Брак по расчету

Глава 8

Оказалось, что клятву держаться подальше от Хизер гораздо легче держать с началом апрельских оттепелей. Слоан с новой силой погрузился в работу, временами искренне забывая о шелковистом теле, мягких губах и настороженно-молящих глазах. Мышцы ныли так, что он просыпался по ночам; тяжелый труд выбивал из головы все посторонние мысли.

Когда снег растаял, Слоан наконец сумел подсчитать размеры падежа и фактические убытки. Даже старики не помнили такой суровой зимы, длившейся едва ли не до середины апреля. Погибла треть всего поголовья «Бар М», а оставшийся скот превратился в живые скелеты.

Хизер понимала, что Слоан избегает ее, но старалась стоически переносить его равнодушие. Она все еще находила извинения его поведению. Последнее время у нее прибавилось дел по дому, и только долгими ночами она сражалась с опустошающим одиночеством. Что же, такова цена, которую приходится платить за участь жены богатого скотовода, которому ни до чего нет дела, кроме ранчо да еще, может быть, единственной дочери.

Правда, теперь у нее была Дженна. Она искренне привязалась к девочке и никогда с ней не разлучалась. Их взаимная любовь день ото дня становилась все крепче. Дженна избавилась от былой застенчивости и все чаще весело болтала с куклой или ползала по комнате, изучая каждый уголок. Но чаще всего она крепко держалась за юбку Хизер, словно опасаясь, что та исчезнет.

Кроме того, Хизер успела подружиться почти со всеми ковбоями, и не мудрено: она никогда не встречала таких честных, открытых, прямых людей, умевших радоваться самым простым мелочам. Они, в свою очередь, относились к Хизер с уважением, граничившим с благоговением, и она всегда стремилась хоть немного облегчить им тяготы жизни. Как-то, стоя у окна, Хизер заметила, что к дому подъехали всадники. Она поспешно накинула пальто и выбежала на крыльцо с подносом, на котором красовались два огромных пирога с золотистой корочкой, прямо из духовки. При виде такого чудесного зрелища ковбои разразились приветственными воплями и громкими благодарностями и тут же принялись подшучивать над беднягой Куки, у которого, как они утверждали, обе руки были левыми.

Смеющаяся Хизер направилась вместе с Расти в барак и поставила поднос на длинный стол. Поговорив с Расти, она вышла на крыльцо и замерла под пронизывающим тяжелым взглядом мужа. Он перебирал узду гнедого мерина и, очевидно, снова был не в духе.

К своей досаде, Хизер услышала собственный заикающийся голосок:

– Я… я п-принесла парням пироги с ревенем. Его пренебрежительное молчание только усилило нарастающее беспокойство Хизер.

– Я что-то не так сделала? - с отчаянием выдохнула она.

Слоан сверхчеловеческим усилием воли удержался от уничтожающей реплики и на мгновение опустил веки, стараясь отогнать непрошеную картину: Лань, тихо смеющуюся над собой, перед пирогом, подгоревшим по краям и сырым. Неудачи в кулинарном искусстве расстраивали ее лишь потому, что она хотела угодить мужу. Лань так и не научилась печь как белые женщины: лепешки получались каменными, а оладьи - безвкусными…

Мучительное воспоминание растаяло, оставив лишь горечь безвозвратной потери.

– Нет, - угрюмо процедил наконец Слоан, - все прекрасно, герцогиня. Путь к сердцу ковбоя всегда лежал через его желудок.

Хизер сжала губы, чтобы не задать вопрос, который мог бы оказаться роковым для обоих.

Это путь и к твоему сердцу, Слоан? Да есть ли у тебя сердце?

Она устало посмотрела на него и не удивилась, когда он повернул коня и ускакал.

Однако, похоже, он понял, что зашел слишком далеко, потому что впервые за всю неделю поздно ночью пришел в кабинет, где уже сидела Хизер. Расспросив о Дженне, Слоан сел за письменный стол и достал счетную книгу. Некоторое время в комнате были слышны только потрескивание дров да скрип пера.

Немного погодя тишину нарушил тяжелый вздох, то ли раздражения, то ли отчаяния. Подняв глаза от книги, Хизер заметила, что Слоан уперся лбом в сомкнутые ладони.

– Что случилось? - мягко спросила она.

– Этот сезон скорее всего будет «кожевенным», - с безнадежной тоской пояснил Слоан. - Это означает, что нам крышка. Так говорят, когда цены на говядину летят к черту и ранчеро могут кое-как возместить расходы, продавая бычков не на мясо, а на шкуры.

– А цены падают?

– Это еще мягко сказано. Все началось года два назад, и теперь мы оказались на самом краю финансовой пропасти. Добавь еще то обстоятельство, что мне теперь почти нечего продавать да еще приходится конкурировать с большими скотоводческими хозяйствами на Севере. Ходят слухи, что многие тамошние ранчо выставлены на аукцион, и, если начнется распродажа скота, цены опустятся еще ниже. Даже продав бычков на шкуры, я не окуплю затрат. - Слоан невесело засмеялся: - Но по крайней мере можно не нанимать так много ковбоев для весеннего клеймения, как раньше.

