Богиня охоты

Глава 18

Генри изменился в лице. Он страшно побледнел, а потом побагровел от ярости. Медленно повернувшись к сестре, он устремил на нее свои налитые кровью глаза.

Люси потупилась, не в силах вынести его тяжелый взгляд.

— Это правда, Люси? Ты с ним… спала?

Люси, не поднимая глаз, кивнула. Генри чертыхнулся и направился к окну.

— Здесь? В моем доме? Когда это, черт возьми, случилось? — спросил он, стоя спиной к сестре и Джереми.

Джереми вздохнул:

— Я могу ответить на этот вопрос, но не думаю, что тебе действительно хочется услышать ответ.

Генри снова тихо выругался и начал расхаживать по комнате.

— Как это произошло?

— Неужели ты, отец троих детей, не знаешь, как это происходит? — промолвил Джереми.

Генри резко остановился перед ним и впился в него разъяренным взглядом.

— Я женюсь на ней, Генри, — поспешно сказал Джереми. — Я улажу это дело.

— Уладишь это дело?! О Господи… — Генри повернулся к сестре. — Люси, я не нахожу слов. Я… я…

— Ты зол и разочарован во мне, — подсказала Люси, разглядывая узор на ковре.

— Мне жаль… — Генри схватил Люси за плечи и вгляделся в ее сияющие зеленые глаза. Ей на мгновение показалось, что он вот-вот заплачет. — Мне ужасно жаль, Люси. Этого не должно было произойти.

Реакция Генри потрясла Люси. Она впервые видела его в таком удрученном состоянии. Однако, видимо, он не собирался кричать на нее и призывать к ответу за содеянное.

— Ты очень добр ко мне, Генри, — пролепетала она. — Я рада, что ты не сердишься, потому что…

— О, я страшно сердит. Только не на тебя. — Генри выпустил Люси и повернулся к Джереми. — Люси — моя сестра. А тебя я считал своим другом. Каким выродком надо быть, чтобы скомпрометировать сестру своего друга?

«Сестру, которая самым бесстыдным образом пыталась совратить мужчину», — подумала Люси, кусая губы. Она чувствовала, что должна помочь Джереми оправдаться, но не знала, как сказать брату правду.

Генри сжал кулаки.

— Я готов ударить тебя… — процедил он сквозь зубы.

— Ну так в чем же дело? — невозмутимо промолвил Джереми. — Ударь!

И прежде чем Люси успела что-нибудь предпринять, Генри нанес мощный удар Джереми под ложечку. Люси тихо вскрикнула, почувствовав комок в горле.

Джереми согнулся и замер, опершись ладонями о стол. Он тяжело дышал.

— Полегчало? — спросил Джереми, глядя в пол.

Генри отошел к окну.

— Нет, — буркнул он.

Люси понимала, что если не положит конец этой ссоре, то она зайдет слишком далеко.

— Прошу вас, остановитесь! — потребовала Люси. — Замолчите, пока вы не наговорили слов, которые не сможете простить друг другу.

— Знаешь, Джем, а ведь я мог бы убить тебя, — промолвил Генри, устремив невидящий взгляд в сад.

— Я тебя тоже, — сказал Джереми, стараясь восстановить дыхание.

Люси в ужасе зажмурилась.

— Я вправе вызвать тебя на дуэль, — заявил Генри. — Всем известно, что ты плохо стреляешь. Я мог бы уложить тебя на месте.

У Люси упало сердце.

— Нет, Генри! Будь же наконец благоразумным.

— Да, ты можешь это сделать, — согласился Джереми, не обращая внимания на протесты Люси. — Но я прошу тебя воздержаться от подобного шага. Не ради меня, а ради Люси. Ведь, возможно, у нее будет от меня ребенок.

Генри ничего не сказал. Стоя спиной к Джереми, он барабанил пальцами по оконному стеклу.

