Брак по расчету

Пролог

Лунный свет играл на ее белоснежном обнаженном теле, серебрил волосы, оставляя, однако, в тени тонкие черты прекрасного лица. Женщина чуть приподнялась, оседлала его мускулистые бедра, и из груди Слоана Маккорда вырвался хриплый стон.

Едва поблескивая в полутьме перламутрово-жемчужными зубами, женщина наклонилась ближе, намеренно искушая видом полных грудей с розовыми бутонами сосков, так и моливших о касаниях, поцелуях, укусах его губ и зубов, ласках языка.

Слоан зажмурился, отдавшись на волю раскаленной волны желания, прокатившейся по телу. Он так и не сумел увидеть ее лица. Неизвестная… чужачка… и все же ему знакомы ее ласки… атласно-нежная кожа… гордые, набухшие истомой груди… сверкающий каскад бледно-золотых волос, струившихся по обнаженным плечам. Да, он знал ее, алчным, нетерпеливым познанием страстного любовника.

Полные упругие холмики переполнили его ладони, но Слоан, не переставая ласкать женщину, подмял под себя разгоряченное тело и вонзился в гостеприимный грот. Кровь лихорадочно пульсировала в жилах, обволакивающее влажное тепло наполняло его почти нестерпимым наслаждением, и Слоан со всхлипом втянул в себя воздух, едва не теряя рассудок, сгорая в беспощадном пламени.

Огненная греза.

Безумная мечта.

Причудливая фантазия.

Женщина, трепеща в его объятиях, выгнулась, насаживая себя до конца на стальную плоть, обволакивая его шелковистой паутиной. Его руки нетерпеливо скользнули по ее телу, застыли на мгновение в роскошных прядях, зарылись в длинные золотые локоны. Но когда он попытался привлечь ее к себе, припасть поцелуем к губам, увидеть бесконечно любимое лицо, она отстранилась.

– Не спеши, любовь моя, - прошептала она голосом, таким же неуловимо-прекрасным, как Лунный свет. - У нас впереди целая вечность.

Вечность…

Слово, вселившее новые надежды в его израненную скорбью душу.

Она снова вывернулась, гибкая, ловкая, и, сжав коленями его бедра, начала бешеную чувственную скачку, подогревая напряжение, с каждой секундой нараставшее в нем, раздувая огненные языки каждым мягким толчком.

Стиснув зубы, он старался держать в узде разбушевавшиеся инстинкты, отразить нежные, но настойчивые атаки. Ему хотелось исступленно врезаться в нее, дать волю буйной похоти, брать снова и снова, пока оба не лишатся рассудка…

Уже не сознавая, что делает, он из последних сил поднял бедра и погрузился бесконечно глубоко.;.

Она откинула голову, жалобно, пронзительно вскрикнула и, задрожав как в ознобе, стала извиваться, невероятно возбуждая его. Новый прилив желания, мучительного и отчаянного, пронзил его чресла в неукротимом, великолепном, ненасытном восторге наслаждения…

Слоан, застонав, проснулся; хриплый крик страсти еще звучал в ушах…

Он сел и с колотящимся сердцем и ознобом неудовлетворенного желания, терзавшим чресла, осмотрел погруженную в темноту комнату. Его спальня. Его дом на ранчо. Его постель. Одинокая постель.

Лунный свет струился сквозь неплотно задвинутые занавеси цветастого ситца, дробясь в снежных сугробах за окном мириадами мелких бриллиантов.

– Сон, - ошеломленно пробормотал он. - Всего лишь сон.

Обманчивый сон. Плохой сон.

Верно. Но слишком правдоподобный. Чересчур соблазнительный.

Несмотря на холод, стоявший в комнате, лоб Слоана покрылся крупными каплями пота; все еще набухшая плоть ныла, так и не обретя желанной разрядки.

Высвободив руку из-под сбившегося одеяла, Слоан рассеянно провел ладонью по влажному лицу, словно пытаясь отогнать темные призраки разбушевавшегося воображения, забыть, как обжигала ее разгоряченная кожа. Но не смог и только по-прежнему ощущал жар ее гибкого, изящного тела, чувствовал предательскую власть неудовлетворенного желания.

Черт бы все это побрал, да он совсем спятил! И откуда взялась эта несуществующая любовница, белокожая, мягкая, женственная, ничуть не похожая на его темноволосую смуглую жену-шайеннку «Шайенны - одно из индейских племен. - Здесь и далее примеч. пер.»! Ту, что давно лежит в могиле.