Хизер беспомощно всплеснула руками.

– Но ты ведь можешь восстановить свое поголовье, не правда ли?

– А какой смысл? - цинично усмехнулся Слоан. - Золотые дни скотоводческих империй давно миновали. Джейк это предвидел. Он давно пристает ко мне, требуя сменить курс.

– Но что ты собираешься делать?

– Засеять часть лугов травой и заготавливать сено. Правда, мне не улыбается мысль стать фермером, но спрос на корма растет. А ранчо требует немалых расходов.

Денег, которых у него нет.

– Но у тебя немалые владения. Почему бы не продать часть земли?

Слоан резко вскинул голову и злобно уставился на жену.

– Похоже, ты ничего не понимаешь! «Бар М» останется таким, как сейчас. Ясно?!

Хизер ответила мужу спокойным взглядом.

– Возможно, я действительно чего-то не понимаю, но хотелось бы послушать объяснение.

Слоан кивнул, кажется, сообразив, что она говорит вполне искренне.

– Мой отец приехал в Колорадо во время «золотой лихорадки», почти сорок лет назад. Но вместо того чтобы искать золото, вместе с мамой создал это ранчо. Оно стало его жизнью. Па умер, защищая ранчо, и оставил его мне и Джейку. Да я скорее руки себе отрежу, чем продам хотя бы горсть грязи! - страстно выкрикнул он.

Хизер кивнула. Трудно осуждать Слоана за желание сохранить наследие отца. Тот доверил сыну самое дорогое, и Слоан продолжит его дело.

– Я в лучшем положении, чем многие соседи, - уже мягче сказал Слоан. - За последние годы несколько больших восточных компаний проложили путь в Колорадо. Они приобретают маленькие семейные ранчо, пользуясь тяжелыми временами, выкупают закладные и тому подобное. А правительство поддерживает такие методы. Более того, в Вашингтоне приняты законы, открыто направленные против коренных жителей. И никого не интересует, что ни политики, ни исполнительные власти ни черта не понимают в скотоводстве. В основном это шахтовладельцы или железнодорожные магнаты, которым наплевать на людей, создавших этот штат потом и кровью.

– Вроде тебя, - пробормотала Хизер.

– Меня и моих соседей, и не важно, разводят они коров или овец. Именно поэтому я и решил баллотироваться в сенат. Как сенатор от штата Колорадо я мог бы постоять за ранчеро и, возможно, чего-то добиться. Мой соперник уж точно ничего для них не сделает. Куинн Ловелл представлял этот округ два года, но понятия не имеет ни о нуждах обитателей Колорадо, ни о бедах ранчеро. Он сколотил состояние на добыче золота и серебра и привык безжалостно грабить и уничтожать природу. На уме у него одно: набить собственные карманы. Власть и богатство - больше ему ничего не нужно.

Хизер слишком хорошо знала людей, подобных Ловеллу и Рэндолфу. Подстегиваемые алчностью, жаждой могущества или просто стремлением к авантюрам, они хотят покорить мир любой ценой, любыми средствами, честными или подлыми.

– Ловелл хуже, чем эти самые компании-захватчики, - мрачно сообщил Слоан. - Он скупил больше хозяйств, чем все они, вместе взятые, и теперь зарится на «Бар М».

– То есть как?!

– Это верный способ утопить меня. Я - единственный, кто препятствует ему завладеть всей округой. Будь я проклят, если соглашусь продать, но… - Слоан отвел глаза. - Если все так пойдет и дальше, то в лучшем случае я смогу продержаться до лета.

– Но… но ты только сейчас утверждал, что никогда не отдашь свою землю.

– Да, добровольно. Но у меня, возможно, не будет иного выбора. Я заложил ранчо, перед тем как женился на тебе.

Хизер не нуждалась в дальнейших пояснениях. Повесил себе на шею ее долги.

– Слоан… прости меня.

– Ничего не поделаешь, - пожал плечами Слоан. - Придется подтянуть пояса.

Он снова склонился над книгой, не обращая внимания на покаянный взгляд Хизер. Что она наделала? Не лучше ли было идти своей дорогой и оставить его в покое с самого начала? Теперь он рискует всем из-за нее.

Но она и понятия не имела, что скотоводы так сильно пострадали и что Слоану грозит разорение. Жаль, что она не знает, как помочь, а Слоан не подпускает ее к себе.

Как бы ей хотелось…

Чего именно? Взять себя в руки и держать в узде ту бурю чувств, которую пробудил в ней Слоан?

Ей все труднее понять, что она к нему испытывает. Слоан так же суров и неукротим, как его возлюбленная земля, часто к нему невозможно подступиться, временами он злобен и нетерпим, но все же…

И все же она не могла объяснить тот пожар, который он разжигал в ней. Не могла определить природу той неотступной тоски и беспокойства, преследовавших ее с самого дня свадьбы. По ночам, в часы одиночества и тяжелых дум, они изводили ее сильнее, но, несмотря ни на что, под пеплом надежд постоянно тлел огонек желания.

Нужно признаться честно - она питает к нему не только и не столько сострадание и сочувствие. Он непреодолимо влечет ее, и ничего с этим не поделаешь. Она все время ощущает его присутствие. Присутствие мужчины.

