Бывшие. Соври, что любишь

Глава 49

Я честно ждала отката в поведении Леши. Все боялась, что он психанет, обматерит Максима, вывалит на него или на меня свои эмоции, но мой сын — кремень.

Весь вечер мы провели вместе.

В тишине, наедине друг с другом. Незапланированно, не дожидаясь Нового года, включили Гарри Поттера и залезли под большой махровый плед.

Потом ужинали и смеялись, вспоминая какие-то моменты из детства. Про Макса или Глеба Леша не говорил. Мне показалось это важным — дать ему понять, что да, жизнь изменилась, но для меня он всегда самый главный.

Когда сын уже спал, я позвонила Максиму.

— Удалось поговорить?

— Да, — голос Никонова звучит вымученно. — Разговор был сложный. Глеб искренне считает, что отныне я буду все свое время проводить с тобой и Лешей.

— Господи, да с чего он вообще так решил?

— Наверное с того, что мать уже однажды бросила его, и он попросту боится повторения. Глеб знает, каково это — быть нелюбимым сыном, у него нет под ногами фундамента. В мои слова о том, что я любил и буду любить его всегда, что никогда и ни за что на свете не откажусь от него, он словно до конца не верит. А как Леша?

— Я поражена его спокойствием, Максим.

— Я хочу, чтобы мы встретили Новый год все вместе, Ульяна, — говорит вдруг. — Как ты смотришь на это?

— Мы с Лешей часто ездим к моему отцу, но, думаю, что этот Новый год мы действительно можем попробовать встретить вместе.

— Помнишь базу, на которой мы когда-то проводили выходные?

— Конечно, — помню, даже слишком хорошо.

— На территории сейчас все поменялось, построили новые домики с бассейном и баней. Как ты смотришь на то, чтобы поехать на несколько дней? В Новый год там должно быть очень красиво. На краю снежного леса, вдали от цивилизации.

— Думаю, мальчикам понравится, — на глаза наворачиваются слезы от воспоминаний.

Разговариваем с Максимом еще какое-то время. Прощаться почему-то не хочется. Мы сейчас слишком уязвимы, а когда разговариваем, будто бы находим опору.

Поутру я заглядываю к Лешке, но тот спит как сурок. Не бужу его. Леше не нужно в школу, так что пусть спит. Иду на кухню, жарю омлет и пишу записку Леше — чтобы обязательно позавтракал и напоминаю ему, что люблю.

На работе с замиранием сердца жду первого урока, потому что это класс Леши и Глеба, но сын Максима не приходит.

На следующий урок аналогично. В этот день в школе Глеб так и не появляется.

После уроков меня вызывает к себе директриса.

Ох, я ждала этого. Чтобы Анна Сергеевна прошла мимо сплетен? Да не будет такого.

На удивление я чувствую, что готова сейчас ко всему. Внутри меня стержень, который я никому не позволю сломать.

— До меня тут дошли слухи, Ульяна Романовна… — Анна Сергеевна окидывает меня взглядом, будто я вещь на витрине.

— С каких это пор вы начали собирать сплетни, Анна Сергеевна? — не могу сдержать едкой улыбки.

— С тех пор, как по углам стали судачить слишком громко.

— И что же вы хотели мне сообщить?

— Не сообщить, Ульяна Романовна, — снимает очки, поджимает губы. — Ульяна, он же поиграется тобой и бросит. А тебе потом тут работать. Над тобой же смеяться буду все кому не лень!

Ох уж эта забота. Снова.

— В прошлый раз вы предлагали мне уволиться и забрать Лешу из школы. Что сейчас? — спрашиваю насмешливо.

Я не верю в эти милосердные акты. Не от нее точно.

— Очнись, Ульяна, и прекрати эту связь, пока не стало поздно.

— Может, я сама распоряжусь своей жизнью? — выгибаю бровь.

— Да распоряжайся ради бога, просто не забывай о том, что тут учится и Леша. Каково будет ему, когда он узнает, что мать — таскается с отцом его друга? — рявкает на меня.

Я замираю, оглушенная этими словами.

В одном она права. Дети как губка. Впитывают все, что говорят взрослые. И проблема Анны Сергеевны в том, что она собрала вокруг себя змеиный улей, которому позволяет заниматься травлей учителя. А дети все это слушают и повторяют, само собой.

— А мне хочется у вас спросить кое о чем, Анна Сергеевна, — ставлю руки на стол и наклоняюсь над директрисой. — Как вам сидится тут? Достаточно мягко?

И выдаю улыбочку, самую милую, на которую только способна.

Директриса нервничает, а я продолжаю уверенно блефовать:

— Думаю, отцу Максима Аристарховича будет интересно узнать, что директор некой школы занята вовсе не школьными делами, а постельными разборками, — делаю вид, что оцениваю свой маникюр. — Обсудим это с ним за чашкой чая.

— Я же как лучше хотела, дурочка! — говорит та уже гораздо снисходительнее.

— И снова, вместо того чтобы повлиять на персонал и прекратить бардак, вы его возглавляете. Мне кажется или вы недостаточно профессионально справляетесь со своими обязанностями?

— Да как ты смеешь! — не выдерживает давления и подскакивает на ноги.

— Ну вы же смеете лезть в мою личную жизнь? — кривенько улыбаюсь.

Директриса зависает и не находится с ответом, а я ухожу из кабинета, даже не попрощавшись.

Одеваюсь, дрожащими пальцами застегиваю пуговицы на пальто, а потом выхожу на свежий воздух и жадно вдыхаю кислород.

Наверное, я некрасиво поступаю. И козыряю связями вхолостую. На деле же, конечно, никто не собирается гонять со мной чаи. И подними я эту тему с Максом,господь знает, как он отреагирует. Может, ему попросту будет безразлично.

Но директриса-то этого не знает. А я устала от снисходительного отношения к себе и мнения посторонних, мол, им-то виднее, что я все делаю через жопу.

У меня в кармане начинает вибрировать телефон, и я спешу ответить на звонок Максима. Отчего-то мне кажется, что он звонит не с благими известиями.

И мои тревоги подтверждаются.

— Ульяна, Глеб пропал.