Глава 76. Наедине


— Я так рада, что мы здесь задержались! — воскликнула Айрин, когда она и Санджей после ужина, к которому ни один из них толком не прикоснулся, поднялись в номер и заперли за собой дверь. — Что случилось с твоим братом? Всю дорогу он гнал почти без остановок, а сейчас решил задержаться и сделать всем подарок? — жарко шептала она, целуя жениха в шею и зарываясь пальцами в его волосы.

— Не будем гадать. Будем наслаждаться возможностью быть только вдвоем, не ждать, что с минуты на минуту раздастся звонок в дверь, и за ней окажется дади, — Санджей развернул Айрин спиной к себе. Одной рукой он обвил ее талию, а другой — отвел от шеи тяжелый шелковистый плащ волос и припал губами к нежной, бархатистой впадинке. — Ты пахнешь специями и свежестью фруктов, необычно и приятно, — мурлыкал он, прокладывая горячую дорожку к мочке уха, а затем — вниз, по бешено бьющейся голубоватой жилке.

— Какие у тебя гастрономические ассоциации. Мы ведь только что с ужина, — рассмеялась Айрин и, повернувшись в руках жениха, обняла его за шею.

— Не отвлекайся, — пробормотал Санджей, завладевая губами любимой. Он спустил с ее плеч тонкие бретели платья и, поглаживая нежную кожу, позволил им упасть вниз, а губы уже пробирались все ниже — к сползающему лифу. — Мне кажется, что на тебе слишком много одежды, — хрипло проговорил Санджей, а вслед за его неуловимым движением легкий шелк воздушным облаком упал к ногам Айрин, и она осталась стоять, укрытая только лишь волосами, струящимися по плечам и спине блестящим водопадом.

— Полностью с тобой согласна, — грудные модуляции волновали Санджея ничуть не меньше, чем совершенные формы, и он уже сам помогал невесте избавить себя от всего, что их разделяет. У молодых людей не хватило терпения дойти до спальни, и они опустились на толстый, мягкий ворс ковра.

***

Связавшись с водителями и заказав необходимые лекарства, Вика вернулась в спальню. Как раз вовремя, для того, чтобы отобрать у Ракеша одеяло, которое он пытался на себя натянуть.

— Не надо. Посиди немного, — попросила она, — Позволь уйти лишнему жару, — останавливая, Вика положила ладони Ракешу на предплечья. Затем присела на край кровати и убрала со лба мужа влажные от воды волосы, заодно проверяя не понизилась ли температура — лоб был по-прежнему очень горячим.

— Ты хочешь меня заморозить? Чтобы я еще сильнее разболелся? — ворчал Ракеш, ежась от холода, а по смуглой коже пробегали мурашки.

— Конечно, — с готовностью подтвердила Вика, собираясь с силами и не желая показывать, как она растеряна, — В комнате, где температура воздуха тридцать градусов, ты обязательно замерзнешь до смерти. Интересно, чтобы ты сказал, доведись побывать зимой на моей родине, да еще и когда отключат отопление из-за аварии на теплосети, — она невесело усмехнулась.

— Расскажи, как ты там жила, — попросил Ракеш, и положил ладонь поверх лежащих на его руке тонких пальцев Вики.

— Зачем? — она строптиво тряхнула головой, отчего упрямые кудряшки упали на глаза. — Ты же и так все про меня знаешь, — вредина вытащила руку из-под ладони Ракеша и привстала с кровати, потянувшись за графином с апельсиновым соком.

— Не уходи, — испугавшись, что уйдет, Ракеш подался вперед и перехватил Вику за руку. — Я действительно хочу узнать о твоей жизни от тебя, — проникновенно произнес он. И от бархатистых интонаций, на магнетизме которых нисколько не отразилась осиплость, зародившаяся в животе жаркая волна накрыла Вику с головой. Она ловко вывернула запястье из рук мужа, налила в стакан сок и, разведя его водой, протянула Ракешу. — Пей! — скрывая замешательство, строго произнесла Вика. — И измеряем температуру, — несмотря на протесты, она все-таки умудрилась засунуть термометр ему подмышку, скользнув кончиками пальцев по горячей коже, и показалось, что их лизнули язычки пламени.