Да, все это легко объяснимо. Он был ее первым мужчиной, посвятил в тайны любовных игр, плотских наслаждений, пробудил страсть. После этой поразительной близости неудивительно, что она ощущает некую симпатию к этому человеку, иначе почему в его присутствии сердце неизменно выбивает победный марш, дыхание учащается, краска бросается в лицо? Наверное, все это происходило бы с ней, будь на месте Слоана другой.

Но пока она жена Маккорда. И жаждет, помимо всего прочего, более глубокой духовной связи между ними. Она не требует ничего сверхъестественного, но истосковалась по простым радостям супружеской жизни: близости, нежности, смеху… взаимной привязанности.

Но случившаяся трагедия уничтожила в его душе жизнерадостность. Он одержим памятью об убитой жене.

Хизер не сумела сдержать тяжелого вздоха. Ничего не выйдет. Он по-прежнему отгораживается от нее. Хотя… хотя сегодня чуть приоткрылся. Позволил разделить его горести. И это снова дало ей силы с надеждой смотреть в будущее.

Вскоре, однако, они впервые поссорились из-за Дженны. В этот день Хизер ждал приятный сюрприз - визит местного учителя. Вернон Уитфилд, красивый молодой человек и к тому же холостяк, с вьющимися темно-каштановыми волосами и безупречными манерами, выгодно отличался от неотесанных, грубоватых ковбоев. Кроме того, он оказался хорошим приятелем Кейтлин.

Хизер он сразу же понравился. Уроженец Чикаго, Вер-нон был прекрасно образован и начитан. За чаем они разговорились о любимых авторах и удивительных различиях в образе жизни и мышлении жителей западных и восточных штатов. Наконец Хизер осмелилась затронуть тему, волновавшую ее больше всего: образование Дженны.

Кабриолет Вернона уже отъезжал, когда к дому подскакал Слоан, вернувшийся необычно рано.

– Что нужно было Уитфилду? - резко спросил он, входя на кухню, где Хизер пекла лепешки к обеду. Та сразу же поняла, что муж явно недоволен.

– Хотел познакомиться со мной и поздравить с приездом на ранчо, - спокойно ответила она, не желая показывать, как рада новому другу. Он не только на время избавил ее от одиночества - нет, она наконец-то обрела родственную душу! - Кроме того, мне нужно было обсудить с ним проблему обучения Дженны.

– Обучения?! - взвился Слоан. - Что ты имеешь в виду?

– Я собираюсь на этой неделе отвести Дженну в школу, пусть поиграет с детьми. Райан познакомит ее со своими друзьями.

– Минутку! Я женился на тебе, чтобы ты стала ее наставницей.

– Разумеется, по крайней мере сначала. Но мы с Верноном считаем, что было бы полезно…

– Неужели! Вы с Верноном? - вкрадчиво переспросил Слоан. - Позволь мне кое-что уточнить! Никто не смеет указывать мне, что лучше для моей дочери, и менее всего - городской книжный червь, не способный отличить винтовки от пистолета.

Призвав на помощь терпение, Хизер попыталась уговорить Слоана.

– Прежде чем ты отвергнешь добрый совет, выслушай меня. Если хочешь, чтобы Дженну приняли в мире белых, она должна с самого начала расти в этом самом мире. А следовательно, ей необходимо как можно больше общаться с другими детьми. Конечно, она еще слишком мала, но сейчас самое время дать ей привыкнуть к незнакомым людям и новой обстановке. Если я время от времени стану приводить ее в школу, это даст возможность ей и детям приспособиться друг к другу.

В этот момент Дженна подползла к ним и ухватилась за ноги Хизер.

– Мама… Ма… ням-ням…

– Через несколько минут, дорогая, как только лепешки испекутся.

Слоан, задыхаясь от злости, сжал кулаки.

– Ты не ее мать! - прошипел он.

– Разумеется, нет. И никогда не требовала так ко мне обращаться. Скорее всего она подражает Райану. Слышала, как тот зовет Кейтлин мамой…

– Повторяю, не хочу, чтобы она произносила это слово!

Хизер сдержалась, на этот раз только ради Дженны.

– Будь добр, не повышай голос в присутствии девочки, - невозмутимо отозвалась она. - Ты ее пугаешь.

Опустив глаза, Слоан заметил, что малышка встревоженно уставилась на него. Он нагнулся и подхватил ее на руки.

– Я не хотел обидеть тебя, милая, - поспешно успокоил он девочку и поцеловал. Когда крошка залилась звонким смехом, он снова обратился к Хизер: - Я не желаю, чтобы она звала тебя матерью. Ясно?

– Абсолютно, - кивнула Хизер, одаривая его сладчайшей улыбкой, но в голосе отчетливо зазвенела сталь: - Но позволь и мне кое о чем предупредить тебя. Хотя вы мой муж, Слоан Маккорд, учтите, что я не позволю ни унижать, ни запугивать себя, а тем более издеваться над собой. Надеюсь, вам ясно?

Слоан воззрился на нее с таким видом, словно увидел призрак. Очевидно, он не ожидал такого резкого отпора. И как ни странно, отступил.

