Царица Теней: возвращение Персефоны (СИ)

Глава 22. Жребий

Туман в тронном зале сегодня стоял особенно густой, в его завихрениях бродили неясные тени, нашёптывающие что-то едва различимое. Максим ждал. Он хотел поговорить с Линой, хотя в тайне надеялся снова встретить Гостеприимного господина, сказать ему то, что в замешательстве не сказал в прошлый раз. Он даже попросил Гермеса устроить встречу, но этому не суждено было сбыться — когда тяжёлые двери распахнулись, из мрака проявилась фигура не царя, а царицы.

— Здравствуй, Макс, — Лина остановилась в нескольких шагах от него.

В такой непосредственной близости, внимательно всмотревшись в неё, Максим, наконец, увидел, как сильно она переменилась. Наполненность во взгляде, грация и манеры, совершенная сдержанность, которой раньше она не обладала — Лина, словно стала лучшей версией себя самой. Макса всё ещё тянуло к ней, он всё ещё считал её самой красивой женщиной на свете, но больше не ощущал остроту этих чувств, больше не видел нить, соединяющую их жизни. Словно вместе с кусочком чужой божественной силы с его щеки Гефест забрал и чувства.

— Привет… — он помялся и отступил. Её сила непривычно соприкасалась с его собственной.

Молчание опустилось на них, и слова никак не хотели формироваться в осмысленные фразы. Разговор не шёл. Лина вздохнула, в конце концов, и, на правах гостеприимной хозяйки, начала первой.

— Если пришёл к Аиду, он не примет тебя, — она сглотнула и отвела взгляд. Не смотреть было легче. Не чувствовать, не знать, не видеть. Лина сжала кулаки. — И если ты пришёл не для того, чтобы извиниться, то лучше уходи.

— Я пришёл… — сказал Максим и замолчал, не находя слов для продолжения. Он смотрел прямо на неё в попытке понять, что она чувствует, почему перед казнью ему показалось, что она простила его? — Я…

Наверное, он слишком долго тянул с объяснением, потому что Лина вдруг вернула ему прямой взгляд и перебила.

— Я видела, что ты хотел защитить меня во время казни…

— Да, — он ухватился за эту фразу как за спасительную соломинку, — потому что все мои поступки были продиктованы благими намерениями.

Она горько усмехнулась и возразила.

— Благими намерениями вымощен путь к трону Аида, — её тяготила эта встреча и этот разговор, и Лина не выдержала, отпустила себя и высказалась. — Почему в лесном домике ты не послушал меня? Ты был единственным человеком, которому я доверяла, ты был частью меня. Верным другом, почти братом. Всё было идеально долгие годы, с чего вдруг в ответственный момент ты испортил даже больше, чем мог испортить? Ты знал, знал, что я… я же… — имя «Персефона» никак не хотело срываться с губ, и Лина закончила фразу иначе. — Я не верю. Я знаю тебя и не могу поверить, что ты так со мной поступил.

Макс замер. Конечно, он знал, кто она, только до сих пор почему-то не понимал, что это на самом деле значит. Лина была Персефоной, царицей Теней, Корой, богиней Весны… Получается Макс с самой первой встречи любил не Элину, а сокрытую под этим именем богиню. Он любил богиню. Эта мысль обрушилась на него небесным откровением и заставила почувствовать себя ещё большим дураком: только безумец мог заявлять права на супругу Аида, только самоубийца мог добиваться расположения Коры. Если б Максим понял всё сразу, если б только доверился словам отца… Почему до него дошло только теперь, что Элина — иллюзия, которой никогда не стать реальной?

— Не важно, Лин, — наконец, сказал он, чувствуя усталость и опустошение, — сейчас любые мои объяснения будут звучать, как насмешка. На меня действовала чужая божественная сила, но это не оправдание, ведь так? Я сын Гефеста, и мне стыдно говорить, что я не усмотрел чужого влияния… — он махнул рукой, возвращаясь мыслями к своим чувствам. — Отец был прав, — его слова прозвучали печальной констатацией факта, — а я ошибался… ты никогда не смогла бы полюбить меня. На нашей семье лежит проклятье, вечно оставаться нелюбимыми и ненужными.

— Я не давала тебе никаких надежд, — напомнила Лина, — но это не значило, что я совсем отказываюсь от тебя. Это не значило, что твоя жизнь кончена. Тебя и твоего отца никто не любил взаимно, потому что вы ждали любви не от тех и искали её не там.

— Не там? Что ты имеешь в… — их взгляды встретились, и Макс заволновался ещё сильнее. Он совсем забыл. — Где Лана? Что Аид с ней сделал?