— Я буду заботиться о ней, Генри, — продолжал Джереми. — Я создам для нее достойные условия жизни.

Люси горько усмехнулась. Чем заслужила она унижение, которому сейчас подвергли ее эти двое мужчин? Лучшие друзья разругались из-за нее и теперь готовы убить друг друга. Люси было больно сознавать, что это она рассорила их.

Генри повернулся и смерил Джереми холодным взглядом.

— Ублюдок! — бросил он в лицо бывшему другу. — Неужели ты думаешь, что загладишь свою вину, откупившись от Люси нарядами, драгоценностями и каретами? Ты обесчестил ее, и теперь она вынуждена выйти за тебя замуж. Ты не оставил ей выбора. Но не думай, что ты можешь теперь задирать нос и вести себя так, словно облагодетельствовал нас!

Генри быстро направился к двери.

— Подожди! — крикнул Джереми, и Генри остановился в дверном проеме. — Ты прав, это я во всем виноват. Я вел себя непозволительным образом по отношению к вам обоим. — Джереми бросил взгляд на Люси. — Простите меня. Я бы все исправил, если бы только мог.

Слова Джереми были для Люси как удар в солнечное сплетение. У нее потемнело в глазах.

Генри повернулся и взглянул на Джереми:

— Только подумать! И этого человека я когда-то мысленно называл своим братом!

Джереми еще больше ссутулился. Он так и стоял, опершись на письменный стол. Люси оцепенела, лишившись дара речи. Ее сердце разрывалось от боли.

В комнате установилась мертвая тишина. Она казалась Люси более гнетущей, чем открытая перепалка и даже драка.

— Прости меня, Люси, — нарушая молчание, тихо, слабым голосом промолвил Джереми.

Люси покачала головой.

— Ты сам сказал, Джереми, что уже слишком поздно, — отозвалась она и, сорвавшись с места, выбежала из комнаты.

Однако слова Джереми преследовали ее словно эхо. Его голос стоял у нее в ушах. «Я бы все исправил, если бы только мог».

Люси резко остановилась в коридоре и, прижавшись спиной к стене, сползла по ней на пол.

Они провели ночь, полную неуемной страсти. Люси познала в объятиях Джереми ни с чем не сравнимое наслаждение. А после бурного соития испытала тихое безмятежное блаженство. Люси поняла, что желанна, любима, обожаема. Красива, наконец. Все эти ощущения она переживала впервые в жизни. Джереми сумел доставить ей не только физическое удовольствие, но и тронул ее душу. И вот она слышит из его уст ужасающие слова «Я бы все исправил, если бы только мог»!

Люси встала на ноги и поднялась по лестнице к себе в спальню. Войдя в комнату, она с шумом захлопнула за собой дверь. Ее тело сотрясали глухие рыдания, но слез на глазах не было. Люси не умела плакать.

«Джереми никогда не говорил, что любит меня», — напомнила себе Люси. Джереми хотел ее, и вот он получил желаемое. Люси, эта неисправимая сорвиголова без денег и связей, теперь принадлежала ему. Она не умеет даже расписывать чайные подносы!

Но Джереми овладел ею, а добившись своей цели, вынужден был сделать ей предложение. И не потому, что ему хотелось жениться на ней, а ради ребенка, который мог у нее родиться.

Какой же дурочкой она была! Люси дразнила его своими поцелуями и ласками, воображая, что он видит в ней желанную, единственную женщину. Что он сочтет ее волнующей, неотразимой. Увидит в ней не дерзкую девчонку, а избранницу, с которой ему захочется связать свою жизнь, истинную леди, рожденную для того, чтобы носить драгоценности и шелка. Люси надеялась, что вопреки очевидности Джереми разглядит в ней ту, что достойна титула графини.

Однако, как оказалась, Джереми ничего не испытывал к ней, кроме элементарного физического влечения.