– Надеюсь, не Уитфилд, а ты станешь ее учить? - дипломатично поинтересовался он.

– Естественно. И начну с правил этикета. Не дай Бог, Дженна наберется плохих манер от своего злобного чудовища-отца, настоящего дикаря, который до сих пор не усвоил, что такое обычная вежливость.

Глаза Слоана зловеще сверкнули, прежде чем превратиться в ледяные озера.

– Заверяю, - сухо добавила окончательно-выведенная из себя Хизер, - я вовсе не пытаюсь уклониться от своих обязанностей. Моя единственная цель - благополучие Дженны. И я намереваюсь сделать все от меня зависящее, чтобы дать ей блестящее воспитание. Но сейчас не стоит принимать поспешных решений. У нас вперед» еще много времени, чтобы обсудить ее будущее и определить, что для нее лучше всего.

Слоан стиснул зубы. Слова извинения застряли в горле.

– Возможно… я бываю немного несправедлив в том, что касается Дженны. Просто стараюсь ее защитить.

– Совершенно верно, и я все прекрасно сознаю. Но пойми и ты: я тебе не враг. И Верной Уитфилд тоже. Более того, он может стать нам прекрасным союзником.

– Вероятно, - выдавил Слоан..- Кроме того, как бы ты ни старался, не сумеешь уберечь Дженну от всех неприятностей. Это еще никому не удавалось. Не можешь же ты вечно держать ее в коконе и не выпускать из дома. Мы же не на Востоке!

– Ты и в этом права, - покорно кивнул Слоан и, потемнев глазами, тихо добавил: - Все же… не хочу, чтобы она забывала родную мать и свое наследие.

– Что ж…

Хизер пожала плечами и невольно сникла, заметив неприкрытую боль во взгляде Слоана при упоминании о покойной жене.

– Видишь ли, я ничего де знаю об индейских предках Дженны. Это я оставляю тебе. Она станет старше и многое поймет.

Хизер плотно сжала губы и вернулась к своему занятию.

– Хизер, - с трудом проговорил Слоан.

– Что? - отозвалась она, ожесточенно набрасываясь на тесто.

– Я рад, что именно ты заботишься о Дженне. Сам я понятия не имею, как воспитывать девочек. Она нуждается в тебе. - Он нежно поцеловал темную макушку ребенка. - Я правда очень рад.

Гнев Хизер неожиданно иссяк, и она почувствовала, что уже не испытывает к Слоану прежнего раздражения. Он все-таки набрался храбрости попросить прощения, пусть и обиняком, и эти неловкие слова затронули самые чувствительные струны ее сердца. Нет, она не может ссориться с ним, ведь Слоан смирился и осознал, что был груб с ней, и к тому же он безумно любит дочь и тревожится за нее.

Слоан понял, что зашел слишком далеко. Едва не вцепился жене в глотку, и все потому, что она старается помочь Дженне! Но Хизер откровенна и чистосердечна, И сказала правду: она Друг. Друг его и малышки.

Ураган самых неприятных эмоции обрушился на него, словно рой разъяренных ос, при мысли о том, как ужасно его поведение. Хизер ничем не заслужила такого отношения, а он обращается с ней хуже, чем с последней рабыней, и остерегается ее, как бешеной собаки.

Но нужно отдать Хизер должное: она не побоялась постоять за себя. Такого Слоан не ожидал. Да, ничего не скажешь, герцогиню нелегко сломить. Она привыкает к одинокой, трудной жизни жены ранчеро гораздо быстрее, чем он ожидал, завоевала любовь его дочери, уважение ковбоев, соседей… да любого, с кем успела познакомиться. И с каждой ее победой все труднее становилось держать линию обороны.

И хотя обидно было видеть, Как легко она приспособилась к новой жизни, он невольно восхищался ее отвагой. Да, Хизер по-своему сильна: тонка, да не гнется. Это трогало Слоана, пусть и помимо его воли. Ему не хотелось подпускать ее ближе. Но после каждой схватки, спровоцированной им же самим, он чувствовал себя все более уязвимым.

И Слоан решил, что не имеет права изгонять ее из своей жизни. Пора смириться с ее присутствием. Он женился на Хизер по собственной воле. Никто его не принуждал.

Но все же как она выводит его из себя! Накануне утром, ожидая, пока больная корова отелится, он услышал доносившиеся от дома ружейные выстрелы.

Вне себя от тревоги, Слоан ринулся к дому, выхватывая на бегу «кольты». Завернув за угол, он замер и припал к стене, настороженно оглядываясь, каждую минуту ожидая беды. И потрясенно открыл рот.

Несколько бутылок, расставленных в ряд. Хизер с трудом поднимается с земли, что-то бормоча. Рядом валяется дробовик.

Слоан вздохнул с облегчением. Так она всего-навсего упражняется в стрельбе! Похоже, опасность грозит только изгороди: пара досок уже безнадежно расщеплена.

Должно быть, он окончательно потерял голову, потому что тихо фыркнул, услышав проклятия, которые изрыгала Хизер.

