказало бы большую услугу людям, которые следуют за тобой.

Я много слышал о сексуальном аспекте так называемого богослужения, которое совершали эти отчаянные ублюдки, и я должен был предположить, что бессмертие было для них гораздо более привлекательным, чем что-либо еще в этом мире, если за него приходится платить, трахая этот конкретный экземпляр.

Я кивнул Холбарду, чтобы он продолжил исследование, и он опустился на пол, разбирая дерево с полым звуком и легко отодвигая незакрепленные доски. Я бочком подошел ближе, мой интерес возрос, и раздался приглушенный крик, когда он вытащил молодую женщину из потайного отделения за шиворот.

Прядь темных волос закрыла ее лицо, когда она боролась с хваткой Холбарда, но он просто вытащил кляп у нее изо рта, позволив ей говорить свободно.

— Пожалуйста, сэр! — отчаянно выдохнула она, ища меня глазами. — Я не Священная Последовательница. Они забрали меня из моей деревни и спрятали здесь, когда я сражалась с ними. Я не знаю, где я и что вам нужно от них, но, пожалуйста, не оставляйте меня с ними.

— Девочка наша, — прошипел Святой Отец. — Забирайте остальное и ступайте своей дорогой, но она останется с нами. Ее отец в долгу, и она — плата.

Я холодно посмотрел на него, затем жестом приказал Холбарду привести девушку ко мне. Он быстро проверил ее на наличие оружия, затем перекинул через плечо, спрыгнул с повозки и поставил ее передо мной у копыт Балтиана.

Девушка отпрянула назад, плотнее прижимая белое платье к своему тонкому телу, пытаясь избежать беспокойного топота Балтиана, и я вложил Бурю в ножны.

— Говори, — приказал я, когда она промолчала.

Если она ожидала, что я рассмотрю ее просьбу забрать ее у Священных Последователей, то мне нужно было объяснение. Ее длинные каштановые волосы падали на лицо, но я видел, что она была достаточно молода, чтобы быть незамужней, хорошенькая, вероятно, на несколько лет старше меня. Полупрозрачное белое платье почти не скрывало ее тела, сквозь него были видны соски, хотя меня больше интересовали красные круги вокруг ее глаз и ужас, охвативший ее. Я никогда раньше не слышал о том, чтобы Священные Последователи увеличивали свою численность силой, но в ее ужасе было что-то совершенно искреннее, что заставило меня остановиться, чтобы выслушать ее.

— Я не Последовательница, — выдохнула она. — Они забрали меня из моей семьи, чтобы принести в жертву. Они планируют скормить меня своему хозяину. Пьющему кровь; демону, который, как они говорят, скрывается на краю гор… — Слезы навернулись на ее глаза, и я мог видеть, как отчаянно она хотела спасения, в ее словах не было ничего, кроме умоляющей правды. Она была готова рискнуть своими шансами с бандой диких воинов, вместо того чтобы остаться с этими людьми, и это само по себе говорило о многом.

Мое внимание переключилось на Святого Отца. — Это правда? — Потребовал я, и в моем тоне появилась твердость, поскольку я старался держать себя в руках.

— Все знают, что чистая, девственная кровь самая сладкая на вкус, — ответил он, вздернув подбородок, как будто это было объяснением. — Такое подношение, возможно, будет последним обещанием, которое мне нужно дать, прежде чем Бессмертный Создатель наградит меня даром вечной молодости.

Мужчине было уже далеко за шестьдесят, и он не производил впечатления человека с крепким здоровьем, не говоря уже об особой привлекательности. Я точно знал, что Майлз никогда не обратил бы кого-то настолько старого. Он предпочитал молодых и красивых, чтобы пополнить свою коллекцию бессмертных монстров. Девушка, которую он намеревался принести ему в жертву, скорее получила бы бессмертие от ложного бога, чем он сам.

Холбард ударил Святого Отца по лицу, и тот с криком упал в грязь.

— Пойдем. Мы увезем тебя подальше от таких монстров, как эти. — Я протянул руку украденной девушке и посадил ее на Балтиана позади себя. Она обняла меня за талию, и я почувствовал, как она облегченно всхлипывает в мою боевую форму, а у меня внутри все сжалось от смеси ярости и беспокойства.

Майлз менял игры, в которые играл. Это было что-то новенькое. А я не любил ничего нового, когда дело касалось Восставших.

Я подтолкнул Балтиана вперед, чтобы я мог взглянуть вниз на Священных Последователей, где они сбились в кучу, обнаженные и жалкие в грязи. Никто из них не был достаточно молод или красив, чтобы стать вероятным кандидатом на один из «даров» Майлза, так что я сомневался, что в будущем встречусь с кем-то из них в качестве бессмертных — хотя это означало, что они никогда не встретят смерть от острия моего клинка. Здесь было холодно, и это место находится за много миль от любого убежища, не говоря уже о городе. Скорее всего, они все замерзнут до смерти, прежде чем вернутся к цивилизации, хотя, возможно, проезжающий экипаж сжалится над ними. В любом случае, они больше не были моей проблемой.

— Если ты проживешь достаточно долго, чтобы снова увидеть своего лжебога, то сможешь передать ему сообщение от меня, — выплюнул я. — Скажи ему, что Магнар Элиосон сделал это с тобой. Он еще не знает моего имени, но будет слышать его все чаще и чаще, пока само его звучание не наполнит его ужасом. И как только я покончу с его последователями, я приду за ним и его братьями. Я буду занозой в его боку. Зудом, который он не сможет почесать. Голосом, обещающим смерть в его ухе. И ножом в сердце, который превратит его самого и все, чем он является, в пепел. Так что передай ему мои самые теплые приветствия и скажи, что я увижу его очень скоро.

Холбард отправился вперед, чтобы донести весть о нашем успехе до лагеря нашего клана, и к тому времени, когда мы прибыли со своей добычей, били барабаны и был приготовлен пир.

Я постарался не улыбнуться такому обращению. Без сомнения, празднование организовала моя мама, и несмотря на то, что оно было немного чрезмерным, я не мог не наслаждаться им.

В центре лагеря ярко горел костер, и мы с нетерпением направились к остальным членам клана. На длинном столе были расставлены тарелки с едой, и от ее запаха у меня потекли слюнки.

Мы передали повозку нескольким неприсягнувшим — младшим членам клана, которые еще не приняли обет и собирались проявить себя, прислуживая тем, кто его принял.

Я спешился немного в стороне от кольца членов клана, собравшихся вокруг костра, и поднял руки, чтобы поймать украденную девушку, когда она последовала за мной. Она нервно оглядывалась по сторонам, держась поближе ко мне, наблюдая за мужчинами и женщинами, которые проходили между палатками. Я предположил, что мы внушали ей почти такой же ужас, как и Священные Последователи. Передвижной военный лагерь был не самым привычным местом для такой деревенской девушки, как она.

— Мы не такие дикари, какими кажемся, — поддразнил я. — Останься сегодня вечером рядом со мной, а завтра я позабочусь о том, чтобы отправить тебя домой. Как тебя зовут?

— Астрид, — ответила она тихим голосом, ее широко раскрытые глаза все еще недоверчиво осматривали незнакомое окружение.

— Ты не должна доверять ни единому слову Магнара, если хочешь сохранить свою добродетель, милая Астрид!

Я обернулся и улыбнулся своему брату Джулиусу, который шагал к нам, протягивая руки к поводьям Балтиана.

— Не обращай внимания на бедного Джулиуса, — сказал я тихим голосом, который, я знал, все равно дойдет до него. — Он просто озлоблен, потому что отец не позволил ему принести обет вместе со мной.

— Не все мы можем быть великими и могущественными Магнарами Элиосонами, — драматично вздохнул Джулиус. — Некоторым из нас суждено быть только забытыми младшими братьями. Между нашими днями рождения прошло тринадцать полнолуний, но можно подумать, что это все время в мире.

В отличие от меня, Джулиус решил коротко подстричь свои темные волосы, но во многом другом мы были похожи. Наша бронзовая кожа и золотистые глаза были зеркальным отражением материнских, но у нас было телосложение воина нашего отца. Несмотря на наши юные годы, мы оба уже возвышались над мужчинами вдвое старше нас, и мы еще не закончили расти.

— Джулиус зол, потому что ему приходится убирать лошадиное дерьмо, прежде чем он сможет присоединиться к пиршеству. — Я взял Астрид под руку, и она не сопротивлялась. Вместо этого она прижалась ко мне, казалось, благодарная за то, что я взял ее под свою защиту.

Джулиус закатил глаза и протянул руку, чтобы похлопать Балтиана по шее. Мой брат был единственным человеком, которому конь позволял себя трогать, но, несмотря на это, Балтиан раздраженно фыркнул и мотнул головой, что можно было истолковать только как настойчивое желание поторопить нас с этим взаимодействием. Несомненно, он жаждал собственной трапезы.

— Ну, если великий и могущественный Магнар хочет направиться к огню и погреть свою великую и могущественную задницу, пока я делаю всю работу, то кто я такой, чтобы жаловаться? — Джулиус начал уводить Балтиана от нас, затем остановился, чтобы оглянуться через плечо.

— Для тебя прибыл сюрприз от отца, — сказал он, и его глаза весело заблестели. — Почему бы тебе не сводить милую Астрид посмотреть, что это такое?

