Безумные Мечты

БЕЗУМНЫЕ МЕЧТЫ – Л. ДЖ. ШЭН

Запретная любовь [2]

Переведено каналом Книжный шкаф

https://t.me/lilybookcase

Просим НЕ использовать русифицированные обложки книг в таких социальных сетях, как: Тик-ток, Инстаграм, Твиттер, Фейсбук.

Текст предназначен для ознакомительного чтения. После прочтения просьба сразу удалить файл. Этот материал может быть защищен авторским правом.

АННОТАЦИЯ

Он защитит младшую сестру своего лучшего друга от всего... кроме самого себя.

Райленд

Дилан Касабланкас - запретный плод, неоспоримо вкусный, но один укус может просто убить тебя.

Она - младшая сестра моего лучшего друга, мать-одиночка и королевская заноза в заднице.

Когда маленькая мисс Багаж переезжает в манхэттенскую квартиру своего брата, мой потенциальный деловой партнер принимает нас за пару.

Ему нужен семейный человек. Мне нужен доступ к его миллиардам.

А Дилан? Ей нужен крупный, крепкий парень, чтобы отпугнуть своего бывшего неудачника.

Притворяться помолвленным со вздорной девчонкой по соседству становится неприятно, когда я откусываю от незаконного яблока.

Что я могу сказать? Я люблю мгновенное удовлетворение.

Мы договорились, что уйдем из жизни друг друга, как только я подпишу контракт.

Единственная проблема? Она может забрать мое сердце с собой, когда уйдет.

Дилан

О Райленде Колтридже не может быть и речи.

Если только ответ не звучит так: «Кто самая большая мужская шлюха, которую ты когда-либо встречала?».

Гедонист. Дикая карта. Беспредельно развращенный. И это только те черты, которыми гордится этот придурок.

Моя жизнь слишком беспорядочна для парня. Даже если бы это было не так, Райленд был бы последним мужчиной, которого я бы рассматривала.

Он должен был стать моим билетом из этого кошмара.

Но он быстро становится моей самой безумной и опасной мечтой.

Каждой девушке, которую когда-либо заставляли чувствовать себя неполноценной из-за ее выбора.

Ты - волшебница.

Сожги патриархат.

«Она была прекрасной мечтательницей. Из тех, кто держит голову в облаках, любит выше звезд и оставляет сожаления под землей, по которой ходит.»

Роберт М. Дрейк

ПЛЭЙЛИСТ

“Spiracle”—Flower Face

“Recomposed By Max Richter: Vivaldi, The Four Seasons”—Max Richter (My Brilliant Friend)

“Washing Machine Heart”—Mitski

“Soaked”—Shy Smith

“The Tortured Poets Department”—Taylor Swift

“Wildest Dreams”—Taylor Swift

“I Like the Way You Kiss Me”—Artemas

“Crazy Girls”—TOOPOOR

“Lilith”—Adeline Troutman

“Bulletproof”—La Roux

“I’m Not in Love”—10cc

1

Дилан

Бывают и худшие способы встретить гостей в собственном доме, чем застать свою мать, прижавшуюся к стеклянной двери заднего двора и растерзанной своим женихом. Но я не могла думать ни об одном из них, пока стояла у входа и сжимала кулак на дверной ручке, борясь с рвотным рефлексом - и проигрывая в этой войне.

— Да, Марти! Да. Прямо здесь, dio mio (пер. Боже мой), не останавливайся.— Ее приглушенные крики, размытые его ладонью, когда он пытался убедиться, что они не разбудят малыша наверху, проникали в мой мозг, впечатываясь в память.

Моей рефлекторной реакцией было закричать: «МОИ ГЛАЗА, МОИ ГЛАЗА!» а-ля Фиби Баффей и выбежать из дома, города, штата и планеты с размахивающими в воздухе руками. К сожалению, я не смогла этого сделать. Во-первых, потому что моя трехлетняя дочка спала наверху, и я не собиралась оставлять ее без присмотра. Во-вторых, потому что в свои двадцать шесть лет я все еще жила с мамой, пусть и в роскошном мини-особняке, который построил для нее мой брат. У нее было больше прав на этот дом, чем у меня.

В-третьих? Получи, мама. Спасибо тебе за то, что ты живешь своей лучшей жизнью.

Набрав в рот побольше воды, я с тихим щелчком закрыла дверь и вернулась в свой красный GMC Jimmy 1999 года выпуска, предоставив им возможность уединиться. Я захлопнула за собой древнюю водительскую дверь. В ответ она сорвалась с петель и со злобным стуком рухнула на грязную землю.

Закрыв глаза, я потянулась к рулю, глубоко вдыхая.

Все в порядке. Более чем в порядке. Просто замечательно. У тебя есть крыша над головой. Стабильная работа. Ребенок, которого ты обожаешь...

Телефон плясал в хлипком переднем кармане моей униформы для закусочной. Она состояла из бледно-розового мини-платья, достаточно короткого, чтобы подрабатывать салфеткой, и клетчатого фартука с множеством неразличимых пятен - от томатного соуса до кофе, рвоты и жира.

Что я могу сказать? Это была роскошная экстравагантная жизнь, но кто-то должен был ее прожить.

Я перевела взгляд на изображение лица моей лучшей подруги Кэл на экране. Это была фотография, на которой она откинула голову назад, беззаботно смеясь, демоническое лицо моего брата утопало в ее шее, когда он целовал ее, а фоном служила Эйфелева башня. Я выбрала эту фотографию в качестве контактной, чтобы напомнить себе об одном-единственном недостатке в ее в остальном солнечном характере: она трахалась с двойником Люцифера, он же мой властный, контролирующий старший брат.

В смысле, они были женаты. И были чертовски милыми вместе. Может быть, меня просто раздражало то, что все вокруг разбились на пары, погрузившись в свои собственные влюбленные вселенные. Мои единственные бойфренды за последние четыре года были на батарейках и сделаны из силикона.

Я провела пальцем по экрану, но промолчала. Я боялась, что меня стошнит, если я открою рот.

— Дил, — задыхаясь, рассмеялась Кэл на другом конце линии. Роу зарычал на заднем плане, как медведь-гризли, когда целовал ее.

Я не завидовала Кэл, что она живет счастливо. Она заслужила его, приручив моего полуцивилизованного брата.

— Ты не поверишь, с кем мы только что столкнулись в Каннах! — вскричала она.

Снова закрыв глаза, я отговаривала себя от спонтанного психического срыва.

Эд Ширан? Тейлор Свифт? Король Карл? Бог?

Их жизнь была полна вечеринок со знаменитостями, отпусков, достойных Pinterest, и еды, слишком идеальной, чтобы ее есть.

Кэл не виновата в том, что я только что закончила двенадцатичасовую смену на своей тупиковой работе в закусочной «У Далии». Кэл не виновата, что я была матерью-одиночкой. Не Кэл виновата в том, что я до сих пор живу с матерью. Она не виновата в том, что моя жизнь была похожа на среднюю часть скучной книги, страницы которой слиплись в бесконечную цепочку списков дел и обязанностей.

— Дилан? Ты здесь? — Кэл застонала после нескольких секунд молчания.

К сожалению.

Мне показалось, что я услышала, как Роу пробурчал слова «стой спокойно и просто прими это». Серьезно, кого я убила в прошлой жизни, чтобы заслужить эту ночь?

Ветер вопил и кружился в неистовом танце, проникая в машину, как вор, и пробираясь в мои кости.

— Роу, — укорила Кэл, — я пытаюсь поесть.

— Я тоже.

О боже. Неужели служба защиты детей будет вмешиваться в дела двадцатишестилетней?

— Я только что застала маму и Марти, которые трахались друг с другом у двери на заднего двора, — пролепетала я.

Вот почему ты работаешь за столами, а не хранишь государственные секреты, Дилан.

— Вот дерьмо, — сказала Кэл - или Дот, потому что на ее носу и щеках было множество веснушек, доказывающих, что Бог посыпал ее волшебной пылью. — Я имею в виду, давай, Зета. Она заслуживает действий, но я также... сожалею о твоей ситуации. — Кэл фыркнула и рассмеялась. — Ну, знаешь, аппетит, либидо и так далее.

— Бывает и хуже. — Я изобразила улыбку, главным образом для того, чтобы она услышала ее в моем голосе. — А еще они оставляют следы, а ты знаешь, что именно я мою здесь окна.

Шутки в сторону, моя мама пережила ужасный брак с моим отцом. Когда он скончался шесть лет назад, я никогда не думала, что она снова попытается полюбить. Я была рада, что один из нас это сделал. Черт побери, я знала, что не прикоснусь к другому мужчине даже с десятиметровым шестом.

— Ты готова к появлению брата или сестры? — поддразнила Кэл. Судя по тишине, воцарившейся вокруг, я поняла, что Роу уже перестал приставать к своей жене и действительно внимает разговору.

— Спасибо. Меня уже стошнило.

— Я бы сказала, что ты, возможно, беременна, но я встречала монахинь, которые получали больше удовольствия, чем ты. — Кэл рассмеялась. — Разве она не знала, что ты придешь?

— Я должна была работать в две смены, но ночь выдалась неспокойной, и Далия отправила меня домой пораньше.

— Где ты сейчас? — спросила Кэл.

— Ищу убежище в комфорте Джимми. — Я потянулась, чтобы стереть толстый слой пыли с приборной панели. — Но водительская дверь только что отвалилась, так что мне даже не уютно и не тепло.

— Сегодня определенно не твой день, — сочувственно сказала моя подруга. — Я посылаю торт. — Пауза. — И зарядное устройство для твоей волшебной палочки, потому что я знаю, что ты постоянно теряешь свою.

Роу протестующе зарычал. Хорошо. С тех пор как они сошлись, мне приходилось ежемесячно видеть и слышать, как он оскверняет мою лучшую подругу детства. Самое меньшее, что я могла сделать, - это нанести ответный урон.

— У зарядных устройств есть ноги, — запротестовала я, выдавливая из себя смех, от которого у меня в горле зазвенело. Нет другого объяснения, почему они продолжают исчезать. — Так вы сейчас в Каннах?

Роу и Кэл делили свое время между Нью-Йорком и Лондоном. У Роу были рестораны, отмеченные звездами Мишлен, в обоих городах, но они любили путешествовать по всему миру.

— Да. Завтра утром мы возвращаемся в Лондон, возможно, надолго. Роу открывает новый ресторан в Эдинбурге. Он хотел бы, чтобы мы с Серафиной были рядом.

Серафина была моей племянницей. Ей только что исполнилось два года, и у нее были огромные голубые глаза мамы, дикие ониксовые кудри отца и легкие оперной певицы, живущей по соседству. Девочка могла закричать так, что могло произойти катастрофическое землетрясение.

— Дилан... — Кэл заколебалась. — У меня есть идея.

У них с Роу всегда были идеи. Все они вращались вокруг попыток исправить мою испорченную жизнь. Не то чтобы я их винила. Мое существование было настолько жалким, что требовало вмешательства.

— Нет, — вздохнула я, потирая глазницы основаниями ладоней. — Все, что у меня осталось, - это моя гордость.

— Ты уверена, что она у тебя осталась? — язвительно заметил Роу.

— Ха-ха. Пошел ты.

— Нет, спасибо, Дил. И к твоему сведению, твои стандарты сильно упали за последние несколько лет. Инцест - это не милый перегиб.

— Заткнись, заткнись, заткнись. — Я нажала на педаль газа, желая кого-нибудь убить.

— Нам понадобится кто-то, кто будет присматривать за нашей нью-йоркской квартирой, — продолжала Кэл, не обращая внимания на наши выходки. — Почему бы тебе не заняться этим? Ты всегда хотела жить в Нью-Йорке.

Да, но это было раньше.

