Чарующий вальс

ГЛАВА IX

Ванда с изумлением оглядывалась вокруг; Она уже стала привыкать к роскоши и величию венских праздников, но то, что она увидела сегодня на приеме, который давал царь Александр в честь своей сестры, затмило все виденное ранее.

Празднество было устроено во дворце графа Разумовского. Огромный манеж был превращен в танцевальный зал, а из Москвы приехал балет Императорского театра. Все приглашенные, включая Ванду, ожидали чего-то необычного, но великолепный праздник просто поразил их.

Казалось, невозможно превзойти то, что уже было ранее: бал у князя Меттерниха, где гостей пригласили на ужин в рощу апельсиновых деревьев; прием у барона Арнштайна поразил всех обилием цветов, которыми были украшены стены и лестницы; праздник у виконта Каслри, где его светлость исполнял шотландские танцы, а леди Каслри красовалась с орденом Подвязки своего супруга в пышной прическе!

Но граф Разумовский твердо решил, что русский бал должен затмить все предыдущие и стать главным событием в Вене, во всяком случае до тех пор, пока кто-нибудь не придумает еще более фантастическое развлечение.

Гости шептались о том, какие удовольствия их ждут, задолго до этого дня. Баронесса Валузен, ссылаясь на достоверные источники, сообщила, что каждому приглашенному будет приготовлено по блюду вишен из императорского сада, из самого Санкт-Петербурга, и за каждую вишенку заплачено золотом. Из королевских садов Англии была доставлена клубника, виноград — из Бургундии, трюфели из Перич, устрицы — из Остенде, а апельсины — из Палермо.

Общество так много и подробно обсуждало предстоящее торжество, что, казалось, сам бал разочарует их. Но как ни пресыщены они были подобными развлечениями, действительность превзошла их ожидания. Давно европейская знать не видела подобных праздников! Ванда очень волновалась, пока не пришло приглашение для баронессы и для нее.

— Я боялась, что обо мне забудут, — призналась она, рассматривая внушительную пригласительную карточку.

— Я полагаю, вам не стоило бояться, — сухо ответила старая дама.

— Я не была уверена. — Ванда старалась говорить спокойно, хотя сердце просто рвалось из груди от радости, что он не забыл ее!

От него не было вестей с прошлой недели, а дни тянулись так медленно и казались такими длинными. Ей все чаще вспоминались его жаркие поцелуи, которыми он осыпал ее, и как она вырвалась из его объятий и бежала, рыдая, по коридорам дворца.

Почему в последний раз они все время ссорились? Тысячу раз Ванда задавала себе этот вопрос.

Неужели виновата она? Ванда не могла найти ответа, она просто не понимала, что же все-таки произошло. Почему ей казалось, что в его голосе иногда проскальзывало подозрение, недоверие? Ведь их первая встреча была совсем другой!

Будучи еще совсем юной, Ванда тем не менее чисто по-женски чувствовала, как их тянет друг к другу, причем взаимная симпатия так сильна и очевидна, что нет смысла выражать ее словами. Нет, она не могла ошибиться!

Едва оказавшись рядом с ним, она уже чувствовала и даже слышала, как в унисон бьются их сердца. Почему тогда все было так странно и непонятно? Чем она огорчила его? Почему иногда в его голосе слышалось чуть ли не отвращение?!

А его молчание? Вот что оказалось труднее всего выдержать! Сколько раз бессонными ночами она пыталась найти хоть какое-то объяснение. Ей было невыносимо даже подумать о том, что он забыл ее и вычеркнул из своей жизни.

До этих пор она не представляла себе, что можно так страдать и что страдание может причинять такую боль! С трудом ей удавалось скрывать свои чувства, хотя временами казалось, что баронесса догадывается о ее тайне.

— Нет, ты не забыта, девочка, — сдержанно продолжала старая дама. — Только не нужно питать надежду на привязанность сильных мира сего. Они дышат другим воздухом в отличие от нас, простых смертных, а их всемогущество позволяет им игнорировать любые нормы цивилизованного поведения.

— Нет, не все же они одинаковы, я уверена!

— Откуда мы можем знать? — пожала плечами баронесса. — И разве это так важно для нас, живущих совсем другой жизнью?

Баронесса старалась как-то предостеречь девушку, но Ванда заставляла себя не слушать, не вдумываться в ее слова, хотя сердце и подсказывало ей, что баронесса права.

— Кстати, Ванда, тобой интересуются молодые люди из очень приличных семейств. Когда я вчера разговаривала с графом де ля Гард-Шамбона, он только и говорил о тебе, а граф де Рошшуар спрашивал, не согласишься ли ты проехаться с ним верхом завтра утром. Он племянник самого герцога Ришелье. Надеюсь, ты понимаешь, какая это выгодная партия, пожалуй лучшая из всех возможных.