— Почему бы тебе не дать мне подсказку? — Спросил я, чувствуя озорство в его поддразнивании.

Он знал что-то, чего не знал я, но покачал головой, уводя Балтиана прочь между палатками.

— Я бы не хотел портить сюрприз, — крикнул мне в ответ Джулиус, и на этом все закончилось.

Когда я досрочно принес клятву, какая-то часть меня беспокоилась, что мои отношения с Джулиусом изменятся. Я боялся, что мое возвышение оставит у него во рту горький привкус. Неприсягнувший должен был прислуживать истребителям и помогать с черновой работой по лагерю, когда они не тренировались. До прошлой недели мы делали это вместе, наш непринужденный дух товарищества и соперничества делали работу веселой, и я боялся, что это может измениться, когда вместо этого ему придется обслуживать меня. Но когда он продолжил относиться ко мне точно так же, как раньше, мои опасения рассеялись. Ничто не могло разорвать связи между нами. Особенно такая мелочь, как ревность. Без сомнения, он планировал принести свою клятву как можно скорее и надеялся превзойти меня в каждом задании, которое я выполнял, чтобы доказать, что его ценность соответствует моей. Я с нетерпением ждал вызова, который он бросит.

Чувствуя, что я потерялся в своих мыслях, я повел Астрид к костру. Ее белое платье волочилось вокруг лодыжек, касаясь босых ступней, концы были испачканы грязью. Свет костра делал ее тело очень заметным сквозь прозрачный материал, и я не был до конца уверен, что она осознавала это, поэтому я снял плащ со своих плеч и накинул его на нее, предлагая ей подобие скромности, которую, я был уверен, она предпочла бы сохранить.

Она испуганно прижалась ко мне, когда мы приблизились к смеху и крикам, доносившимся от мужчин и женщин, собравшихся вокруг костра, но я не предложил ей отправиться куда-нибудь еще. Самое безопасное место для нее было здесь, рядом со мной, пока я не вернул ее в деревню, поэтому она останется, пока длится ночь.

Некоторые воины заметили наше приближение и начали выкрикивать мое имя в знак приветствия. Я улыбнулся им, изо всех сил стараясь не выглядеть таким самодовольным, каким себя чувствовал. Добыча, которую мы отняли у Священных Последователей, была впечатляющей, и удар, который мы нанесли Майлзу, он определенно почувствует.

Толпа расступилась, освобождая мне место, чтобы подойти к маме и папе, которые сидели по другую сторону костра в креслах, вырезанных из цельного дуба, изголовья которых были украшены оленьими рогами, отбрасывавшими темные короны на их лбы. Многие мужчины и женщины, мимо которых мы проходили, протягивали руки, чтобы похлопать меня по спине или сказать слова похвалы за мой первый успешный налет, а я высоко держал подбородок, чувствуя свое место в этом мире настолько идеально, как только может надеяться любой человек.

— Он здесь! — Я услышал, как взволнованно закричала моя мать, хотя после того первого мимолетного взгляда я потерял ее из виду в толпе. Весь клан стремился сказать мне слова поддержки и поздравлений — особенно те, кто был достаточно глуп, чтобы сомневаться в моем раннем восхождении.

Астрид держалась за меня немного неприлично, но я не возражал. Я спас девушку из пасти вампиров, и если она хотела повсюду следовать за мной взглядом, полным удивления и благодарности, то я не собирался ее останавливать. Возможно, это было немного грубо с моей стороны, но я наслаждался вниманием, наслаждался этим первым ощущением судьбы, когда я вышел вперед, чтобы занять место, которое было мне уготовано.

Наконец, я пробрался сквозь толпу членов клана и увидел маму и папу, стоявших вместе и ожидавших меня. Мой отец был грозным воином, в его длинные волосы и бороду были вплетены бусины, покрытые рунами, а его клинок Веном, как всегда, висел у него за спиной. Он снимал его только перед сном, и даже тогда он никогда не был дальше, чем на расстоянии вытянутой руки от него; он был не из тех мужчин, которых можно застать врасплох перед дракой.

Он не улыбался; это было не в его стиле, но его глаза сияли одобрением, по крайней мере, пока его взгляд не переместился на неприлично одетую девушку, державшую меня под руку. Его челюсть недовольно дернулась, и на мгновение я задумался, почему — наш народ определенно не славился своим целомудрием и благопристойностью, — но мое внимание было отвлечено от какой бы то ни было проблемы, возникшей у него по этому поводу, когда заговорила моя мать.

— Мы слышали, что ты одержал великую победу, — громко сказала она, и сияющая улыбка осветила ее красивое лицо.

Говорили, что мой отец участвовал в пятидесяти битвах, чтобы добиться ее руки. Но она не принимала его предложение до тех пор, пока ему не удалось победить и ее тоже. Клан до сих пор рассказывал истории о битве между ними и о том, как он едва одержал победу. Только его любовь к ней позволила ему одержать верх. По сей день она все еще дразнилась из-за того, что позволила ему победить, желая его руки так же сильно, как он хотел ее. Но я в это не верил: моя мать была не из тех женщин, которые добровольно проигрывают битву, даже если это было ради мужчины, которого она любила.

— Это была всего лишь повозка, которой управляли смертные, мама, — скромно ответил я.

Хотя я и гордился тем, как прошел день, это определенно не было похоже на то, что я участвовал в битве против вампиров и вернулся запятнанный пеплом победы.

— Вот именно, — пророкотал мой отец. — Мальчик хорошо справился, но не стоит суетиться, Фрейя.

Моя мать слегка улыбнулась, но я все еще видел гордость, сияющую в ее взгляде, и это наполнило мою грудь удовлетворением.

— Я слышал, меня ждет какой-то сюрприз? — Спросил я, не в силах больше удерживаться от вопроса.

— Так и есть. — Отец бросил на меня проницательный взгляд, и я почувствовал предупреждение в его взгляде. Он не думал, что мне это понравится, и я поборол недовольство, вызванное осознанием этого. Зачем преподносить мне сюрприз, который мне не понравится?

Я немного расправил плечи, придав лицу непринужденное выражение. Весь клан наблюдал за нами. Мне нужно было держать свои чувства в узде, если меня собирались разочаровать. Но я ни за что на свете не мог понять, почему он хотел дать мне то, чего, по его мнению, я не хотел. Да еще и на глазах у всего клана.

— Пророк предвидел шанс для нашего клана стать сильнее, — осторожно сказала мама, ее рука на краткий миг коснулась моей руки, в этом прикосновении было предупреждение, которое только усилило мое беспокойство.

Что-то неприятно сжалось у меня внутри, и я прижал Астрид чуть ближе к себе.

— Между нашей кровью должен быть заключен союз, — громко сказал отец, в его улыбке был намек на сожаление, которое мог видеть только я. — Позволь представить тебе твою невесту, сын мой. Это Валентина из Клана Бури. — Он отступил в сторону, и вперед вышла девушка, застенчивая улыбка украсила ее губы, когда она оценивала меня с явным интересом.

Мое сердце похолодело в груди, когда я посмотрел на нее в ответ. Мне было шестнадцать. Я дал свой обет всего восемь лун назад, а боги уже выбрали мне невесту?

Я пытался не обращать внимания на трепет моего сердца, которое билось, как птица, запертая в клетке, отчаянно пытающаяся вырваться на свободу. Я знал, что это возможно, когда давал клятву, но такое случалось редко. Браки по договоренности заключались ради чистоты нашей родословной, и, без сомнения, если было предвидено, что какой-нибудь наш будущий ребенок будет совершать великие поступки. Но все, что я мог видеть в тот момент, была незнакомка, с которой я должен был разделить свою жизнь. Я был слишком поражен, чтобы даже разглядеть ее. Мои родители поженились по любви, об их страсти друг к другу пели у походных костров, и я вырос, наблюдая за их союзом с величайшей надеждой, что однажды смогу найти такую же пару, как они.

— Для меня большая честь познакомиться с тобой, муженек, — игриво сказала девушка, и блеск в ее глазах сказал мне, что это не было для нее шоком. Хуже того, она была взволнована, довольна, явно более чем довольна оценкой, которую она только что дала мне.

Я сжал челюсти, прежде чем смог сказать что-то, что поставило бы в неловкое положение наш клан. Я заставил себя посмотреть на нее объективно. Она была явно хорошенькой, черты ее лица были довольно симметричными, глаза одинакового размера, губы пропорциональны носу. Покрой ее темно-синего платья был разработан так, чтобы привлечь мой взгляд к выпуклости ее груди и изгибу бедер. Она была достаточно высокой, чтобы не казаться карликом рядом со мной, а ее темные волосы были искусно заплетены в косу. Интересно, она обычно так одевалась или кто-то заставил ее прийти сюда в виде подношения. Она определенно казалась гораздо более цивилизованной, чем я когда-либо пытался или хотел быть.

Я задавался вопросом, вдруг и она не хочет вступать в этот брак, так же, как и я. Но, встретившись с ней взглядом, я увидел, что это не так. Она оценивающе оглядела меня, и ее глаза заблестели от возбуждения.