До того, как я поняла, что никогда не поступлю в колледж.

До того, как я залетела и родила ребенка в двадцать три года.

До того, как отец ребенка публично бросил меня ради продажного мэра города, с которым у него был роман.

— Подруга, о чем ты говоришь? Я не могу позволить себе жизнь в Нью-Йорке. — Я рассмеялась.

— Что ты можешь себе позволить? — В разговор вмешался Роу, его голос был темным, хриплым и вечно усмехающимся. — Мы все равно наймем кого-нибудь. Ты не будешь платить за аренду, потому что будешь жить в нашей квартире. О продуктах мы позаботимся - они будут приходить к тебе дважды в неделю. Тебе нужно будет только навести порядок в холодильнике и кладовке. Коммунальные услуги также включены. Я добавлю тебе немного административной работы и назначу зарплату в компании...

— Нет. — Из моего горла вырвался панический писк. — Я не хочу быть еще одной твоей нахлебницей.

Эмброуз «Роу» Касабланкас ненавидел большинство людей, поэтому, когда он натыкался на кого-то, кого не ненавидел до конца, он, как правило, нанимал их на месте. Именно так он работал со своим другом детства Райлендом полдесятка лет, прежде чем они расстались. Именно поэтому он стал хорошим другом своего делового партнера Тейта. Почему он позволил маме работать на него в качестве «агента влияния в социальных сетях» за сумасшедшую сумму в 250 тысяч долларов в год, хотя у него не было ни Instagram, ни TikTok, ни Facebook, ни X-аккаунтов.

— Не знаю, как тебя расстроить, Дил, но твои жизненные обстоятельства не позволяют тебе иметь такое эго, — бесстрастно заметил Роу. — Соглашайся на работу.

Кэл вздохнула, и я услышала, как она отшлепала его.

— Роу, ну и засранец.

— Обещаю, что я скажу это сегодня вечером и куплю ей новую машину в придачу к квартире, — пробормотал Роу.

Ага. От этого разговора мне никогда не оправиться.

— Мне не нужна твоя нью-йоркская квартира, — выдавила я из себя. — Я не смогу позволить себе уход за ребенком, и я не собираюсь работать на воображаемой работе и жить жизнью содержанки в двадцать шесть лет. — Я не была сахарным ребенком. Я прокладывала свой собственный путь в жизни, даже если у меня это плохо получалось.

— Ты упряма и неразумна, — обвинил Роу.

— Ты дерзкий и грубый.

Роу фыркнул.

— Это не может быть новостью.

— Твоя любовь душит меня, — сказала я.

— Твое отношение раздражает всех нас, — ответил он.

— Пожалуйста, — вмешалась Кэл. — Просто... подумай об этом, ладно? Ты можешь устроиться туда на работу. Может, что-нибудь в сфере маркетинга? — предложила она, и я услышала, как мой брат снова покрывает поцелуями ее кожу, отчего у меня в животе забурлило от гнева, раздражения и отчаяния. — Мы придумаем, как обеспечить уход за ребенком. Вариантов много. Тебе нужно убираться оттуда, Дилан, — мягко сказала Кэл. — Твоя работа там закончена. Ты больше не нужна своей маме. Она помолвлена, черт побери. Пора позаботиться о себе.

Легче сказать, чем сделать. Я не знала, как быть. Никогда не заботилась только о себе. Всегда посвящала свою жизнь кому-то, будь то мама или Гравити.

— Нет. — Я прикусила нижнюю губу, подсчитывая в уме, сколько будет стоить починить эту чертову дверь Джимми. — А теперь, извините меня, прошло уже больше десяти минут. Они уже должны были закончить. Мне пора отправляться на кушетку для обмороков.

— Если ты имеешь в виду диван в зимнем саду... не надо. Мы с Роу испытали его в прошлый раз, когда гостили у нас.

— Кэл, — рявкнула я.

— А также всю кухню, комнату для гостей и все душевые в доме, — лениво сообщил мне Роу. — Действительно, держись подальше от всего этого гребаного дома, если тебя раздражает мысль о том, что люди будут пачкать его поверхности.

Я повесила трубку и две минуты подряд кричала в воздух.

К тому времени, как я вернулась домой, мама и Марти уже не переигрывали в гостиной «Пятьдесят оттенков серого». Спасибо Господу за маленькие милости. В доме было темно и тихо, если не считать гудения холодильника. Я налила себе чашку воды, сполоснула посуду в раковине и поднялась по лестнице в комнату Гравити. Она была очень красивой: обои в цветочек, кроватка для малыша, которую Марти собрал сам и покрасил в ее любимый фиолетовый оттенок, и белые полки с любимыми книгами Грав. В комнате было грязно: научные наборы и LEGO разбросаны по мохнатому ковру и ее маленькому письменному столу, повсюду валяются книжки-раскраски и прорисованные буквы. Я вложила в Гравити все свои силы. Я хотела, чтобы она знала, что может стать кем угодно.

Я подошла к ее кровати, сердце забилось в горле. Каждую смену, которую я заканчивала, каждые чаевые, которые я прикарманивала, я всегда думала о ней. Она возвышала мое обыденное, скучное, неудовлетворительное существование до высшей цели.

Гравити была тем, что держало меня на якоре. Устойчивая почва под ногами.

Глядя на свою красавицу, я заправила тугой локон ей за ухо. Даже ее ушки были идеальны. В животе у меня зародился смех, который я проглотила. Когда Гравити родилась, она была похожа на сердитого старика. Теперь же от нее захватывало дух, и она была точной копией своего сбежавшего отца.

Такие же подкрученные ресницы обрамляли самые удивительные глаза: зелено-желтые радужки, обрамленные темно-синими кругами. Я провела кончиком пальца по изящному вздернутому носику, наблюдая, как вишнево-красные губы дергаются в крошечной улыбке. О чем она мечтала? Кем она станет, когда вырастет? В своих мечтах - тех немногих, которые я позволяла себе в эти дни, - я представляла, как вышибаю для нее дверь за дверью, помогаю ей достичь всех высот и целей, к которым стремится ее сердце.

Смогу ли я дать ей все это здесь, в маленьком городке Стэйндроп, штат Мэн? В том самом Стэйндропе, где есть одна школа, один детский сад, ноль перспектив и почти нет жителей? Даже новый торговый центр и шикарный отель, построенный пару лет назад, не сделали этот причудливый пляжный городок более пригодным для жизни, чем он был.

Что, если Грав закончит как я, застряв в месте, где она не была счастлива, довольствуясь тем, что есть, вместо того чтобы довольствоваться тем, что возможно?

Наклонившись, я поцеловала ее в щеку, едва дыша, чтобы не разбудить.

Спи спокойно, моя сладкая девочка, - пропело мое сердце. Мама любит тебя.

Это было смешно, но последней каплей, сломавшей мне спину, стало то, что через двадцать минут я стянула трусики, чтобы пописать впервые за восемь часов. Я сидела на унитазе, глядя на свои уродливые хлопковые трусики, и понимала, что у меня нет ни одной пары другого цвета, кроме бежевого. И что у меня нет настоящего нижнего белья. Никакой веселой одежды. Нет туфель на каблуках, которые я могла бы надеть. Нет друзей, с которыми можно было бы пойти прогуляться.

Мое дешевое, рваное нижнее белье было идеальной метафорой всей моей жизни. Бледное, несущественное, не имеющее никакого значения - что-то не вдохновляющее, унылое и практичное.

С болью я осознала, что хочу... ну, большего.

Жизнь не была черно-белой. Либо ослепительные каннские фантастические эскапады, либо унылые, бесконечные смены в закусочных и работа по дому. Я не обязана была жить так, как мне повезло.

В последний раз я совершила ошибку в суждениях в виде порвавшегося презерватива, когда облокотилась на подлокотник дивана, вжавшись щекой в верхнюю часть подушки. В результате родилась моя дочь. И хотя я любила Гравити больше жизни и никогда бы не изменила результат этой так называемой ошибки, траектория моей жизни из-за нее полностью изменилась. Я стала трусихой, слишком боялась совершать ошибки.

Но это была ошибка. Этот город. Эта работа. Эта бесцельная жизнь.

Я заслуживала большего, и Грав тоже. Я всегда могла вернуться сюда. Но что-то дикое, мятежное и вновь ожившее во мне говорило, что я этого не сделаю. Что, вырвавшись на свободу, я не перестану бежать. Я чувствовала себя так, словно только что очнулась от многолетней комы. Как будто я только что поднялась на воздух, пролежав на дне грязной лужи.

Я поспешно схватила телефон с края раковины и позвонила Кэл еще до того, как смыла воду.

— Дот?

— Пожалуйста, скажи мне, что ты принимаешь наше предложение.

— Я принимаю ваше предложение.

— Молодчинка.

2

Дилан

— Черт, черт, черт, черт, черт. — Я ударилась лбом о руль, мой хвост рассыпался, как и вся моя жизнь.

В зеркале заднего вида я наблюдала, как у Грав открылся рот, а ее глаза стали огромными и широкими, как луна. Она была пристегнута в своем автокресле, обнимая Мистера Гриба, свою пухлую розовую игрушку, похожую на пенис. Она была безнадежно привязана к этой штуке. Подарок Кэл мне, который каким-то образом стал переходным объектом для моей малышки.

— Мамочка! — укоряла она, задыхаясь. — Бабушка рассердится, когда услышит.

— Я разрешу тебе выпить мамину газировку, если ты ей не скажешь. — Я подкупила ее банкой колы.

— Хорошо!

Наш новый старт в Нью-Йорке начался со сломанного автомобиля, который не смог даже подкатить к зданию Роу на Пятой авеню, и очереди из двадцати машин, сигналивших и кричавших на меня.

Я возилась с ключами, пытаясь завести двигатель. Я была буквально в десяти футах от ворот автостоянки Роу, когда Джимми решил заговорщицки закричать.

— Проснись, проснись, проснись. — Я дернула ручник вверх, потом вниз, потом снова вверх. Ярость душила меня. Эта чертова машина.

Когда я купила Джимми два года назад, гордясь собой за то, что не приняла благотворительность Роу в виде превосходного подержанного «Сильверадо», на нем уже было сто тысяч миль пробега и проржавевшие двери, которые плясали на ветру всякий раз, когда я превышала скорость в сорок миль в час. Но он стоил на пятьсот долларов дешевле, и я не смогла устоять перед выгодной сделкой. У меня оставались деньги на уроки плавания Грав, а также на ежемесячную подписку на книги, которую рекомендовала ее воспитательница в детском саду. Теперь я поняла, что ошиблась.

Я снова попыталась включить зажигание. Ничего. Джимми был мертвее, чем карьера Арми Хаммера.

Еще один громкий гудок раздался между моими ушами. Дорожные гонщики высунули кулаки из окон, выкрикивая ругательства и пытаясь проскочить по другой полосе.

— Убери этот старый хлам с дороги, идиотка.

— Научись ездить на палке, рисовое дерьмо.

— Видишь, какая задница у этой дамочки? Она может ездить на моей палке в любой день недели.

Мое лицо залило жаром. Почему я? Я хотела, чтобы жизнь посылала мне меньше уроков и больше денег.

Я выскользнула из машины и, вывернув шею, стала наблюдать за вереницей взбешенных водителей позади себя, пытаясь определить, кто из них выглядит наименее психопатичным и кого можно уговорить помочь мне подтолкнуть машину к воротам парковки.

— Мамочка, я хочу выйти, — стонала Гравити, пиная своими розовыми кроссовками пассажирское сиденье перед собой.

— Через минуту, милая.

— Мне ску-у-у-учно.

Еще гудок. Больше ругательств. Пятая авеню была четырехполосной улицей, с одной стороны застроенной высотными домами, а с другой - Центральным парком. Одна полоса предназначалась для автобусов, другая была забита грузовиками. Оставалось две полосы, и одну из них я сейчас перекрывала.

