Бог Гнева

Глава 14

Сесилия

Ровно в семь часов вечера я стою на месте, координаты которого, мне отправил Джереми.

Должно быть, у меня есть какое-то желание умереть или слабое место, потому что я пришла сюда, несмотря на миллион и одну неправильную причину, которую придумал мой мозг, чтобы отговорить меня от этого.

Но если бы я следовала логике, то не смогла бы полноценно жить. Я бы не смогла выйти из своей скорлупы и попробовать то, на что я подписалась в этом приложении.

Я пообещала себе, что, если у меня возникнет хоть малейший приступ паники и тошноты, которые возникают при любой мысли о сексе, я немедленно уйду.

По дороге сюда я ждала знакомой тревоги, потливости и метафорического паралича.

Ничего из этого не было.

Единственное, что бурлило в моих венах, — это беспредельное возбуждение.

Такое, которое течет в крови и завладевает вашими мыслями.

Тот тип, который кипит под поверхностью, не находя убежища нигде, кроме как внутри вас.

Из машины я смотрю на участок, окруженный колючей проволокой. Это не дом, не особняк и даже не здание.

Это скорее... коттедж посреди большого участка земли. Он похож на тот, в котором папа и его друзья встречались и приводили нас с собой, когда мы были детьми.

Только этот выглядит неухоженным, страшным, как готический собор, который был заброшен в течение многих лет.

Темнота не идет ему на пользу: тени простираются по всей длине коттеджа, который вдали кажется маленьким.

Большие деревья похожи на демонов с рогами, а дикие кусты и трава придают жутковатое настроение.

Если бы не металлические ворота, можно было бы подумать, что это заброшенный участок.

Я ищу дорогу в обе стороны, вдруг это не то место, которое прислал Джереми, но в приложении карт ясно сказано: «Вы прибыли». Кроме того, по обе стороны и через дорогу только неухоженная земля.

Дорога, ведущая сюда, была не такой гладкой, как остальные на острове. Черт, я не знала о существовании этого места. Оно далеко, уединенно и, возможно, неизвестно. Определенно не то место, где я хотела бы оказаться ночью, когда хищники выходят поиграть.

В уши ударяет истошный визг, и я вздрагиваю, когда ворота медленно открываются.

Снова бросаю взгляд в сторону, затем проезжаю.

К тому времени, как я доезжаю до коттеджа, ворота закрываются, и я оказываюсь в ловушке внутри.

Если только не выеду обратно.

Нет.

Я просто не позволю этим мыслям больше диктовать мою жизнь.

Глубоко вдохнув, я выхожу из машины, бросаю мимолетный взгляд на свое окружение, затем вздрагиваю от демоноподобных деревьев.

После тщательного осмотра места я поднимаю руку, чтобы постучать в старую деревянную дверь коттеджа.

Или собора. Я думаю, что когда-то давно это действительно был собор, а потом его переделали во что-то другое.

Скрип возвещает о том, что дверь открывают, и я вхожу внутрь, мои ноги дрожат, несмотря на бодрость, которую я дал себе по дороге сюда.

— Джереми? — мой голос звучит в потусторонней тишине, прерываемой изредка криками совы вдалеке.

Мои ноги останавливаются прямо у входа, когда я вижу старинный камин.

Он находится у противоположной стены и освещает, похоже, старинную гостиную. Старые диваны, застиранный ковер и деревянный пол.

Порыв ветра, доносящийся от двери, нарушает огонь, и по моему позвоночнику пробегает легкая дрожь.

Мой взгляд устремляется на темную лестницу справа. Клянусь, там притаились какие-то ночные существа, поджидающие моей гибели.

Может быть, и призраки тоже.

— Джереми, ты здесь? — мой дрожащий голос решил, что выдаст мой страх, и я просто ничего не могу с этим поделать.

Я делаю шаг вперед и останавливаюсь, когда огонь снова танцует, а затем гаснет, превращая все в черноту.

Мое сердце колотится, и холод охватывает мои нетвердые конечности. Мне не нужно видеть это, чтобы почувствовать внезапное изменение атмосферы.