— Для меня тоже большая честь познакомиться с вами, миледи. Но я еще не твой муж. — Я заставил себя изобразить дразнящую улыбку, чтобы смягчить язвительность своих слов, и я знал, что моему отцу вообще не понравилось, что я их произнес. Но я ничего не мог с собой поделать. Я не принадлежал ей, и, несмотря на то что эта новость обрушилась на меня всего несколько мгновений назад, я чувствовал твердую и громогласную уверенность в том, что никогда не хотел быть ее.

Взгляд Валентины упал на Астрид, как будто она наконец заметила, что ко мне прижимается девушка, и в них так внезапно появился лед, что я удивленно выгнул бровь. Похоже, она не оценила мою скудно одетую спутницу. Осознание этого заставило меня крепче прижать к себе украденную девушку, пока я пытался придумать, что еще сказать.

— Полагаю, ты на несколько лет старше меня, — сказал я, хватаясь за первое, что пришло в голову. — Поскольку ты уже принесла свою клятву.

— Мне двадцать два, — ответила она легким кивком, и я увидел, что эта информация ее не обеспокоила.

— Что ж, будем надеяться, что ты сможешь сравниться с энергией моей юности.

Мама громко кашлянула и встала между нами, положив руку мне на локоть. — Магнар, ты, должно быть, проголодался после дня, проведенного в дороге. Давай мы найдем тебе что-нибудь поесть, и ты сможешь познакомиться со своей невестой поближе, пока будешь есть.

Она повела меня прочь, и я не сопротивлялся, благодарный за мгновенное избавление, которое она предлагала.

— Не волнуйся, любовь моя, — выдохнула она мне на ухо, нежно касаясь моей руки, пытаясь утешить меня. — Боги, возможно, и видели ваш союз по звездам, но они ничего не сказали о дате. Эта помолвка может длиться годы и больше. Кто знает, что может случиться за такой промежуток времени.

Она поцеловала меня в щеку, прежде чем оставить смотреть на тарелку с едой, к которой у меня больше не было аппетита. Но она дала мне то, в чем я нуждался. Надежду.

Я

была на залитом лунным светом поле, где чувствовала связь со всем, что меня окружало, с журчанием ручья рядом, с лаской ветра. Все вокруг обострилось, и казалось, что луна освещает мир так же ярко, как солнце.

Затем незнакомец оказался у меня за спиной, убирая волосы с моей шеи и обвивая меня сильными руками, крепко прижимая к себе. Его рот был на моей коже, прохладный и требовательный. Я хотела большего, мое тело выгибалось навстречу его телу, пока от резкого царапанья клыков по моему горлу у меня не закружилась голова, и сон не превратился в хаос. Я увидела стены из красного кирпича, мелькнувшие золотистые волосы и мужчину с клинками, мерцающими, как солнечный свет. Потом я оказалась в железной клетке, билась о прутья и кричала, пока не пересохло горло. Мужчина наблюдал за мной издалека, на его губах играла мрачная и кривая усмешка, которая пробудила во мне глубокий ужас. Он придвинулся ближе, его руки обхватили решетку, когда он впился в меня взглядом с демоническим блеском в глазах. — Ты никогда не освободишься от меня.

Я проснулась от толчка, сердце бешено колотилось, и я брыкалась, все еще чувствуя эту клетку вокруг себя. Я вцепилась в руки, удерживающие меня, поймавшие в ловушку, мой взгляд был прикован к окну на другом конце комнаты, где утренний солнечный свет обещал мне спасение, если только я смогу дотянуться до него.

— Успокойся, — прорычал Эрик, опрокидывая меня на спину и сжимая рукой мой подбородок.

Он был груб, как всегда, его пальцы впивались в мою кожу, а его нога обхватила мою, когда он перекатился на бок.

Мои глаза нашли его, и мое дыхание выровнялось, эти пепельно-серые радужки вспыхнули. Мое тело расслабилось, возможно, попав под какие-то его чары, хотя я не чувствовала себя околдованной. Цепенящий страх перед сном напомнил мне, почему он казался таким реальным. Потому что так оно и было. Это был мой похититель, властвующий надо мной, обладающий такой властью, что он мог сломать меня в тот момент, когда решит это сделать.

— Теперь твое сердце бьется ровнее, — сказал он низким, хрипловатым голосом, и от его глубокого тенора по мне прокатилась волна жара.

Его большой палец провел по моей скуле, а глаза проследили за движением, как у ястреба, который улучил момент, чтобы полюбоваться своей добычей.

Мое дыхание было единственным, что заполняло небольшое пространство между нашими губами, его грудь была совершенно неподвижной, лишенной жизни. Так почему же я почувствовала непреодолимое желание протянуть руку к этому порождению тьмы и притянуть его ближе?

— Иногда боги посылают плохие сны, чтобы предупредить тебя, — тихо сказал Эрик, нахмурив брови, как будто тревожные воспоминания пробивались сквозь его разум. Мне пришло в голову, что он прожил много жизней, испытал то, что я даже не могла постичь, и, возможно, пережил то, что преследует его до сих пор. Но это предполагало бы, что такой монстр, как он, может чувствовать боль и сожаление. Глядя на него сейчас, было трудно отрицать, что это могло быть правдой. Что он был не просто воплощением зла, а человеком, попавшим в ловушку смерти.

— Что ты видела? — Эрик подтолкнул меня, когда я промолчала.

Мне казалось, что в тот момент между нами не было никаких барьеров, и, возможно, именно потому, что я так сильно скучала по своей сестре и мне так срочно нужно было поговорить с ней, я позволила себе открыться, как будто она сейчас была здесь. — Поле, залитое лунным светом. Любовник, превратившийся в зверя. Клетка, где я чувствовала, что за мной наблюдает монстр.

— Такой же монстр, как я?

— Да, — выдохнула я, хотя и не добавила, что не уверена, был ли это именно он.

— Что еще? — требовательно спросил он.

Я нахмурилась, пытаясь вернуть сон, который, казалось, уже утекал от меня по спирали, как дождевая вода в канализацию. Я покачала головой, неуверенная, что хочу сообщать ему еще какие-то подробности, даже если мне удастся что-то спасти. Если, как он сказал, так называемые боги подарили мне этот сон, то они, вероятно, предупреждали меня о том самом чудовище, которое удерживало меня сейчас. Впрочем, в этом я не нуждалась.

Он отпустил мой подбородок, но не встал, его рука переместилась на подушку у моей головы. Мы были наполовину сплетены, его мышцы напряглись ровно настолько, чтобы удержать его вес от того, чтобы раздавить меня. Меня окружал его запах кипариса, и когда он был так близко, мне всегда было слишком трудно мыслить здраво. Как будто мое тело взяло верх, жар и желание заставили мою кожу покалывать в требовании. Без сомнения, это было его вампирское очарование. Но иногда мне казалось, что это нечто гораздо большее.

— Мне нужно кое-что сделать. Я скоро вернусь к тебе. Одевайся. — Он вскочил на ноги и исчез в мгновение ока, оставив меня с проклятием на губах.

Я подумала обо всем, что произошло прошлой ночью, заставляя себя сесть и посмотреть на то место, где вампирша превратилась в пепел. Тот, кто хотел моей смерти, наверняка не собирался так легко сдаваться. Как только они поймут, что их убийца потерпел неудачу, сколько времени пройдет, прежде чем они пошлют за мной другого?

Солнечный свет просачивался сквозь разбитые оконные ставни, — просто унылое зимнее сияние. По какой-то причине испытание, через которое я прошла, не вызвало у меня желания бежать. Вместо этого, странное чувство шевельнулось внутри меня. Неосязаемое ощущение, словно якорь, привязывало мое сердце к этому месту, к этой комнате. Что-то побуждало меня остаться…

Дитя Луны.

Я вскочила с кровати, мой пульс бешено заколотился от шелкового голоса в моей голове. Опустившись на колени, я потянулась за лезвием под кроватью, уверенная, что именно оно было источником голоса. Мои пальцы потянулись к его магнетической ауре, и когда я взялась за рукоять, спокойствие наполнило меня, как будто я воссоединилась с жизненно важной частью самой себя.

— Кто ты? — Выдохнула я, вертя в ладони прекрасный кинжал.

Кошмар. Он согревал мою кожу и, казалось, пел тихую песню только для меня. Святое дерьмо, неужели я сейчас разговариваю с неодушевленным предметом? И он что-то говорит в ответ?

Блестящее золотое лезвие было идеально отполировано, отражая мои каштановые глаза. Я моргнула, когда они на мгновение стали зелеными, как у моей сестры. Я либо сходила с ума, либо со мной происходило что-то странное. Сны, этот клинок, а теперь еще и метка на моей руке…

— Почему ты не можешь быть здесь, со мной, прямо сейчас, Келли? Или, еще лучше, почему я не могу быть с тобой? Мне так много нужно тебе сказать.

Я вздохнула, посмотрев на часы на стене, и решила, что мне, вероятно, следует умыться и одеться. Я должна была быть готова провести день с Майлзом, и хотя еще одно свидание с вампиром было последним, чего я хотела, выбраться из этой комнаты — мне было нужно. Мне нужно было подышать свежим воздухом и побыть вдали от Эрика, чтобы просто, блядь, подумать.

Неохотно я засунула лезвие обратно под кровать и направилась в ванную.

