Цена счастья

7

Фарамон улыбнулся и постучал по стене. Его настроение странным образом внезапно переменилось.

— Стена, — сказал он, — имеет толщину более двух метров. Это можно увидеть сверху с башен. Вот почему вам нечего беспокоиться за свою безопасность. В случае необходимости эти стены в состоянии выдержать весьма длительную осаду. Это проверено не раз...

Видя мой недоуменный взгляд, он разразился смехом.

— О-о, естественно, не в последние годы, cheri[11]; такое частенько случалось в восемнадцатом и девятнадцатом столетиях. Так что не думайте, что нам легко досталось наше теперешнее положение. Готов признать, что строительство замка обошлось в немалую сумму, если не сказать больше. Дело в том, что первый д'Эшогет, приехавший в Канаду, у себя на родине, в Нормандии, был не особенно заметной личностью. Вот он и решил начать новую жизнь тут, в Новом Свете. При этом наверняка не было никакой необходимости воздвигать столь громоздкое оборонительное сооружение против горсточки бедных индейцев и не более богатых крестьян. Но, должен заметить, подобное укрепление практически неприступно и в случае использования современного оружия. Естественно — если не использовать атомную бомбу.

— А мне кажется, что и обычная бомба может причинить тут достаточно бед, — заметила я, не подумав, что мои слова могут быть неправильно истолкованы.

Он помолчал, прежде чем продолжить:

— Это нужно понимать так, что вы полагаете возможными покушения экстремистов не только на общественных деятелей, но также и на простых смертных? Или же вы забавляете себя подобными мыслями, поскольку пребывание в замке становится для вас невыносимым? Впрочем, это было бы слишком радикальной мерой для аннулирования столь неприятного для вас завещания моего отца.

Я не сразу нашлась, что ответить, но уже минуту спустя нам все равно пришлось сменить тему. Я вновь заметила в зале какую-то тень. На сей раз ее появление сопровождалось слабым шорохом, так что это явно не было плодом моей фантазии. Но я ограничилась лишь тем, что негромко сообщила Фарамону:

— Мне кажется, за дверью кто-то есть.

— Мне тоже так кажется, — нимало не удивившись, сразу же согласился он. — Тут в замке много людей, у которых могут быть какие-либо дела в коридоре, или вы полагаете, это призрак?

От двери послышалось легкое покашливание.

— Не знаю, призрак ли это или еще кто, но только он хочет обратить на себя наше внимание, — со злостью бросила я.

Влекомая внезапным импульсом, я вскочила и направилась к двери. Последнюю фразу Фарамон произнес так громко, что только последний идиот не сообразил бы, о чем идет речь. Все-таки меня интересовало, кто был свидетелем нашей беседы. И прежде чем он или она успели бы вновь исчезнуть, я распахнула дверь.

— Леонора, — громко окликнул меня сзади Фарамон, — не делайте же из себя посмешища? Это кто-нибудь из слуг, кому надлежит находиться тут.

Но по другую сторону двери стояла девушка, та самая, которую мы встретили накануне вечером на дороге — Мари-Лизет. Она стояла, прислонившись к стене и не утруждая себя попытками каким-то образом оправдать свое присутствие. Она просто стояла и смотрела на меня своими раскосыми голубыми глазами.

— А, мадам Леонора, — наконец произнесла она льстивым голосом. — Никак, мы снова встретились с вами? Надеюсь, я не нарушила ваше уединение? Дело в том, что мне необходимо срочно переговорить с мсье Фарамоном.

Нужно заметить, что взгляд, которым она одаривала меня, был не слишком дружелюбен.

— Так вы знакомы... — с долей упрека заметил Фарамон. — Но я был уверен, что вам прежде никогда не приходилось бывать в Квебеке, Леонора. Разве не так?

— Так. Но вчера вечером мы чуть не сбили эту девушку, когда ехали сюда на такси, — пояснила я.

— Я как раз шла от Жиля домой, — поспешила продолжить Мари-Лизет, как-то странно при этом улыбаясь. — Вы знаете, это мой любимый брат.