— Мне нужна помощь, чтобы подогнать машину к этим воротам. — Я замахала руками в направлении здания. Под темно-синей толстовкой и мешковатыми джинсами я потела и чесалась. Мои волосы были в беспорядке. Если бы я была плаксой, я бы заплакала.

— Похоже, у тебя проблемы. — Водитель прямо за мной сплюнул мокроту в окно.

Я больше не в Мэне, это точно.

— Если только ты не хочешь за это заплатить. — Водитель окинул меня оценивающим взглядом.

— Конечно. — Я выпятила бедро и мило ему улыбнулась. — Вы принимаете удары коленом по яйцам?

— Сука, — пробормотал он, поднимая на меня окно.

— Мамочка! — Гравити закричала громче. — Я хочу выйти. Выйти.

— Секундочку, милая.

— Я хочу газировки!

Пошатываясь, я вытащила телефон из заднего кармана. Я не могла позвонить маме или Роу - мне отчаянно хотелось сделать это самой. Не хотелось быть этой сдерживающей крушение женщиной, которая терпит неудачу во всем, к чему прикасается.

Вместо этого я позвонила в страховую компанию, и все мое тело покрылось крапивницей.

Это была ошибка. Мне не следовало приезжать сюда. Серьезно, о чем я только думала? Я даже не могла управлять своей жизнью, пока жила с матерью в родном городе; Нью-Йорк был для меня на двадцать размеров больше.

Я расхаживала взад-вперед за багажником, ожидая, когда представитель ответит на мой звонок, когда задняя дверь Джимми распахнулась. Мне потребовалась секунда, чтобы осознать происходящее. Грав, уставшая после восьмичасовой поездки, самостоятельно отстегнула сиденье и выскользнула из машины, упав задницей на оживленную дорогу и выкатившись на соседнюю полосу.

— Господи! — истерично вскрикнула я, уронив телефон на землю.

Моя дочь поднялась на шатающиеся колени, на ее лице застыло испуганное выражение. Она бросилась прямо к движущимся машинам, ища меня взглядом, полным ужаса. Видя, как вся моя жизнь промелькнула перед глазами за те мгновения, когда мои ноги несли меня к ней, я отчаянно сопротивлялась желанию наброситься на нее и напугать прямо в часовом потоке.

Внезапно - казалось, из ниоткуда - высокий, широкий, громогласный человек подхватил Гравити одной рукой, засунул ее подмышку, словно футбольный мяч, и молнией метнулся к тротуару в безопасное место.

Я упала на колени и выкашляла весь воздух, застрявший в легких.

Она могла умереть. Она почти умерла. Из-за моего глупого невнимания.

Смахнув слезы, я направилась к фигуре, державшей моего ребенка. Точнее, к мужчине, который подвешивал ее за лодыжки, осторожно покачивая тело, как будто она была только что сорванной пиньятой.

— Где конфеты? — раздался его глубокий темный голос. Никакого детского лепета. — Я знаю, что у тебя есть. Не играй.

— Я не играю! — Гравити захихикала, пытаясь подняться в воздух, размахивая руками. — Я все съела по дороге сюда.

Стукачка.

— Тогда, наверное, мне придется съесть тебя.

Еще один приступ хихиканья.

— Нет, дядя Райренд. Мама тебе не позволит! Она меня любит!

Мое сердце наконец-то замедлилось. Я вытерла липкие руки о толстовку, притворяясь бесстрастной, когда присоединилась к ним на тротуаре.

Они - это моя дочь и Райленд Колтридж.

Райленд Колтридж - лучший друг моего брата.

Мужчина-шлюха.

Самоуверенный ублюдок, который знал, что он - лучшее творение Бога на сегодняшний день.

Развратный, эгоистичный кусок робота, одетый в костюм от Prada.

Жаль, что это произведение было шедевром.

Райленд вложил «веселье» в слово «неблагополучный». Он был угрозой, все его недостатки стирались благодаря поразительной внешности. В нем было шесть футов и четыре дюйма бронзы, подтянутое, безупречно мускулистое тело, золотистые волосы цвета бескрайнего пшеничного поля и глаза, зеленые и яркие, как самые блестящие изумруды. Все в нем, от жестоко острой линии челюсти, карикатурно высоких скул и полных губ до прямого носа, кричало о совершенстве.

И мы ненавидели друг друга.

На самом деле он не мог набраться достаточно дерьма, чтобы испытывать какие-то сильные чувства ко мне или к кому-то еще. Это была одна из причин моей ненависти к нему. Он был живым, дышащим доказательством того, что можно жить без сердца в груди.

— Привет, Райленд. — Я направилась к нему, нацепив свою фальшивую браваду, как будто это была модная шляпа.

— Привет, засранка, — беззвучно парировал он, подхватывая моего ребенка на руки и окидывая меня острым скучающим взглядом. На шее у него висел кулон в виде монетки на простой черной цепочке. И все равно. Он носил эту штуку с тех пор, как мы были практически подростками. Я спрашивала, что он означает, но мне было все равно.

— Следи за своим языком в присутствии моего ребенка, — холодно предупредила я его.

— Мамочка сказала «черт» в машине», — весело сообщила Гравити, хихикая.

Предательница.

— Это называется выдавать желаемое за действительное, малыш (прим. Fuck – черт) — Райленд сверкнул хищной клыкастой улыбкой, от которой у меня заныли поджилки.

Он не был красивым и сексуальным мальчиком. Он был наполовину викингом, наполовину богом.

Гул усилился и превратился в один длинный рев, который не прекращался. Мы оба не обращали на это внимания.

Райленд бросил на меня злобный взгляд.

— Возьми себя в руки, Касабланкас. Твой ребенок мог погибнуть. — Он усмехнулся. — Раз уж ты взялась за это, забери ее обратно. Я не нянька.

Это было все, что мне понадобилось, чтобы официально и окончательно выйти из себя.

Не восьмичасовая поездка, сопровождавшаяся десятью остановками для пи-пи, которые спонсировались кофеином из «Старбакса» и подозрительно холодными хот-догами с заправки.

Не тот факт, что Джимми умер у меня в десяти футах от парковки.

Не то, что я была без гроша, без работы, холоста и воспитывала ребенка, хотя половину времени мне казалось, что я сама все еще одна.

И даже не от осознания того, что он будет моим соседом, потому что квартира Роу и Кэл находилась этажом ниже квартиры Райленда. Они так спланировали, чтобы всегда быть рядом.

Это.

— Будет холодный день в аду, когда я начну брать у тебя советы по воспитанию. — Я схватила Грав на руки, чувствуя, как мои голосовые связки разрываются от крика. — Она была пристегнута. Я не виновата, что она достаточно умна, чтобы понять, как отстегнуться. У нас было ужасное путешествие сюда. Моя машина заглохла. Она мешает движению. Страховая компания не ответила. Я не спала три дня. У меня даже нет денег, чтобы починить эту машину...

— Я так понимаю, ты - последняя благотворительная помощь Роу и будешь жить в его квартире, — грубо прервал Райленд, покрутив запястье, чтобы взглянуть на часы. Он выглядел так, будто ему не терпелось продолжить свой день. Как будто ему было чем заняться, кроме как занимать место в первом ряду на моем развале.

Боже, я ненавидела его. Так сильно, что мне стало больно.

— Я не чья-то благотворительная организация.

— Не осуждай, пока не попробуешь. Стать стриптизершей по имени Чарити может стать решением всех твоих финансовых проблем.

— Ты свинья, — фыркнула я.

Он подмигнул.

— Хрю, хрю. — А потом, поскольку, очевидно, поджигать друг друга было только в моих планах, а не в его, он добавил: — Давай. Давай уберем эту машину с дороги.

— Мне не нужна твоя помощь.

— Какое совпадение. Я не хочу помогать. — Он снова дьявольски ухмыльнулся, закатывая рубашку, чтобы обнажить мускулистые предплечья. — К сожалению, ты - младшая сестра моего лучшего друга, и я должен соблюдать приличия, чтобы не оставить тебя и твоего ребенка на растерзание таксисту.

Он распахнул водительскую дверь и проскользнул внутрь, повернув ключ в замке зажигания.

— Фары работают, значит, дело не в аккумуляторе. Возможно, свечи зажигания. Сколько ей лет?

— Не такая старая, как ты. — Сколько мне было, пять? Кто так разговаривает?

Вытащив телефон из кармана, он нахмурился, игнорируя меня.

— У меня встреча через несколько минут, но я зайду в автомастерскую позже и починю ее. А пока я загоню ее в гараж.

— Хорошо.

— Лучше сначала вынеси чемоданы. Лифт в гараже маленький и едет целую вечность.

Я ненавидела, что он помогает мне. Ненавидела, что я была достаточно расстроена, чтобы принять его помощь. И я ненавидела, что выглядела, как беспорядок, когда все это происходило.

Райленд вышел из машины, выкинул все шесть моих чемоданов и сумок на тротуар и остановил крепкого парня из службы доставки Амазона, уговаривая его освободить дорожку, чтобы он мог затолкать мою машину на парковку у здания. Они вдвоем затолкали багаж и закатили его в подземный гараж. Усадила Гравити на чемодан, перекинув ее ноги через ручку, и вложила ей в руки iPad в чехле в форме бабочки. Я надела ей на уши наушники с кошачьими ушками. Ее лицо засветилось при виде «Caitie's Classroom». Затем я пошла и подобрала с дороги свой разбитый телефон.

Со смесью унижения и оскорбления я наблюдала за работой Райленда и парня. Когда машина была надежно запрятана в гараж, Райленд снова появился в холле. Он выглядел гораздо менее ухоженным, одна шелковистая прядь его песочных волос выбилась из пучка и упала на глаз. Его скулы были окрашены в розовый цвет. Мне стало не по себе, когда он подошел к нам. Я открыла рот, чтобы поблагодарить его.

— Есть ли причина, по которой ребенок держит пенис? — Он перевел взгляд на Гравити, которая обнимала мистера Гриба на чемодане, внимательно смотря свое шоу.

Ребенок. Он говорил о ней так, словно она была проблемой, требующей решения.

— Это не пенис. Это мистер Гриб, — надменно поправила я.

Он окинул меня безразличным взглядом, дополненным полулунной ухмылкой, которая грозила поджечь мои трусики.

Несмотря на мое отвращение к нему сейчас, я всегда была неравнодушна к Райленду Колтриджу.

Это было из разряда «Я всегда была-счастлива-от-того-что-могу-на-четвереньки-встать-ради-тебя-в-один-момент».

Что явно не способствовало делу.

— Это долгая история, хорошо? — Я снова взяла дочь на руки, прижав ее голову к своей шее. — В любом случае, спасибо за помощь. Ты можешь снова стать любимым трахальщиком Нью-Йорка. — Последнее слово я произнесла беззвучно, чтобы Грав не услышала, и оттолкнула его рукой.

— Ты стыдишь меня за то, что я занимаюсь сексом? — Он изогнул густую бровь, на один оттенок темнее его волос.

— Нет. Я стыжу тебя за то, что ты придурок.

— Почему? Судя по истории, это твой любимый тип мужчин. — Он грубо усмехнулся.

1-10 в пользу хозяев.

Мой бывший, Такер, определенно был ходячей, говорящей рекламой презервативов.

— Знаешь, Райленд. — Я прислонила бедро к высокому чемодану, прилагая все свои актерские способности, чтобы выглядеть самодостаточной и невозмутимой. — В английском языке не хватит синонимов, чтобы описать, как сильно я тебя ненавижу.

Это не противоречило моему желанию обладать им. Я также хотела три валиума и целый чизкейк с манго и лаймом и все равно знала, что они способны меня уничтожить.