Теплая вода была приятным подарком. Если и было что-то хорошее в этом месте, так это она. Я вымыла волосы, провела по ним пальцами и обдумала каждую деталь боя, который я выиграла у вампира, пришедшего убить меня. Как вообще возможно, что я была способна на такое? Способна сразиться с существами, которые держали меня в плену всю мою жизнь? Всегда ли я была достаточно сильна, чтобы сделать это? Были ли другие люди способны убить их? Могли бы мы создать армию, восстать, действительно иметь шанс на победу?

Втирая мыло в кожу, я потерла странный след на руке, который сегодня казался менее красным, чем раньше. Мои пальцы скользнули по изображению клинка, и я задалась вопросом, возможно ли, что я была истребительницей. Фабиан сказал мне, что они были стерты с лица земли, так что же это значило?

Было слишком много вопросов, на которые не было ответов, но было одно, что я знала наверняка. Генерал Вульф почти наверняка послал того вампира убить меня из-за клинка, который сейчас был спрятан под моей кроватью, так что я была в серьезной опасности. Расскажет ли он членам королевской семьи о своих подозрениях? Или попытаться прикончить меня до того, как они узнают? Я, черт возьми, не знала, как мне подготовиться к любому из этих исходов, но я должна была быть начеку, готовая к новой атаке в любой момент.

Напряжение скрутило мой желудок. Единственное, что могло заставить меня чувствовать себя в безопасности, это держать Кошмара при себе. Какой бы странной силой ни обладал этот клинок, он, казалось, раскрыл во мне потенциал, о существовании которого я никогда не подозревала. Способность сопротивляться. Так что я никуда не пойду без него.

Я могла бы спрятать его, привязав к бедру, где он оставался бы скрытым струящимися платьями, которые мне предоставили носить здесь.

Эта мысль заставила мое сердце забиться сильнее и укрепила мою уверенность, мне понравилась мысль о том, что у меня наконец-то будет хоть какая-то защита от захвативших меня существ.

Выйдя из душа, я завернулась в пушистое белое полотенце и пошла в свою комнату.

Мое сердце дрогнуло.

Эрик вернулся и стоял там в белой рубашке и темно-синих брюках, засунув руки в карманы.

— Ты хоть когда-нибудь можешь постучать? — Прошипела я, плотнее закутываясь в полотенце.

Его глаза прошлись по мне. — Я добавлю стук к длинному списку способов, которыми я так хочу доставить тебе удовольствие, — пусто сказал он.

— И мы опять вернулись к поведению мудака, — беспечно сказала я, подходя к шкафу и открывая дверцу так, чтобы она скрыла меня, прежде чем я сброшу полотенце.

— Я склонен становиться грубым, когда мне скучно, — сказал он.

— Значит, это моя вина, что ты мудак? — Я усмехнулась. — Я думаю, это все на твоей совести, Эрик.

— Нет необходимости беситься.

— Это не так, — прорычала я.

— Говорит она, находясь в бешенстве.

— Перестань говорить «бешенство», — раздраженно сказала я.

— Вообще-то, я думаю, ты мне больше нравишься, когда спишь. Не говоря уже о твоих губах.

— Ты мне тоже нравишься, когда я сплю. Как будто тебя не существует, — сказала я, натягивая нижнее белье, за которым последовало струящееся серое платье с облегающим лифом. Я натянула кардиган, рукава которого скрывали отметину на моей руке.

— За исключением тех случаев, когда я тебе снюсь, — поддразнил он. — Прошлой ночью ты произнесла мое имя по меньшей мере три раза. Печально, что ты на самом деле такая одержимая.

Я резко захлопнула дверцу шкафа, обнаружив, что Эрик наблюдает за мной с озорным весельем в глазах. Я на мгновение засомневалась, ужасно испугавшись, что он не лжет, и жар вспыхнул на моих щеках. Он заметил это, склонив голову набок, и мрачный смешок зародился в его горле.

— Я не произносила твоего имени, — прошипела я. — Я бы скорее подавилась им.

— Похоже, это было не единственное, чем ты подавилась во сне.

Я зарычала, и решительно направилась к нему, не уверенная точно, что я задумала, но желая сорвать это насмешливое выражение с его лица. Его брови изогнулись, ожидая увидеть, что я смогу сделать, с полной интригой, как будто все это было какой-то игрой для его развлечения. И я поняла, что именно так все и было. Скучающий принц играет в игры и надеется, что этого будет достаточно, чтобы заполнить пустоту в его душе.

Я замедлила шаг, окинув его быстрым взглядом с головы до ног. — Знаешь, что по-настоящему печально?

— Что? — задумчиво спросил он.

— Сколько бы лет ты ни ходил по этой земле, ты так и не нашел ничего, что заставило бы тебя снова почувствовать себя хотя бы близко к человеку. Потому что в этом все дело, не так ли? Ты хочешь что-то почувствовать, найти хоть что-то, что сделало бы твое бесконечное существование стоящим. Но ты не можешь найти это, Эрик, не так ли? Ты заключен в вечное, неизменное тело. Ты собрал все, что мог, с бесплодных полей своей души, и теперь там не осталось ничего, что могло бы прорости. Твои мучения из-за меня — это небольшое отвлечение от колоссальной бездны, которая живет в тебе, но когда становится тихо и не остается никаких отвлекающих факторов, чтобы увести твой разум от этой истины, она преследует тебя, не так ли?

Его горло дернулось, взгляд стал жестче, и меня захлестнула волна победы от осознания того, что я наконец-то нанесла ему достаточно глубокую рану.

Может быть, мне следовало придержать язык, учитывая, что он прикрывал мою задницу после убийства вампира, и я нуждалась в нем на своей стороне. Но я устала от его жестокости, от его травли и насмешек. И чем больше я думала о том, что он признает свою «ничтожную привязанность» ко мне, тем более оскорбительным мне это казалось.

— Ты злишься на меня, — заявил он.

— Ничего подобного, — пробормотала я, подходя к туалетному столику и хватая расческу.

Сегодня не было никаких признаков Нэнси, так что я предположила, что Эрик согласился, что мне не нужно выглядеть на все сто ради Майлза.

— Ну… — Его губы сжались, пока я наблюдала за ним через зеркало. На мгновение я снова увидела в нем человечность, мерцающую прямо под поверхностью его глаз. Но это не могло быть реальностью. Это была иллюзия, о которой предупреждал меня отец, их способность заманивать нас, имитируя человеческое поведение. Это было не по-настоящему.

Он прочистил горло. — Признаю, твоя оценка меня не так уж далека от истины. И да, мне действительно нравится узнавать, как глубоко я могу проникнуть тебе под кожу, бунтарка. Но ты ошибаешься. В первые дни моего проклятия было время, когда я пытался вернуть человечность, но я уже давно принял правду о том, кто я есть. Я пытался заплатить за восстановление своей души, я пытался воздержаться от употребления человеческой крови. Я пытался. Однажды. Но это было очень давно, и где-то на этом пути я осознал силу в себе и решил использовать ее вместо того, чтобы бояться. В моих жилах течет сила бога, так почему бы мне не использовать ее для возвышения? Оставить след на этой земле. Но знаешь ли ты, почему мы называем себя принцами и принцессами, а не королями и королевами?

Я покачала головой, потрясенная тем, что он вообще открылся мне.

— Потому что единственные истинные правители этого мира — боги. Я узнал, что такое презирать их, когда их гнев лег на мои плечи. Поэтому я стал одним целым с их гневом. И в этом есть сила, как ни в чем другом.

Он бросил на меня мрачный взгляд, больше не скрытный, а обнаженный, и я возненавидела то, что это заставило меня почти сопереживать ему. Но он сам сказал, он предпочел силу борьбе со своим очевидным проклятием, так что это была его вина. Честно говоря, я все равно не знала, верю ли я хоть чему-нибудь, что слетело с его уст.

— Эти боги… — Сказала я, возвращаясь к расчесыванию волос. — Ты говоришь о них так, как будто они реальны. Как будто ты уверен, что они существуют. Но мой отец всегда говорил о подобных вещах только в контексте мифов и легенд.

— Разве мой вид не является достаточным доказательством их существования? — спросил он немного резко.

— Забудь об этом, — пробормотала я.

На мгновение воцарилось молчание, затем он заговорил снова. — Есть много богов и богинь, но все они делятся на два вида. Боги-Асы — это боги войны, храбрости, мужества и общества. Они обитают в Асгарде, небесном дворце на небесах.

Я повернулась к нему, заинтригованная. Он изучал выражение моего лица, словно проверяя, не собираюсь ли я над ним посмеяться, затем решил продолжить.

— Боги-Ваны едины с природой, они владеют магией и стремятся к миру гораздо охотнее, чем Асы. Это боги плодородия, мудрости и урожая, и они обитают в пышной стране, известной как Ванахейм. Прямо здесь, где мы находимся. Это Мидгард. Земля мужчин.

— И женщин, — добавила я, и он выдавил улыбку.

— Да, и драугров теперь тоже.

— Это значит… вампиры?

— Умный маленький домашний зверек, не правда ли?

Я бросила на него сухой взгляд.

— На сегодня достаточно знаний. Я думаю, что большее количество может напрячь твой крошечный человеческий мозг.