Позади меня кто-то стоит.

Высокий, суровый, темнее ночи.

Но прежде чем я успеваю пошевелиться, что-то холодное прикладывается к моему горлу.

Нож.

Он держит чертов нож у моей шеи. Это не то, на что я подписывалась — здесь не упоминалось о ножах.

— Дже...

— Шшш. — Его голос понизился, стал глубже и задевает какую-то тайную часть меня. — Ты не произносишь мое имя.

Я сглатываю, мое горло работает против металлического лезвия.

Верно.

Теперь мы анонимны.

Дело не в том, что мы люди, а скорее в том, что мы оба — инструменты для удовольствия. В этой обстановке мне не нужно думать о последствиях или испытывать стыд за желание такого варварства.

Это знание наполняет меня беспредельным спокойствием.

Я позволяю своему телу расслабиться, и даже леденящая тяжесть ножа не пугает меня.

Это одна секунда времени, секунда тишины, взаимопонимания.

Но потом он наваливается на меня.

Его мускулистая грудь вдавливается в меня сзади, твердая и неподатливая. Мне не нужно этого видеть, но я чувствую, что его рост превосходит мой.

Он высокий и пугающий.

Темный и манящий.

Он воплощает в себе все самые страшные фантазии и даже больше.

Я слегка откидываю голову назад, и все дыхание вырывается из моих легких, когда меня встречает неоновая оранжевая маска.

Такая же маска была на нем в тот первый раз, когда он преследовал меня.

В его темных глазах нет ни капли света, они пробиваются сквозь путы моей плоти и заглядывают в мою душу.

Тогда меня осеняет.

В маске он может быть безумным, в его теле нет ни одной человеческой кости.

Не то чтобы он не был таким обычно, но, по крайней мере, обычно у него в руках нет ножа.

— Я дам тебе фору. — Он наклоняет мою голову назад, используя свой нож. — Ты можешь либо бежать, либо прятаться, это твой выбор. Но если мне удастся найти тебя, я трахну твою маленькую киску. Ты будешь истекать кровью, кричать и умолять, но ничто не остановит меня от того, чтобы взять тебя, сломать и разорвать на части. Либо покончи с этим сейчас и уходи, либо соглашайся на мои условия и беги.

Его нож быстро исчезает с моего горла, но на смену ему приходит тяжесть его слов.

Мое сердце колотится, а слово «безопасность» висит на кончике языка. Это ответственный поступок, и я ответственна.

Я хорошая девочка Сесилия.

Посредник.

Папина дочка.

Но все эти титулы исчезают в воздухе, когда я проношусь мимо него и выбегаю на улицу.

Сверхчеловеческая энергия бурлит в моих венах и вспыхивает под поверхностью. Я огибаю коттедж, мои ботинки шлепают по дереву, создавая призрачный звук.

Этот звук смешивается с криками совы, ночной тишиной и громовыми ударами моего сердца.

Медленные, уверенные шаги материализуются позади меня, жуткие.

Захватывающие.

Я знаю, что он у меня на хвосте. Я чувствую его, чувствую его запах кожи и дерева вместе с моим страхом.

Но не останавливаюсь.

Не смотрю назад.

Я понятия не имею, что делаю и куда иду. Как только замечаю небольшую лестницу в задней части коттеджа, лечу вниз, но останавливаюсь, когда вижу озеро.

Поверхность блестит под лунным светом, мутная, темная и пугающая. Две лодки привязаны к палубе, а в воде плавают несколько веток.

Пока я изучаю свою новую находку, в ночи летают черные существа, издавая писклявые голоса.

У меня чуть не случился сердечный приступ, я подумала, что это настоящие призраки, но потом поняла, что это либо вороны, либо ворон.

Или летучие мыши.

Я быстро подсчитываю расстояние до леса сбоку от меня и прихожу к выводу, что лодки гораздо ближе.

Но есть одна проблема. Куда, черт возьми, я пойду на озере? Вообще-то, две проблемы. Я даже не знаю, как управлять такой лодкой, и это только если мотор работает.