— Он ужасно тщеславный и такой зануда, — тихо ответила Ванда.

Баронесса покачала головой.

— Все мужчины одинаковы, когда узнаешь их получше; но это не причина, чтобы отвергать преимущества выгодного брака.

Ванда засмеялась:

— Не верю, мадам, что вы так циничны, как хотите показаться.

Лицо баронессы смягчилось. Она с удовольствием смотрела на сияющие, озорные глаза Ванды, ее пухлый улыбающийся ротик, ярко освещенные полуденным солнцем волосы.

— Боюсь, что тебя поведет по жизни сердце, а не холодный рассудок. Только внимательно следи, куда оно тебя позовет.

— Вы понимаете меня, мадам. — Ванда была счастлива.

Ванда убедилась в том, что баронесса ее действительно понимает, когда почувствовала, с каким участием и заботой она помогала Ванде в приготовлениях к балу, где она, несомненно, должна была выглядеть лучше прежнего. Ванда была необыкновенна в этот вечер в кружевном платье с пышными рукавами, перчатках с серебряной отделкой. В прическу была вплетена гирлянда белых лилий, а зеленые листья были в тон перчаток.

В руке Ванда держала прелестно разрисованный веер, полученный в подарок от царя.

— Ты будешь сегодня самой прекрасной, — задумчиво сказала баронесса.

— Нет, первой красавицей будет княгиня Екатерина Багратион, — ответила Ванда и почувствовала первые уколы ревности.

Она постоянно видела Екатерину в сопровождении царя, а два дня назад они были вместе в опере. И красота зрелой женщины с загадочными восточными глазами убивала недавно приобретенную уверенность в себе.

Нет, никогда она не сможет соперничать с грациозной и элегантной княгиней Екатериной, так ошеломляюще и бесподобно красивой!

Слушая оперу, Ванда не могла увидеть все, что происходило в ложе царя, но ей показалось, что он был весел и счастлив, оживленно беседуя с Екатериной.

Она проплакала тогда всю ночь, убеждая себя, что причина кроется в ее одиночестве и тоске по дому, но от правды никуда не уйти…

На следующий день она присутствовала на военном параде. Стоя в толпе зрителей, Ванда наблюдала, как монархи верхом на лошадях приветствовали народ. Александр в зеленом мундире со всеми орденами и наградами вызвал бурю восторгов.

Глаза Ванды покалывало от слез. Он был так прекрасен, так благороден, что она поверила в слова баронессы о том, что он и вправду живет в другом мире.

Ей не хотелось даже ненадолго покидать дворец баронессы: вдруг в ее отсутствие придет какое-нибудь известие от него? Но проходили дни, и в ней усиливался страх, что он ее забыл. Но сегодня… На балу она будет опять рядом с ним!

Ее не интересовал русский балет, которым открылся бал, и даже входившая в моду лотерея, обещавшая роскошные призы для обладателей счастливых билетов.

Ванда смотрела на царя, не отрываясь. Ей хотелось думать, что среди тысячи нарядных людей, заполнивших огромный зал, он тоже ищет ее. Высокий рост Александра и белоснежный мундир, украшенный многочисленными наградами, сразу выделяли его в толпе. Она видела, как он переходил от одной группы гостей к другой, но ей никак не удавалось хоть на шаг приблизиться к нему.

Она даже хотела обратиться за помощью к баронессе, но та уже нашла несколько пожилых приятельниц, и они устроились у двери в танцевальный зад, наблюдая за танцующими и обсуждая все должным образом.

У Ванды было уже много знакомых в Вене, и она не испытывала недостатка в партнерах. Где бы она ни появлялась с баронессой, ее красота, искренность и очарование приносили ей мгновенный успех. Граф де Рошшуар, известный светский лев, не отходил от нее ни на шаг. Но, танцуя с ним, Ванда едва ли слышала, о чем он говорил, она смотрела в другой конец зала, туда, где был царь.

Ей казалось, что время остановилось. Появились артисты балета в цыганских костюмах, и публика пришла в восторг от их экзотических страстных танцев. Ванда видела, как Александр аплодировал им, а рядом с ним стояла княгиня Багратион. На сей раз ее главным украшением была диадема из роз, а не из драгоценных камней, как у остальных дам, и это делало ее неотразимо прекрасной.

Девушка не могла больше выносить этого зрелища. Царь не интересовался ею, даже не смотрел на нее, и на душе стало тяжело. В отчаянии Ванда отвернулась от танцоров и направилась в конец зала, вдали от ярко освещенной сцены, в ту сторону, где были небольшие ниши, украшенные цветами. Там при желании можно было уединиться, никого не видеть.

Ванда чувствовала себя несчастной и опустошенной, ей просто было необходимо успокоиться и побыть одной.