Я поджала губы. — Притворяясь, что люди глупы, ты чувствуешь себя лучше, заключая нас в тюрьмы?

— Если ты действительно думаешь, что мне нужно лгать самому себе, чтобы облегчить вину за свои поступки, то ты не понимаешь, как мало я забочусь о тебе подобных.

— Но ты заботился. Однажды.

Его глаза сверкнули гневом. — Однажды. В те времена, задолго до настоящего. Можно пролить столько крови, что забота о ней станет неважной. Что толку заботиться? Это не смоет их смерти с моих рук. Я не стану жалеть тех, кто пал из-за меня. На самом деле есть чему позавидовать тем, кто умирает от наших рук, ведь их души остаются нетронутыми, их принимают в Зале Вальгаллы в сердце Асгарда или в подземном мире Хельхейма. Если мне суждено умереть, моя душа либо будет слишком раздроблена, чтобы попасть в загробный мир, либо, если нет, ее остатки будут настолько запятнаны, что ее отправят в область Хельхейма под названием Настронд, куда грешников отправляют на страдания, а великий зверь Нирхогр будет пировать на том, что от меня осталось, вечно. — Он говорил с силой, но я могла видеть страх, скрывающийся за этими словами, что однажды он действительно столкнется с такой судьбой.

— Почему бы тебе не освободить людей, чтобы компенсировать все, что ты сделал? — Потребовала я ответа.

— Я не могу искупить свои грехи, — прошипел он, подходя ближе ко мне. — Да я и не собираюсь их искупать. Я встал на путь зла, и ты — мой последний грех. Я предлагаю тебе начать молиться богам, о которых я говорю, потому что они гораздо более благосклонны к тебе, чем ко мне, но они также являются теми, кто одарил меня этой силой. Так что иди и молись, бунтарка, и давай проверим, насколько моя воля сильнее воли богов. Потому что я не верю, что даже они смогут оторвать тебя от меня.

Горло сжалось, напряжение обвилось вокруг шеи, как путы, ведущие прямо к руке похитителя. — А как же моя воля?

На его лице промелькнуло удивление. — Твоя? — он рассмеялся, и гнев затопил мою грудь.

— Ты дурак, раз сбрасываешь меня со счетов.

— Тогда я дурак. — Он пожал плечами, затем сменил тему, снова заговорив небрежно, как будто мы не были на грани полномасштабного спора: — Сегодня я продолжу притворяться, что ухаживаю за другими женщинами.

— Притворяться? — Эхом повторила я. — Вчера ты казался совершенно очарованным Брианной.

Он опустил голову рядом с моей, пристально глядя на мое отражение в зеркале. — Есть только одна вещь, которая интересует меня в этом мире. — Он провел пальцами вверх по моей шее, затем обхватил ими мое горло, его прикосновение было легким, но угрожающим. От его близости я вся горела, и не только в плохом, но и в ужасно порочном смысле. — И это не женщина.

— Тогда что? — Я зарычала, потянувшись, чтобы убрать его руку, но он, казалось, не заметил.

Он не ответил, его пристальный взгляд скользил по моему отражению в зеркале с жестким и проницательным изучением. Его большой палец ласкал точку пульса на моей шее, и в его взгляде мелькнуло выражение голода, от которого у меня встали дыбом волосы.

— Между прочим, я отправил генерала Вульфа на западное побережье освободить твоего отца, — сообщил он небрежным тоном, просто убирая руку с моей шеи.

Я быстро повернулась к нему лицом, схватив его рубашку руками и крепко сжав ее в кулаке. — Ты что?

— Думаю, ты меня услышала. — Он оторвал мои руки от своей рубашки, удерживая мои пальцы в своих.

— Спасибо тебе, — выдохнула я с огромным облегчением, слезы подступили к моим глазам при мысли о том, что папа выйдет на свободу из этого места.

— Я же говорил тебе, что сделаю это, — пробормотал он.

— Ты привезешь его сюда, как только его выпустят? — Спросила я.

— Как я уже говорил, это будет сложнее. — Он нахмурился, и мое сердце сжалось. — Но, — добавил он, и мое сердце снова воспрянуло. — Возможно, я смогу это устроить. Если ты этого хочешь?

— Да, — твердо сказала я.

Он не мог вернуться в Сферу, это было немыслимо. И я хотела увидеть его своими глазами, чтобы убедиться, что он действительно в безопасности. Это была не совсем свобода, и будь я проклята, если соглашусь на такой образ жизни, но, по крайней мере, здесь у папы было бы регулярное питание. Мы бы были друг у друга, и мы могли бы составить план побега и найти Келли. Мысль об этом наполнила меня такой надеждой, что на моих губах появилась настоящая улыбка.

— Тогда дело сделано, — пообещал он. — Как только Вульф закончит допрашивать его о местонахождении твоей сестры, он будет освобожден.

— Вульф ведь не причинит ему вреда, правда? — Спросила я в страхе, уверенная, что мой отец не выдал бы ни крупицы информации о Келли, даже если бы знал, где она.

— Я сказал ему не проявлять жестокости, — сказал Эрик.

Я должна была верить ему, не видя причин для его лжи. Ему нужно было, чтобы я сотрудничала, и это было ключом к тому, чтобы добиться этого от меня. Я знала, что мне все равно придется заплатить за это цену, но перед лицом того, что папа был в безопасности и на свободе, никакая цена не казалась слишком высокой. Даже если в конечном итоге все сведется к тому, чтобы позволить Фабиану объявить меня своей женой. Ради семьи я готова на все.

— Майлз скоро будет здесь, чтобы забрать тебя. — Эрик притянул меня немного ближе, его холодные руки все еще крепко сжимали мои. — Он будет относиться к тебе так, как будто ты равна ему, так уж у него заведено. Он неравнодушен к людям, но не совершай ошибку, думая, что он твой друг.

Я кивнула, слушая вполуха, поскольку все еще была поглощена новостями об освобождении моего отца.

— Бунтарка, — прорычал Эрик, и предупреждение в его голосе заставило меня сосредоточиться. — Майлзу нравится, когда его самолюбие тешат. Он разыгрывает из себя бога, когда только может, и я рискну предположить, что он обратил больше вампиров, чем любой из нас. Он носит свое проклятие как почетную медаль, дар богов, который он раздает своим любимым последователям, но это хрупкое заблуждение. Я сомневаюсь, что он когда-нибудь признался бы в этом, но его бравада — это маска, созданная для того, чтобы одурачить окружающих, и прежде всего его самого.

— К чему ты клонишь? — Спросила я, не совсем понимая, зачем он мне это рассказывает.

— Не подвергай сомнению его хвастовство. Он будет относиться к тебе по-доброму, если ты согласишься с его манией величия, но слишком сильно не подталкивай его, потому что этим ты сможешь разбудить в нем зверя.

— Ты пытаешься защитить меня, о доблестный принц? — Я подначила его, и он равнодушно посмотрел на меня.

— Да, я пытаюсь защитить свой актив.

— Хорошо, я не буду указывать на то, что Майлз — кровососущий монстр без каких-либо положительных качеств.

— Я серьезно, бунтарка, — прорычал Эрик, впиваясь пальцами в мои.

— Хорошо, — выдохнула я, его свирепость заставила мое сердце гулко забиться в клетке ребер. — Я буду следить за тем, что говорю.

— Хорошо, — выдохнул он, ища меня глазами, прежде чем, наконец, отпустил, и мне показалось, что воздух в комнате сразу стал пригоднее для дыхания.

Он бросил на меня оценивающий взгляд, напряженная складка на его лбу дала мне понять, что он чем-то расстроен, но я не могла сказать чем.

— Ты выглядишь… сносно. — В его голосе чувствовалась натянутость, как будто он собирался сказать что-то другое, но остановился на этом.

— Полагаю, простота людей — еще один повод для скуки для вечного принца. Я уверена, тебе не терпится пойти и посмотреть на кого-нибудь совершенного. Возможно, на свое собственное отражение.

Он не поддался на мою язвительность, вместо этого нахмурился, а его серые глаза все еще изучали мои черты. — Совершенство — это не красота. Смотреть на лица, которые никогда не меняются, никогда не стареют, никогда не бронзовеют на солнце, быстро надоедает. Все начинают выглядеть одинаково. — Он разгладил складку на рубашке, затем опустил руку, как будто заметил это действие и воспротивился ему. — Однажды я нашел старый снежный шар в руинах на окраине города. Он стоял там на полке — миниатюрная модель Нью-Йорка, заключенная в стеклянный шар. Должно быть, он пролежал там много лет, нетронутый, собирая пыль, просто ожидая, когда кто-нибудь придет и встряхнет его.

— Что происходит, когда ты встряхиваешь его? — Спросила я, пытаясь представить то, что он описал.

— Внутри него кружится снежная буря. Хаос. Перемены… — Он еще мгновение смотрел на меня, затем вежливо склонил голову в знак прощания и направился к двери. Он выглядел озадаченным, его брови нахмурились, когда он выходил, и я сама была чертовски озадачена этим.

Я задумалась над историей о снежном шаре, видя, как явно Эрик хотел, чтобы его собственная жизнь встряхнулась. Но я предполагаю, что, когда ты живешь вечно, в конце концов все новинки мира заканчиваются.