Знакомая беспощадная боль кинжалом вонзилась в сердце. Прошло больше года с того черного дня, как Спящая Лань была предательски убита - еще одна невинная жертва жестоких войн между владельцами ранчо. С тех пор его не покидали кошмары, в которых она снова и снова умирала у него на руках, заливая землю алой кровью, а он без стеснения рыдал, проклиная небеса и грозя отомстить убийцам.

И теперь, в страстной жажде хоть ненадолго забыться, Слоан закрыл глаза, сжал пульсирующую плоть и несколькими грубыми быстрыми движениями достиг освобождения.

Надо признаться, он терпеть не мог доставлять себе удовлетворение подобным способом, но что поделать. В конце концов Слоан - нормальный сильный мужчина с чисто мужскими потребностями. И к тому же не помнил, когда в последний раз держал в объятиях женщину. О да, недостатка в девицах, которым не терпелось залезть к нему в постель, он отнюдь не испытывал - вспомнить хотя бы хорошенькую дочку дока Фарли или кокетливую вдовушку ранчеро «Владелец ранчо», живущую на окраине города. Но он шарахался от всех, включая даже «голубок с засаленными крылышками» из салуна в. Гринбрайере, Все равно им не заполнить пустоту, оставленную в душе смертью любимой женщины, не возродить чувство, которое он испытывал к Лани.

И так оно и есть, что бы там ни твердили его родственники. Братец Джейк настойчиво упрашивал начать новую жизнь. Невестка каждый день уговаривала снова жениться.

Брезгливо поморщившись, Слоан откинул одеяло, спустил ноги с кровати, вытер липкую ладонь о простыню и устало подпер кулаком горящий лоб. Еще с прошлого лета, с той самой минуты, как Кейтлин стала женой его брата, она не устает разыгрывать из себя сваху. От ее постоянного нытья звенело в ушах, и наконец ее усилия принесли плоды - Слоан вот-вот был готов сдаться.

– Да на кой дьявол мне жена? - взорвался он несколько месяцев назад, когда Кейтлин вновь завела разговор о женитьбе. Как это у нее смелости хватает наскакивать на него, особенно если учесть, сколько времени они были смертельными врагами!

– Если желаешь, могу привести тебе несколько веских причин, - возразила она, и, к своему величайшему сожалению, Слоан был вынужден признать ее правоту. К тому же Кейтлин вовремя вспомнила о его намерении стать политиком.

– Надеюсь, ты хочешь выиграть избирательную кампанию этим летом? - ехидно осведомилась она.

– Может, и так, - сухо буркнул Слоан. Но Кейтлин, не обращая внимания на его косые взгляды, легко погладила необъятный живот и поудобнее устроилась на кожаном диване в его кабинете, очевидно готовая к долгой осаде.

– В таком случае пора подумать, как привлечь людей на свою сторону. Твои выходки не снискали особой любви избирателей, Слоан, особенно среди овцеводов.

В душе Слоан понимал, насколько права невестка. Он хотел попасть в сенат штата Колорадо, но во время затяжной войны владельцев ранчо он нажил себе предостаточно врагов, и хотя Кейтлин помогла покончить с беспощадной вендеттой, унесшей столько жизней, между многими овцеводами и сторонниками разведения коров по-прежнему тлела рознь. А тут еще история с его женитьбой. Настоящий сорвиголова, проведший беспутную юность, Слоан всячески уклонялся от уз брака, пока не потерял рассудок из-за пылкой шайеннки, которую встретил вскоре после того, как его брата несправедливо обвинили в преступлении и, объявив изгоем, стали преследовать, как дикого зверя. Так называемые «порядочные» люди были потрясены и шокированы его выбором. Положение Слоана ухудшилось, когда он, овдовев, стал еще больше сторониться местных невест и их заботливых маменек.

– Представляешь, насколько возросло бы уважение к тебе, женись ты на красивой, благовоспитанной леди! Подумай о своей репутации, - уговаривала Кейтлин. Слоан даже не потрудился скрыть презрительной гримасы.

– Твоя «благовоспитанная леди» живет в Сент-Луисе. Горожанка, да еще из восточных штатов!

– Именно. Самая подходящая жена для политика!

– Пожалуй. Куда лучше было бы найти женщину с Запада, привыкшую к жизни на ранчо. Ту, что хотя бы может различать, где у быка рога, а где хвост.

– У тебя кто-то есть на примете? Слоан немного замялся, и Кейтлин торжествующе усмехнулась:

– Ну разумеется, нет! Еще бы! И это после того, как женщины падали к твоим ногам, вешались на шею, бессовестно гонялись, лишались чувств, а ты был холоден и равнодушен, как кусок льда! Но если и дальше станешь оставлять за собой шлейф из разбитых сердец, охотников проголосовать за тебя не много наберется. Смирись с мыслью о новом браке, тем более что здешние матроны будут душить тебя материнским состраданием, пока не сведут с ума.