Он не любил ее. Люси любила Джереми, а он ее — нет… Он исправил бы все, если бы только мог. А Люси ничего не стала бы менять!

Люси глубоко, судорожно вздохнула. Несмотря на отчаяние, она знала, что не отступится от него, что пойдет напролом к своей цели. Если будет нужно, Люси была готова снова превратиться в бесстыдную обольстительницу, чтобы возбудить в Джереми страсть и привязать его к себе. Она затащит его в ловушку брака и сделает своим мужем. Джереми принадлежал ей, и Люси скорее умрет, чем позволит ему уйти.

Неудивительно, что уже через полчаса Люси стояла перед алтарем в платье, взятом из гардероба Марианны, и в серьгах с опалами, которые достались ей в наследство от матери, и повторяла вслед за священником слова торжественной клятвы.

Бледный как смерть Джереми старался не смотреть на нее. Стоявший за спиной сестры Генри отводил глаза в сторону от новобрачных. Совершавший обряд бракосочетания священник был печален. Возможно, на этот лад его настраивала мысль о разочаровании, которое постигнет его прыщавого сына, когда он узнает о свадьбе Люси.

Когда Джереми взял руку Люси и надел ей на палец тяжелое золотое кольцо, от ее лица отхлынула кровь. «Дыши глубже!» — приказала она себе, испугавшись, что сейчас лишится чувств. Люси не принадлежала к породе кисейных барышень и не желала падать в обморок у всех на глазах.

«Я люблю его, — подумала она, втянув воздух в легкие. — А он меня — нет», — добавила она на выдохе.

Так она и дышала в течение всей церемонии ровно и размеренно, повторяя про себя, как заклятье, эти слова.

«Я люблю его…» Вдох. «А он меня — нет…» Выдох.

Когда священник благословлял их и объявлял мужем и женой, Люси почувствовала, что Джереми слегка пожал ее руку, которую держал в своей. Она быстро подняла глаза, их взгляды на мгновение встретились, и ее унылое заклинание несколько видоизменилось, в него вкралось одно новое слово.

«Я люблю его. А он меня — нет… пока».

Джереми старался не смотреть на Люси. Она была обворожительна, несмотря на некоторую бледность. Вероятно, Люси по-прежнему сердилась на него. Джереми было все еще трудно дышать после удара Генри, пришедшегося ему в живот.

Почему все вышло так скверно? В течение последних двух дней Джереми свято верил в то, что сделает Люси счастливой, что будет защищать ее от Генри, Тоби и других толстокожих идиотов. Но теперь он понял, что обманывал себя. Истина заключалась в том, что действиями Джереми правили похоть и злость, и меньше всего он думал о счастье Люси.

Он настоял на помолвке, даже не поинтересовавшись мнением Люси. Прошлой ночью она пришла к нему в надежде, что физическая близость развеет ее страх и сомнения. Теперь Джереми хорошо понимал причины, которые привели Люси в его комнату. Он сам не раз поступал подобным образом, пытаясь найти утешение в постели с красоткой.

Ему следовало побороть свою похоть и выставить Люси за дверь. Но Джереми не сделал этого, и теперь Люси должна была дорого заплатить за это.

Сердце Джереми сжималось от боли.

Когда священник завершил обряд, Джереми наклонился, чтобы поцеловать новобрачную, и увидел, что у нее дрожат губы. Ему пришлось поцеловать ее в щеку, хотя в этот момент больше всего на свете ему хотелось крепко обнять и успокоить ее.

Когда все необходимые формальности были соблюдены и документы подписаны, Люси подошла к Генри. Именно он, а не новоиспеченный муж, нашел для нее слова утешения.

Брат и сестра отошли в сторону и долго о чем-то говорили с озабоченным видом. В конце этого разговора Генри крепко обнял Люси. Его лицо хранило мрачное выражение.

Джереми направился к ним.

