Бог Гнева

Глава 34

Джереми

— Что мы здесь делаем?

Звук испуганного голоса Сесилии заставляет меня улыбнуться. Я не хочу. Просто так получилось.

Многое в ней заставляет меня улыбаться. Будь то ее глупый психоанализ вымышленных персонажей, ее привязанность к этим персонажам или выражение лица, которое она делает, когда ее застают врасплох.

Как сейчас.

Я спрыгиваю с мотоцикла и бросаю шлем в руки ожидающему Илье. Он кивает мне, затем Сесилии, чьи брови поднялись почти до линии волос.

Она не моргает и не реагирует, когда я беру ее за руку и начинаю вести в особняк. И только когда мы оказываемся на пороге, она качает головой и останавливает нас.

— Серьезно. Что мы здесь делаем?

— Разве ты не спрашивала на днях, почему я никогда не привожу тебя сюда?

Она с трудом сглатывает, а ее рука ослабевает в моей. Она так близко, что я вижу крошечные веснушки на ее щеках, пятно темных корней в ее серебристых волосах и вдыхаю ее запах.

Чертовы водяные лилии. Я никогда не думал, что буду так очарован запахом, как запахом Сесилии.

Мне никогда никто не нравился настолько, чтобы сосредоточиться на нем, захотеть узнать о нем больше, впечатать себя так глубоко в его кожу, чтобы он не смог меня извлечь, пока не порежется и не пойдет кровь.

И все же, именно такие мысли были у меня об этой девушке.

— Это был... просто образный вопрос. — Она смотрит на Илью, который идет следом. — Неужели он все воспринимает так буквально?

Мой охранник кивает.

— Когда дело касается тебя, боюсь, что да.

— Нам нужно это исправить.

— Прекрати говорить обо мне так, как будто меня здесь нет. — Я хватаю ее за подбородок и поворачиваю ее внимание обратно ко мне. — Не говори с Ильей, когда можешь спросить меня.

— О, пожалуйста. Тебе нужна помощь.

Мои пальцы сжимаются на ее горле, и она вздрагивает, слегка приподнимаясь на цыпочки, что обычно является приглашением для меня трахнуть ее мозги.

— Веди себя хорошо. — Я стону глубоко в горле, затем снова беру ее руку в свою, потому что если не перестану трогать ее горло, у меня появится искушение бросить все, что я пытаюсь сделать, и съесть ее на ужин.

Мы не прошли и двух шагов, когда она снова останавливается.

— Я просто хотела спросить. Мы не обязаны быть здесь.

— Я не понимаю, почему мы не должны быть здесь, и ты не только удивлялась. Ты чувствовала себя покинутой важной частью моей жизни, и ты здесь, потому что ты не мой маленький грязный секрет.

Ее губы слегка приоткрываются, как всегда, когда я делаю что-то необычное, и она ошеломленно молчит.

Я использую этот шанс, чтобы увлечь ее за собой.

Она все еще в шоке от моих слов и действий за последние две недели. С тех пор, как Анника и Крейтон вернулись, ни один из них не пострадал, я нашел время, чтобы сосредоточиться на более важных вещах.

Например, узнать Сесилию получше. Да, о ней все еще есть что узнать, несмотря на все подглядывания и чтение ее дневника.

Я перестал это делать после того, как нашел запись о себе. Каковы бы ни были ее чувства ко мне, я предпочитаю услышать их от нее, а не обманывать и иметь доступ к мыслям, которые она хранит для себя.

Мы по-прежнему проводим ночи в коттедже, но также ходим куда-нибудь. Однажды я пригласил ее в ресторан, а в другой раз она запланировала мини-свидание на пляже. Но в основном мы предпочитаем проводить время наедине в коттедже, где никто не может нам помешать.

На днях я уговорил ее поплавать в озере, и она все время держалась за меня, боясь чудовищ в воде.

Она еще не знает, что я — самое страшное чудовище в ее жизни. Возможно, она начинает понимать меня и привыкать ко мне, но у меня всегда есть чувство, что я каким-то образом все испорчу. Может быть, сделаю что-то, что заставит ее возненавидеть меня, стать невыносимой из-за этого, и тогда все пойдет к черту.

Потому что, по правде говоря, Сесилия все еще иногда боится меня. Она все еще воспринимает меня как того, кто преследовал ее, принуждал и ворвался в ее жизнь, не оставив ей выбора.

Она выбирает свои битвы, принимая меня. В глубине души, если бы ей дали выбор, она бы никогда не выбрала меня.