— Ну, конечно, — нетерпеливо перебил ее Фарамон.

У меня появился вопрос — ее брат был болен или какие-нибудь иные причины заставляли ее беспокоиться о нем?

— А почему вы тут? — продолжил Фарамон. — Я же уже сказал, что вам... надлежит ждать внизу.

— Меня не очень-то жалуют на кухне, — насмешливо пояснила Мари-Лизет. — Говорят, что я веду себя не совсем так, как подобает в моем положении.

И она скромно скрестила на груди руки в ожидании реакции на свой выпад.

— Но я же ведь уже обещал вам поговорить со своим братом о Жиле, — зло бросил Фарамон. — Так чего же вы еще ждете?

— Скажите, ну что даст ваш разговор с братом, если до того вы не услышите от меня всю эту историю?

— Эту историю я знаю достаточно хорошо, а потому постараюсь сделать все то, что сочту необходимым.

Заметив мой укоризненный взгляд, Фарамон продолжил уже более сдержанно:

— Как раз сейчас у меня нет на это времени. Я пообещал мадам Леоноре показать ей башни. Так что вашу историю я выслушаю в следующий раз.

— Но осмотр башен — не такое уж неотложное дело, — заметила я. — Мы можем перенести его на следующий раз...

— Ну уж нет, — вмешалась Мари-Лизет. — Ничто на свете не может удержать мсье Фарамона от этого осмотра. Надеюсь, он покажет вам и Северную башню. Она выше остальных, и с нее открывается чудеснейший вид на окрестности.

Меня озадачило внезапное изменение ее настроения.

— А дело Жиля, пожалуй, действительно не такое уж срочное, — улыбаясь, промолвила Мари-Лизет. — Я просто хотела увериться в том, что мсье Фарамон еще помнит о нем. Он зачастую бывает таким... рассеянным. Обещает что-нибудь сделать, а затем напрочь забывает обо всем, — и она сделала рукой неопределенный жест.

Фарамон сжал губы.

— Уверяю вас, я не забыл о вашем доме. Я сделаю все необходимое в соответствующее время.

Мари-Лизет склонила, улыбаясь, голову.

— Буду рада получить от вас известия, мсье Фарамон. До встречи, мадам. До встречи, мсье.

И она удалилась, виляя бедрами. Обтягивающая их тонкая красная юбка из джерси подчеркивала все изгибы ее изящной, ладно скроенной фигурки. И хотя Фарамон ни на секунду не отрывал от нее взгляда, его лицо не выдавало ни восхищения, ни скрытой страсти. Скорее наоборот, на нем читались какая-то расчетливость и отрешенность.

— Ну-ну, — наконец произнес он. — Как видите, мне не остается ничего иного, как показать вам еще одну башню.

— Судя по всему, это не вызывает у вас особого восторга, — улыбнувшись, сказала я.

Фарамон улыбнулся в ответ и повел меня к лестнице, которая хотя и была также очень широкой, однако не производила впечатления столь помпезной, как лестницы на втором этаже.

— Я и сам не знаю, почему меня так выводит из себя Мари-Лизет. По-своему она достаточно заметная девушка. Во всяком случае, для того положения, которое она занимает. Вот только заботы о брате заставляют ее забывать о хороших манерах.

— А кто она? — отважно полюбопытствовала я.

После предыдущей встречи с Мари-Лизет у меня сложилось впечатление, что у нее не хватает воспитания.

— Она — одна из деревенских девушек. Но, строго говоря, она принадлежит к числу наших родственников. Как и Поль. Волею случая седьмая вода на киселе. Ну а это, естественно, приводит уже к колоссальному различию между нами. Видите ли, мои предки обходились с индейцами не слишком-то предупредительно, если у них были для того веские причины.

— Так она полукровка? — спросила я.

Собственно, тут нечему было удивляться. Ее происхождение объясняло необычные черты ее лица.