— Люси, — сказал Генри, когда Джереми подошел к ним, — если тебе будет плохо с ним, скажи только слово, и я заберу тебя. Я всегда рад видеть тебя в Уолтем-Мэноре. Напиши мне, если решишь вернуться, и я сразу же приеду за тобой. — Он бросил быстрый взгляд в сторону Джереми. — Не забывай, что твой дом здесь.

— Теперь ее дом в Корбинсдейле, — возразил Джереми. — И нам уже пора ехать. — Не обращая внимания на сердитый взгляд Генри, он обратился к жене. — Через час мы отправляемся в путь. Ты будешь готова к этому времени?

Люси кивнула.

— В таком случае я распоряжусь, чтобы готовили экипажи.

Однако Люси вышла из усадебного дома только через два с половиной часа. Джереми терпеливо ждал ее. Его разочаровало то, что она переоделась. Вместо свадебного наряда цвета слоновой кости на ней теперь были простое платье в мелкий цветочек и коричневая мантилья. В такой одежде было, конечно, удобно в дороге. Однако не одежда поразила Джереми. Он был удивлен, увидев, что Люси держит под мышками двух щенков.

Вслед за ней шествовала целая процессия лакеев. Они несли сундуки, шляпные коробки, чемоданы, а последний держал сердито мяукающего кота. Конюх вывел из конюшни под уздцы любимого коня Люси по кличке Чертополох. Не успел Джереми оправиться от потрясения, как на крыльце дома появилась фигура старушки.

— Ты решила увезти с собой не только всю живность из поместья брата, но и тетю Матильду? — с ошеломленным видом спросил он.

Старая леди, мелко семеня ногами, наконец подошла к ним, и Люси, сунув в руки Джереми извивающегося щенка, обняла тетушку.

— Конечно же, я возьму ее с собой. Не могу же я бросить ее здесь! Ты же знаешь, что Генри не сможет присматривать за ней так, как это нужно.

— Ну да, ну да… — пробормотал Джереми, не зная, что сказать.

Он, конечно, мог посетовать на то, что она решила взять тетушку с собой, не согласовав это решение с ним. Впрочем, Джереми не предоставил Люси такой возможности.

— Я вовсе не против того, чтобы твоя тетушка жила с нами. Просто я слегка удивлен… — Джереми взглянул на грызущего его новую перчатку щенка. — А собаки тоже составят им компанию?

Люси вскинула голову.

— Да, это мое приданое. Другого у меня, к сожалению, нет. Из них вырастут отличные охотничьи собаки. Этих щенков произвела на свет самая породистая гончая на псарне Генри.

Джереми передал щенка конюху.

— Собачки поедут в багажном экипаже.

— О нет! — вскричала Люси, прижимая к груди второго щенка. — Они поедут с нами. Щенки еще очень маленькие, и они страшно напуганы.

— Люси, это ландо я купил всего лишь шесть месяцев назад. Обивка совсем новая.

Люси вскинула подбородок.

— И что из этого?

Джереми глубоко вздохнул.

— Я… я просто хотел сказать, что всем места хватит. В экипаже поместятся и щенки, и кот, и твоя тетушка. — Он сделал паузу. — Но вот конь, боюсь, туда не войдет. И не надо меня уговаривать, в этом вопросе ты меня не переубедишь. К сожалению, Люси, коню придется идти самому.

Уголки ее губ дрогнули, и сердце Джереми забилось сильнее. Он отдал бы все на свете за улыбку Люси.

Но она так и не улыбнулась. По мере того как экипаж все дальше отъезжал от усадебного дома, лицо Люси мрачнело. Высунувшись в окно, она смотрела на него до тех пор, пока он не исчез за поворотом.

— Когда мы доберемся до твоего поместья? — спросила она.

— Если дорога будет хорошей, то завтра к обеду приедем. Люси бросила на мужа изумленный взгляд.

— Только завтра?