Именно поэтому у нее никогда, блядь, не будет такого выбора.

Мы расстаемся с Ильей у входа, и я веду Сесилию на экскурсию по особняку Язычников. Постепенно ее страх утихает, и она внимательно изучает окружающую обстановку, ее рука замирает в моей.

— Это место огромное, — комментирует она после того, как мы немного погуляли.

— Ты так говоришь, как будто впервые здесь. Разве ты не пробиралась сюда с Анни несколько раз?

— Мы не проходили через весь особняк, и, к моей защите, я не хотела этого делать. Анни и Ава — плохое влияние. — Она потирает нос, выглядя так очаровательно смущенной. — Ты видел меня тогда?

— Я всегда тебя видел.

Ее рука становится горячей в моей, прежде чем она прочищает горло и, в отчаянной попытке сменить тему, указывает на дверь, перед которой мы остановились.

— Это твоя комната?

Я киваю, открывая ее, и она отпускает мою руку, чтобы исследовать помещение, ее любопытные глаза сверкают, как каждый раз, когда она что-то узнает обо мне.

У нее была такая же реакция всякий раз, когда я предлагал ей что-нибудь о прошлом, о моих родителях, о моем видении. Да что угодно обо мне.

Часть меня хочет верить, что она искренне заинтересована во мне, но это было бы глупо, учитывая все эти тонкие жесты отвода глаз.

Например, не произносит мое имя во время секса или держится на расстоянии на людях, как будто не хочет, чтобы ее ассоциировали со мной.

Мы будем работать над этим, пока она не поймет, что нет выхода, который не привел бы обратно ко мне.

Что ее бунты бесполезны, и она будет принадлежать только мне.

Оглядев минималистичную комнату, она сгибает плечи.

— Здесь ничего нет.

— Вот тут ты ошибаешься. — Я показываю ей направо. — Там кровать.

Она улыбается, но качает головой, перебирая пальцами один из моих учебников.

— У тебя сумасшедшее сексуальное влечение, ты знаешь.

Я подхожу к ней сзади и обхватываю руками ее талию, наслаждаясь тем, как она дрожит в моих руках. Я никогда не привыкну к тому, что она так реагирует, когда я прикасаюсь к ней.

— Это не кажется проблемой, когда ты просишь об этом, — шепчу я возле ее уха, и в ответ получаю еще одно содрогание.

Ее пальцы перелистывают страницы в нескоординированном ритме, ее шея слегка наклоняется в сторону, обнажая полупрозрачную кожу горла. Я не могу сопротивляться желанию пометить эту кожу, высосать ее кровь, чтобы она текла внутри меня.

Но прежде чем успеваю опустить голову, Сесилия шлепает рукой по этому месту и поворачивается.

— Нет, нет. Я говорила тебе, что завтра навещаю родителей, и если сделаю это с видимой засосом размером с океан, мой отец, вероятно, проведет обыск и конфискацию.

Моя рука скользит по ее пояснице, когда я прижимаюсь к ней так, что она оказывается зажатой между мной и столом.

— Он такой страшный?

— Нет. Ну, может быть, немного. Мы всегда были так близки, и он не очень хорошо реагирует на то, что парни прикасаются ко мне.

— Похоже, мне придется потрудиться.

— Ничего не делай. — Она кладет ладони мне на грудь, трогает, исследует, умоляет.

За последние пару недель ее прикосновения стали немного более смелыми, но все еще недостаточно уверенными. Она прикасается ко мне только когда держится за меня, либо хочет остановить меня. Никакого больше.

— Я действительно не хотела бы злить папу.

— Возьми меня с собой, и я изменю его мнение.

— Ни за что на свете, — пролепетала она. Затем, похоже, подумав, она говорит более спокойно. — Ему просто нужно время, прежде чем я смогу ему все рассказать.

Моя челюсть сжимается, и мне требуется все, чтобы не прижаться к ее талии.

— Ты уверена, что это ему нужно время, а не тебе?

Она сглатывает, ее прикосновение становится все более неустойчивым. — Я просто не знаю, как объяснить твое происхождение моим родителям.

— Тебе пришлось делать это с Анникой?

— Она другая. Она не унаследует мафиозную империю, и ей никогда не нравилась эта часть вашей жизни.

— А мне нравится.

— Разве это не так?