– Гадкое, ничтожное создание… Кто тебя только выдумал! - шипела она, отряхивая юбки. Слоан сунул револьверы в кобуры.

– Напомни мне как-нибудь научить тебя ругаться по-настоящему, - усмехнулся он.

Хизер круто повернулась и при виде мужа, небрежно прислонившегося к стене, густо покраснела. Подумаешь, нашел повод для веселья!

– Похоже, твоя мишень установлена в соседнем округе, герцогиня! Как тебе это удалось?

– Я просто упражнялась, по твоему же совету. Услышала, как ты издеваешься над бедным мистером Уитфилдом за то, что он не умеет отличить винтовки от пистолета, поэтому и решила предупредить твои насмешки в мои адрес, - задрав нос, с достоинством ответила Хизер.

– Я же говорил: покрепче прижимай ствол к плечу!

– Я так и делала, но оно лягается хуже упрямого мула!

Слоан хрипло рассмеялся, удивляясь, что оказался способным на такое после долгих дней скорби.

– Давай еще раз покажу, прежде чем от этой изгороди останутся одни щепки.

Хизер оцепенела, едва Слоан повернул ее спиной к себе и обнял за талию. Какое странно-интимное ощущение… И он поддразнивает ее, совсем по-мальчишески.

Приставив ружье к ее плечу, он плавно спустил курок. Выстрел прогремел над самом ухом Хизер, но, как ни странно, отдача оказалась вовсе не такой уж сильной. Три бутылки разлетелись на блестящие осколки.

– Знаешь… - удивительно робким тоном начал Слоан, - пожалуй, для начала стоит мне или кому-то из парней тебе помочь. Когда научишься попадать в стену коровника, сможешь дальше попробовать самостоятельно.

Взглянув на мужа пристальнее, Хизер обнаружила, что в его глазах пляшут лукавые чертики. Очевидно, он все еще подсмеивается над ней. И хотя плечо наверняка станет сине-фиолетовым, гордость была ранена куда сильнее.

– Слоан, - мило улыбнулась Хизер, - я не упомянула о том, что сегодня на ужин репа?

Мгновенно став серьезным, он настороженно уставился на жену.

– Ты ведь знаешь, я ненавижу репу. Сколько раз повторять!

– Да, кажется, вспомнила, - кивнула Хизер, забирая у него ружье, и величественно поплыла к дому, сопровождаемая шелестом шелковых юбок.

Она так и не исполнила угрозы накормить его репой и в тот вечер подала пирог с курятиной, такой вкусный, что от одного лишь запаха слюнки потекли. На десерт она приготовила сладкие персики в сиропе.

Слоан, сытый и довольный, сидел за столом с сонной дочерью на руках, наслаждаясь горячим кофе, пока Хизер мыла посуду. Однако покой и умиротворение исчезли в мгновение ока, когда она наклонилась над ним, чтобы взять пустую тарелку из-под персиков, и случайно задела его плечо. Обоих словно молния поразила. Хизер, будто обжегшись, отпрянула. Слоан затаил дыхание. Ее прикосновение живо и некстати напомнило, каким наслаждением способна одарить эта женщина.

Как Слоан ни старался задушить в себе эту постыдную слабость, но так и не сумел подавить желание - ни тогда, ни сейчас, два дня спустя, когда они снова сидели в кабинете.

Он не мог забыть об ее присутствии, хотя следовало бы уделить все внимание счетным книгам. Дела шли все хуже, и необходимо было приложить все усилия, чтобы удержать ранчо на плаву.

Единственное, что его радовало, - будущее дочери. Хизер рассказала, что сегодняшний визит Дженны в школу прошел без сучка и задоринки. Дети помладше обрадовались возможности поиграть с малышкой, пусть и индейского происхождения. Ребята постарше воздерживались от проявления открытой неприязни. Слоан, правда, подозревал, что причина такого снисхождения - присутствие Хизер. У нее несомненный талант завоевывать расположение людей, и те из кожи вон лезут, чтобы оправдать ее ожидания.

Черт, да ему бы радоваться, что сумел уговорить Хизер приехать в эту глушь! Он и мечтать не мог, что Дженна так к ней привяжется! И скорее всего она сумеет помочь ему выиграть избирательную кампанию - одно из условий его женитьбы. Выборы пройдут не раньше первой недели сентября, но нужно напрячь все силы, чтобы обставить Ловелла. Как только закончится весеннее клеймение, придется посвящать больше времени предвыборной гонке. Ну а пока лучше ему не заглядываться на жену…

Слоан вынудил себя вновь обратиться к книгам. Но вскоре раздался нерешительный голос Хизер:

– Я ничем не могу помочь?

Поняв, что вот уже несколько минут раздраженно вздыхает, Слоан поднял голову и встретился с ее вопрошающим взглядом.

– Помочь?

– Разобраться со счетами. Меткого стрелка из меня не выйдет, но зато с цифрами обращаться умею: несколько лет занималась бухгалтерией своей школы. Если позволишь, возьму на себя ведение книг.

Слоан непонимающе уставился на Хизер, боясь поверить, что та не шутит.

– Но не могу же я обременять тебя еще и этим!

– Ничего страшного. Мне не трудно, честное слово!