— Как удивительно забывчивы мужчины, когда не любят сами, да? — Лине стало обидно за сестру. — Ты позволил вчерашнему подростку уговорить себя, отпустил её в такое место, зная наверняка, что шансы малы, и ей грозит смерть! Ты хотя бы знал, что за напиток она дала мне? Ты хотя бы знал, что она пережила?

— Нет. Не знал. Деймос рассказал, когда…

— А должен был знать! Твоя обязанность с самого начала была защищать Лану…

— Да, Лин! Хватит! Я уже сказал, что позорно пропустил момент воздействия, не смог контролировать себя… — они не заметили, как повысили голос друг на друга, и Макс выпалил обвинение, которое не собирался озвучивать. — Если бы ты не сбежала из домика в лесу, всё было бы по-другому!

— Правда? — вспылила она. — Я тебе расскажу, как бы было! Есть только два варианта, помимо того, где «Протект» находит нас и убивает. Первый: Аид пришёл бы за мной и убил бы тебя на месте, — Лина сделала неопределённый жест рукой, — прости-прости… ты же бессмертный… отправил бы тебя на века в Тартар или на долгое восстановление к Кристаллу Душ. Второй: он бы не нашёл меня, и тогда, через время, божественная сущность Кроноса окрепла и закрепилась бы во мне. Тебе бы осталось только добить меня или отдать Аресу.

— Если бы ни Аид, ни «Протект» не пришли за тобой, у нас осталось бы время найти реше… — начал он, но тут же оборвал речь на полуслове. Тело Лины вспыхнуло божественной энергией, и Макс, выставив руки раскрытыми ладонями вперёд, отступил. — Да, да, ты права, а я уже признал, что ошибался. Не нужно стоять тут с таким лицом… в таком виде… мне неуютно, — он выдохнул и сменил тему. — Ты так и не сказала, что с Ланой? Она мертва?

Воспоминание о Лане снизило напряжение между ними, но не исключило возможную ссору.

— Нет, но она больше никогда не покинет царство Теней… теперь Лана бессмертное божество девичьих грёз и ничего не помнит о своей прошлой жизни. Так что… — Лина отвернулась, — можешь считать, что умерла.

— Не помнит… — Макс замолчал и отчего-то странно уставился на волосы Лины. — Что с тобой?

— Что? — она ощупала причёску и, подцепив небольшую прядь, вытянула её. Среди тёмных волос ярко выделялось множество белых, будто обесцвеченных. — Когда это случилось?

— Не знаю, — Макс забеспокоился. Все их разногласия временно отошли на второй план. — Я только что заметил. Почему это происходит? В прошлый раз было то же самое?

— Нет, только с оковами, блокирующими божественные способности, — сказала Лина и сжалась от неприятного предчувствия. Оно зародилось в солнечном сплетении и медленно растеклось по всему телу удушающей волной за миг до того, как что-то болезненно толкнуло её в грудь. Затем ещё и ещё… и ещё, до тех пор, пока она не согнулась пополам от боли. Голова закружилась, и земля стала уходить из-под ног… — Макс, — Лина нашла в себе силы удержаться на ногах, — позови… его… — последнее слово она произнесла еле слышно, почти выдавив из себя, и осела на пол.

Яркая лазурная вспышка показалась ей чудесным видением. Как было бы прекрасно, если бы Аид почувствовал её боль и пришёл без всякого зова, но разве такое могло случиться? Разве так случается в реальности? Нет, его объятья всего лишь побочный эффект её состояния, а голос — грёзы сна. Чудеса случаются только в сказках.

***

(Эпоха Раздела Царств)

Это были первые дни после тяжёлой бойни с титанами. Впереди их ждало ещё много сражений и побед, но сейчас они просто наслаждались покоем нового мира, совершенного в своей первозданной красоте, нетронутого и живого. Деметра сидела на берегу океана, юная и сияющая, её пшеничные волосы стелились по песку волнистыми прядями, хитон сполз с плеча и приоткрыл округлую грудь. Она без всякого стыда откинула голову, подставляя шею взору ясноокого Гелиоса, и провела пальцем по ключицам, едва касаясь кожи, потом повернулась и легла на бок, подперев голову рукой — ткань хитона откровенно обрисовала её бедро и изгиб ног.

— Гестия и Гера вчера были на Кифере… чудный остров, — Деметра улыбнулась, бросая взор из-под длинных ресниц на статного юношу, восседающего на сером валуне, как на троне. С его рыжих волос стекали капли воды.

— И что? — спросил он с досадой, словно она отвлекла его от чего-то важного, хотя он всего лишь смотрел на набегающие волны.

— Говорят, будто видели, как из морской пены появилась девушка такой необыкновенной красоты, что никто в мире не сможет сравниться с ней…

— А ты и поверила, — низкий вкрадчивый голос заставил Деметру вздрогнуть, а рыжеволосого юношу обернуться. Деметра приняла прежнее положение и прикрылась.