Я направилась к кровати, наклонилась, чтобы поднять Кошмар, страстно желая воссоединиться с ним. Моя рука обхватила теплую рукоять, и я встала, подошла к шкафу и достала шелковый шарф. Я подняла юбку своего платья, прижав лезвие к бедру, и привязала его шарфом. Когда я убедилась, что он надежно закреплен, я опустила юбку и посмотрела на себя в зеркало. Никто не смог бы сказать, что я ношу его с собой. И его присутствие воздвигло стену силы вокруг моего сердца.

Раздался ритмичный стук в дверь. — Тащи свою задницу сюда. На этот день ты официально моя, Монтана, — крикнул Майлз с нетерпением в голосе.

Я открыла дверь и обнаружила его там в голубой рубашке с расстегнутым воротом, с гладкими золотистыми волосами, зачесанными назад, и плутоватой, дружелюбной улыбкой на его слишком красивом лице.

Он окинул меня оценивающим взглядом, откинув прядь волос со своих темно-синих глаз. — Трахни меня, неудивительно, что мои братья воюют из-за тебя.

— Они воюют не из-за меня, — усмехнулась я. Эрик использует меня как чертову приманку.

— Да, да, веди себя скромно. Они это съедят. — Он ухмыльнулся, затем схватил меня за руку и потащил в коридор.

Я заметила стоящего позади него крепкого охранника в черной униформе, с темной кожей и нежно-карими глазами. Его волосы цвета воронова крыла были коротко подстрижены, а подбородок был острым и квадратным, все в нем говорило о силе и самообладании.

— Это мой телохранитель, Уоррен, — объяснил Майлз. — Не беспокойся о нем, он просто будет ходить за нами по пятам и распугивать толпу. В городе много людей, которые в некотором роде одержимы мной. — Он усмехнулся так, что это говорило о том, что на самом деле он не шутил, затем потянул меня за собой, и Уоррен пристроился рядом с нами. Я вспомнила, что Фабиан говорил о Майлзе, и задумалась, действительно ли Уоррен был его партнером.

— Так как мне тебя называть? — Спросил Майлз. — Монтана — слишком длинное имя. Тебя зовут как-нибудь по-другому? Тана? Ана? Мо? Монти?

— Только не Монти, — быстро сказала я. Единственными людьми, которым разрешалось называть меня так, были папа и Келли, но даже тогда мне это не очень нравилось. Хотя, честно говоря, если бы они прекратили, я бы расстроилась, но я не собиралась показывать им это. — И, пожалуйста, боже, только не Мо.

— Богиии. — Он сделал ударение на «и». — Множественное число. Кларисса сказала, что вы, люди, вероятно, не знаете о них. Есть двенадцать, о которых вам определенно следует знать. Тринадцать, если считать Локи — он обманщик. Никогда не доверяй ему, если он придет, предлагая тебе богатство и славу. Скорее всего, за это он превратит тебя в козла. Причем уродливого козла. В любом случае, остальные, кому ты должна возносить молитвы, — это Один — всеотец, царь богов, к тому же чертовски крутой воин. Затем есть его жена, Фригг — она самая горячая штучка из всех, кто ходит по свету, королева Асгарда, богиня любви и судьбы; затем есть их сын, Тор, бог бурь и самый свирепый воин на свете…

— Подожди, притормози, — сказала я, моя голова гудела от информации, которую он обрушивал на меня со скоростью мили в минуту.

— Вместо этого я куплю тебе книгу об этом, как насчет этого? — предложил он, и я пожала плечами, не уверенная, верю ли я во всю эту чушь о богах или нет. Но я подумала, что узнать о них не повредит.

— Сегодня утром у меня для тебя сюрприз. Но сначала… — Майлз полез в карман и достал яблоко. — Завтрак.

Я с готовностью взяла его, мой пустой желудок ожил при виде еды.

Майлз вел бесконечную светскую беседу, пока мы спускались по лестнице, а я поглощала свое яблоко, золотоволосый принц, казалось, был способен поддержать целую беседу, и мне не приходилось ничего делать, кроме как кивать головой в нужные моменты. Мы вышли к передней части замка, где дул холодный ветер и над головой сгущались тучи. Сверкающая белая машина уже ждала нас, и охранник вручил ключи Уоррену, когда мы подошли к ней.

Я держала в руке полностью обглоданный яблочный огрызок и проглатывала последний кусочек сладкого фрукта. Майлз выхватил его у меня из пальцев и швырнул в деревья с такой скоростью, что он размытым пятном пролетел по воздуху и врезался в дуб с такой силой, что на коре осталась вмятина.

— Залезай. — Он открыл для меня заднюю дверь, и я скользнула внутрь, прежде чем он последовал за мной. — Итак, вот в чем дело, Белоснежка.

Я нахмурилась, услышав это имя. — Что?

— Ну, знаешь, темные волосы, бледные щеки, кроваво-красные губы. Как в сказке? Тебе нужно прозвище, так что вот оно.

— Оно не короче, чем Монтана, — заметила я.

— Конечно, короче. — Он махнул рукой, явно намереваясь называть меня именно так, хотя я не узнала сказку, которую он упомянул.

— На самом деле это не так, — сказала я.

— В любом случае, ты, возможно, слышала слухи, что я с Уорреном.

Мои брови удивленно приподнялись от его честности.

— Если ты выберешь меня, я буду тебе скорее другом, чем мужем, хорошо? Я бы хотел прояснить это на случай, если ты сегодня влюбишься в мою невыносимо красивую внешность и первоклассную личность. Уоррен мой, а я его.

Уоррен настороженно посмотрел на нас в зеркало заднего вида. — Ты уверен, что тебе следует говорить ей это? Ты не сказал остальным.

— Ну, это потому, что Фабиан уже пошел и рассказал ей, не так ли? — Майлз обвиняюще повернулся ко мне, и я увидела отблеск того зверя, о котором предупреждал меня Эрик. Не то чтобы я нуждалась в предупреждении об угрозе, которую представлял вампир, хотя я могла видеть, что он был прав насчет непринужденного поведения Майлза. Было бы не так уж трудно забыть, что он был порочным созданием, если бы я только сосредоточилась на его улыбках и мнимой теплоте.

— Да, он это сделал, — призналась я, не видя никакого смысла пытаться лгать. — Но почему ты должен это скрывать?

— Я скрываю это только от людей, за которыми ухаживаю, — нахмурившись, сказал Майлз. — Я не думаю, что они захотели бы выбрать меня, если бы знали, что на самом деле не могут заполучить меня.

Очень высокомерно, но ладно.

— Значит, общественность знает? — Спросила я.

— Вроде того. Они знают, что Уоррен — член моего гарема, но они также думают, что мои человеческие жены — настоящие жены. Например, они верят, что я люблю их и у нас настоящие отношения.

— Но зачем лгать? Разве не ты и другие члены королевской семьи устанавливаете правила?

— Это политика, — вздохнул Майлз. — Весь этот ритуал вызывает большой интерес у публики, и он может повлиять на мнение людей о нас. У меня есть Придворные Элиты, которых я обратил, и они всегда будут верны мне в первую очередь, как и те, кого обратили мои братья и сестра. Но есть поколения вампиров, насчитывающие много лет. Те, кого мы обратили, обращают других, а затем они обращают других, и так продолжается до тех пор, пока воды верности не становятся немного мутными. Мы должны приложить сознательные усилия, чтобы заручиться поддержкой этих вампиров, чтобы никогда не было причин для мятежа. Уже есть группы повстанцев, которые находятся на подъеме…

— Майлз, — прорычал Уоррен, пока я цеплялась за слова принца.

— Все в порядке. Кому она расскажет? — Сказал Майлз, затем, к счастью, продолжил, сообщив мне больше информации, чем я когда-либо получала от Эрика. — Опросы показывают, что этот ритуал приносит нам пользу. Всем нравится его интрига. Вампиры женятся на людях — это же полное безумие на бумаге, верно? Поэтому я понял, что должен взять на себя обязательства, позволить им думать, что я полностью вовлечен в это дело, ухаживать за людьми вместе с моей семьей. Это привлекает ко мне новых последователей каждый год.

— Так вот для чего это все? Помощь твоим политическим кампаниям? — Спросила я, не скрывая горечи на своем лице и отвращения к этой шараде.

— Нет, не только это, — мрачно пробормотал он.

— Майлз, — снова сказал Уоррен. — Хватит, ты ее напугаешь.

— Мне все равно. Скажи мне правду, — настаивала я, но Майлз покачал головой, бросив на меня извиняющийся взгляд, от которого мое сердце учащенно забилось.

— В общем, Уоррену пришла в голову эта идея. Я не хотел делать это таким образом, но он был прав. Это работает. Если ты выберешь меня, я не буду настоящим мужем. И тебе никогда не завоевать мое сердце, как бы сильно ты ни пыталась претендовать на него. Уоррен владеет им много-много лет, и этого уже не изменишь.

Он посмотрел на Уоррена, их взгляды встретились в зеркале, и между ними возникло напряжение, которое зарядило воздух. Смущение пробежало по мне, когда я поймала их горячий взгляд, не в силах отрицать любовь, которую они, казалось, испытывали друг к другу. Но были ли вампиры действительно способны на подобные эмоции? Это шло вразрез с тем, как я воспринимала их всю свою жизнь, и бросало вызов всему, что я о них думала. Любовь была нежной, теплой, чистой. Но это были не те вещи, которые у меня когда-либо ассоциировались с этими монстрами.