Люси никогда не уезжала из Уолтема дальше чем на двадцать миль. А теперь ей предстоял долгий путь в новые места. Джереми понял, что совершил ошибку. Ему следовало сначала отвезти Люси в Лондон. Туда можно было добраться из Уолтема за полдня. Но Джереми давно не был в Корбинсдейле. И если бы они отправились в Лондон, ему пришлось бы оставить ее там одну, а самому поехать в поместье, где его ждали неотложные дела.

Джереми не хотелось расставаться с женой. Он жалел о том, что заказал такой просторный экипаж. Если бы он был более тесным, то Джереми сидел бы ближе к Люси. А сейчас их разделял широкий проход. Люси находилась напротив, а рядом с ней сидела тетя Матильда. В этот момент Джереми ненавидел хрупкую старушку за то, что она занимала его место, и завидовал коту, свернувшемуся клубочком на коленях Люси.

Впрочем, даже если бы Джереми сидел сейчас рядом с женой, ему мешала бы ее одежда. Любое препятствие, отделявшее его от тела Люси, казалось Джереми ненавистным.

Всю дорогу он мечтал только о том, чтобы быстрее заключить Люси в объятия и заняться с ней любовью. Он представлял в мельчайших подробностях, как будет целовать и ласкать ее до тех пор, пока у нее не порозовеют щеки и не заискрятся глаза. Унылый вид сидевшей напротив Люси удручал Джереми.

Пусть она вышла замуж не совсем по своей воле, но Джереми поклялся в душе, что сделает ее счастливой. Он собирался окружить ее роскошью и заботой и дать ей то, что было в его силах, — комфорт и наслаждение в постели.

Но когда вечером они остановились на постоялом дворе, Люси огорошила Джереми своим заявлением. Она сказала, что проведет эту ночь — их первую и вполне законную брачную ночь! — с тетушкой.

— Прости, — шепнула она мужу у дверей, ведущих в комнаты их номера. — Я не думала, что мы будем останавливаться на ночлег. Ты же знаешь, что тетя бродит по ночам. Ее нельзя оставлять одну. Мне придется ночевать вместе с ней в одной комнате.

— Ты уверена, что это действительно нужно? Я могу поставить в коридоре двух лакеев. Или даже четырех. Мы попросим местную служанку подежурить в комнате тетушки.

В голосе Джереми звучали нотки отчаяния, но ему сейчас это было безразлично.

Люси кусала губы, избегая смотреть ему в глаза.

— Мы ночуем в новом, необычном для нее месте. Она может проснуться среди ночи и испугаться. Нет, я не могу оставить ее одну!

«А меня? — хотелось спросить Джереми — Меня ты можешь оставить одного?» Впервые в жизни он завидовал дряхлой старушке в смешном тюрбане.

— Ты, конечно, права, — процедил он сквозь зубы, стараясь скрыть ребяческую обиду.

Джереми понимал, что Люси нужно время, чтобы привыкнуть к нему. Пока еще она не тянулась к мужу, не испытывала потребности всегда быть рядом с ним. Ну что ж, Джереми готов был запастись терпением и подождать.

Дороги были в хорошем состоянии. Стояла сухая погода, и рано утром молодожены снова отправились в путь. Однако осенний день короток, и к Корбинсдейлу они подъезжали уже в густых вечерних сумерках.

Навстречу им вышла вся прислуга. Они с должной учтивостью приветствовали графа и его молодую супругу

— Милорд, миледи, — сделав реверанс, обратилась к господам экономка, миссис Грин, — добро пожаловать в Корбинсдейл.

Джереми заметил, что экономка, пышная женщина средних лет, с любопытством поглядывает на Люси, и сдержанно кашлянул. Миссис Грин вздрогнула и с виноватым видом взглянула на графа.

— Ваши комнаты готовы, милорд, — сказала она.