— Польщен. — Он приложил руку к груди и с пышностью поклонился. — Не думаю, что есть слово, которым можно описать мои чувства к тебе, но это что-то среднее между презрением и полной скукой.

— Равнодушие, — милосердно предложила я.

Он щелкнул пальцами и указал на меня.

— Видишь? А все думают, что ты просто смазливая мордашка. Дилан Касабланкас - ходячий словарь, дамы и господа.

— Все, что я поняла из этого, это то, что ты считаешь меня красивой, и хотя я согласна, у тебя нет ни единого шанса. Я больше не встречаюсь с неудачниками.

— Это немного не то, милая.

— Почему?

— Сомневаюсь, что кто-то, кто не является неудачником, хотел бы заполучить тебя.

Как только я подумала, что собираюсь напасть на лучшего друга своего брата в первый же час своего пребывания на Манхэттене, нас прервал ковбой из реальной жизни. Он шел к нам в сопровождении другого человека в костюме и махал нам рукой.

— Привет, Колтридж.

Мужчина выглядел в Нью-Йорке так же неуместно, как диснеевская принцесса в БДСМ-клубе, в своей шляпе и украшенной рубашке, ковбойских сапогах и поношенных джинсах. При виде нас - чемоданов, Гравити, меня и Райленда - его широко раскрытый рот расплылся в восхищенной ухмылке. На вид ему было около шестидесяти, и он был в отличной форме. На его безымянном пальце сверкало золотое обручальное кольцо.

— Маршал, — с легкой улыбкой поприветствовал его Райленд, но я заметила, что он прочистил горло. — Ты рано.

— Ранняя пташка ловит червячка. — Мужчина подмигнул, остановился в нескольких футах от нас и потянулся к пряжке своего длинногривого. — Ну разве это не зрелище? Райленд Колтридж, я и не подозревал, что ты - состоявшийся мужчина. Да еще и с ребенком. Это определенно добавляет тебе баллов.

Что?

Я уже открыла рот, чтобы уточнить, что он не найдет между мной и Райлендом никакой любви, даже если воспользуется микроскопом, как услышала добродушное хихиканье последнего.

— Никогда не суди о книге по ее обложке, Брюс.

К моему ужасу, вслед за этим рука Райленда обхватила мое плечо. Я застыла как статуя, глаза забегали по всему лицу. Что, во имя Тейлор Свифт, здесь происходит?

— И кто это у нас тут? — Брюс суетился над Гравити, которая свесила ноги с чемодана, обнимая мистера Гриба. К счастью, она достаточно сильно сжимала чучело, чтобы его нельзя было различить.

— Это Гравити. — Райленд проигнорировал то, как я отмахнулась от его прикосновения, плавно убрал руку с моего плеча и подхватил мою дочь, прижав ее к груди. Он усмехнулся, глядя на нее. Глаза Гравити по-прежнему были бесстрастно прикованы к экрану. — Она же - свет моей жизни.

— Тогда ты, должно быть, живешь в Темные века, — пробормотала я себе под нос, сложив руки на груди.

Райленд бросил на меня убийственный взгляд.

— Брюс Маршалл. — Мужчина протянул мне руку с теплой улыбкой. — Приятно познакомиться, мэм. А вы кто?

— Не мэм. — Я расцепила руки, чтобы взять его руку в свою. — И не миссис Колтридж, слава Богу.

Улыбка Брюса Маршалла испарилась, и Райленд встал между нами, разразившись смехом.

— Она имеет в виду, что еще нет, — уточнил он. — Но, как ты понимаешь, нам не терпится пожениться.

Взгляд Брюса упал на мои голые пальцы.

— Я не вижу никакого кольца.

Что делает Райленд? И, что еще важнее, зачем?

Райленд неторопливо похлопал его по спине.

— Не порть мне все сюрпризы, Брюсик. Она просила совсем не то, что я ей дал. Ей трудно угодить.

— Нет, — проворчала я. — Ты просто отстой в постели.

Брюс перевел взгляд с моей дочери на меня. Я увидела его осуждение. Хотя я знала, что нет ничего плохого в том, чтобы завести внебрачного ребенка, - тем более что именно меня бросили, - я все равно чувствовала себя обнаженной и уязвимой.

— Гравити не от меня, — поспешил объяснить Райленд, выхватывая ее у меня. — Хотя по всем параметрам она похожа на мою.

Что за чушь! Райленд терпеть не мог детей и вообще всегда старался находиться в другом конце комнаты, когда рядом были Гравити и Серафина. Даже Гравити бросила на него взгляд «мы знакомы, сэр?».

Брюс повернулся и окинул Райленда теплым, одобрительным взглядом, медленно кивнув.

— Не думал, что ты из тех, кто берет на себя лишние обязанности, если это не нужно.

— Ну, ты еще многого не знаешь обо мне и моем характере, — загадочно ответил Райленд. Засранец не только бросил меня под автобус, но и несколько раз проехался туда-сюда, оставляя на моем теле следы от заносов. Почему он врал сквозь зубы?

— Ты поступаешь правильно, сынок. — Брюс похлопал Райленда по плечу. — Я уважаю хороших семьянинов. Я и сам такой. Не знаю, читал ли ты статью обо мне в «Форбс», но семьдесят три процента моих сотрудников посещают ту же воскресную службу, что и я. Птицы с перьями слетаются вместе, да?

Райленд ярко улыбнулся, и в этот момент я поняла его игру.

Я прикусила нижнюю губу, чтобы не рассмеяться. Райленд вложил «жар» в слово «язычник». Этот человек был таким грешником, что я была уверена, что он вспыхнет, если окажется в трех милях от церкви. Его основной работой были свидания и траханье женщин за деньги. И он делал это с упоением. По моим подсчетам, он переспал с большим количеством женщин, чем было зарегистрировано для голосования в этом округе. И, как показано здесь и сейчас, он не стеснялся лгать, обманывать и мошенничать, добиваясь своих целей.

— Совершенно верно, сэр. Нет большего поклонника моногамии и детей, чем я, — прокудахтал Райленд, в его голосе звучала угроза.

— Хорошо. — Брюс потер руки. — Я пойду устроюсь поудобнее в той модной кофейне, которую ты рекомендовал, и возьму себе одну из этих мерзких кондитерских штучек, а ты поможешь своей милашке поднять чемоданы наверх и присоединишься ко мне. Без спешки, да? Семья превыше всего.

— Я постараюсь оторвать себя от них. — Райленд преувеличенно вздохнул. — Но это будет трудно.

— Я всегда могу выбросить тебя из окна, чтобы ускорить процесс, — весело предложила я.

Райленд толкнул меня локтем.

Брюс и его помощник ковыляли по дороге к модному кафе. Как только они скрылись за дверью, Райленд впихнул Гравити обратно мне в руки, словно она была сделана из радиоактивной взрывчатки.

— Нам нужно поговорить. — Он взвалил вещевые мешки на плечи и потащил остальные чемоданы к главному входу в здание.

Это был довоенный среднеэтажный дом с потрясающими белыми арками и колоннами. Вестибюль был отделан серо-белым известняком в клетку, а безлюдная стойка регистрации и почтовые ящики сделаны из гладкого, окрашенного в черный цвет дерева. Лифты были старого образца: черная кованая железная клетка окружала деревянные двери. Место имело европейский колорит, и впервые с начала этого путешествия я почувствовала головокружение.

— Пожалуйста. — Я помассировала виски. — Больше никаких разговоров.

— У мамочки болит голова, — сладко пробормотала Гравити, поправляя свой iPad, чтобы он лежал у меня на груди.

А еще мамочке очень нужно было в туалет. И поесть. И выпить три мимозы.

— Мамочка должна оказать дяде Райленду большую, большую услугу. — Волчий взгляд Райленда устремился на меня с нарочито недобрым намерением, а его хрипловатый голос прошелся по позвоночнику, как сладкий летний дождь. Наши взгляды встретились, и, как зажженная спичка, они охватили огнем весь холл. — И лучше бы ей сделать правильный выбор для разнообразия.

3

Райленд

— К черту, — бесшумно пробормотала Дилан над головой Гравити, тщательно выговаривая каждую гласную между своими сочными губами.

— А вот и мой нежный цветочек. — Я насмешливо ухмыльнулся, пытаясь проглотить застрявший в горле шарик истерики.

Брюс Маршалл думал, что мы с младшей сестрой моего лучшего друга вместе. Не нужно было быть гением, чтобы понять, что у него встал на дыбы от этой мысли. Я. Семейный человек. Учтено. Первый признак интереса с его стороны на данный момент. Это означало, что шарада должна продолжаться. Я не мог упустить этот шанс.

— Я не буду притворяться твоей невестой, Райленд, — уточнила Дилан.

— Просто... — Я помассировал виски. — Послушай, прежде чем отбросить эту идею, хорошо?

У нее уже есть никчемный бывший. Ты ничего не сможешь предложить ей в обмен на эту услугу.

Лифт прибыл, и я распахнул ржавые ворота, забрасывая внутрь чемоданы и сумки, а затем открыл дверь для Дилан и ее дочери. Дилан вошла внутрь, все еще глядя на меня как на сумасшедшего. В ее защиту могу сказать, что я только что сделал ей предложение, которое имеет смысл только в малобюджетных ромкомах.

Весь свой подростковый период я активно избегал эту девушку, и только вчера мне позвонил Роу и сообщил, что его младшая сестра переезжает в этот дом. Он попросил меня присмотреть за ней, вероятно, потому, что не знал, как пристально я следил за ней, пока она росла.

О, наблюдение за Дилан ни в коем случае не было наказанием. Просто, слушая ее, мне хотелось броситься прямо на рельсы движущегося товарного поезда.

И теперь я хотел, чтобы она не только притворялась, что я ей нравлюсь, но и убеждала людей, что готова связать свое будущее с моим.

Двери лифта захлопнулись. Я откинул волосы с лица.

— Слушай, я уверен, что у тебя много вопросов.

— Нет. — Дилан открыла сумочку, достала жвачку и бросила ее в рот, не предложив мне ни одной. Аромат лайма и вишни заполнил небольшое пространство. — Совсем нет. Потому что я не собираюсь заниматься этой ерундой.

— Но...

— Это не фильм «Холлмарк», а ты не Николас Галицин.

— Помедленнее. — Я поднял ладони в знак капитуляции. — Думаю, мы можем согласиться, что и я, и Николас Галицин слишком хороши для эфирного времени...

— Ответ - нет.

Ладно. Сложно. Я сделал что-то такое, что заставило ее возненавидеть меня, но это было чертовски много лет назад. Что это была за слоновья память? Я не мог вспомнить, что ел на завтрак сегодня утром.

О, подождите. Да, я помню. Блондинка из моего класса горячей йоги.

— Вот в чем дело. — Я облизал губы. — Брюс - потенциальный инвестор моего стартапа App-date. Если я добьюсь его инвестиций, это позволит мне получить чудовищный бюджет, аппетитную разовую зарплату, не говоря уже о связях. Маршалл - очень влиятельный человек. Возможно, ты знаешь его по шоу «Акулий танк»? Из последнего сезона? — Я с надеждой посмотрел на нее.

Она притворилась, что смотрит через плечо.

— О, ты говоришь со мной? Я думала, ты разговариваешь с бумером, который действительно смотрит телеканалы.

Я внутренне застонал. Дилан была проблемой во всех мыслимых смыслах. Смертоносная комбинация из душераздирающе прекрасной красоты - той, что просачивается в организм, как виски, делая кости жидкими, а здравый смысл - скудным, умной, язвительной, упрямой и эмоциональной до предела. У нее не было ни фильтров, ни запретов, ни забот о том, что о ней думают люди.