— Ты же знаешь, я абсолютно не заинтересована в том, чтобы что-то выиграть у тебя или твоих… — Я прикусила язык на словах ‘кровососущих братьев и сестры» и попыталась сдержать свой тон, учитывая предупреждение Эрика. — Братьев.

Майлз рассмеялся, как будто я пошутила, и Кошмар вспыхнул жаром у меня на бедре, как будто его разозлило мое нынешнее общество. Бей верно, бей глубоко.

Слова побуждали меня действовать, клинок желал смерти вампирам вокруг меня, но прямо сейчас это звучало как самоубийственная миссия.

Уоррен отвез нас в город, и мы петляли по улицам влево и вправо, проплывая между высокими небоскребами, которые закрывали любой проблеск солнечного света за облаками.

Чем дальше мы ехали, тем спокойнее я себя чувствовала из-за того, что увеличивала расстояние между собой и замком. Я меньше чувствовала себя узницей за этими стенами, но мне было интересно, смогу ли я когда-нибудь полностью вырваться из них. Если бы папу привезли сюда, смогли бы мы вместе найти путь к свободе? Или я обманывала себя, веря, что у нас действительно есть шанс?

Ему просто нужно добраться сюда, и тогда мы во всем разберемся.

Уоррен припарковался у стеклянного здания, расположенного между двумя многоэтажками. Мы вышли на улицу, и Майлз взял меня за руку, прижимая к себе. Уоррен открыл багажник машины, достал две спортивные сумки, затем молча последовал за Майлзом, который подвел меня к зданию и толкнул дверь.

Во влажном, нагретом воздухе до меня донесся резкий запах, и я с любопытством посмотрела на Майлза.

— Доброе утро, ваше высочество, — поздоровалась женщина-вампир за белым столом. — Мы все подготовили для придворной.

— Все разогрето? — Спросил Майлз, и она кивнула, указывая на деревянную дверь в другом конце комнаты. — Раздевалки как раз вон там.

Я нахмурилась, следуя за Майлзом мимо нее, и мы вышли в короткий коридор. Перед нами были две двери, на одной из которых был изображен мужчина, а на другой — женщина.

— Вот. — Майлз взял у Уоррена одну из сумок и протянул ее мне.

— Что ты хочешь, чтобы я сделала? — Спросила я, разглядывая сумку.

— Переодевайся в бикини и жди нас здесь, — объявил Майлз, прежде чем направиться к мужской двери, и за ним последовал Уоррен, прежде чем я успела спросить кого-либо из них, что, черт возьми, такое бикини.

Я чувствовала себя немного потерянной, когда прошла через другую дверь и оказалась в голубой комнате с рядом маленьких шкафчиков у стены и скамейкой посередине.

Я расстегнула молнию на сумке и обнаружила вещь, названную Майлзом «бикини», которая, на мой взгляд, была похожа на нижнее белье. Единственное отличие заключалось в том, что оно было ярко-красным и имело странно гладкую текстуру.

Я колебалась пару минут, мне не нравилась идея разгуливать практически в чем мать родила, особенно с отметиной на руке.

Кто-то постучал в дверь. — Ты готова, Белоснежка?

— Черт, — выдохнула я. — Да, секундочку, — отозвалась я, затем разделась и посмотрела с тревогой в груди на золотой клинок, прикрепленный к моему бедру. Черт, может, взять его с собой было плохой идеей, но откуда мне было знать, что он собирается привести меня куда-то, где мне придется раздеться?

Я резко выдохнула, принимая решение — не то чтобы у меня действительно был большой выбор. Я сняла Кошмар со своей ноги и завернула его в шарф, прежде чем засунуть на дно сумки. Набросив на него одежду, я натянула бикини и посмотрела на себя сверху вниз.

Это было… странно. Что, черт возьми, Майлз задумал?

Заметив в сумке белый халат, я вытащила его и немного расслабилась. Рукава были длинными и прекрасно прикрывали отметину, но вся ситуация выглядела не очень хорошо.

Я взяла сумку и направилась обратно в холл, обнаружив там Уоррена и Майлза в одних шортах. Их тела казались вырезанными из стекла, их пресс был упругим и блестящим, а на блестящей коже не было ни единого изъяна.

Мой рот открылся от удивления.

— Тебе это не нужно. — Майлз шагнул ко мне, выхватывая сумку у меня из рук, и мое сердце подпрыгнуло.

Черт.

Он направился в женскую раздевалку, а я посмотрела на Уоррена с неловким выражением лица.

— Он немного экстраверт, — прокомментировал Уоррен. — К этому привыкаешь.

Я кивнула, выдавив улыбку и посмотрев в сторону женской раздевалки, с нетерпением ожидая возвращения Майлза. Если бы я последовала за ним, это вызвало бы подозрения, поэтому я заставила себя стоять на месте и ждать.

— Так… тебя не беспокоит, что Майлзу приходится брать жен? — Спросила я, слегка опасаясь, что могу его обидеть. Но, конечно, это сводило его с ума? Зачем кому-либо из членов королевской семьи брать жен, если они им не нужны? Эрик не брал, так почему Майлз должен?

— Я справлюсь с этим, — пробормотал Уоррен. — Для большей пользы.

— Какой именно? — Мои глаза сузились, а сердце бешено заколотилось.

Я хотела узнать правду, которую скрывали от меня, но в равной степени я боялась узнать ее, уверенная, что ничего хорошего из этого не выйдет.

— Не мое дело говорить. — Он отвернулся, резко обрывая разговор.

Я нахмурилась, чувствуя, что больше ничего от него не добьюсь, и когда тишина стала невыносимой, я спросила: — Почему мы все носим это нижнее белье?

— Потому что у нас сегодня спа-день. — Наконец появился Майлз, схватил меня за руку и потащил за собой.

— Что? — Спросила я, взглянув на него и не почувствовав угрозы в выражении его лица, поэтому предположила, что Кошмар остался скрытым.

— Балуем себя, — объяснил он, но я все еще была в замешательстве.

Вскоре я узнала, что все здание предназначено для того, чтобы баловать себя разными вещами, и выбрала из объяснений Майлза парочку, которые не звучали так, будто мне придется снимать халат.

Когда мои ногти были выкрашены в красный цвет, а лицо очищено и увлажнено, Майлз повел меня по другому коридору. Они с Уорреном были похожи на пластиковых кукол, поскольку их намазали маслом во время того, что они называли «шведским массажем».

— Ну что, мы закончили? — Спросила я, желая поскорее одеться и пристроить Кошмар обратно на бедро.

— Нет, теперь у нас время поплавать в бассейне, — объявил Майлз, прежде чем пройти через двойные двери.

Мы оказались в огромном стеклянном помещении с ярко-голубой водной гладью в центре. В одном конце ее располагалась искусственная группа камней, в которую стекал водопад, заставляя поверхность бурлить и пениться.

— Это… озеро? — Я пожалела о своих словах, когда Майлз разразился лающим смехом.

— Вроде того. Что-то вроде крытого теплого озера, я полагаю, — сказал он. — Это называется бассейн.

— О, — выдохнула я, делая шаг назад. Плавать? Категорически нет.

Майлз подбежал к краю бассейна, нырнул в воду и проплыл под ней по изящной дуге. Уоррен последовал за ним, вынырнув подышать воздухом рядом с Майлзом, прежде чем они оба обратили свои взоры на меня. Хотя, поскольку ни одному из них воздух для выживания не требовался, я полагала, что это не так уж и впечатляет. С другой стороны, мне очень нравилось дышать.

Мой желудок скрутило. Горло сжалось.

Я никогда не была так близко к воде и не умела плавать. Что еще более важно, если я сниму халат, то обнажу отметину на предплечье. Так что в целом, это был огромный пас с моей стороны.

— Давай, Белоснежка! — Майлз подначил. — Прыгай.

Я покачала головой, отодвигаясь подальше от края бассейна. — Я просто посмотрю.

— Не говори глупостей. Снимай халат и иди сюда, — потребовал Майлз, и резкость в его голосе говорила о том, как редко ему когда-либо говорили «нет».

Я покачал головой, но он поплыл вперед, явно намереваясь пойти за мной.

— Нет, — прорычала я более решительно.

— Давай, тебе понравится, — настаивал он.

— Оставь это. Она не хочет, — крикнул Уоррен, лениво переворачиваясь на спину.

— Но я хочу, чтобы она это сделала, — сказал Майлз. — Ей понравится, когда она войдет в воду.

— Я не хочу… — начала я, но Майлз стремительно выскочил из воды, бросился за мной и сорвал с меня халат.

— Нет! — Я закричала, когда он подхватил меня на руки с диким смехом, как будто все это было какой-то игрой.

Я закричала, когда он с воплем прыгнул в бассейн, и в тот момент, когда мы шлепнулись в бассейн, он отпустил меня.

Мой крик выплеснулся в воду потоком пузырьков, и я брыкалась, размахивала руками, билась, пытаясь вырваться обратно на воздух.