— С нами приехала тетушка миледи, — сообщил Джереми, показав глазами на тетю Матильду. — Она будет жить у нас. Подготовьте для нее синие апартаменты. Кроме того, ей понадобятся две сиделки

В глазах миссис Грин промелькнуло выражение удивления, но она быстро взяла себя в руки.

— Хорошо, милорд. Когда прикажете подавать обед?

— Через час, — ответил Джереми и кивком дал понять экономке и прислуге, что все свободны

Затем он провел Люси и ее тетушку наверх. Когда они поднялись на второй этаж, внизу закипела работа. Лакеи торопливо занесли в дом багаж, а потом доставили его в комнаты графа и графини по черной лестнице.

Слуги очень быстро подготовили синие апартаменты для тети Матильды и поставили перед дверью ее сундуки.

Когда Джереми ввел дам в эти комнаты, служанка, снимавшая чехлы с мебели, торопливо вышла.

— О Боже, как красиво! — ахнула Люси.

Тетя Матильда, на голове которой, как всегда, красовался тюрбан, сцепив пальцы рук, внимательно оглядела свои новые апартаменты. На окнах висели портьеры из темно-синего бархата, мебель обита сине-белой тканью. На каминных экранах изображены пасторальные сцены.

— Как мило, — по обыкновению, произнесла старушка. Джереми взял Люси за руку и вывел в коридор.

— А вот здесь расположены наши комнаты, — сказал он и ввел ее в гостиную.

Потрескивавший в камине огонь озарял мягким светом французскую мебель красного дерева и средневековые гобелены.

— Это наша общая гостиная, — сказал Джереми. — Направо находятся мои покои, а налево — твои. Я нанял для тебя горничную, одну из лучших в Лондоне.

Люси кивнула, озираясь по сторонам. Ее глаза были широко распахнуты от изумления.

Джереми видел, что его жена ошеломлена. Ему необходимо было дать ей отдохнуть с дороги и немного освоиться.

— Ты можешь пройти в свои покои, умыться и переодеться к обеду. Должно быть, ты проголодалась.

Люси улыбнулась. К ней постепенно возвращалась ее обычная самоуверенность.

— «Проголодалась» не то слово, — уточнила она. — Я просто умираю с голоду.

Джереми засмеялся:

— Понятно. В таком случае давай поторопимся. Через сорок минут Джереми снова появился в гостиной.

За это время он успел принять ванну и переодеться в черный вечерний сюртук. Люси уже ждала его, сидя в кресле и глядя невидящим взором в камин. Увидев ее, он застыл в дверном проеме. На Люси было платье из бледно-желтого шелка, ее волосы были зачесаны наверх и собраны в простой узел. Люси не знала, что за ней наблюдают. Вид у нее был грустный, потерянный.

У Джереми сжалось сердце. Это был их первый вечер, проведенный в семейном гнезде. Но их отношения пока что не вполне ладились, и это огорчало Джереми. Впервые в жизни он пожалел о том, что ему, наверное, не хватает обаяния и умения очаровать даму. Несколько милых легких фраз, сказанных небрежным тоном, могли бы растопить лед и расположить Люси к Джереми. Но он не мог найти нужных слов.

Джереми вздохнул. Тоби на его месте не растерялся бы.

В этот момент Люси заметила его, встала и натянуто улыбнулась. Джереми кивнул и предложил ей руку. Он был доволен хотя бы тем, что может предоставить в ее распоряжение нечто вполне реальное — роскошный дом, хорошую пищу, стабильность и уверенность в себе, которые дает женщине брак. Конечно, для Люси этого было мало, но все же без комфорта тоже трудно обойтись.

Джереми провел жену и ее престарелую тетушку вниз по лестнице на первый этаж. Когда они вошли в столовую, у Люси перехватило дыхание. На длинном прямоугольном столе сияли серебро, фарфор и хрустальные бокалы с золотым обрезом. Вдоль стены стояло полдюжины лакеев в ливреях, ожидавших распоряжений господ.