— Что тебе рассказать? — тихо спросила Вика, краем глаза следя, чтобы Ракеш не трогал градусник и продолжал пить. — У нас девять месяцев холодно, а три месяца очень холодно. Но каждый сезон пахнет по-своему. Весной тает снег и всюду лужи, но зато на деревьях распускаются листочки. Пахнет свежестью, проталинами, весенним ветром, оглушительно поют птицы. Ты не представляешь, какое это волшебное время года, — ее голос мечтательно понизился. Было видно, что это приятные воспоминания. Радж же смотрел во все глаза, на такую новую, незнакомую ему, мечтательную упрямицу. — Когда еще вчера все деревья были черные, а сегодня вокруг них образовалась едва видимая, нежно-зеленая дымка. Нет, это еще не листья, это только лопнули почки. И с каждым последующим днем, по мере того как распускаются листья, дымка становится все ярче, все осязаемей, пока не превратится в пышную крону. Она вначале еще светлая, молодая, но постепенно наливается соками и темнеет. Тогда очарование первых листочков проходит и приходит пора цветов, когда поочередно одни за другими начинают цвести деревья: сирень, яблони, вишня, черемуха, а какой аромат стоит в воздухе — нарциссы, тюльпаны.

— Я бы хотел на это посмотреть. Ты так красиво рассказываешь. Обязательно съездим, познакомишь меня с семьей.

От слов мужа Вика очнулась, вынырнула из воспоминаний и вернулась в действительность.

— Прежде чем ехать, давай посмотрим, что с температурой, — она забрала у Ракеша градусник — значение шкалы спустилось всего на несколько делений, но так и не ушло за отметку тридцать девять. — Неужели не сбросила значение, — пробормотала Вика и стряхнула столбик до тридцати пяти, а затем снова вернула термометр на место.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Расскажи еще, — попросил Ракеш и, как маленький ребенок, устроил голову у Вики на коленях. А она машинально стала перебирать его волосы, успокаивая и усыпляя.

— Потом приходит лето. Оно пахнет солнцем, скошенной травой и спелыми ягодами. Если повезет, то можно застать несколько теплых дней. А если очень повезет, то даже искупаться в реке и не слечь с воспалением легких. Летом полно земляники и… комаров, больших, как лошади… — рассказ прервал осторожный стук. — Я сейчас открою и вернусь, — пообещала Вика. Она аккуратно переложила голову мужа на подушку и, шлепая босыми ногами, побежала к двери. — Наконец-то! — шепотом воскликнула Вика, увидев одного из водителей с пакетом из аптеки.

— Извините, пришлось искать круглосуточную, — повинился парень.

— Спасибо. Можете идти отдыхать, — прервала Вика его извинения и, захлопнув перед носом дверь, побежала обратно в спальню. — Давай, посмотрим градусник, — попросила Раджа. Тот передал ей термометр и, посмотрев на цифру, где остановилась шкала, Вика закусила губу — температура не то, что не упала, а поднялась еще выше. — Что же мне с тобой делать? — совсем растерявшись, сама себе пошептала она и, смочив полотенце, снова принялась обтирать мужа. Он молча сносил процедуру — протестовать уже не было сил. Оставив его немного остудиться, Вика растворила жаропонижающее в стакане с водой и вернулась, подавая напиток Ракешу. — Пей! — приказала она, а он только слабо покачал головой. — Пожалуйста, надо выпить, тебе будет легче, — перешла Вика на просительный тон. Она подсела ближе к мужу, приподняла его голову и поднесла к губам стакан. — Пожалуйста, — тихо попросила Вика, — ты не можешь так со мной поступить.

Ракеш поднял на нее глаза и увидел, как упрямица, сдерживая дрожь, с силой прикусила пухлую нижнюю губу.

— Не надо, — попросил он и бережно провел пальцами по нежным, как розовые лепестки, губам. — Я выпью, только не делай так, не причиняй себе боль, — и, приподнявшись на локте, забрал стакан.