— Само собой. Удивительно, что вы не заметили этого сразу же. Жиль — наш шофер и ее брат. Наполовину. У них разные отцы. Вот с ним нас ничего не объединяет. А потому тем более досадно, что благодаря ему она может позволять себе шататься тут. И вообще, мне хотелось бы знать, для чего мой отец взял его на это место. Жиль относится к тем полуобразованным вечно недовольным людям, которые постоянно считают себя в чем-то ущемленными, а затем становятся просто агрессивными. А недавно он позволил себе быть настолько наглым, что Брайан был вынужден вышвырнуть его... И вот теперь Мари-Лизет хочет, чтобы Брайан взял Жиля назад.

— Но вы же могли бы сделать это и сами?

— Насколько я понимаю, вы еще не совсем разобрались в ситуации. У Брайана — как опекуна Майкла — власти гораздо больше, чем у меня.

Он сказал это как бы мимоходом, не задумываясь. И тем не менее мне показалось, что втайне его очень злило это обстоятельство.

Беседуя, мы поднялись на верхний этаж, пересекли несколько коридоров и наконец остановились перед небольшой обитой железом деревянной дверью. Фарамон распахнул ее, и мой взгляд уперся в стены из необработанных каменных блоков. Узкая винтовая лестница вела в неизвестное. Впервые за все проведенное здесь время я почувствовала, что нахожусь в настоящем замке, где достаточно сделать шаг, чтобы вдруг оказаться в сказочном мире.

При мысли, что мне предстоит подниматься вверх по этой лестнице, у меня пробежал по спине холодок. Я медлила, как если бы боялась встретить там какое-нибудь чудовище, а Фарамон молча наблюдал за мною. Скажи он хоть что-нибудь, я, по всей видимости, рассказала бы ему о своих тайных страхах. Но он просто смотрел, а потому я, ни слова не говоря, последовала за ним. Дверь позади нас захлопнулась со звуком, который напомнил мне тяжкий вздох.

Это было как в кошмаре. На лестничной клетке ветер производил такой шум, что мы почти не слышали друг друга, и я вынуждена была кричать, если нужно было спросить о чем-либо моего спутника.

Наконец мы остановились на крошечной лестничной площадке, чтобы перевести дух.

— Мне кажется, это не очень правильно, что Майкл унаследует целиком все владение, — решила я возобновить беседу.

Фарамон усмехнулся.

— Замок и расположенные поблизости угодья — это далеко не все владения. Еще имеются большие лесные угодья и угольные месторождения, которые составляют большую часть нашего состояния. И Майклу, после того как он вырастет, предстоит взять все это под свой контроль. Ну, а до того управлять всем будет Брайан. А он — очень добросовестный человек и будет оберегать интересы Майкла, как свои собственные.

— Я полностью доверяю Брайану, — твердо и, как мне казалось, убедительно сказала я.

— Вот как? Не думал, что мой распрекрасный брат сумеет так быстро завоевать ваше доверие. Что ж, остается только позавидовать! А мне вы не доверяете?

В его глазах промелькнула неприкрытая насмешка. Неужели я выдала себя? И для него уже не секрет мое отношение к Брайану? Во всяком случае, нельзя позволить ему говорить об этом в таком тоне.

— Я уверена, что вы были бы не худшим управляющим, если бы судьба возложила на вас эти обязанности, — холодно ответила я.

— Я не нуждаюсь в утешении. Знаете, я ведь совсем не такой, как мой брат. Я человек не дела, а страстей. Брайану никогда и во сне не приснится то, что наяву не дает мне покоя.

Из-за своего женского тщеславия я, естественно, отнесла эти его «страсти» на свой счет. Однако мне не хотелось выслушивать его «признания», понимая, что рано или поздно разговор вернется к Брайану. Чтобы скрыть смущение, я резко обернулась, подошла к одному из нижних окошек и выглянула из него. Мы находились на такой высоте, что замковые угодья и крыши деревенских домов смотрелись из окна, как запечатленные на картине. Какой же высоты должна была быть эта башня? Ведь мы находились далеко не на самом ее верху.