Даже в детстве все заставляло ее плакать. Раненые животные. Люди, которые обедали в одиночестве в кафетерии. Реклама Суперкубка. Она чувствовала все, все сразу, в ярких красках. Я же, напротив, не чувствовал вообще ничего. Никогда. По своей воле. Мы были как масло и вода. Черное и белое. Хот-доги и настоящее мясо. Вы поняли, о чем речь.

— Послушай... — начал я.

Лифт пискнул, и двери отъехали в сторону. Я схватил чемоданы и последовал за ней, как посыльный. Она остановилась посреди коридора и выжидающе уставилась на меня. Я понял, что она никогда не была здесь раньше. Ни в квартире Роу, ни, вероятно, в Нью-Йорке. За исключением нескольких поездок в Лондон, чтобы навестить брата и Кэл, Дилан толком не видела мир.

— Это здесь. — Я дернул подбородком в сторону правой двери.

Она гордо вскинула подбородок, и мы оба проигнорировали пунцовую краску на ее щеках.

Дилан открыла дверь и смущенно кашлянула. Да, место было довольно аккуратным. Гравити взвизгнула от восторга.

— Ух ты! Большие окна! — Она вырвалась из объятий матери. Девочка бросила наушники на пол и побежала в коридор исследовать окрестности.

Я затащил весь багаж внутрь, пристально глядя на Дилан.

Она раздраженно наморщила лоб.

— О, простите. — Ее хмурый взгляд разгладился, и она схватила с плеча сумочку Target, порылась в ней и сунула мне в руку пятидолларовую купюру. — Спасибо, сэр. Хорошего дня.

Она, блядь, дала мне чаевые.

Это просто случилось.

Я соврал. Я не был к ней равнодушен.

Я хотел ее убить.

Медленно. Методично. В течение нескольких дней.

Мы молча, враждебно смотрели друг на друга. Она ждала, что я отступлю. Но я не собирался - до тех пор, пока не разойдусь по этому гребаному кругу. Я знал, что Брюс Маршалл сдерживал сделку, потому что его жена считала меня заносчивым игроком, который превратит приложение в Ashley Madison 2.0. Она не ошиблась. Я был отморозком. И чертовски этим гордился. Бабник, шлюха, сексоголик. Называйте как хотите.

Но теперь у меня был шанс притвориться выдающимся членом высшего общества, а не одним из столпов его гибели. И в результате стать отвратительно богатым. Дилан представляла собой полный набор: молодая мать с пухленьким щекастым ребенком.

— Не хочешь ли ты временно обручиться с мужчиной, занимающимся финансами, ростом метр восемьдесят пять, с голубыми глазами? — спросил я.

Она бесстрастно заглянула мне за плечо.

— Конечно. Где он?

Я в отчаянии.

— Это я. — Я ткнул большим пальцем в грудь.

Она фыркнула.

— В хороший день в тебе шесть футов и три дюйма, чувак (прим. Метр сто девяносто). Кроме того, я знаю эту песню. Ты же не работаешь в финансовой сфере.

— Я собираюсь, если ты не испортишь все.

— А еще ты не ребенок с трастовым фондом, — поддержала она.

Мне так повезло, что я нуждался в услуге от единственной натуралки, которая не поддавалась моим чарам.

— Тебе понадобится кто-то, кто поможет тебе с этой раздолбанной машиной, поменяет лампочку, сделает все, что нужно, — заметил я, протягивая ей пульт от жалюзи, когда она начала бесцельно ходить вокруг дверей патио, пытаясь понять, как их открыть. — Я имею в виду, давай признаем это, Дил. Ты в полном дерьме.

— Я могу обойтись своими силами...

— Можешь ли? — Я стиснул зубы. — Роу и Кэл не будет здесь большую часть времени. Твоя мама в Мэне. У тебя нет друзей. Нет родственников. Посмотри на свой первый час здесь, черт возьми. — Я жестом указал на дверь. — Что бы случилось, если бы меня не было рядом, чтобы спасти Грав? Чтобы загнать твою машину в гараж? Нести твой багаж? Признай это. Нам обоим нужна помощь друг друга, и мы можем друг другу помочь. Взаимовыгодное соглашение.

— Я справлюсь одна, — настаивала она, сверкая глазами от наглой решимости.

Я знал, что она влипла по уши, и собирался наживаться на этом дерьме до тех пор, пока коровы не придут домой. Не было такой низости, куда бы я не опустился. Люди были средством достижения цели. А ее средства могли положить конец моей сложной финансовой ситуации.

— Нет, ты не справишься, — раздраженно огрызнулся я, взглянув на часы. Брюс Маршалл ценил пунктуальность, а я ценил четыреста миллионов долларов, которые он готов был выдать мне в качестве аванса, если мы подпишем контракт. — Ты даже не знаешь, где находится кондиционер, как починить обогреватель или что делать, когда Wi-Fi становится плохим. Я предлагаю тебе чертову карту выхода из тюрьмы, чтобы доказать своей семье, что ты можешь выжить в Нью-Йорке, Касабланкас. Бери эту чертову штуку и беги с ней.

— Роу с ума сойдет, если узнает, что мы встречаемся. — Она ходила вокруг, открывала шкафы, знакомилась с местом.

Теперь у нас что-то получалось. Она действительно рассматривала это.

— Не то чтобы у него были какие-то причины для этого, — заметил я.

Она посмотрела мне в лицо.

— При всем уважении, Райленд, и позволь заверить тебя, что я не испытываю к тебе никакого уважения - ты пострадал больше, чем волосы Кэл, когда она проходила через эту фазу, меняя свой цвет каждую неделю. И у тебя никогда не было постоянной девушки. И ты в прямом смысле слова библейский мужененавистник. И единственные чувства, на которые ты способен, - это возбуждение и раздражение. Так что, честно говоря, я прекрасно понимаю, почему он не будет рад видеть нас парой.

Поговорим о смиренном опыте. Связь с Дилан Касабланкас нанесла такой урон психике, что я удивляюсь, как ее не наняли в качестве орудия пыток в тюрьме Гуантанамо.

— Мы расскажем нашим друзьям правду, — заверил я ее, демонстрируя свою зазывную улыбку. — Он знает, что я хочу очаровать Маршалла, чтобы он работал со мной, и все будут рады, что я помогаю тебе устроиться. Он знает, что я никогда не нарушу кодекс.

На это она закатила глаза и в задумчивости пожевала нижнюю губу. На заднем плане я услышал, как Гравити кричит на повышенных тонах, перебегая из комнаты в комнату в коридоре. Боже, помоги мне, я ненавидел детей. Даже эта действовала мне на нервы, а ведь она была, по общему мнению, милой и воспитанной.

— Я не буду делать это бесплатно. — Дилан положила руку себе на талию. — Особенно если нам придется появляться на мероприятиях и притворяться, что мы терпим друг друга.

Я фыркнул от смеха. Она уставилась на меня в пустоту.

О. Она была серьезна. Она хотела, чтобы я заплатил ей за... что именно? Я даже не знал, нужно ли Брюсу нечто большее, чем эта полупустая встреча на улице, чтобы поверить, что мы вместе. Но, зная этого дотошного ублюдка, можно сказать, что для него было в порядке вещей заставлять меня прыгать через обручи, и в итоге я бы стал выставлять ее на всеобщее обозрение, как призовую лошадь. Сделка была далека от завершения, и я должен был увидеть его еще несколько раз, по крайней мере, до того, как она будет подписана.

— Назови свою цену. — Какой бы она ни была, я не мог ее заплатить. Я был без денег. Одетый по высшему разряду с нулем на банковском счету.

Ее глаза расширились от удивления. Она не думала, что я клюну. Нас стало двое. Но мне нужна была эта временная договоренность. К тому же, если все пойдет по-моему, это продлится не больше месяца, прежде чем Брюс подпишет этот чертов контракт и наша фиктивная помолвка резко закончится.

— Э-э... — Она неуверенно огляделась по сторонам. Дилан понятия не имела, за что брать деньги, потому что единственная работа, которую она когда-либо выполняла, заключалась в обслуживании столиков в закусочной в нашем маленьком городке. — Примерно... две тысячи долларов в неделю?

— Договорились.

— Подожди, нет. Десять тысяч в неделю! — задыхаясь, проговорила она.

Я опустил глаза.

— Теперь ты просто придумываешь цифры.

Она передернула плечами.

— Джулия Робертс брала три тысячи за «Красотку», и, по-моему, меньше, чем за неделю. Это было в 1990 году. Только подумай об инфляции.

— Джулия Робертс предлагала гораздо больше, чем просто держаться за руки и выглядеть красивой, — пробурчал я.

— Впрочем, как и я. — Дилан нервно облизнула губы, сцепив пальцы. — Секс будет единственным плюсом в этой сделке.

— Что ты сказала? — Я зевнул, чтобы заложить уши. Должно быть, у меня были галлюцинации. Мне действительно нужно было завязать с этой не совсем обычной привычкой к кокаину.

— Я сказала, что секс на столе.

Молчание.

— Или в любом другом месте, где ты захочешь им заняться, если честно. Я не привередлива.

Моя.

Челюсть.

Была.

На.

Проклятом.

Полу.

— Мне жаль. — Я сглотнул слюну - и, возможно, вместе с ней свой гребаный язык. — Мои познания в английском языке ослабли за последние пять секунд. Ты хочешь сказать, что хочешь... э-э... трахнуться?

Она смотрела мне прямо в глаза, спокойная, хотя и немного покрасневшая.

— Я имею в виду, что отношения будут ненастоящими, но оргазмы должны быть настоящими. Если мне приходится терпеть тебя, я хочу хотя бы немного развлечься. Мы оба взрослые люди. У меня давно ничего не было. Ты раздражающий, но бесспорно сексуальный. И я имею в виду, что ты не можешь быть настолько плох в постели, со всем тем опытом, который ты накопил...

Эта женщина была смертельно опасна для моего самолюбия.

— При условии, что это будет с полного согласия... — Она сделала вид, что рассматривает свои обломанные ногти, и я подумал, не вложит ли она деньги в маникюр-педикюр, раз уж я, очевидно, собираюсь заплатить ей гребаные 10 тысяч долларов за то, чтобы она дышала в моем пространстве. Я хотел, чтобы она это сделала. И я даже не был, блядь, уверен, почему.

— Тебе не обязательно заниматься со мной сексом, чтобы получить деньги, — заявил я чертовски очевидное. Я всегда знал, что от меня исходят флюиды трахальщика, но чтобы жуткого? Это было что-то новенькое.

— Я знаю, что ты не просишь. Я предлагаю, если это было непонятно. — Еще одно закатывание глаз - фирменное «мне плевать» Дилан всякий раз, когда ей определенно было плевать. — Я имею в виду, да ладно. Ты же секс-работник. Не будь ханжой.

— Во-первых, я не ханжа. Я проверяю признаки травмы головы. — Но на самом деле она на секунду заставила меня замешкаться. Мысль о том, чтобы зарыться между этими длинными стройными ногами, не давала мне покоя. — Во-вторых, в секс-работе нет ничего постыдного, а у меня все происходит по правилам. С железным контрактом. В-третьих, я уже три месяца на пенсии.

И все это для того, чтобы полностью посвятить себя App-date. А значит, на кону стояло еще больше.

— В-четвертых...

Было что-то четвертое - что-то о том, что она предлагает свое тело за деньги и что я лучше заплачу ей за то, чтобы она не делала никаких глупостей, - но я забыл, что именно. Честно говоря, тот факт, что я сейчас вообще говорил по-английски, само по себе было чудом. Дилан Касабланкас, самая сексуальная женщина в Америке и, возможно, на любом другом континенте, предлагала мне секс за деньги.

— К черту, Дилан. У меня в голове пусто. Просто... пообещай мне, что если тебе когда-нибудь так сильно понадобятся деньги, приходи ко мне, и я дам их тебе. Без всяких условий.