Вика положила прохладную ладонь на лоб мужа, а он положил голову ей на грудь, нехотя потягивая лекарство.

— После лета наступает осень, — продолжала она, баюкая и стараясь отвлечь Ракеша, чтобы он выпил все до конца. — Она пахнет грибами, дождями и опавшими листьями. Только осенью небо бывает синее-синее и кажется еще более ярким на фоне золота и багрянца листьев. Допил? — Вика взяла из рук Ракеша пустой стакан, поставила его на тумбочку и аккуратно уложила мужа на подушки, до подбородка укрыв теплым одеялом. — Теперь, лежи.

— А ты продолжай, — попросил он, устраиваясь поудобнее.

И Вика продолжила. Она рассказывала, как искрится под солнцем только что выпавший снег. Как он скрипит под ногами, когда усиливается мороз, а ослабевая, одевает деревья, каждую веточку, каждую иголочку сверкающим инеем. Как захватывает дух, когда летишь с крутой горки и как весело кататься на коньках. Как утром, после сильного снегопада, выходишь из дома и протаптываешь узкую тропинку в снежной целине, чувствуя себя первопроходцем на северном полюсе.

Вика рассказывала, время шло, жар постепенно начал спадать, и когда снова измерила температуры, то столбик остановился на отметке тридцать восемь и пять.

— Расскажи еще. Расскажи о себе, о семье, — попросил Ракеш, когда Вика замолчала.

— Тебе будет неинтересно. Спи. Необходимо отдохнуть, но для начала переоденься, — она достала из чемодана домашние брюки, футболку и положила их на кровать. — Переодевайся, я выйду.

Покинув спальню, Вика, чувствуя что ее ждет долгая ночь, позвонила в ресторан отеля и попросила принести кофе. Когда она вернулась, Ракеш уже успел сменить одежду и забился под одеяло. Вика снова присела на край кровати, подала мужу лекарство, а когда он его выпил, снова начала перебирать волосы, убаюкивая легким массажем.

— Спи, — прошептала она и коснулась губами лба, когда Ракеш, заснув, начал дышать ровно и глубоко. Зазвонил телефон. Чтобы не разбудить мужа, Вика вышла в гостиную. — Немного спала, — ответила она на вопрос врача, затем молча выслушала, что знакомый доктор все еще на операции и неизвестно когда освободится, да и после окончания операции, скорее всего, уже будет неспособен куда-то ехать. — Он сейчас спит. Надеюсь, что температура еще понизится и необходимости во враче не будет, — доктор разделил эту надежду и постарался ободрить Вику. — Если завтра утром не поднимется, мы выезжаем домой. К вечеру должны приехать. Пожалуйста, приходите, — попросила она, а потом, немного помявшись, спросила: — Если, вдруг, ему будет хуже, могу я вам позвонить? — выслушав заверения, что доктор в ее полнейшем распоряжении в любое время суток, Вика закончила разговор и устало потерла виски — голова уже плохо соображала, ужасно хотелось спать, но подобную роскошь она не могла себе позволить, зная, как непредсказуемо может развиваться болезнь. — Скорей бы принесли кофе, — пробормотала она и в это же время, как по заказу, в дверь постучали.

Взбодрившись горьким напитком, пока Ракеш спокойно спит, Вика приняла прохладный освежающий душ, переоделась в бледно-лавандовую пижаму, состоящую из шортов и майки и вернулась к мужу. Она уже начала дремать, устроившись с ногами на кровати и откинув голову на спинку, когда Ракеш стал беспокойно метаться, дрожать и пытаться плотнее завернуться в одеяло. Вика посмотрела время — прошло не больше трех часов, как он принял лекарство, а температура снова начала расти, столбик термометра опять поднялся выше тридцати девяти и подбирался к сорока. Около часа билась Вика, стараясь обтираниями сдержать растущую температуру, пока не пройдет достаточно времени, чтобы можно было повторно дать жаропонижающее. Ракеш уже не сопротивлялся, покорно принимая все, что делала жена. Ему приходилось делать усилие, даже для того, чтобы продолжать дышать и это отнимало все силы.