Что за удивительное наследство досталось моему сыну! У меня не выходили из головы мысли о несправедливости этого распределения имущества или точнее — распоряжения им. Ведь даже в том случае, если у Брайана и Дениз действительно не будет никогда детей (а у меня не было никаких оснований не верить Фарамону), то он-то сам должен был когда-нибудь жениться! Наверное, у него будут еще дети. Я просто была не в состоянии понять — почему именно моему сыну должно перейти все это колоссальное состояние. И, судя по задумчивому выражению лица Фарамона, он тоже не понимал этого. Во всяком случае, когда он заговорил вновь, то предметом его внимания уже была Мари-Лизет. «Наверное, — подумала я, — эта тема кажется ему достаточно нейтральной».

— Мари-Лизет была необычно умной девочкой, — сказал он. — Она завоевала стипендию в Университет Лаваля, в который и сдала в последний год необходимые экзамены. Однако не уверен, что это сослужило ей хорошую службу. За время учебы ей вбили там в голову всевозможные «идеи».

— Идеи, которые ей не следовало бы разделять? — переспросила я, может быть, слишком легкомысленным тоном, который должен был скрывать мои настоящие чувства по отношению к такому снобизму.

Однако Фарамон не попался на эту удочку.

— В известном смысле — да, — улыбаясь, подтвердил он, — но не совсем так, как вы думаете. Ее идеи имеют политическую основу и они достаточно радикальны. Она — ярая сепаратистка. А это в столь консервативной стране, как наша, уже не так-то приятно.

— Из этого следует, что д'Эшогеты хотят оставаться консервативными.

— Абсолютно верно. Вы очень быстро схватываете суть, Леонора... Другие, придерживающиеся таких же воззрений, что и Мари-Лизет, по крайней мере держат рот на замке. А Мари-Лизет, напротив, постоянно выступает с различными заявлениями, критикует наши многоуважаемые органы и, не смущаясь, призывает во всеуслышание к действиям! Должен заметить, что у нас тут даже сами радикалы достаточно консервативны в отношении политически активных женщин. Так что в результате ей приходится вести весьма одинокую жизнь. Было бы лучше, если бы она вообще не возвращалась из города! Тут ей придется нелегко.

— Наверное, ее возвращение объясняется тем, что она очень любит свою родину.

Он тяжело вздохнул.

— Видите ли, существует очень крепкая и прочная связь с родной землей.

Не знаю, говорил ли он тогда о своей, или о ее любви к родине.

Фарамон повернулся к лестнице, а затем внезапно вновь обернулся ко мне.

— Если вы уже устали от лазания по лестницам, то нет никакой необходимости взбираться на самый верх — по крайней мере сегодня. Башня выстояла несколько столетий, сможет подождать и еще немного.

Он смотрел на меня несколько отрешенно, как если бы сам успел уже изрядно устать. Но эта мысль показалась мне просто смешной, поскольку он был молод и, насколько я могла судить, находился в прекрасной форме.

— Сегодня мы поднялись так высоко, — сказала я, — что не хотелось бы останавливаться, находясь вблизи от цели.

Подсознательно я понимала, что у меня более никогда не хватит мужества вновь вскарабкаться сюда.

— Наверное, вы правы, — согласился Фарамон. — Оставим сомнения и — вперед, — в его голосе появились какие-то резкие ноты.

— По правде говоря, — продолжил он с внезапной решительностью, — я уже достаточно пресыщен прелестями этой башни, этих лестниц, да и всего замка! — затем он покаянно усмехнулся и продолжил: — Эти экскурсии страшно действуют на нервы. Через некоторое время вы и сами почувствуете это.

Увы, я уже и тогда чувствовала это.

Наконец мы добрались до конца лестницы, которая заканчивалась в небольшой круглой комнате. К великому своему удивлению, я увидела, что она совершенно пуста. На полу лежали плотные хлопья пыли. Как ни странно, они не полностью покрывали все помещение. По всей видимости, не так давно тут побывал кто-то. А почему, собственно, кому-то и не подняться сюда? Я мысленно призвала себя к спокойствию и разумности.