Слоан поколебался. Похоже, ее искренне интересует судьба ранчо, и не только потому, что отныне это ее единственный источник существования. Он успел узнать жену достаточно хорошо, чтобы понять, как она горда. Хочет быть полезной, нести свой крест с достоинством.

Смягчившись, он наградил ее той самой ослепительной улыбкой, которую до сих пор берег исключительно для дочери.

– Был бы крайне обязан. Ненавижу арифметику еще больше, чем репу.

Хизер, словно застигнутая врасплох, изумленно моргнула, и Слоан внезапно сообразил, что всему виной его улыбка. Не часто он делал ей такие подарки!

– Начни сегодня, если хочешь, - разрешил он. - Подойди, я покажу тебе последние записи.

Хизер, набравшись храбрости, отложила книгу, поднялась и направилась к столу. Слоан уступил ей место. Она принялась сосредоточенно изучать длинные столбцы цифр. Сначала Слоан внимательно наблюдал за женой, но вскоре мысли его потекли в определенном направлении. Лебединый изгиб шеи так и манил притронуться губами к нежной коже, ощутить ее вкус…

«Поберегись, ковбой!» - предостерег себя Слоан, чувствуя, как ниже пояса все горит огнем.

Должно быть, Хизер испытывала то же самое, поскольку в этот момент подняла глаза и, встретившись с ним взглядом, бессознательно приоткрыла губы.

Слоан как никогда был рад тому, что привык скрывать] свои эмоции за маской безразличия. Напряжение все рос ло, такое ощутимое, что, казалось, даже воздух в комнат! сгустился.

Слоан откашлялся и поспешно отступил. Лишь бы не ощущать аромат ее волос, жар тела…

Как же все-таки трудно - жить рядом с этой женщиной и не иметь права дотронуться до нее. Нельзя не признать, что оба сидят на бочонке с порохом, к котором) подведен чересчур короткий фитиль.

Фитиль воспламенился несколько дней спустя, при обстоятельствах, которых никто из них не мог предвидеть.

Хизер сидела за письменным столом, погруженная в просмотр прошлогодних расчетов, когда во дворе послышались стук копыт и громкие крики. Прихватив на всякий случай ружье, Хизер вышла на заднее крыльцо. Из загона уже спешил Расти с винтовкой в руках: Слоан, как обычно, оставил его присматривать за женщинами.

Всадник натянул поводья, но не спешился, только почтительно коснулся пальцами полей шляпы. Он оказался одним из ковбоев Джейка Маккорда.

– Меня послали за доком Шарли, мэм. Похоже, мисс Кейтлин вот-вот разродится. Джейк просил вас приехать, если сможете. Он маленько тревожится за свою миссис: рановато она вздумала опростаться.

– Я немедленно еду! - взволновалась Хизер. Всадник, кивнув, развернул коня и ускакал.

– Сейчас запрягу лошадь, - поспешно предложил Расти. - Пожалуй, отвезу-ка я вас к Джейку, миз Маккорд. Похоже, буря собирается.

Разрываясь между беспокойством за Дженну и сочувствием к подруге, Хизер посмотрела на горизонт: небо над горами зловеще потемнело, обещая ураган, с запада подул ледяной ветер.

– Я, пожалуй, поеду одна, а вы приглядите за Дженной. Боюсь брать ее с собой в такую погоду.

– Кажись, так будет лучше всего, - согласился ковбой.

Хизер побежала в дом, бросив на ходу:

– Сейчас приготовлю Дженне ужин.

Она наспех сделала пюре, отварила яйцо и, надев пальто и шляпу, задержалась только затем, чтобы написать Слоану записку, в которой сообщала, что едет к Кейтлин и вернется, как только сможет.

Уже через несколько минут Хизер укладывала в повозку ружье и давала Расти последние наставления.

– Дженна спит и проснется не раньше чем через час. Покормите ее. Ужин на столе. Если она… будет мокрая, придется сменить подгузник. Чистые лежат на комоде, рядом с ее колыбелькой. Постарайтесь завернуть его так, как это делаю я.

Хизер даже покраснела немного от столь откровенных разговоров, но Расти важно кивнул, словно ему доверили ответственейшее поручение.

– Об остальном позаботится Слоан, когда вернется, - добавила Хизер и, стегнув лошадь, выехала на дорогу. Холодный ветер пробирался под пальто, и Хизер зябко ежилась. Был конец апреля, и плодородная земля только начала пробуждаться: острые стебельки травы упрямо пробивались сквозь толщу почвы, а на ветвях деревьев набухли почки. Но похоже, зима не торопится уходить!

Хорошо еще, что не наступили сумерки и она помнит, где ранчо Джейка! Со времени приезда в Колорадо Хизер всего однажды гостила у Кейтлин, а каменистая тропа, вьющаяся у подножия гор, была не слишком надежной.

Но путешествие прошло гладко, и вскоре она оказалась перед домом Джейка, совсем новым, красивым, хоть и деревянным, одноэтажным особняком. Джейк отказался жить в доме, выстроенном отцом Кейтлин, человеком, ложно обвинившим его в содеянных кем-то другим преступлениях и злодейски убившим жену Слоана.