Но если я выберу лес...

Я содрогаюсь при мысли о том, что может скрываться в темноте.

Сзади раздаются шаги, я вскрикиваю и бегу на палубу. К черту. Неужели так трудно управлять лодкой?

Я в бешенстве, мои движения неустойчивы, когда я вожусь с веревкой самой новой на вид лодки.

Мои ноги дрожат, и я понимаю, что теряю время с каждой секундой, пока не распутываю узлы.

Давай, давай.

Пот стекает по моему виску и приклеивает толстовку к спине. Один из моих ногтей ломается о грубую веревку, но вместо того, чтобы сосредоточиться на этом, я бросаю мимолетный взгляд назад и замираю.

Я почти уверена, что слышала, как он только что наступал мне на пятки, прилагая минимум усилий, пока я выкладывалась по полной.

Так почему же там никого нет?

Еще одна стая ворон или воронов, или кто там у Бэтмена, улетает в ночь, и я дергаюсь, затем дышу в прерывистом ритме.

Мой взгляд продолжает изучать окружающую обстановку, пока я пытаюсь развязать узлы.

Рядом со мной мелькает темная тень, я вздрагиваю и начинаю кружиться, но не успеваю.

Моя нога соскальзывает, и я падаю с края палубы.

Или мне так кажется.

Сильная рука хватает меня за запястье и тянет назад, а затем отпускает так же быстро, как поймала.

Я падаю на живот на грубое дерево, и твердое тело прижимает меня к поверхности.

Подавляющее, непреодолимое, выбивающее из меня дыхание.

Он придавливает меня своим весом, тесня меня, пока только мои вздохи не отдаются эхом в окружающем нас мрачном воздухе.

Прилив энергии, полученной ранее, проникает в мои кости, и я дрыгаю ногами, пытаясь пнуть его, дотянуться до любой его части, но с таким же успехом я могу удариться о стену.

Он хватает меня за запястья и захлопывает их за спиной, отстраняясь от меня. Или, скорее, его колени опускаются по обе стороны от меня, и он опускается на мою задницу.

— Поймал тебя.— Его голос, хрипловатый и низкий, звучит пугающе.

Я пытаюсь извиваться, освободиться, но это невозможно. Он держит меня с абсолютной легкостью, в то время как я напрягаюсь, задыхаюсь и полностью на пределе сил.

Он прижимает мои запястья локтем и хватает за пояс джинсов, а затем длинный режущий звук заполняет мои уши, прежде чем холодный воздух образует мурашки на моей коже.

Нож.

Он разрезал ножом мои джинсы и нижнее белье.

Во мне вспыхивает чужеродное чувство.

Мысль о том, что острое лезвие может поцарапать мою кожу, не дает мне покоя, пока он разрезает мою толстовку и лифчик сзади, как будто режет масло.

Холодный нож касается моей спины, и я вздрагиваю. Одежда падает с меня клочьями, я полностью открыта для него, его бездушных прикосновений и его безжалостного ножа.

Если я ничего не сделаю, он может действовать в соответствии с теми убийственными мыслями, которые зародились в его хладнокровном мозгу.

Необходимость бороться и бежать пульсирует во мне, и я использую его ослабленную хватку на моих запястьях, чтобы сделать это.

Он отпускает меня, но в тот момент, когда я отползаю, что-то разрывает мой череп.

Крепкий кулак хватает меня за волосы и притягивает обратно к твердому дереву. Я кричу, и мой крик усиливается в нависшей тишине.

И все же я не прекращаю бороться, машу руками, разбрасывая оставшиеся куски джинсов и толстовки.

Я никогда раньше не испытывала такую безумную тягу к выживанию. Я не хочу убегать, и уже согласилась стать его добычей, убегая вместо того, чтобы уйти, поэтому я не уверена, зачем это делаю.

Может быть, чтобы выманить зверя внутри него, завлечь его и превратить в безумное существо.

Джереми без труда толкает меня на спину, держа за волосы. Дыхание выбивается из моих легких, когда я сталкиваюсь с твердым полом.