— Мое происхождение и то, кто я есть, ничего не меняет, Сесилия. Если ты думаешь, что можешь использовать это как предлог, чтобы бросить меня, то ты не имеешь ни малейшего представления о том, с кем имеешь дело.

— Похоже, что я прекрасно понимаю, учитывая твои угрозы всякий раз, когда что-то идет не по твоему плану. — Ее губы сжались. — Тебе нужно прекратить это делать. Отношения так не строятся.

— Тогда как же они работают? Скрывая меня от твоих родителей, как будто я маленький грязный секрет?

— Я никогда этого не говорила.

— Тебе и не нужно. Твои поступки говорят громче твоих слов.

— Разве ты не можешь понять мою точку зрения? Для меня это в новинку, как, я уверена, и для тебя. Не отвезешь ли ты меня к своим родителям?

— Завтра, если хочешь.

Благоговение и удивление смешались и столкнулись на ее лице.

— Ты... хочешь?

— Не вижу причин для отказа.

— Но разве ты не должен жениться на русской? На ком-то вроде Майи?

— Это предпочтение и ни в коем случае не обязательное.

— Вау. Ты действительно познакомил бы меня со своими родителями.

— Как я уже сказал, ты не мой маленький грязный секрет. Я не стесняюсь тебя, чего нельзя сказать о тебе.

— Я не стесняюсь тебя, Джереми. Мне просто... нужно со всем этим смириться самой, прежде чем вовлекать других людей.

— Ты действительно так считаешь или просто слишком боишься признаться в том, что у нас есть?

Ее лицо краснеет, и это весь ответ, который мне нужен. Я отпускаю ее и делаю шаг назад, заставляя ее отпустить меня.

Она делает шаг вперед, но все, что хочет сказать, прерывается, когда дверь распахивается, и с силой ударяется о стену.

Николай входит внутрь, за ним следует его кузен Гарет.

— Когда-нибудь слышали что-то о том, что нужно стучаться? — говорю я тоном, который не скрывает моего недовольства.

— Заткнись. — Он поднимает руку, которая через секунду будет сломана, вместе с ребрами, потому что он снова без рубашки.

Гарет остается у двери, пристально наблюдая за происходящим, пока его сумасшедший кузен кружит вокруг нас с аурой льва.

— Что у нас тут? Я сделал ставку и назвал охранников лжецами, когда они сказали, что ты привел девушку, которая не является твоей сестрой. Похоже, я потерял несколько купюр, но это дерьмо того стоит. Я спрашиваю, почему она, Джер? Ты сказал, что она скучная и скучнее монашки.

Вот ублюдок.

Лицо Сесилии становится красным, совсем не того оттенка, что был на ее щеках, когда вошли эти двое. То было смущение, смешанное с дискомфортом. А это — гнев.

И да, я сказал, что она скучная и чертовски скучная, но только для того, чтобы отвлечь от нее интерес Гарета и особенно Николая. Этот мудак любит много трахаться, и Сесилия просто не могла попасть в его список.

Этот инцидент произошел задолго до того, как я преследовал ее в лесу и, образно говоря, предъявил на нее права.

— Тебя обманули, Нико, — говорит Гарет со знающей улыбкой. — Иногда ты бываешь очень медлительным.

— Что, блядь, это значит? — Он бросает взгляд на своего кузена, который все еще бесстрастно изучает сцену, вероятно, чувствуя, что я приближаюсь к точке взрыва, чем больше Николай продолжает говорить или даже находится рядом с ней.

Не получив ответа, мой друг, который скоро потеряет эти привилегии дружбы, придвигается ближе к Сесилии.

— Тебя зовут Селия, верно?

Красный цвет медленно исчез с ее лица, но она стала холодной как в выражении лица, так и в голосе.

— Сесилия.

— Без разницы. — Он весело уставился на нее. — Ты близка с цветком лотоса, не так ли? У вас общая любовь к единорогам, тортам и спасению животных.

— Лотос?

— Брэндон, — говорит он так, как будто взаимосвязь является само собой разумеющейся.

Это незаметно, но я замечаю тот самый момент, когда тело Сесилии напрягается, и то, как меняется выражение ее лица от дискомфорта до состояния мамы-медведицы.

Николай всегда производил плохое впечатление. Всегда. Он не только жестокость на стероидах, но и настолько ненормальный, что о нем складывается плохое мнение, куда бы он ни пошел. Сесилия, как и все остальные на острове, слышала о его грубых, безжалостных методах и его умении избивать людей ради развлечения.