Никто не встретил Хизер, когда та вошла в кухню. Торопливо направившись в хозяйскую спальню, она услышала крик боли и поняла, что Кейтлин в самом деле приходится нелегко. Схватки начались с самого утра, и бледное лицо подруги было покрыто крупными каплями пота. Ничего удивительного: в комнате стояла тропическая жара. В камине ревел огонь. От Джейка не было Ни малейшего толку: он лихорадочно метался от одного угла к другому и явно ничего не соображал. Не долго думая Хизер вытолкала его за дверь.

– Обещаю, что с Кейтлин все будет в порядке, - заверила она. - Я пригляжу за ней, пока не приедет доктор.

– А если он опоздает?

– ; Значит, сами поможем появиться на свет твоему сыну или дочке. У меня уже есть опыт в подобных вещах. Я присутствовала при родах Райана, разве Кейтлин не рассказывала?

На самом деле Хизер далеко не была так уверена, что все обойдется благополучно, но и не могла спокойно видеть отчаяние Джейка.

После его ухода она сняла пальто, приоткрыла окно и села у постели Кейт. Та слабо улыбнулась:

– Как я рада, что ты здесь! Джейк меня едва с ума не свел! Я твердила, что мне и так тепло, но он и слушать ничего не желал!

– Тише, дорогая, - пробормотала Хизер, сжимая ее пальцы. - Побереги силы для малыша.

Она пригладила волосы Кейт, обтерла ей лицо холодной водой и повторяла эту процедуру, пока не стемнело. Доктор прибыл уже ночью, и еще через несколько часов на свет появилась громко кричащая малышка. Несмотря на то что роды были преждевременными, ребенок казался вполне здоровым.

Свидетельница этого чуда рождения, Хизер то и дело смаргивала радостные слезы и едва не зарыдала, когда доктор доверил ей честь положить новорожденную на руки отца.

Джейк ошеломленно уставился на крошечный извивающийся сверток.

– Какая красавица, - прошептал он, благоговейно погладив смоляные волосики. Хизер расплылась в улыбке:

– Так оно и есть. Может, сообщишь это своей жене?

Джейк осторожно отдал ребенка Хизер и встал на колени у кровати. Взгляд его, исполненный любви, был красноречивее любых пышных слов.

Хизер поспешно отвернулась в надежде, что они не заметили ее зависти. Неужели у нее тоже когда-нибудь родится ребенок… дитя Слоана? Нет, наверное, нет, ведь он бегает от жены как от зачумленной!

И мать, и малышка мирно спали, когда Хизер наконец собралась домой. Стояла глубокая ночь, но Джейк, позабыв обо всем, кроме жены и дочери, даже не заметил ухода золовки. Хизер не обиделась на деверя за то, что тот не предложил ее проводить, - до ее дома было всего с полмили.

Ночь стояла непроглядно темная и холодная, но Хизер спешила вернуться к Дженне, поэтому не захотела остаться переночевать, о чем горько пожалела, когда началась метель.

Уже за два шага ничего не было видно. Слепящие порывы ветра бросали в лицо ледяные иглы.

Шквал прекратился так же неожиданно, как налетел. Ветер улегся, но мелкая противная крупа сменилась крупными хлопьями снега, окутавшими все окружающее призрачным белым саваном. Все дорожные метки, оставшиеся в памяти Хизер, мгновенно исчезли.

Вздрагивая от холода, она стиснула заледеневшими пальцами поводья и остановила лошадь. Что, если она заблудилась? После мучительных сомнений Хизер слезла с повозки и взяла кобылу под уздцы, решив вести ее в поводу. Так по крайней мере хоть дорога видна.

Согнувшись, она бесконечно долго шла в кромешной тьме. Страх и тревога терзали ее. Аицо онемело, пальцы рук и ног потеряли чувствительность, снежинки хлестали по щекам. Наконец измученная лошадь заржала и стала рвать узду, но Хизер удалось усмирить животное и свернуть налево на ближайшей развилке.

Не известно, сколько прошло времени, пока она не поняла, что, должно быть, выбрала не ту тропу. По обе стороны узкого серпантина высились зловещие каменные стены. Кажется, она забрела в каньон!

Борясь с охватившим ее ужасом, Хизер попыталась развернуть повозку и громко вскрикнула, когда из мрака неожиданно возникло привидение.

Белый всадник надвигался на нее, подгоняемый снежными вихрями. Хизер попятилась, но, узнав Слоана, едва не заплакала от облегчения.

Слоан спешился, но не произнес ни слова. Хизер, трепеща, наблюдала, как он распряг лошадь и хлопнул по крупу. Кобыла мгновенно ускакала.

Хизер плохо различала в темноте лицо Слоана, но он так больно стиснул ей руку, когда вел к своему коню, что она поняла, почему он молчит. Должно быть, взбешен.

Слоан почти швырнул ее в седло и сел сзади. Хизер с благодарностью впитывала тепло его рук.

– К-как тебе удалось меня найти? - невнятно пролепетала она, стуча зубами, хотя далеко не была уверена, что он удостоит ее ответом.