Но это происходит не только от удара.

Я замираю от нависшей надо мной тени, грудь вздымается и опадает с пугающим спокойствием. Я могу различить выпуклость его мышц на фоне черной рубашки, рябь его татуировок и темноту его глаз за маской.

В его левой руке также нож.

— Ты выглядишь такой невинной, но твоя голова — испорченное место, lisichka. Мое испорченное место. — Он встает на колени между моих ног и проводит тупой стороной лезвия по моей киске.

Я вздрагиваю, когда он поднимает его под лунным светом, и смотрю, как нож блестит от моего возбуждения.

Мои хриплые вдохи начинают вырываться изо рта, чем дольше он заставляет меня смотреть на больное доказательство моих наклонностей. Внизу живота, несмотря на себя, поселяется нотка стыда.

Я лежу здесь полностью обнаженная, в то время как он полностью одет. И я не упускаю из виду неравенство ситуации и то, насколько велика его власть.

— Ты такая мокрая для моего члена, такая чувствительная и возбужденная. Ты ведешь себя как ханжа, но ты всего лишь маленькая грязная шлюха.

Мои уши пылают, и я пытаюсь сомкнуть ноги, но он впивается пальцами в нежную плоть и раздвигает их.

Затем наваливается на меня, его пальцы щиплют мои соски, мучают, сжимают. Прилив эмоций проносится через меня, когда он касается меня везде — груди, горла, живота, бедер.

Я дрожу под ним, как лист, которому некуда упасть.

Это то чувство, которого я всегда жаждала; отказ от контроля и позволение кому-то другому делать все.

Брать.

И брать.

И Джереми определенно из тех, кто берет.

Взамен он дарит мне несказанное удовольствие. Его пальцы и нож наносят мне грубые удары, чтобы я стала сосудом для его разврата.

Я не более чем кукла, которую он лепит в свою игрушку и издевается над ней, как хочет, а я могу только принимать это.

Или могу сказать безопасное слово.

Дым.

Но это будет означать, что все закончится.

Словно услышав мои мысли, Джереми поднимает голову от пухлой плоти моих сосков, и в воздухе воцаряется тишина. Он пыхтит из-под маски, синхронизируясь с моим тяжелым дыханием.

Это безмолвное общение.

Понимание.

Я — зверь, а ты — моя добыча, говорят мне его глаза.

Не позволяй мне быть трусихой или сбежать, должно быть, это то, что я передаю в ответ.

Сохраняя зрительный контакт, он проводит тупой стороной своего ножа по моим складкам. Чувство ужаса овладевает мной, но оно постепенно проходит, когда ритм становится приятным.

Он дразнит мой клитор грубыми круговыми движениями, пока я не выгибаюсь, не тянусь, не отталкиваюсь спиной от палубы.

И тут, внезапно, он отталкивается от меня и расстегивает свои джинсы.

В тот момент, когда его твердый член высвобождается, я задыхаюсь. Да, я видела его прошлой ночью, но была пьяна, и он не трахал меня. Я все еще думаю, что он слишком большой для секса.

Меня охватывает чувство страха, и я кладу руку ему на грудь, качая головой.

Неоновая маска маскирует его выражение лица, но я вижу его глаза сквозь дыры, темные и страшные.

Он собирается причинить мне боль. Я могу прочесть это громко и ясно.

Джереми выхватывает оба моих запястья и бьет ими по дереву над моей головой.

— Держи их там и прекрати прикасаться ко мне.

Мои губы дрожат, и я шепчу:

— Мне... нужно больше времени.

Я не могу позволить ему лишить меня девственности, как животное, на палубе, в окружении сов, ворон и воронов.

Я должна была подумать об этом, когда он просил меня бежать.

Джереми снимает маску и отбрасывает ее, обнажая свои резкие, красивые черты. Из-за недостатка света я не могу разглядеть его, но то немногое, что я вижу, заставляет мое сердце биться быстрее, а мое ядро сжиматься сильнее.