– Матроны, значит? Вроде тебя, Кейт?

Вместо ответа Кейтлин мило улыбнулась, и Слоан в очередной раз осознал, почему его брат без ума от нее. Он сам невольно расплылся в ответной улыбке, но тут же одернул себя и озабоченно нахмурился.

– Может, ты и права, но зачем мне жена, которую придется носить на руках и всячески баловать и нежить? Да еще такая, которая боится запачкать белые ручки?

– Хизер неженкой не назовешь.

– Сама говорила, что она из богатой семьи.

– Верно, но никогда этим не кичилась. Кроме того, бедняжка попала в переплет. Отец умер, оставив в наследство кучу карточных долгов. Кредиторы наседали, так что ей пришлось продать его газету, дом и переехать к моей тетушке Уинни. Боюсь, Хизер придется распрощаться со своей школой, чтобы выкупить закладные.

– Ну, на меня пусть не надеется. Хорошо, если к концу зимы у меня останется хотя бы пара медяков.

– Если позволишь, мы с Джейком могли бы помочь. Слоан энергично замотал головой. Скотоводческая империя Маккордов разваливалась на глазах: огромное пастбище у подножия Скалистых гор, доставшееся отцу и сыновьям такими трудами, вот-вот перестанет существовать. Зима выдалась необычайно суровой, с сильными снегопадами и жестокими морозами, вызвавшими невероятные падежи скота от Техаса до Монтаны, и Джейк пострадал не меньше остальных. Просто теперь он стал окружным судьей и получал неплохое жалованье. Кроме того, Кейтлин сохранила доставшееся от отца овцеводческое ранчо и выращивала в основном мериносов, легче переносивших холода. Но Слоан и без того был у родственников по уши в долгу. Он до сих пор так и не смог выкупить у Джейка свою долю ранчо. Следовательно, нужно остановиться. Незачем еще больше обременять брата.

На этот раз даже Кейтлин не настаивала и, забыв о давнем предмете горячих споров, принялась расхваливать свою лучшую подругу.

– Если не поторопишься, Слоан, можешь упустить свой шанс. Хизер в невестах не засидится. Вот и сейчас железнодорожный магнат жаждет повести ее к алтарю.

– Ну и пусть ведет.

– Но она не желает! Представляешь, он ей даже не нравится, а уж чтобы стать его женой… Правда, кто знает, может, у нее не будет выхода.

Слоан скептически ухмыльнулся:

– Хизер Эшфорд! Ну и имечко! Должно быть, модница и кокетка!

– Уверяю тебя, вовсе нет! Она истинная леди, но, нужно признаться, обладает сильным характером. И не боится тяжелой работы. Создала школу для девочек буквально на пустом месте.

– А какая она с виду?

– Довольно симпатичная, - заверила Кейтлин. - Светлые волосы, высокая, полная…

Слоан презрительно скривил рот, представив чопорную жеманную толстуху с поджатыми губами. Школьная учительница! Неуклюжая дурнушка, уж это точно! Непривлекательная старая дева, не способная подцепить женишка. Но в конце концов, какая разница? Ему не нужна красотка… лишь бы не оказалась такой уродиной, что отпугнет и немногих оставшихся избирателей!

– Но, - победно закончила Кейтлин, - ты забываешь о главном. Дженна нуждается в матери.

Слоан досадливо запустил пальцы в волосы. Ну конечно, Кейтлин сберегла напоследок главный аргумент! Дочери нужна мать. Дженне было два месяца, когда погибла Спящая Лань. Вот уже больше года он в одиночку пытался растить девочку и удержать на плаву ранчо, и, видит Бог, это было нелегко. Кроме того, малышке действительно требовались ласковые женские руки. К сожалению, экономка-мексиканка объявила, что уходит, поскольку у нее дома некому смотреть за младшими братьями и сестрами. А у Кейтлин и без того хлопот было по горло: четырехлетний сын Райан рос настоящим сорванцом, а вскоре на свет появится еще один младенец. Конечно, Кейт помогала как могла, но он не имеет права взвалить на нее свои заботы. Однако Кейтлин не собиралась сдаваться.

– Хизер станет ей настоящей матерью, даю слово. Она учительница от Бога, и видел бы ты, как ее любят дети! Она помогала мне растить Райана, когда мне не к кому было обратиться, кроме нее и тетушки.

Слоан раздраженно скрипнул зубами.

– А как она отнесется к полукровке? Белые женщины имеют привычку брезгливо морщиться при виде инджуна «Пренебрежительное прозвище индейцев.».