При слове «никаких условий» я подумал о бондаже, а мой член был настолько тверд, что ему не хватало только штанов и ботинок, чтобы считаться третьей ногой.

— Дело не в деньгах. У меня есть кое-какие сбережения. — Она пощипала омертвевшую кожу вокруг большого пальца, и по какой-то причине, в которую я не хотел вникать, мне это показалось не таким противным, как обычно. — Это не то, что я бы кому-то предложила. Я не против, если в сделку будет включен секс, так как у меня практически восстановилась девственная плева, и я ни за что не стала бы испытывать чувства к кому-то настолько ужасному, как ты.

— Спасибо. — Я медленно вдохнул через нос. — Всегда люблю знакомиться с новыми поклонниками.

— Эй, по крайней мере, я нахожу тебя физически привлекательным.

— И лично отталкивающим.

Она дернула одним плечом.

— Ты хочешь, чтобы твой брат убил меня? — поинтересовался я. Это определенно случится, если мы переспим.

— Это будет приятным бонусом, — спокойно признала она, — ему не обязательно знать об этом.

Я провел языком по зубам. Я не мог мыслить здраво, когда девяносто процентов моей крови было в моем члене.

— Десять тысяч в неделю - это хорошо. Мы договорились?

— Тебе нужно будет кое-что здесь построить. — Дилан окинула взглядом комнату. — Кроватка для малышки Грав, несколько книжных полок и все такое.

— Это не будет проблемой. — Мой отец был мастером на все руки, и для меня это не было проблемой. — Что еще?

Ребенок высунул голову из прихожей, ухмыляясь.

— Мамочка, можно я сделаю крепость из подушек?

— Э... да, милая, — рассеянно ответила Дилан. Готов поспорить, что она позволила бы Гравити варить там мет, настолько ей не терпелось вернуться к разговору. Она покраснела еще сильнее под своим глубоким итальянским загаром и густыми обсидиановыми волосами, вернув взгляд ко мне. — Если это включает в себя секс, то у меня есть жесткие ограничения, — прошептала она.

Именно в этот момент я должен был сказать ей, что секс не будет включен. Я не собирался пользоваться младшей сестрой своего лучшего друга. Черт, я не собирался так пользоваться никем. Это было неправильно.

Но... неужели?

Она сама предложила. Я бы в любом случае согласился на ее номер, и, возможно, она это знала.

Роу разрежет тебя на ленточки и будет варить на медленном огне в твоем собственном костном бульоне, если ты будешь вольничать, придурок.

Скажи ей, что никаких перепихонов не будет. Скажи, что в сделку входит только обычное романтическое дерьмо. Будь Николасом Галициным, а не чертовым... не знаю, королем Джоффри.

— Давай послушаем твои ограничения.

Черт возьми, придурок, о чем мы только что говорили?

Настала ее очередь скандалить. Она не ожидала, что я буду играть. Эй, переговоры о том, чтобы засунуть свой член в Дилан Касабланкас, тоже не входили в мою годовую карту бинго. Но в любом случае все это было в теории.

— Не делать мне больно. — Она подняла палец для каждого правила, пересчитав их рукой и начав с большого пальца. — Никакой публики, ты всегда должен пользоваться презервативом - я больше никогда не забеременею - и мы должны быть эксклюзивными.

Я кивнул. Это было достаточно просто. Хотя я и был большим любителем кисок, мне не нравились сложности с разнообразием. Если я чему-то и научился в своей прежней работе жиголо, так это тому, что киска - это киска.

Ирония судьбы не покидала меня. Я сделал карьеру на фальшивых свиданиях с людьми, а теперь мне пришлось платить за то, чтобы кто-то фальшиво встречался со мной.

Карма, мерзкое маленькое животное.

— Звучит как план, — сказал я. — Мы договорились.

— Подожди, я еще не закончила.

Я ущипнул себя за переносицу, делая вдох.

— Конечно, нет.

— Возможно, мне понадобится нянька.

— Слушай, я первый, кто согласится, что ты не в себе, но я думаю, что с тобой все будет в порядке. Просто погугли, если встретишь много слов.

— Для Гравити, ты, мешок с инструментами.

— О, я не занимаюсь детьми.

— Ты только что спас Гравити от верной смерти.

— Я представлял, что она белка, — проворчал я. — Серьезно. Моя жизнь слишком локальна, чтобы добавлять в нее детей. Ни за что.

— Ну, мне нужен кто-то, кто поможет мне с ней, пока я ищу работу. Поскольку ты здесь единственный не чужой человек, я доверяю только тебе. — Она медленно осмотрела меня. — Вроде того. Без обид.

— Не обижаюсь. Я бы не стал доверять себе. Именно поэтому я прошу тебя пересмотреть последний пункт в списке твоих просьб. К тому же, какого черта тебе нужна работа, если я плачу тебе десять тысяч, чтобы ты дышала?

— Ты можешь подписать контракт с Брюсом завтра утром, и что тогда? — Она подняла бровь. — Я не смогу обеспечить своего ребенка. Нет. Мне нужно найти постоянную работу. Гравити доверяет тебе. Обязанности няни должны быть включены. Хотя бы два раза в неделю.

Я резко вдохнул, проведя языком по внутренним стенкам щек. Я надеялся, что ребенок любит «Макдоналдс» и вегетарианство перед телевизором.

— Черт. Ладно.

— Постарайся не ругаться при ней. — Дилан скорчила гримасу.

— У меня тоже есть несколько пунктов, — сообщил я ей.

— Валяй. — Она кивнула.

Тем временем на кухне Гравити вскрыла пакет с чипсами и уплетала их в перерывах между приступами хихиканья.

— Во-первых, ты будешь моим фиктивным партнером столько раз, сколько мне нужно в рамках временных ограничений. Ты будешь вести себя чинно и благопристойно и смотреть на меня с обожанием. Ты не будешь раскрывать наше прикрытие и никому не расскажешь о том, как в восьмом классе у меня в брекетах застрял шарик, а все подумали, что это презерватив.

Она бросила на меня разочарованный взгляд.

— Райленд, это был презерватив.

— Это был воздушный шарик бежевого цвета, Дилан.

Это был презерватив. Я хотел посмотреть, как сильно я смогу надуть его, прежде чем он взорвется. Но это никогда не могло попасть в четырехстраничную статью обо мне в Forbes, если бы я подписал контракт с Брюсом. В любом случае у Дилан была неприятная привычка рассказывать эту историю каждый раз, когда мы оказывались в одной комнате, потому что она знала, как сильно я ее ненавижу.

— Это включает в себя рабочие поездки в Штатах и за их пределами, — добавил я.

— Если ты заранее дашь мне достаточно времени и Грав сможет приехать, я не буду против.

— И... — Я остановился. Прикусил язык, пока теплая густая кровь не наполнила мой рот. И все же я не мог остановить слова.

Из абсолютно пассивного и апатичного я превратился в оживленного и горящего. Впервые за восемь лет мы с Дилан находились в одной комнате, совершенно одни, и нам было позволено наконец-то выпустить когти и зубы и быть самими собой, не беспокоясь о том, что мы можем обидеть Роу и Кэл.

— И? — Она изогнула бровь, ожидая, что вот-вот упадет второй ботинок.

Нас всегда объединяло это дикое влечение, меня и ее. С тех пор как ей исполнилось восемнадцать.

Воздух между нами стал густым и напряженным. Я шагнул к ней. Она не отступила, хотя я заметил отблеск страха в ее темных вздернутых глазах. Я наклонился к ее личному пространству, на расстоянии вдоха от раковины ее уха. Не нужно, чтобы ее дочь случайно услышала о развратном мужчине в их квартире.

— Никаких презервативов, Касабланкас. Мы обменяемся чистыми медицинскими простынями, ты примешь таблетку, и дело сделано.

Таблетки не понадобятся, я знал, но не хотел вдаваться в подробности. Не сейчас. И никогда. Она не могла знать. Она не могла узнать о том, что за хрень творится в моей жизни.

— Вау. Ты всегда делаешь это без презерватива? — Она выглядела отвратительно.

— Не-а. Никогда.

— А почему со мной?

— Потому что я хочу. Этого должно быть достаточно.

Это было женоненавистническим. Это было мрачно, извращенно и нелепо. И все же мой член уже пульсировал, возбужденный перспективой совершить грязные, порочные вещи с младшей сестрой моего лучшего друга.

По всему ее телу пробежала дрожь. Я наблюдал, как ее шелковистая кожа покрывается триллионом мурашек. И это еще до того, как я до нее дотронулся.

— Если это слишком, забудь... — начал я, уже жалея обо всем, что сказал.

— Договорились, — поспешно сказала она, как будто только что пробежала марафон. — Договорились.

4

Райленд

Хотелось бы мне сказать, что я смог сосредоточиться на том, о чем говорил Брюс Маршалл во время нашей встречи, но на самом деле я был слишком занят тем, что двигался в своем кресле, чтобы отрегулировать свой шестифутовый стояк. Все, о чем я мог думать, - это Дилан и миллион последствий того, о чем мы только что договорились.

Кто первым заговорил о сексе? Она, я был уверен в этом. Мои мысли даже не приходили в голову. И не из-за отсутствия влечения к ней. Она была запретной, совершенно недоступной, и это заставляло задуматься: Что мы делали?

Я не мог трахать младшую сестру своего лучшего друга. В этом мире существовали ограничения. Конечно, я никогда не придерживался ни одного из них, но этот меня действительно волновал. Роу был не просто приятелем. Он был моим помощником. Он дал мне работу и прокатил меня по всему миру в наши двадцать с небольшим лет. Это было безумием. Я не собирался принимать предложение Дилан.

Не инициировать секс с ней - это одно. Я мог бы это сделать, даже если бы это сэкономило несколько лет моей жизни и изрядную часть моего здравомыслия. Но если бы она бросилась на меня? Я был всего лишь человеком - и к тому же ужасно аморальным.

Может, стоит все отменить?

Брюс откинулся в бархатном кресле в модной кофейне, потягивая черный кофе, который он попросил своего помощника принести из «самой дерьмовой и грязной забегаловки, какую только можно найти в этом квартале, без всяких наворотов», словно ему были известны мои внутренние переживания.

— Насчет этой твоей милой мисс...

Я снова обратил на себя внимание.

Встреча была катастрофой. Все, что я планировал, - электронные таблицы, обзор рынка, презентация, макет, исследование аудитории, предложение о продаже, макет приложения - испарилось в тумане сладкого, ноющего желания, как только я вышел из квартиры Дилан.

— Эта собака не охотится, думаю я. — Брюс погладил свой заросший щетиной подбородок, пожевав кончик палочки для взбивания. — Зачем скрывать такую женщину от всего мира? Никто из наших общих друзей никогда не упоминал о ней, а я разнюхал о тебе.

— Мне нравится, что ты так привержен собачьим аналогиям. — Мой тон был резким. Я решил выбрать какую-то версию правды. Чем меньше лжи мне придется вспоминать, тем лучше. — Она только переехала сюда из маленького городка, в котором мы выросли, — пояснил я. — Это что-то новое, но настоящее. У нас все серьезно, как сердечный приступ.

— Насколько недавно?

— Несколько месяцев, но мы знаем друг друга вечность. Она - та самая. — Мне потребовалось все, чтобы не зажать свой чертов нос, когда я это говорил. — Когда ты знаешь, ты знаешь.

На самом деле я бы не женился на Дилан, будь она последней женщиной на земле. Она была, помимо всего прочего, непокорной, упрямой, несносной, остроумной смутьянкой. Двадцатишестилетняя Свифти (прим. фанат Тейлор Свифт), она была сексом на ножках и такой же управляемой, как торнадо F5. Даже если бы я был достаточно безумен, чтобы задуматься о браке, она была бы в конце списка, сразу после Екатерины Великой и той женщины, которая сварила кролика в фильме восьмидесятых.