В общем, никто, кроме нас, не чувствует себя комфортно в его обществе, что и стало причиной ее беспокойства с тех пор, как он ворвался в комнату.

Однако, как только он заговорил о ее друге, брате-близнеце ублюдка Лэндона, она плавно перешла от страха к защите. Эта девушка не боится, когда дело касается ее жизни, и она готова на все ради тех, кого считает своей семьей.

— А что с ним? — спрашивает она с оттенком жесткости.

Николай не замечает перемены в ней, потому что усмехается.

— Мы можем обменяться информацией. Я дам тебе дерьмо о Джереми, а ты сделаешь то же самое о цветке лотоса.

Она делает паузу, ее взгляд скользит ко мне с полным оскалом, как будто она серьезно обдумывает этот вариант, но потом качает головой.

— Мне нечего рассказать тебе о Брэне.

Николай стоит перед ней и наклоняет голову набок, словно намереваясь заглянуть ей в душу и выудить оттуда нужную ему информацию.

— Ни крошечки? Подумай еще раз, потому что у меня есть все данные о девушках, с которыми встречался Джереми.

Я откидываю его назад за загривок и бросаю на его кузена.

— Забирай его и уходи.

— Почему? — Гарет толкает его обратно в комнату. — Это становится забавным.

Я собираюсь снова схватить Николая, но он ускользает в последнюю секунду.

— Хватит кидаться мной, как мячиком, ублюдки.

— У нас нет времени на тебя. Отвали.

— Вообще-то. — Сесилия делает шаг вперед и встает рядом со мной. — У нас есть. Разве ты не привел меня сюда, чтобы познакомить со своими друзьями?

Нет, блядь, не привел.

На самом деле, я держал ее подальше от этого места, чтобы она не видела этих мудаков.

— Согласен. — Гарет улыбается ей. — Мы ужинаем через некоторое время. Присоединишься?

— Нет, — говорю я.

— Конечно, — говорит она в то же время.

Я смотрю на нее, а она смотрит в ответ. Я наклоняюсь к ней, чтобы прошептать.

— Мы ужинаем только вдвоем.

— Не сегодня, — шепчет она в ответ.

— Не шути со мной, Сесилия. Мы уходим.

— Нет, не уходим. Я думала, что я скучнее монахини. — Она откидывает свои серебристые волосы и шагает в сторону Гарета. — Ты упоминал об ужине?

— Да. Мы можем попросить шеф-повара добавить любые блюда. Подожди, пока Килл увидит тебя. — Гарет ухмыляется. — Покойся с миром, Джер.

Я показываю ему средний палец, а он лишь ухмыляется, идя рядом с Сесилией, а Николай занимает другую сторону, выпытывая у нее ответы на свой предыдущий вопрос.

Она не отвечает ему, но и не отбивается от него. Вместо этого она завлекает ублюдка, рассказывая ему безобидную информацию о Брэндоне.

Я следую за ними, размышляя, кого убить первым и должна ли быть кровь или нет.

Кого я обманываю? Конечно, кровь будет. Теперь я просто должен убедиться, что она польется из всех их отверстий.

Для начала я отпихиваю их и приклеиваю ее к себе на весь вечер, но этого едва хватает, когда она начинает пить с ними, а Киллиан присоединяется вместо со своей девушкой.

Сесилия наотрез отказывается уходить, как только приходит Глиндон, несмотря на наши с Киллом совместные усилия забрать наших девушек и исчезнуть в ночи.

— Какого хрена ты притащил ее сюда? Теперь Глин не сдвинется с места, — спрашивает меня Килл, пока они вдвоем с Николаем и Гаретом играют в какую-то дурацкую карточную игру.

— Честно говоря, я понятия не имею, зачем. — Я потягиваю свою водку и бросаю в ее сторону взгляды, которые она едва заметно игнорирует.

Киллиан передвигает свой бокал по столу.

— Я собираюсь преподать этим ублюдкам урок.

Затем он подходит к игре, отпихивает Николая от своей девушки и приклеивается к ней. Идея Киллиана преподать им урок заключается в том, чтобы обмануть их, даже не потрудившись замести следы.

И Гарет, и Глиндон называют его дерьмом, но он остается совершенно спокойным и даже обвиняет их в жульничестве.

Сесилия просто смеется над этим цирком, ее плечи трясутся, а глаза сверкают.

А я? Я в ярости.

Не только потому, что сегодня не будет времени побыть наедине, но и потому, что все остальные видят ее полупьяной, улыбающейся и счастливой.