Он проводит ножом от моей киски к бедру, вверх по животу, а затем проводит кончиком по соску. Капелька крови собирается на тугом бутоне, затем скатывается вниз по упругой от возбуждения груди.

Его взгляд из — под капюшона следит за движением крови, и я тоже слежу за ним, завороженная этим странным эротическим зрелищем.

Но затем происходит извержение.

Его губы опускаются на меня. Он высовывает язык и слизывает капельку крови, догоняет ее и выпивает с моей кожи, а затем кусает мой сосок. Сильно.

Святой. Черт.

Заряд удовольствия ударяет в основание моего живота и распространяется по всему телу. Я еще не привыкла к этому ощущению, когда он раздвигает мои бедра и входит в мою киску.

Мои внутренности отскакивают, и я дергаюсь на шершавом дереве.

Боль взрывается там, где он разрывает меня, и это больно. Это так больно, что я плачу и пытаюсь оттолкнуть его, но это только заставляет его снова войти в меня. Жестоко.

— Пожалуйста... пожалуйста. — Я впиваюсь ногтями в его грудь, но с таким же успехом могу прикоснуться к бесчувственной стене.

— Тссс. Я же говорил тебе, что сломаю эту маленькую киску, не так ли? Ты так хорошо принимаешь мой член, lisichka. Ммм... Такая, блядь, тугая. Твоя кровь — лучшая смазка в моей жизни. — Он снова входит в меня, и мои конечности трясутся от напряжения.

Он не успокаивается. Он определенно не даст мне привыкнуть.

Он — зверь, жаждущий собственного удовольствия, а я — всего лишь сосуд в его распоряжении.

Неважно, сколько я рыдаю и умоляю, он меня не слышит. Какой-то части меня это нравится. Мне нравится первобытная дикость всего этого и то, как жестко он берет меня.

Я не хочу, чтобы он был со мной мягок.

Я бы никогда не призналась в этом, но часть меня наслаждается тем, как он уничтожает мою девственную плеву и использует мою кровь и возбуждение в качестве смазки.

Он вгоняет свой член в меня резкими ударами, вытягивая до самой головки, а затем снова вгоняет, пока моя спина не заскребется о палубу.

Он делает это снова и снова, пока я не думаю, что потеряю сознание.

Но происходит нечто совершенно иное.

Посреди дикого траха и методичных толчков мой живот напрягается, соски морщатся, а кожа нагревается так внезапно, что я думаю, что он, наверное, убивает меня своей штукой.

— Ммм. Такая хорошая девочка. Чувствуешь, как твоя киска доит мой член?

Мой рот открыт, но из него вырываются только задыхающиеся вздохи. Мое сердце колотится, когда напряжение усиливается, а боль превращается в полную противоположность.

Наслаждение.

Безграничное.

Абсолютно безумное.

Это тот тип желания, который возникает от сильной боли. Осознание того, что он хочет меня так сильно, что причиняет мне боль.

Он хочет причинить мне боль.

Он находит удовольствие в том, чтобы преследовать, ласкать и трахать меня, как животное.

Мои внутренности сворачиваются и бунтуют.

Я падаю в него.

В то, что меня опустошают, берут, берут и берут.

Он жаждет моей нежности так же сильно, как я жажду его доминирующей жестокости.

— Ты вызываешь привыкание. Я хочу сломать тебя. — Толчок. — Владеть тобой.— Толчок. — Пометить тебя.

Он подчеркивает последнее, прокусывая мое горло в том самом месте, где делал это вчера.

Все внутри меня рушится, когда острая боль и наслаждение накладываются друг на друга и взрывают меня одновременно.

Я падаю, кричу и стону, а он все еще трахает меня.

Он вколачивается в меня как сумасшедший, а потом пирует на моей шее, кусая, посасывая, облизывая. Я чувствую, как он напрягается, пока тепло не заливает мои внутренности.

А потом он поднимает голову, сгоняя языком багрово-красный цвет с губ.

Моя кровь.

Он пометил меня полностью, основательно.

Это больно, это эротично.

Это неправильно.

Но это абсолютно правильно.