Но это не означало, что я все еще не подумывал о том, чтобы вбить в нее хоть немного здравого смысла, как будто мне тоже не требовалась подпитка. Но Брюс выглядел чертовски довольным, его суровый хмурый взгляд наконец-то сменился одобрительной ухмылкой, а брови разгладились от морщин.

— Сейчас я ищу для нее другое кольцо, — услышал я свои слова. — Какое-нибудь идеальное, такое же как и она сама.

Серьезно, придурок? Но на самом деле, чтобы заключить сделку с Брюсом Маршаллом, я был готов тащить Дилан к алтарю, пиная и крича. Это был мой шанс стать миллиардером. Не миллионером - миллиардером. У меня была идея, которая бывает раз в жизни, и много знаний. Мне просто нужны были связи, инженеры и начальный капитал. Эта сделка значила гораздо больше, чем просто деньги. Это был престиж. Это было подтверждение. Это было все.

— Ты сделаешь это сейчас, сынок. — Он стукнул по столу между нами, вставая. — Вот это хорошая идея.

Он светился от гордости. Это было хорошо. Даже фантастично. Теперь нам оставалось только поставить подпись под пунктирной линией.

Но вместо этого Брюс хлопнул себя по ляжке и поцокал языком.

— Ну что ж, я определенно хочу услышать больше о твоем маленьком приложении.

— Больше? — Я растерянно моргнул. — Я думал, на этой встрече все?

— Да, я не стал миллиардером, передавая огромные суммы денег незнакомым людям. — Он покачал головой. — Нам не нужно так торопиться. Мы семейная компания и любим знакомиться с нашими партнерами и их семьями. Давай сделаем шаг за шагом и посмотрим, поладим ли мы. Моя жена обязательно захочет пообщаться с твоей маленькой мисс, а я люблю проводить выходные или два с людьми, которых считаю нужным принять в свой профессиональный круг. — Уик-энд или два? Он что, издевается надо мной?

Прочистив горло, я спросил:

— У тебя есть график, сколько времени тебе обычно требуется, чтобы принять решение?

— Месяц. — Он пожал плечами. — Иногда два. Все зависит от того, как быстро мы узнаем друг друга и как быстро ты пришлешь мне всю необходимую информацию о своем приложении. Дело не только в создании отношений. Я должен убедиться, что эта твоя идея законна.

К черту мою жизнь.

Это означало, что придется платить по 10 тысяч в неделю, чтобы чертовка внизу была довольна.

Похоже, я все-таки надену обручальное кольцо на палец Дилан Касабланкас.

5

Дилан

Дилан 18, Райленд 22

Розы красные

Фиалки пурпурно-синие

Твоя красота - это слишком много, чтобы принять ее.

Пожалуйста, позволь мне стать твоей любимой ошибкой.

Я выбросила в мусорную корзину еще одно отчаянное стихотворение Такера Рида и зевнула в руку. Мой школьный хулиган, превратившийся в одержимого преследователя, не был лордом Байроном. На самом деле в большинстве его еженедельных стихов было больше сыра, чем в запеченном зити, так что у меня начала развиваться непереносимость лактозы. Если это все, что мог предложить Стэйндроп в плане подходящих мужчин, я склонялась к тому, чтобы стать монахиней. Я не собиралась терять девственность из-за этого.

Роу просунул голову в щель между дверью моей спальни и дверной коробкой, сигарета свисала с уголка его губ.

— Дил?

Повернувшись на скрипучем стуле, я пнула мусорное ведро под столом.

— Что случилось?

— Ты идешь сегодня на выпускной вечер в болотах? — пробормотал он, затягиваясь сигаретой. — Мы с Ри хотим выпить по паре кружек пива, но я решил сначала спросить тебя, вдруг тебя нужно будет подвезти.

Что-то растаяло в моей груди, как масло на горячей сковороде.

— Я останусь.

На самом деле у меня не было причин идти на выпускной вечер. Все собирались напиться и отпраздновать отъезд в колледж, а я оставалась здесь.

Дело было не в том, что у меня не было оценок, чтобы поступить в колледж. Мой средний балл был 4,3, мои внеклассные занятия были на высоте, и у меня были рекомендательные письма от всех, кто когда-либо меня встречал. Мне нравилось учиться. Дело было не в этом. Просто... мне нужно было остаться. Ради Роу.

Все эти годы именно Роу заботился о нашей матери, и теперь, когда он уехал учиться за границу, кто-то должен был держать оборону. Пришло время и мне заплатить свою цену. Чтобы убедиться, что отец не причиняет ей вреда.

— Ты уверена? — Темные брови Роу нахмурились. — Я не против того, чтобы не пить. Это не помеха для меня.

— Положительно. — Я взяла со стола книгу и стала листать ее. Глаза щипало от непролитых слез, но я не давала им волю. Я собиралась быть храброй, как и Роу.

Храброй, когда мой отец бил его, когда он был пьян, а это было каждый день.

Храброй, когда после ночных издевательств со стороны отца он улыбался мне по утрам за завтраком, передавал коробку с хлопьями, давал деньги на обед и притворялся, что внутри он не умер.

Роу не знал, что я знаю о жестоком обращении отца с ним и мамой. Я не знала, почему мне посчастливилось избежать его гнева. Но это было неважно.

Настала моя очередь присматривать за нашими родителями, следить за тем, чтобы папа не убил маму, и я была готова.

Брат побарабанил пальцами по задней стенке моей двери, задерживаясь.

— Я пригласил к себе друзей. Ри, Пайпер и Крисси. Ты не против?

— Конечно, — с готовностью ответила я. — Конечно.

Для моего брата не было ничего необычного в том, чтобы тусоваться с симпатичными, заинтересованными девушками из дома, когда он отдыхал здесь от Le Cordon Bleu, но я знала, что у него никогда не будет ни одной из них. Он был безнадежно влюблен в мою лучшую подругу Кэл.

— Дил... — Роу остановился.

— Хм?

— Почему ты не идешь в колледж?

Вопрос пронзил мой желудок, как ржавый нож. Я вдохнула через нос. Мои плечи напряглись.

— Честно? Я не хочу накапливать студенческие долги, чтобы получить степень бакалавра по ерунде. Я разберусь во всем в своем собственном темпе. Решу, чем хочу заниматься.

— Это ведь не из-за меня, верно? — спросил Роу через некоторое время.

Это так, и я никогда не позволю тебе бросить кулинарную школу. Ты и так пожертвовал слишком многим.

Я фыркнула.

— Нет, Роу. Мир не вращается вокруг тебя.

Следующие несколько часов пролетели незаметно. Моих родителей не было дома: папа был на работе, а мама гостила у дяди Антонио в Нью-Джерси. Я улеглась на кровать, переписываясь с Кэл и листая книгу. Я даже не была уверена, что читаю. Там было убийство, хижина и изрядная доля измены между двумя парами. Внизу слышалось девичье хихиканье, визг и звон открываемых пивных бутылок. Роу и Райленд разговаривали своими глубокими, властными голосами. Однако мои уши улавливали все, кроме голоса Ри. Хриплый, глубокий голос последнего парня, который должен меня привлекать.

Мой желудок заурчал, сообщая о том, что он пуст.

Я вздохнула и положила книгу на грудь, взглянув на часы на тумбочке.

Просто перехвати что-нибудь быстро. Ты не сможешь избегать его вечно.

Проверив телефон, чтобы отвлечься, я заметила несколько текстовых сообщений.

Кэл: Мы должны пойти на выпускную тусовку. Я завтра улетаю в Нью-Йорк.

Насколько я была рада за нее, настолько же я была подавлена за себя. Кэл была моим единственным лучиком света в мрачном Стейндропе.

Такер: Хочешь, я заеду за тобой на вечеринку?

Такер: Ты мне очень нравишься.

Твои глаза похожи на двух изящных жуков. Блестящие и черные.

Ты такая красивая, Дилан. Не знаю, как я раньше этого не замечал.

Перекинув ноги через кровать, я спустилась вниз. На кухне свет был выключен, в доме царил полумрак. Я заглянула за двери на задний двор и увидела Роу и двух его подружек, которые сидели у костра и пили пиво. Я заметила, что Роу пристрастился к воде. Наверное, не доверял мне, что я не передумаю насчет вечеринки.

Вот почему ты делаешь это для него.

Он всегда заботился о тебе. Он предан до мозга костей.

В доме с шумом спустился унитаз, затем послышался звук работающего крана. Я взяла с верхнего шкафа миску и насыпала в нее крендельки. Я бросила туда несколько виноградин и морковок, и мой желудок ударился о кухонную стойку. Я уже собиралась развернуться и подняться наверх, когда с двух сторон меня обхватили две руки, скрестив пальцы на столешнице. Я сразу же узнала эти пальцы. Загорелые, длинные и грубые от ручного труда. Он работал на стройке каждое лето, когда уезжал из колледжа.

Я затаила дыхание. Райленд.

Эрекция пробилась между моей задницей сквозь одежду. Горячий, влажный рот прильнул к раковине моего уха. Слабые пары пива и горький привкус травы проникали в мои ноздри.

Он был пьян? Обкурился?

Зная Райленда, сделал и то, и другое.

Канаты возбуждения обвились вокруг каждого нервного окончания в моем теле, как плющ, а мысли разбегались в сотню разных направлений. Это было шокирующе. Райленд никогда раньше не прикасался ко мне. Никогда не давал понять, что я ему так нравлюсь. Кроме затянувшихся взглядов между нами. Неизменное, мучительное напряжение когтями сжимало мою шею каждый раз, когда я ловила его молчаливый взгляд и сжимала до тех пор, пока у меня не перехватывало дыхание.

Мы могли вести целые беседы только взглядами, и все равно почти не разговаривали. Мы почти не признавали существование друг друга. Все, что мне оставалось, - это его пристальный взгляд и выражение лица, словно он хотел мне что-то сказать. Но он так и не сказал.

Мне нужно было прекратить это. Сейчас. Роу бы этого не одобрил. А я никогда не делала того, что он не одобрял.

У меня пересохло во рту, и я попыталась выдавить из себя отказ, но тут он провел рукой по моей талии, обхватил нижнюю часть моей груди, с чувством собственника погладил мой сжавшийся сосок через хлипкую белую рубашку, и я прильнула к нему, жалкие всхлипы страсти вырвались из моего рта. Его большой палец рисовал круги вокруг моего соска, отчего моя грудь казалась тяжелой и полной в его ладони.

— Наконец-то, — простонал он мне в шею, водя членом вверх-вниз по щели моей задницы, протискиваясь. — Я думал, что никогда не оставлю тебя в покое.

Он не знает, что это ты. Он думает, что это кто-то другой.

Скорее всего, Пайпер. У нас обеих были длинные черные волосы, оливковая кожа и длинные ноги.

Я застонала в ответ, но это было похоже на отчаянное хныканье. По собственной воле моя спина выгнулась, а попка искала его длины. Под моим пупком собралось медовое тепло. Я все еще была девственницей и даже не видела пенис вблизи. Самое большее, на что я решалась, - это нежные ласки. Но теперь я хотела большего. Я хотела всего.

— Как насчет того, чтобы повторить все те грязные сообщения, которые ты мне посылала? — прорычал Райленд, вонзая ровные зубы в нежную плоть моих ключиц.

Прежде чем я успела запротестовать, он раздвинул мои ноги и опустился коленом мне между бедер, его мускулистое бедро надавило на мой пустой центр, заставляя его восхитительно пульсировать, умоляя о большем.

— А теперь что я должен с тобой сделать...