Джереми подвел Люси к концу стола, и лакей отодвинул для нее стул. Когда она стала опускаться на него, слуга снова пододвинул стул к столу, и Люси неловко плюхнулась на сиденье, громко ойкнув от неожиданности. Ее щеки порозовели от смущения.

Лакей бесшумно отступил к стене.

Джереми решил сам усадить тетю Матильду за стол слева от Люси. Справившись со своей задачей, он обошел стол и уселся на другом конце, напротив дам. Джереми кивнул слугам, и они подали суп.

— Из чего этот суп? — спросила тетя, осторожно зачерпывая ложкой красноватую жидкость. — У него необычный цвет. Я еще такого не ела.

Джереми попробовал суп.

— Из лобстеров, — ответил он, узнав знакомый вкус.

Отведав первое блюдо, Люси пришла в полный восторг.

Впервые за последние два дня ее лицо просияло.

— Как вкусно! Просто объедение! — воскликнула она, закрыв глаза от удовольствия.

Джереми почувствовал, что, глядя на молодую жену, начинает возбуждаться. Лежавшая на его коленях салфетка зашевелилась.

К тому времени, когда Люси с аппетитом заканчивала вторую порцию супа, возбуждение Джереми достигло своего апогея. Волнение плоти доставляло ему определенные проблемы. Джереми казалось, что его лицо сейчас приобрело цвет лобстера.

Однако страдания Джереми на этом не закончились.

Люси продолжала восхищаться каждым следующим блюдом с таким безудержным энтузиазмом, что Джереми всерьез стал беспокоиться за свое мужское здоровье. Всего в этот вечер подавали семь блюд. Джереми не знал, что ему делать со своим поваром-французом — придушить или увеличить жалованье. Он заставлял себя есть, хотя у него начисто пропал аппетит. Джереми обуревали совсем другие чувства и желания.

Наконец подали десерт.

Джереми не любил сладкое, и сейчас ему оставалось только одно — наблюдать за тем, как его жена лакомится вишневым муссом, пирожными и шоколадом.

— О Боже, — приговаривала Люси, тая от наслаждения, — какая вкуснятина! — Она слизала кончиком языка сливки с губ. — Джереми, ты обязательно должен это попробовать.

Люси наклонилась вперед, и взору Джереми предстала ее грудь. Он сделал знак слуге налить вина. Если бы не присутствие слуг и тетушки Матильды, он сейчас набросился бы на жену, уложил ее на стол и овладел ею прямо здесь — рядом с креманкой со взбитыми сливками.

Джереми залпом осушил бокал в надежде залить вином пожар бушевавшей в нем страсти. Однако все его попытки остудить пыл были тщетны.

Ему надо было подавить в себе проснувшегося самца. Люси устала с дороги, очутилась в новом, непривычном для себя месте, ей необходимо прежде всего освоиться в доме. Джереми решил не домогаться ее, пока она сама этого не захочет.

Люси уже познала радости интимной жизни и теперь сама должна решить, хочется ей близости с мужем или с этим можно повременить.

Если у нее возникнет желание провести ночь с Джереми, она сама придет к нему. Джереми уже убедился, что Люси не робкого десятка. В Уолтеме она сама приходила в его спальню, и теперь он тоже ждал инициативы от нее.

Ему стоило огромного труда сдержать свою страсть и проводить после обеда жену в ее покои.

— Ты, должно быть, сильно устала, — промолвил он, стараясь говорить ровным спокойным голосом. — Утром ты можешь вволю поспать. Я прослежу за тем, чтобы тебя не беспокоили.

— Спасибо, — сухо сказала Люси. — Я, конечно же, лучше отдохну, если буду уверена в том, что меня никто не потревожит.

Это был явный отказ от близости с ним. Короткий и недвусмысленный. Джереми чмокнул Люси в щеку.

— Спокойной ночи, — пожелал он.