Мимо неё прошёл мужчина в чёрном хитоне и коротком плаще, ветер сдул с плеч его тёмные блестящие локоны, солнце бликами затерялось в бездонных глазах. Он выглядел мужественным и холодным, словно идеально сложенная скульптура, и так особенно напоминал младшего брата, что многие запросто могли обмануться. Но Деметра не обманывалась. Никогда.

— Это ты у нас не силён в доверии, Аид, а я сёстрам верю.

Он пожал плечами.

— Что ж, тогда будем надеяться, что та прекрасная девушка — не дочь Урана, иначе все мужчины мира будут у её ног, и вам с сёстрами ничего не достанется.

Деметра усмехнулась, а Аид, больше не удостоив её и каплей своего внимания, направился к юноше. Он хлопнул его по плечу, сменив тон голоса с насмешливого на дружеский.

— Ну, что, сладкоголосая сирена-Посейдон, не налюбовался ещё на свои волны? — сказал Аид и тут же отклонился от летящего в него водяного шара.

Шар разбился о песок, раскидывая брызги. Посейдон встал.

— Я созерцал, а вы… — он указал пальцем сначала на Деметру, затем на Аида, — вы… — пока они следили за его пальцем, над ними сформировались гребни волн.

Аид почувствовал и, за мгновение до прикосновения воды к его голове, переместился в сторону. Деметра оказалась менее проворной, она только и успела, что вдохнуть побольше воздуха, когда вода потоком обрушилась на неё. Мокрая и злая Деметра гордо удалилась, подальше от посмеивающихся над ней братьев.

— Как ты меня назвал? — Посейдон толкнул Аида в плечо. — Что ты там сказал? Повтори!

— Сладкоголосая сирена, — Аид уклонился от повторного удара и поймал руку брата в захват. — Жребий ждёт… и Зевс.

Посейдон почти затеял драку, но на этих словах остановился. Весь его задор мгновенно улетучился.

— Уже?

— Уже, — ответил Аид и отпустил его. — Так надо. Кто-то же должен взять на себя ответственность, или ты предпочтёшь возложить эту ношу на плечи наших хрупких женщин?

Посейдон бросил взгляд в ту сторону, куда только что ушла Деметра.

— Хрупкие, о, да! — протянул он и вздохнул. — Я бы предпочёл не выбирать… — Посейдон пошёл по берегу, впритык к набегающим волнам, приглашая Аида следовать за собой. Было ясно, что вопрос, который он собирается задать, уже давно мучает его. — Считаешь, Зевс достоин трона?

— Трона Олимпа? — Аид задумчиво погладил подбородок. — Да.

— Наверное, соглашусь. Он всё это начал, во многих победах есть его заслуга… это было бы правильно.

Аид молчал, и Посейдон посмотрел на него вопрошающе.

— А что будешь делать ты, если тебе достанется третий вариант? — его, как и остальных, больше всего волновал Подземный мир, ибо было очевидно, что никого не прельщает перспектива жить в вечном мраке.

— Третий? — Аид пнул маленькую ракушку, выброшенную на берег. — Если Ананка-судьба того пожелает, я приму это, как благо.

Он смотрел под ноги и не мог знать, что в глубине глаз Посейдона в этот момент мелькнуло восхищение.

— Но и тогда, — продолжил Аид, — что бы ни случилось, ты можешь рассчитывать на мою помощь, брат мой.

Посейдон кивнул.

— Знаю.

Сколько он помнил после освобождения из чрева Кроноса, Аид всегда приходил на помощь братьям и сёстрам, по зову или без такового, кидался в самое пекло, лишь бы спасти их жизни. Заслуживал ли Аид трона Олимпа? У Посейдона не было сомнений. Сам он мечтал владеть морями и океанами, а трон мира в равной степени прочил братьям, но он так же не мог отрицать, что Зевс, в силу своей юности и своего характера, просто не осилит Подземного мира, не выдюжит его.

И жребий был брошен. И судьба решена. И три золотых венца встали на защиту мироздания.

Воплощение порядка. Закон Земли и Небес, оберегаемый молнией. Слово, что создаёт и разрушает, возрождает и убивает. Зевс. Вечный страж и наблюдатель, Владыка смертных судеб и бессмертных жизней. Верхний конус великого треугольника богов.

Воплощение жизни, дышащее морским бризом. Вечная изменчивость бытия в непостоянстве и стойкости водной стихии. Посейдон. Спасающий жизни и карающий врагов, справедливый Владыка морей.