– Чистая случайность, - процедил Слоан. - Твои следы почти замело. Еще несколько минут, и я бы ничего не увидел.

– Я з-заблудилась.

– Тебе следовало отпустить поводья. Лошадь сама нашла бы дорогу домой.

– Я н-не п-подумала об эт-том.

– В этом вся беда, герцогиня. Ты никогда не думаешь! - рявкнул он.

– Н-но я н-не знала, что в ап-преле будет с-снег!

– Черт, да иногда случаются метели и в июне, - бросил Слоан и, боясь, что сорвется, воздержался от дальнейших замечаний. Даже самому себе он не признавался, как волновался за жену. Нет, сейчас он думал лишь о том, чтобы наказать Хизер за пережитое потрясение. Даже радость видеть ее невредимой не возместит тех минут леденящего ужаса, которые он перенес по ее милости.

Остановившись перед домом, Слоан спешился и рывком стащил с седла Хизер.

– Немедленно иди греться. Я отведу коня.

Хизер едва передвигала ноги, но заставила себя вскарабкаться на крыльцо. Дверь распахнулась. На пороге, озабоченно хмурясь, стоял Расти. Заботливо, словно наседка, он помог ей снять промокшие пальто и шляпу, повел к печке и, усадив, налил кружку горячего кофе. Но Хизер лишь беспомощно смотрела на него: озябшие пальцы отказывались сгибаться. Кое-как она сделала глоток и тут же, выпустив кружку, приложила ледяные ладони к печке. Онемение постепенно проходило, и Хизер тихонько заплакала от невыносимой боли. В руки и ноги, казалось, впивались сотни иголок.

В кухню ввалился Слоан и, взглянув на жену, коротко приказал:

– Спасибо, Расти, можешь идти спать. Теперь я сам всем займусь.

Расти, помявшись, вышел. Воцарилось ужасное молчание. Наконец Хизер осмелилась искоса взглянуть на мужа. Он сверлил ее грозным взглядом.

– Я… п-прости, - выдохнула она.

– Этим ты не отделаешься, герцогиня! - прогремел Слоан. - Что у тебя в голове?! Ты могла погибнуть!

Хизер вздрогнула и покачнулась. Он едва успел поймать ее. В объятиях мужа не было ни малейшей нежности - он казался таким чужим.

– К-кейтлин нуждалась во мне, - упрямо возразила она. Слезы подступили к горлу.

– И Дженна тоже! Ты бросила ее на попечение первого попавшегося ковбоя!

– А ты предпочел бы, чтобы я таскала ее за собой в метель?

На щеках Слоана заиграли желваки. Его меньше всего беспокоила Дженна - он прекрасно знал, что Расти не спустит с нее глаз. Но Хизер перепугала его до полусмерти. Он боялся за ее жизнь. Ну что за дурочка! Подвергать себя такой опасности! И потом… потом она пробудила в нем ужасные воспоминания, то удушливое ощущение беспомощной паники, горькой желчью отравившее его. Она могла замерзнуть, и он не сумел бы ее спасти.

Как в свое время Лань.

В нем кричал, вопил, бесновался не гнев, а страх. Страх за Хизер. Страх перед новыми чувствами, которые она пробудила в нем.

Глаза Слоана яростно сверкнули.

– Никогда не думал, - прорычал он, - что у тебя хватит ума отправиться в дорогу одной в метель! Я предупреждал тебя об опасностях здешних мест! Дьявол тебя побери, неужели я обязан быть при тебе нянькой?!

Слова его произвели впечатление разорвавшейся бомбы.

Мгновенно забыв обо всем, Хизер выпрямилась, смахнула слезы и поспешно отвернулась. Не нужно, чтобы он видел ее слезы!

– Нет, - хрипло выдавила она, - ты ничем мне не обязан.

И, с трудом добравшись до двери, она сняла с вешалки пальто. Только когда Хизер была уже у порога, Слоан опомнился.

– Да что это ты задумала, сумасшедшая! Куда тебя несет?

– Туда, где я нужна… где меня не считают угрозой твоей дочери…

Слоан разразился проклятиями и, в мгновение ока метнувшись к двери, преградил ей дорогу. Хизер попыталась сопротивляться, но силы оказались неравны.

– Черт возьми, герцогиня, не будь идиоткой! Пропадешь!

– Можно подумать, тебе не все равно!

Голос сорвался жалостным всхлипом. Хизер пристыжено опустила голову. Подойдя сзади, Слоан схватил жену за плечи. Она испуганно съежилась.

– Ты никуда не пойдешь!

Хизер попыталась вырваться, но он силой повернул ее к себе. Слезы струились по щекам, но она отказывалась открыть глаза.

Слоан отшатнулся, как от удара в грудь. До чего же он довел ее!

Он задохнулся, безуспешно пытаясь взять себя в руки. Но страсть неумолимо сжимала свои оковы, кровь превратилась в жидкое пламя.

Слоан с силой притянул жену к себе и стиснул в объятиях. Он хотел стереть эти блестящие соленые ручейки. Хотел укрыть ее от всех бед. Защитить. Согреть своим телом и губами.

Что- то неразборчиво пробормотав, он властно смял ее рот испепеляющим поцелуем.