Окна были прорублены в трех стенах башенной комнаты. В четвертой располагалась малюсенькая дверца. Я подошла к одному из окон. Открывавшийся вид частично заслонялся скалами, но тем не менее его в полном смысле этого слова можно было назвать захватывающим. У меня даже перехватило дыхание. За всю жизнь мне еще никогда не приходилось бывать так высоко — за исключением полетов на самолете, естественно.

Ветер превратился уже в неистовый шквал, который с такой силой бился о стены и так завывал, что мне казалось — башня непременно должна качаться. Было ужасно холодно. Я немилосердно мерзла, и Фарамон заметил это. В его взгляде мне вдруг почудилось выражение тайного удовлетворения, хотя он и поспешил громко упрекнуть себя:

— До чего же я глуп! Мне следовало бы подумать о том, насколько тут холодно. Вы могли бы захватить с собою пальто. А теперь вам ни в коем случае нельзя выходить отсюда на площадку.

— Да это и к лучшему, — призналась я.

И верно, у меня уже кружилась голова.

— По правде говоря, я не переношу высоты. Кроме того, с меня более чем достаточно того, что я вижу отсюда.

— Да, но... — сказал Фарамон и хотел, вероятно, что-то добавить, как снизу его позвал чей-то голос. Расстояние и ветер странным образом изменили его звучание. Но, тем не менее, он показался мне знакомым.

На Фарамона голос подействовал просто как раздражающая помеха.

— Вот так всегда... Стоит мне заняться чем-то, что доставляет удовольствие, как что-нибудь да помешает, — проворчал он. — Опять, по-видимому, наступил семейный кризис. Я быстренько посмотрю, если не возражаете, что там стряслось? Полюбуйтесь пока окрестностями.

Оставшись одна, я посмотрела изо всех окон по очереди и наконец попыталась выглянуть через узкое окошко в двери. Это оказалось не так-то просто. Во-первых, оно было слишком маленьким, а во-вторых, вставленное в него стекло было существенно толще обычного оконного. Вероятно, оно сохранилось еще с тех самых времен, когда был построен замок. И тут меня охватило непреодолимое любопытство. Мне просто необходимо было знать, что за вид открывается с этой стороны башни. Когда я немного приоткрыла дверь, мощный порыв ветра чуть не опрокинул меня. Одновременно внутрь ворвался ледяной холод.

Я попыталась вновь закрыть дверь. И тут меня осенило. Что, если с платформы башни можно проследить за тем, где и как проходит железнодорожная линия? Из окон сделать это было невозможно. Мне же нужно было знать, насколько реальны были для меня с Майклом шансы на побег.

Несмотря на угрозы Поля, я была убеждена, что мы окажемся в безопасности, как только сядем в поезд. Я решительно гнала прочь воспоминания о носилках с их ужасной ношей. Ведь в любом случае Полю, если он действительно что-то замышлял против нас, необходимо было представить все как несчастный случай.

Я осторожно вышла на балкон. Ветер старался спихнуть меня. Он рвал мои волосы и мою юбку. Когда я попыталась придержать юбку, то отвлеклась на секунду и упустила из виду дверь. Я не услышала, как она захлопнулась, поскольку ветер взвыл в этот момент особенно громко. Но я увидела это. Я попыталась вновь открыть ее, но, к моему неописуемому ужасу, не нашла никакой щеколды и ничего, за что можно было бы ухватиться. Я запустила руку под дверь, но единственным результатом оказался обломанный ноготь.

И только тут до меня дошла вся безнадежность ситуации, в которой я оказалась. Я оказалась пленницей на этой крошечной платформе, расположенной на огромной высоте. На меня обрушивались неистовые порывы ветра. Перила едва доходили до моих колен. А внизу...

Я не могла долго ждать возвращения Фарамона. Я только молила Господа Бога, чтобы очередной порыв ветра не сбросил меня до его возвращения на острые скалы и выцветшие россыпи камней.