Может быть, я болен, но я хочу поймать все эти эмоции в ловушку, чтобы они принадлежали только мне.

Пока Килл занят кражей карт и спорами с Гаретом и Глиндон, Николай опрокидывает одну рюмку за другой и предлагает одну Сесилии.

Она выпивает немного, морщась, затем широко улыбается.

— Ух ты. Это крепко.

— Моя специальность, детка.

Вот и все.

Я встаю, не заботясь о том, что выгляжу сумасшедшим, и подтягиваю ее за локоть. Она немного вялая от выпитого, покачивается, а потом прижимается к моей груди.

— Мы уходим.

— Нет-нет, я все еще хочу играть, — пролепетала она, ее слова были едва связными.

— Да, пусть играет, Джер. Не будь занудой... Черт! — Николай катается по полу, когда я бью его по ребрам. — Какого хрена? — кричит он, хватаясь за бок.

— У меня нога соскользнула.

— Ты лживый ублюдок!

Я пожимаю плечами, а когда Сесилия продолжает извиваться, пытаясь выскользнуть из моей хватки, я подхватываю ее на руки и несу к лестнице.

— Зачем ты это сделал? Николай хороший.

— Заткнись, а то в гробу он будет выглядеть симпатичнее.

Она застонала.

— Ах ты, пещерный человек.

Ее голова прижимается к моей груди, и ее дыхание выравнивается. В последнее время она стала засыпать в удобное время. И даже я стал позволять себе спать больше двух часов за ночь.

Как только мы оказываемся в моей комнате, я закрываю ее на ключ, затем снимаю с нее обувь и укрываю ее. И уже собираюсь искать средство от похмелья, когда ее рука хватает мою и резко тянет меня вниз.

Я чуть не врезаюсь в нее, но в последнюю секунду сдерживаю себя.

Ее глаза открываются, зеленые и блестящие, а затем медленно, слишком медленно, она спрашивает уязвимым голосом.

— Я скучная, как монашка?

Этот ублюдок Николай умрет во сне за то, что посмел обидеть ее.

Я откидываю ее волосы со лба.

— Ты не такая. Ты самый интересный человек, которого я знаю.

— Но ты сказал, что я скучная.

— Это потому, что я не хочу, чтобы другие обращали на тебя внимание.

Она краснеет, ее пьяное лицо становится совсем красным.

— Но мы тогда еще не знали друг друга.

— Это не имеет значения.

— Если бы я не подала заявку на тот сайт, ты бы нашел другую девушку, за которой бы бегал? Например, одну из тех девушек, с которыми ты встречался?

— До тебя я ни с кем не встречался.

— Но Николай сказал...

— Николай приманивал тебя, чтобы получить нужную ему информацию. Не верь всему, что он говорит.

Она улыбается так нежно и элегантно, что мне хочется остановить этот момент и спрятать его в своем сердце, где никто, кроме меня, не сможет пересматривать его снова и снова.

— А что если... что если... мы бы никогда не встретились?

— Рано или поздно мы бы встретились.

— Откуда ты знаешь?

— Ты всегда должна была быть моей, Сесилия. — Ничто другое не могло объяснить эту неистовую потребность обладать ею, держать ее и никогда не позволять ей покинуть меня, даже если для этого мне придется пожертвовать собой.

Даже если она возненавидит меня за это.

Она успокаивает зверя, которого я годами прятал под поверхностью. Она укрощает и умиротворяет его так, как никто другой не мог.

Я всегда был связан наследством с одной из самых могущественных организаций, а это значит, что мне нужно было просчитывать каждый шаг. Продумывать каждый план. Обдумывать каждое решение.

Но только не с ней.

Она — единственный человек, в чьей компании я чувствую себя свободно. Нет ни чувства долга, ни груза на моих плечах.

Есть только я и она.

Сесилия Найт — это спокойствие в шумном, хаотичном мире.

Блестящий взгляд застилает ее глаза, и я думаю, что она заснет, но она поднимает голову и прижимается губами к моим, мягко, медленно, как будто делает это впервые.

— Я буду скучать по тебе, когда буду в Лондоне. — Ее пьяный голос плывет вокруг меня, как легкий ветерок.

А потом она закрывает глаза, и ее грудь поднимается и опускается в ровном ритме.

Я застываю на месте, кажется, на целый час.

Черт меня побери.

Как поцелуй и эти слова могут так сильно повлиять на меня?

Похоже, я все-таки не позволю ей этого сделать.