Воплощение смерти. Не смерть — но покой, не страх — но одиночество, не тьма — но вечные сумерки. Аид. Тот, кого до конца времён будут бояться и ненавидеть, тот, чьё имя заставит дрожать от страха любое живое существо. Тот, о ком уже никогда не сложат легенд.

(наши дни)

Посейдон стоял у прозрачной стены своего тронного зала, за которой стайка чёрно-золотых рыб выписывала причудливые фигуры. Разноцветные люминесцентные водоросли ползли по краям и казались сверхтехнологичной мигающей подсветкой. Посейдон сжал трезубец в руке до побелевших костяшек пальцев.

Ему часто снился тот день: как багровый гиматий* покрыл плечи Аида, и как золочёная корона почернела, обращаясь в венец мрака. Тогда Посейдон ещё не понимал, какую ношу возложил Зевс на старшего брата этим жребием. Не понимал, что теперь, каким бы добрым и чутким ни было сердце Аида, ему придётся исполнять свой долг: слышать мольбы и не внимать им, смотреть в глаза просящих и не отвечать, добровольно спуститься во мрак Подземного царства и не покидать его.

(Эпоха Раздела Царств)

— Аид, пожалуйста, Аид!

Посейдон пришёл увидеться с братом перед тем, как тот спустится в свои новообретённые владения, но услышал другой, знакомый голос и остановился. Он отступил в тень, успевая заметить Аида и Гестию в тусклом свете почти непроникающих сюда лучей.

— Аид, это несправедливо, неправильно, так не должно быть. — Гестия всхлипнула. — Ты не можешь меня… нас оставить.

— Не могу, но должен, — тихо ответил Аид, — а ты должна смириться и занять своё место.

Она заплакала, и сердце Посейдона сжалось — он, наконец, узнал, почему Гестия не приняла его руку, почему отказала ему. Она любила Аида, с самого начала их пути.

— Мы старшие дети Кроноса и Реи, я хочу пойти с тобой, — её голос дрожал, а дыхание сбилось настолько, что она с трудом могла говорить. — Ты не заслуживаешь этого, но если ты решил, я могла бы…

Посейдон заметил, как в темноте Гестия потянулась к Аиду с определённым намерением обнять, но он перехватил её руки, и она вцепилась в них, словно боялась, что он прямо сейчас исчезнет.

— Я знаю, как ты относишься ко мне, Гестия. Не думай, что я слеп настолько. Но я не могу, не имею никакого права давать тебе надежду. — Аид с трудом снял её руки со своих. — У меня самого её не осталось. Это не твой путь, и тебе там не место.

— Аид! — Гестия осталась без его поддержки и, словно утопающий, стала цепляться руками за воздух, взывая к уже пустому пространству перед собой. — Аид! Аид!

Аид ушёл, а Гестия осталась. Она так и не смогла пережить это. До определённого момента Посейдон был единственным, кто знал, почему старшая дочь Кроноса взошла на Олимп и уединилась там, навсегда сохранив своё целомудрие. И почему она так сильно невзлюбила Афродиту — гораздо проще считать, что любви не существует, чем видеть её воплощение и знать, что для тебя она недостижима.

(наши дни)

— Что тревожит тебя, мой царь? — голос Амфитриты вырвал Посейдона из воспоминаний, а в следующий миг она сама появилась рядом.

— Мой брат…

Амфитрита обняла его со спины, прижимаясь щекой к рыжим завиткам волос.

— Старший или младший?

Он усмехнулся такому вполне резонному вопросу.

— Оба… — Посейдон убрал трезубец и накрыл её руки своими. — Слишком много стоит на кону. Нужно действовать, чтобы не повторить ошибок прошлого…

— Сожаления о прошлом отбирают у настоящего возможность изменить будущее, — тихо сказала Амфитрита. — Не сожалей. Вам троим уже много тысяч лет, Зевс больше не младший брат, а Аид — не старший. Вы равны. Я думаю, давно стоило это понять и договориться. Верни Совет Триединства, от этого всем будет благо.

Посейдон развернулся к ней и погладил по тёмным волосам, повинующимся местному течению.

— Я бы с радостью, моя королевская жемчужинка, да вот только не от меня одного зависит это решение. Разве что… Тебе известно, как уговорить Зевса?

Амфитрита прижалась лбом к его щеке и вздохнула.

— Нет, любовь моя, я не нашла способ связаться с Герой и ничего не узнала.

Он взял её лицо в ладони и нежно коснулся губами губ.

— Я обещаю сделать всё, что будет в моих силах.

В её влюблённом взгляде мелькнул огонёк надежды.

— Я верю тебе.

_______________________________________________________

*Гиматий — популярный в Древней Греции вид плаща. Багровый цвет считался одним из символов власти, плащ такого цвета имели право носить только цари.