– Хизер не способна на такое. Слишком хорошо я знаю ее, Слоан. И поверь, лучшей партии тебе не сыскать. Она обучит Дженну этикету, покажет, как держаться в приличном обществе, закалит перед неизбежными трудностями, с которыми столкнется девочка, когда станет постарше. Пойми же, малышка нуждается в каждодневной опеке человека, способного вооружить ее для грядущих битв.

Вспоминая слова невестки сейчас, в полутемной комнате, Слоан поежился и, накинув на плечи одеяло, подошел к пузатой печке, возле которой стояла колыбелька дочери, подложил угля и сел на корточки рядом с кроваткой, любуясь невинным смуглым личиком. Яростное желание уберечь малышку от всех бед, непривычная нежность к маленькому созданию сжали сердце, безумная любовь стиснула грудь. Эта крошка стала его единственным утешением, путеводной звездой во мраке. Потеряв жену, он сходил с ума, обуреваемый жаждой мести. И неустанно преследовал врагов, посмевших отнять самое дорогое. Убийцы Лани жестоко поплатились, но еще долгое время Слоан пребывал в состоянии некой отрешенности от окружающего мира. Он не дорожил ничем, даже собственной жизнью. Внутри одна пустота, словно он сам перестал жить в ту минуту, когда Лань опускали в могилу. Скорбь окутала его непроницаемым покровом, отгородив от всего окружающего. И единственное, что удерживало его на этом свете, - Дженна. Только ради нее стоило жить.

После окончания войны его ярость немного улеглась, но вина продолжала по-прежнему терзать Слоана. Его враги убили Лань из ненависти к нему, и теперь у Слоана не осталось ничего. Она олицетворяла все светлое и чистое в его жизни, а он так и не сумел уберечь ее.

Угрызения совести выжгли невидимое клеймо в душе Слоана, пытая его ночными кошмарами. В предрассветные часы, когда перед ним, словно бескрайняя пустыня, простирались годы горького одиночества, он невольно жаждал вернуться к прошлому, когда месть и злоба были его верными спутниками.

Слоан не желал, чтобы другая женщина вошла в его жизнь. Черт, да какое право он имеет впутывать кого-то в свои неприятности? В прошлом остались мрачные призраки и скорбь, в будущем ждут трудности и заботы. Его руки запятнаны кровью, а душа охвачена адским холодом. Но дитя нуждается в матери. И он заплатит любую цену, пойдет на все ради дочери.

Слоан с бесконечной нежностью подоткнул детское одеяльце и встал. Кейтлин права, и, несмотря на отвращение к женитьбе, ему необходима супруга. В любом случае уже поздно сожалеть. Вчера он отправил мисс Хизер Эшфорд письмо с официальным предложением руки и сердца, в котором обязался заплатить остаток долга - полторы тысячи драгоценных долларов, которые придется как-то наскрести, чтобы освободить ее от всех обязательств в Сент-Луисе. Отступать некуда.

Господи, ему ненавистна сама мысль о втором браке! Уж лучше бы предоставить времени излечить раны, если такое возможно. Но мисс Эшфорд не станет ему настоящей подругой. Хватит и того, что кто-то будет согревать его постель и заботиться о Дженне. Кроме того, по словам Кейтлин, это настоящая леди, которая способна дать Дженне подобающее воспитание. Не говоря уже о том, что происхождение и связи невесты помогут Слоану набрать голоса: еще одно преимущество. Нет, это всего лишь брак по расчету, и ничего больше. Деловое соглашение в чистом виде. Хизер Эшфорд.

Слоан прикрыл глаза, пытаясь представить леди, которая вскоре станет носить его имя. И когда перед мысленным взором встал соблазнительный ангел из сна, он со злостью выругался. Воспоминания о ее страстных, горячих ласках были подобны темному густому вину… Светлая кожа, мерцающая перламутром, золотые буйные локоны, раскинувшиеся по обнаженным плечам, полные груди, напрягшиеся в предвкушении его прикосновения…

Слоан с отвращением ощутил, как снова наливается и твердеет его плоть.

А, это всего лишь сон! Реальность окажется куда беднее и суровее! Но ведь он сам не желает ни истинной женщины, ни подлинного брака. Лучше уж пусть его жена будет накрахмаленной ханжой, чопорной учительницей. Чужачкой, которая никогда не проникнет в его душу. Не коснется скрытых струн его сердца. Не вобьет себе в голову идиотские романтические бредни, не станет мечтать о любви.

Любовь не входит в сделку.

Он больше никому и никогда не отдаст своего сердца. Оно там, в могиле, где покоится его жена.