Каким-то образом я вынырнула, но лишь на секунду, прежде чем снова провалилась под воду, а мои ноги болтались, не находя опоры.

Чья-то рука обвилась вокруг меня, и Майлз рывком поднял меня над водой, не сводя с меня широко раскрытых голубых глаз.

— Я не умею плавать, придурок! — Я закричала, толкая его в плечи, но он только крепче прижал меня к себе.

— О черт, прости, Белоснежка.

Уоррен придвинулся ближе, бросив на Майлза взгляд, который говорил: «Я же тебе говорил», и Майлз состроил невинное выражение лица в ответ.

Майлз грубо откинул несколько мокрых прядей волос с моего лица, практически ткнув мне в глаз.

— Ой, осторожнее, — прорычала я.

— Вау, остынь. Я держу тебя. Я не дам тебе утонуть. А если утонешь, я просто превращу тебя в вампира, — он засмеялся, а я нахмурилась.

— Майлз, ты опять за свое, — сказал Уоррен.

— Что? — Пробормотал Майлз.

— Думаешь, что все хотят играть в твои игры и плясать под твою дудку.

— Но мои игры и мелодии — самые лучшие, — настаивал Майлз.

— Ты только что бросил хрупкого человека, который не умеет плавать, на глубину, — указал Уоррен.

— Я не хрупкая, — настаивала я, но они не слушали.

— Да, но теперь она у меня в руках, и на этот раз я буду вести себя хорошо, — сказал Майлз.

— Может быть, спросишь ее, чего она хочет, — предложил Уоррен, и Майлз снова перевел взгляд на меня.

— Иногда я перевозбуждаюсь, — признался он. — Я могу научить тебя плавать.

— Это был не вопрос, — сказал Уоррен, но Майлз продолжил.

— Я держу тебя. Просто делай, что я говорю, и все будет в хорошо. — Он улыбнулся, и я поняла, что здесь у меня нет выбора.

Я должна была стараться держать руку под водой и просто надеяться на лучшее.

— Хорошо, покажи мне, — уступила я.

— Хорошо, я буду держать тебя за талию, а ты просто двигай ногами и вращай руками, как будто это колесо телеги.

— Что? — Выпалила я, но он перевернул меня, опустив лицом в воду и удерживая на плаву, держа за талию.

Я брыкалась как сумасшедшая, и вода попала мне в нос, какое-то химическое вещество в ней обжигало горло.

— Просто перестань дергаться, как дельфин без плавников, и все получится, — сказал Майлз.

Уоррен расхохотался, а потом начал плыть на спине, занося руки над головой, прокладывая путь в воде. Выглядело это чертовски легко.

— Ладно. Мы сделаем это там, где ты сможешь опустить ноги. — Майлз подтащил меня к более мелкой стороне бассейна, и я сразу расслабилась, как только мои пальцы коснулись дна. Пока вода доходила мне до плеч, я все еще могла прятать руку.

Майлз продемонстрировал, как двигаться в бассейне, плавая стилем, который он называл брассом. К счастью, это позволяло мне держать руки под поверхностью, и я некоторое время практиковалась на более мелких глубинах, пока у меня действительно не начало получаться. Движения стали более плавными, поскольку мое тело приспособилось быстрее, чем я ожидала. В моих конечностях было странное ощущение, как будто они знали, что делать, как будто они были созданы для этого.

— Черт, ты рождена для этого, — прокомментировал Майлз. — Хочешь доплыть к водопаду? — Он указал на другой конец бассейна, и я быстро кивнула, чувствуя себя более уверенной в своих движениях.

Когда мы добрались до водопада, Уоррен появился из-под него, вода струилась по его лоснящейся коже. — Здесь сзади есть пещера, хочешь посмотреть? — спросил он.

— Заходи, — подбодрил Майлз, и Уоррен жестом пригласил меня следовать за ним.

Задержав дыхание, я поплыла под потоком воды и вынырнула в пластиковой пещере, освещенной синими лампочками.

Уоррен сел на выступ, вырубленный в искусственных скалах, и я подплыла ближе, держа руки под водой.

— Думаю, это довольно круто, — сказала я, оглядываясь по сторонам.

— Да, — согласился Уоррен. — Эй, не позволяй рвению Майлза оттолкнуть тебя от него. У него добрые намерения. Ему просто нужно напоминать, что он не всегда может делать то, что хочет.

— И ты напоминаешь ему об этом?

— Да. — Он улыбнулся. — Когда мы встретились, он был самым высокомерным, властвующим над миром невыносимым ублюдком.

— Ты уверен, что он изменился? — Беспечно спросила я, и Уоррен действительно рассмеялся.

— Да, больше, чем ты думаешь. Я держу его под контролем, а он напоминает мне, что нужно радоваться жизни. Раньше я был чертовски скован. Мы были полярными противоположностями. Но сейчас… — Он пожал плечами, в его глазах блеснул огонек. — Мы уравновешиваем друг друга. Я думаю, такова любовь. Стремление найти гармонию посередине.

Я не почувствовала лжи в его словах, его любовь была такой очевидной, что мое мнение о вампирах немного изменилось. И если они могли любить, разве это не означало, что они были способны и на хорошие поступки? Разве это не означало, что у них на самом деле были души, чувства и желания, выходящие за рамки власти, жадности и крови?

Уоррен внезапно схватил меня за руку, вытаскивая из воды с нечеловеческой силой и заставляя меня выругаться от удивления, когда он опустил меня рядом с собой. Его взгляд упал на отметину на моей руке, и ужас сжал мое сердце, когда выражение его лица сменилось тревогой.

— Подожди, — прошипела я. — Отпусти.

Я попыталась вырваться из его хватки, похожей на тиски, но его захват был безжалостным.

Его глаза встретились с моими. — Срань господня, — выдохнул он.

Внутри у меня все сжалось, и расцвела паника.

— Не говори Майлзу, — выдохнула я, как только принц появился под водопадом, и Уоррен отпустил меня.

— Не говорить мне что? — прорычал он, его взгляд метался между нами, а в воздухе витала угроза.

Я покачала головой Уоррену, умоляя его ничего не говорить, но он поманил Майлза поближе.

— Ты должен это увидеть, — сказал Уоррен, и я попыталась отползти подальше по камням.

Уоррен поймал меня за лодыжку, притягивая обратно к себе, прежде чем схватить за предплечье и показать метку Майлзу.

Страх пробрал меня до костей, когда выражение лица Майлза потемнело, а атмосфера сгустилась от опасности.

Майлз посмотрел на Уоррена, затем снова на меня. — У тебя есть пять секунд, чтобы объясниться, — потребовал он, полностью забыв о своем легком тоне.

— Я не знаю, что это, — призналась я, мое сердце разрывалось от страха. Все, что у меня было, — это правда, и я молилась, чтобы этого было достаточно. — Это появилось вчера.

— Майлз, — настойчиво позвал Уоррен. — Мы должны сообщить остальным.

— Нет, пожалуйста, не надо, — умоляла я, уверенная, что это будет моим концом.

— В ней течет кровь истребителей, как и во всех них, — ответил Майлз Уоррену, ведя себя так, словно меня там не было. — Ее кровь должна быть намного сильнее.

Я восприняла эту информацию с дрожащим вздохом. — Вы знали об этом?

— Это ненормально, Майлз, — настаивал Уоррен. — Они никогда не были такими сильными. Остальные могут наброситься на нее. Убить ее.

— Скажите мне, о чем вы говорите, — потребовала я, зная, что это может быть моим единственным шансом получить ответы: реальность, нарисованная словами Уоррена, заставила мою грудь сжаться от ужаса.

Майлз окинул меня оценивающим взглядом, выражение его лица становилось все более напряженным, когда он о чем-то задумался, затем он снова повернулся к Уоррену. — Что, если попробовать стоит? Другие, возможно, и не рискнут оставить ее в живых, но я готов. Потому что, если она настоящая истребительница, может быть, это то, что нам нужно, может быть, она та самая.

— Та, самая кто? — Я надавила, ярость пронзила мою грудь.

— Майлз… — Уоррен покачал головой. — Не смей говорить то, что думаешь.

Выражение лица Майлза стало расчетливым, когда он повернулся в мою сторону, и чудовище, которое жило в нем, уставилось на меня его глазами.

— Я никому не скажу, Монтана. Я позабочусь о твоей безопасности, — пообещал он. — Но при одном условии.

— Каком? — прошептала я.

— Ты должна выбрать меня на церемонии.

Мой пульс громко стучал в ушах, а кожу покалывало от страха. Это означало бы нарушить мое обещание следовать указаниям Эрика и выбрать Фабиана. Это может поставить под угрозу безопасность моего отца.

— Пообещай мне. — Рука Майлза сжала мою, его отчаяние было очевидным.

У меня не было выбора. Мне придется согласиться, иначе он расскажет остальным. Вампирша уже пыталась убить меня, потому что думала, что я истребительница, и они явно думали, что другие члены королевской семьи могут сделать то же самое. Но если я действительно сделаю этот выбор на церемонии, Эрик откажется от своего слова. Он отправит моего отца прямиком обратно в «Банк Крови» или еще хуже.

— Ладно, — наконец выдохнула я, хотя бы для того, чтобы выиграть больше времени.

Но часы уже тикали.