Не успел он закончить фразу, как его ладонь остановилась на золотом ожерелье. Подарок моей матери. На нем был отчетливо виден тонкий крестик. Я носила его с четырнадцати лет. Райленд зарычал, схватил меня за плечо и закружил со скоростью света. Его челюсть отвисла, а глаза с золотым отливом загорелись огнем.

— Господи, мать твою, Дилан, что ты делаешь?

— Что я делаю? — Мой взгляд метнулся к нему, растерянный, беззащитный и эмоциональный, и, черт возьми, Райленд переспал с Пайпер. Это не должно было причинять такую боль. Это вообще не должно было причинять боль. Почему именно он? Мне мог нравиться любой другой, и я могла бы легко с ним встречаться. — Не нападаю на сестру моего лучшего друга, вот что... — Я выхватила свою тарелку с крендельками, чтобы доказать, что я пришла сюда за едой, а не за тем, чтобы ко мне приставал какой-нибудь бездельник.

— Почему ты не остановила меня? — прошипел он, преграждая мне путь к лестнице.

— Я замерла. Я понятия не имела, что происходит, — солгала я. Правда была слишком унизительна для меня.

— Не морочь мне голову, Дилан. Ты не из тех девушек, которые застывают.

— Да? Тогда какая же я девушка?

— Из тех, кто вбивает клинья в дьявола, чтобы начать драку. — Он прижал меня спиной к кухонной стойке.

Это было больше, чем мы говорили за весь год. Да и за все десятилетие, если честно.

— Ты сейчас обвиняешь жертву? — Мои брови сжались в букву V. — Это сильно смахивает на «но она была в откровенной одежде».

Его глаза вспыхнули от ужаса. Я поймала его на слове.

Я не чувствовала ни капли вины за ложь. В моем переполненном похотью нутре бурлила теплая жидкость, и я чувствовала себя пустой, моя кожа покалывала, умоляя прикоснуться к ней. Моя грудь вздымалась и опускалась вместе с неровным дыханием. На мне не было лифчика. Он посмотрел на мои сиськи, потом снова на меня.

— Это была ошибка, — признал он, впервые за все время прозвучав серьезно и с сожалением. — Я бы никогда...

— Да. Я тоже. Мерзость.

Его горло сжалось, когда он сглотнул. Он не сделал ни одного движения. Я тоже. Опять этот взгляд. Как будто он сдерживался, чтобы что-то сказать.

— Что? — Я закатила глаза, чтобы они не слезились.

— Ничего. — Его голос был напряженным. — Мне жаль.

— Что ты родился? Да, мне тоже. — Я прижала миску к груди и, обойдя его, пошла наверх.

Он двинулся в том же направлении, пытаясь освободить мне место. Я шагнула в другую сторону. Он сделал то же самое. Я зарычала от досады.

— Уйди с дороги, — сказала я. Мне нужно было подняться наверх и прийти в себя, пока я не взорвалась

— Пытаюсь.

— Тогда стой спокойно, и я обойду тебя, — огрызнулась я.

Я не хотела быть с ним такой грубой, такой ужасной, но мое эго получило огромный удар, и я пыталась спасти то, что от него осталось. Эго Райленда не нуждалось в поглаживаниях, ему нужен был собственный чертов почтовый индекс. Он приобрел известность как самый горячий игрок в городе. И он учился в хорошем колледже. Он выживет.

Райленд стоял неподвижно, его челюсть была так напряжена, что мне показалось, она вот-вот выскочит изо рта. Я обошла его, покачав головой.

— Наслаждайся Пайпер, — выплюнула я, поднимаясь по лестнице.

Он схватил меня за подол рубашки и притянул к себе. Крендельки взлетели в воздух и упали на пол. Моя грудь ударилась о его грудь. Он схватил меня за бедра и с усмешкой посмотрел на меня, испытывая отвращение к себе.

— Отлично. Я солгал. Я действительно хочу тебя.

— Встань в очередь, неудачник, — прошипела я, решив не таять под его прикосновениями.

— Я хочу тебя так, как никогда не хотел ничего в своей гребаной жизни. — Его голос был густым и темным. — Я знаю, что я свинья, но я не могу перестать фантазировать о том, как трахаю тебя.

— Покажи мне, — осмелилась я, мой голос едва дрожал.

Он схватил меня за челюсть и прижал к стене, а его губы столкнулись с моими. У меня вырвался придушенный вздох, и он проглотил его целиком, открыв рот. Наши языки соприкоснулись, между ними проскочило электричество, и мои глаза перевернулись в глазницах, затрепетав, когда на веках взорвались фейерверки.

Вся моя вселенная сжалась до этого момента - до ощущения его губ на моих, до поглаживаний его языка, до того, как его рука обхватила мою талию, когда он обнял меня. Его губы были твердыми, гладкими, идеальными. У него был вкус разврата, декадентского греха. Я хотела еще больше. Я запустила пальцы в его волосы, и стук моего сердца заглушил стоны и вздохи, которыми мы обменивались друг с другом. Вся моя кровь прилила к клитору, к кончикам сосков, к пальцам ног, которые загибались на дешевой фанере. Впервые я поняла, что такое «влюбленность». Вот что я чувствовала: погружение во что-то темное, вкусное и неизведанное. Гравитация покинула меня. Мои колени подкосились. Наш поцелуй становился все глубже, все быстрее, все отчаяннее, все настоятельнее, чтобы украсть больше, больше, больше, пока нас не поймали. Его руки сжались вокруг меня, как ремень. Мои руки порхали по нему, как бабочки. И я уже скучала по нему. Скучала по этому. Больше всего я скучала по той части моего сердца, которую он забрал у меня в тот момент, когда его губы коснулись моих. Я знала, с удручающей уверенностью, что никогда не верну ее.

Я буду сравнивать с ним всех остальных мальчишек, и все они окажутся не на высоте, потому что именно такими они и будут: мальчишками.

Райленд же был мужчиной.

— Какого черта? — пронзительно потребовал женский голос.

Ведро ледяной воды залило пламя между нами. Райленд отстранился и прижал меня к стене, вытирая распухшие губы тыльной стороной руки.

Пайпер стояла у двери заднего двора, держа пустые пивные бутылки за горлышки между пальцами, одетая в белую футболку и черные леггинсы, как и я. Фигушки. Это было напоминание о том, что Райленд не собирался меня целовать. Он хотел поцеловать ее.

— Рай? — потребовала Пайпер, ее глаза размером с блюдце бешено перемещались между нами. — Что происходит?

— Ты не можешь сказать Роу. — Ровный голос Райленда был жутко пугающим. В нем звучала угроза, обещание чего-то плохого. Мне нравилось, что он больше заботился о Роу, чем о спасении того, что у них было вместе, даже если это делало меня плохим человеком.

— Ты встречаешься с его младшей сестрой? — В глазах Пайпер стояли слезы, и мне стало обидно за нее и за себя - мы привлекли внимание мифического существа, такого прекрасного и разрушительного, как Райленд.

— Можешь, потише, мать твою? — грубо прорычал Райленд, схватив ее за руку и отведя от меня. Его глаза неистово искали Роу снаружи. — Это была ошибка.

— Ошибка? — в один голос спросили мы с Пайпер.

Я фыркнула.

— Я встречала коробки с хлопьями более решительные, чем ты. Выбери дорожку, мой парень.

— Дилан. — Он сурово повернулся ко мне. — Мы можем уединиться?

Конечно, можем, в твоем собственном доме. Правда, я хотела взять себя в руки после всего, что произошло.

— Похоже, вы двое хотите убить друг друга. — Я пожала плечами. — Желаю вам обоим успеха.

Я поднялась по лестнице и обогнула первый угол лестничного пролета, держась поблизости. Я надеялась, что они останутся на кухне.

— Я уже целую вечность жду нашей встречи, — ныла Пайпер.

Осознание того, что они еще не были вместе, не должно было принести мне облегчение, но оно принесло.

— Мне жаль ее, — объяснил Райленд, холодный как огурец и такой же фаллический.

Я почувствовала, как уменьшаюсь до размеров, достаточных для того, чтобы поместиться в карман, и стала еще меньше, когда он добавил: — Я думал, она - это ты.

Пайпер фыркнула.

— Я сексуальнее.

— Ладно, Пип, не стоит обманывать себя. — Он хихикнул.

Я покраснела. Райленд был любителем вечеринок, веселым парнем, но иногда он мог быть жестоким.

— В любом случае, печально, что она осталась здесь. Устроилась на работу официанткой. Она не глупый ребенок, просто импульсивный и слишком эмоциональный.

— Она не твоя проблема, — пробормотала Пайпер.

— Давай не будем увлекаться. Я просто чувствовал, а не заполнял ее заявление в колледж. — Он рассмеялся.

Желчь подкатила к горлу.

— Ошибка это или нет, но ты должна держать рот на замке, Пип, — предупредил Райленд. — Роу не должен узнать об этом, а история не слишком добра к людям, которые меня обманывают.

— Ладно, ладно, — взволнованно пролепетала она. — Я не скажу ни слова.

— Хорошая девочка, — сказал он в своей уничижительной манере. — Ты хранишь мой секрет, а я буду хранить твой.

— Какой секрет?

— Тот розовый пакет с кокаином, который пропал из шкафчика Элисон в выпускном классе?

— Так... мы уходим? — наконец спросила Пайпер.

Девочка, он просто шантажировал тебя. Имей хоть немного самоуважения.

— Мы уходим, — подтвердил Райленд. — В любом случае это была плохая идея.

— Да, — неубедительно сказала она. — Абсолютно.

Разговор, казалось, был окончен: послышался звон пивных бутылок, мытье посуды и наполнение мусорных пакетов. Моя кровь кипела от ярости, когда я сидела на лестнице на втором этаже, а сердце замирало в горле.

Ему было жаль меня.

Моя жизнь была для него печальной.

В один неосторожный момент он разрушил годы тоски, дразнилок и мечтаний о том, что было бы, если бы. Я всегда подпаливала Райленда Колтриджа. Теперь мне хотелось сжечь его дотла.

Но я была Дилан Касабланкас. Веселой. Остроумной. Креативной. Непринужденной.

И Дилан Касабланкас никогда не плакала.

Поэтому я сделала единственное, что могла сделать, чтобы Райленд понял, что с нашим так называемым недопониманием покончено. Я пошла в свою комнату, надела свой самый сексуальный и милый наряд, сделала макияж, завила волосы, побрызгала на себя небольшим количеством Libre от YSL и спустилась по лестнице по двое и ворвалась в двери заднего двора. Я выглядела на миллион баксов, а чувствовала себя на пятьдесят центов, но сохранила улыбку, когда Райленд, Роу и их подружки устремили на меня свои ошеломленные, изумленные взгляды. Выражение лица Райленда потемнело и стало каким-то диким, когда он задыхался при виде меня.

— Ты позволишь своей сестре выйти из дома в таком виде? — прорычал он на Роу.

Роу бросил на него озадаченный взгляд.

— Да, — медленно сказал он. — Она мне не принадлежит. Не та эпоха, придурок.

— Она выглядит как гребаная добыча, — возразил Райленд, хмуро глядя на моего брата.

— Как она одевается - не мое дело, — возразил Роу. — И ты знаешь, что я делаю многое из ее дерьма своим делом, так что оставь это.

— Прости, Райленд. — Я похлопала его по плечу с милой улыбкой. Что-то опасное пробежало по моему позвоночнику. — Я знаю, что ты хочешь меня, но я слишком горяча для тебя. Этого не случится. Роу? — Я щелкнула пальцами.

— Да?

— Отвези меня на болота. Я собираюсь на вечеринку.

И я собиралась похерить и Такера Рида, и его плохие стихи, и его сомнительные намерения, и все мое чертово будущее, все разом.

В конце концов, я была Дилан.

Импульсивной.

Чрезмерно эмоциональной.

И очень болезненной неудачницей.