— Вика, отдохни, ты устала, — еле слышно проговорила он, стараясь удержать вскочившую, чтобы снова смочить полотенце Вику.

— Со мной все в порядке, — она старалась, чтобы голос звучал бодро. — Ничего со мной не случится, если я одну ночь не посплю, к тому же, я выпила кофе, — в очередной раз посмотрела на часы и с облегчением увидела, что можно повторить прием жаропонижающего. — Выпей, должно стать легче, — Вика протянула Ракешу стакан с лекарством.

— Расскажи о своей семье, — попросил Ракеш. — Я знаю, про Айрин и маму, а папа? Кто он?

Сначала Вика хотела резко ответить, что это не его дело, но сил спорить у нее тоже не было.

— А папы нет, — отводя глаза, чтобы сдержать накатывающиеся слезы, ответила она.

— Он от вас ушел?! — от удивления Ракеш даже приподнялся, чтобы заглянуть жене в глаза, но Вика уложила его обратно и укрыла одеялом.

— Да, ушел, — подтвердила она. — Ушел туда, откуда не возвращаются.

— Извини, я не знал, — прошептал Ракеш, он укрыл ноги Вики одеялом и обнял ее за талию. — И что, больше никого из родных не было?

Вика сглотнула тугой комок и неожиданно для себя порывисто вздохнула, сдерживая слезы, готовые хлынуть неудержимым потоком.

— Что? — обеспокоенно спросил Ракеш.

— Ничего, — помотала головой Вика, — Спи, тебе вредно утомляться.

— Приляг тоже. Ты уже еле сидишь, — Ракеш потянул жену к себе под одеяло. Упрямство, сломленное утомленным организмом, позволило Вике скользнуть вниз и устроиться на обнявшей ее руке мужа. «Зато почувствую, когда начнет понижаться температура» — успокаивала совесть остатки упрямства.

Время от времени Вика прикладывала ладонь к шее Ракеша. Его кожа обжигала пальцы, и Вика, уже не доверяя рукам, касалась губами, но и так не было заметно, что жар понижается. Тогда она снова измерила температуру. Столбик термометра стойко возвращался к исходной отметке, приводя Вику в ужас от того, что лекарство не действует. Она не знала что делать, дать ли жаропонижающему еще время, чтобы подействовать или снова начать обтирания, пока Ракеша не начала бить крупная дрожь, а шкала градусника стремительно не поползла вверх. Вику подбросило на месте. Она схватила телефон и дрожащими пальцами начала искать номер доктора.

— Температура не понижается! — ответив на вызов, услышал врач звенящий от страха голос девушки. — Его трясет, и температура все поднимается!

— Когда последний раз принимали лекарство? — торопливо спросил он.

— Часа полтора назад! Что мне делать?!

— Выхода нет. Придется ставить укол. Сможете? Вы говорили, что умеете. Ну?! Сможете или нет?! Счет идет на минуты! — прикрикнул он и вывел Вику из шокового состояния.

— Да, я умею, — выдавила она. Затем, следуя указаниям доктора, набрала в шприц три препарата, которые вместе представляли собой безотказную и ударную смесь. На ватных ногах, едва не теряя сознание, Вика вернулась в спальню.

— Повернись, я сделаю укол, — голосом, больше напоминающим шелест, прошептала она. Ракеш смотрел на нее круглыми от изумления глазами.

— Ты не сможешь. Оставь. Я выпью еще раз лекарство.

— Нельзя сейчас пить. Может быть передозировка. Мы теряем время. Не спорь со мной! Я смогу! — решительно сжав губы и слегка пошатываясь, Вика подошла к кровати. Не решаясь больше спорить, Ракеш повернулся спиной. Переживая за жену, он даже не почувствовал укола, когда скорее угадал, чем услышал ее выдох: — готово.

Ракеш повернулся и увидел белое, как простыня, лицо жены, на меловых губах виднелись глубокие оставленные зубами отметины, а руки бессильно лежали на покрывале, в одной из них так и остался пустой шприц, а в другой — ватный тампон. Ракеш положил их на тумбочку, обнял Вику и, баюкая, уложил рядом с собой.

— Ты же боишься иголок, как научилась делать уколы?

Все еще находясь в прострации, сама не замечая этого, Вика заговорила:

— Бабушка. Она тяжело болела. В больницу ее уже не брали. Мама работала, сестра училась и работала, а потом вообще уехала в университет. Я после школы была дома. Медсестра то приходила, то нет, а бабушке надо было ставить уколы. Я боялась их уже тогда, но кто-то ведь должен был это делать? Первый раз, когда медсестра не пришла, я… я не знала, не умела, а бабушка очень страдала. Я не могла этого видеть. Потом мне показали как их надо делать, если медик не придет. И я… я делала. Не знаю как, но делала. А потом… — Вика вся дрожа и обхватив Ракеша, шептала, уткнувшись ему в шею. — Потом, я в очередной раз сделала ей укол… — ее голос прерывался. Казалось, Вика вот-вот сорвется на рыдания, но она продолжала: — Я думала, что она уснула и оставила ее, но бабушка лежала и лежала, не меняя положения. Я подошла ее разбудить, а она не дышала. Это не я виновата!!! Я все сделала, как обычно!!! — уже не в силах сдерживаться, разрыдалась она, вжимаясь в мужа.

— Тш-ш… — обнимая и укачивая, успокаивал ее Ракеш. — Конечно, ты не виновата. Это должно было случиться рано или поздно. Так совпало. Ты что, была дома совсем одна?

— Да. Ирина к этому времени уже уехала, а мама была на работе. Я плохо помню, что было потом. Говорят, позвонила маме, кажется, еще в скорую. Я не помню. Помню, что мне делали укол и что-то говорили про шок, а я устроила истерику. Потом все было, как в тумане, — убаюканная мужем, Вика снова перешла на едва слышный шепот, только иногда всхлипывая. — Подготовка к похоронам, похороны — все было, как во сне, и везде запах лекарств. Это было ужасно.

— Тихо, тихо, маленькая моя, — Ракеш прижал к себе крепче снова задрожавшую Вику, — Не надо больше ничего говорить. Все позади, — он поцеловал ее макушку. — Девочка моя маленькая, как же ты все это пережила? Сколько силы скрывается за твоей хрупкостью? Не каждый мужчина обладает таким характером. Ты же отдаешь все другим, ничего не оставляя себе. Таких как ты больше нет, — теперь уже он, успокаивая, гладил Вику по голове. — Я признателен, что ты мне доверилась, поделилась тем, что тебя мучает. И я всегда буду рядом, — он заглянул жене в лицо — Вика спала. тогда Ракеш устроился рядом с ней и, тоже закрыл глаза, все еще находясь под впечатлением от услышанной исповеди.

***

На утро Ракеш и Вика проснулись все сырые — сырыми были одежда Раджа, пижама Вики, простыня на кровати и одеяло. Молодые люди посмотрели друг на друга и улыбнулись.

— Кажется, этой ночью мы рисковали утонуть, — усмехнулась Вика. — Переодевайся и измеряем температуру. Хотя, мне и так кажется, что она снизилась. Не будем терять время, и постараемся побыстрее добраться домой. Боюсь, что еще одной такой ночи я не выдержу, — кроме этой случайной оговорки, ни Ракеш, ни Вика больше не поднимали тему ночного разговора.

Температура, как и предполагала Вика, снизилась и держалась на уровне тридцати семи с небольшим. Поэтому, быстро обзвонив сестру и подругу и предупредив, что выдвигаются, Вика заказала в номер легкий завтрак и принялась укладывать чемоданы, оставив только одежду в дорогу.

Не прошло и сорока минут, как четыре блестящих автомобиля, рассекая розово-голубые рассветные сумерки, летели на юго-запад, обратно, в Мумбаи.

Загрузка...