Казалось, никто не заметил ее ухода, все были поглощены зажигательным вихрем танца. Взявшись за занавес ниши, она задержалась на мгновение и обернулась, ко царя уже не было. Внезапно она почувствовала, как кто-то схватил ее за руку и резко втянул в нишу. Она испуганно вскрикнула, Занавес упал, и Ванда очутилась в темноте.

Остро пахло только что погашенными свечами, но когда сильные пальцы сдавили ее запястье, она перестала бояться. Она знала, кто рядом с ней находится.

— Пожалуйста, тише, — послышался его голос. — Я думаю, вы не хотите, чтобы вас пришли спасать.

— Значит, вы видели меня!

— Я смотрел на вас целый вечер, — ответил он.

— Это неправда… Но как я рада, что вы не забыли меня!

— Неужели вы думали, что я смогу забыть?!

— Я так надеялась, так мечтала получить хоть какое-нибудь известие от вас… О дорогой, я не должна говорить вам этого, но я не хочу притворяться!

— Мне бы тоже не хотелось, — ответил он. — До чего глупо мы вели себя в последний раз!

— Давайте не будем об этом вспоминать, — попросила Ванда.

Он был совсем рядом, но не прикасался к ней. Когда глаза привыкли к темноте, Ванда могла видеть его неясный силуэт, очертания его широких плеч, гордую посадку головы. Они молчали и только чувствовали прерывистое дыхание друг друга.

— Вы чудесно выглядите, — хрипло сказал он.

— Я хотела так выглядеть!

— Для меня?

— Вы же знаете.

В ответ ей послышался звук, похожий на стон.

— Дорогая моя, вы сводите меня с ума! Куда бы я ни шел, я ловлю себя на мысли о том, что повсюду ищу вас. Хочу видеть ваше милое лицо, ваши глаза цвета синего неба над Англией, ваши губы. Вы помните наш последний поцелуй? Почему вы так поспешно покинули меня?

Ванда крепко стиснула пальцы.

— Все было не так в тот вечер. Вы сердились на меня или были раздражены. Я не знаю, что это было, но я слышала ваш голос и не понимала, что с вами происходит.

— Да, я знаю… Я старался возненавидеть вас, но не смог.

— Возненавидеть меня? Но… за что?! — изумилась Ванда.

— Сейчас я не могу объяснить: мне пора идти, нам нельзя оставаться здесь.

— Вы должны вернуться к своим гостям… Я понимаю.

— Правда?! О Ванда, мне хотелось бы так много сказать вам, но… я не имею права!

В его голосе звучало отчаяние, и она не могла понять его. Он обнял ее, но не посмел поцеловать. Он прижался щекой к ее щеке, и, хотя Ванда была счастлива, что они опять рядом, она почувствовала, что он очень страдает.

— Что случилось? Пожалуйста, скажите мне! — умоляла она.

— Я не могу… Не говорите ничего сейчас. Если бы вы знали, что это значит — вот так обнимать вас! Как долго я мечтал об этом! Сам не знаю, что произошло со мной, но я не могу не думать о вас. Ванда!.. Девочка моя любимая!

Он сжал ее в объятиях, его губы искали ее. Впервые она ответила на его поцелуй и почувствовала, как восторг переполняет ее, как неведомое раньше желание загорается в ней.

Он еще крепче обнял ее, и его поцелуи стали более страстными, ненасытными…

— Ванда, Ванда! — исступленно повторял он ее имя, Любовь переполняла их.

Рядом раздались голоса, звуки шагов, оркестр заиграл мазурку.

— Я должен идти.

Было невыносимо трудно оторваться от нее, но остаться было сумасшествием. Он еще раз поцеловал ее на прощание, быстро и страстно.

— Возвращайтесь в зал. Я уйду другим путем.

— Я увижу вас еще?

— Скоро, очень скоро, я обещаю.

Она послушно прижалась к нему на мгновение, а затем приподняла занавеску и вошла в залитый светом зал. Ричард какое-то время оставался в темноте, затем повернулся, чтобы выйти через дверь. Но вдруг раздался голос:

— Очень трогательно. Надеюсь, царя не будет в зале, когда она вернется, иначе ему это не понравится.

— Екатерина! — воскликнул Ричард.

— Да, Екатерина, — подтвердила она с усмешкой.

— Как долго вы были здесь?

— Достаточно долго. Я видела, как вы заспешили сюда, и пошла за вами.

— Надеюсь, не напрасно…

— Я была в восторге! Ведь вы всегда говорили, что ненавидите интриги.

— Да, особенно когда мне их навязывают.

— Ну что ж, теперь, по крайней мере, ясно, что маскарад пришелся вам по душе!

— А это, если позволите так выразиться, мое личное дело, — ответил Ричард.

— В самом деле? — Даже в темноте он чувствовал, что она улыбается. — А я полагала, это касается и меня.

— Послушайте, Екатерина, — раздраженно сказал Ричард. — Очень жаль, что вы все видели и слышали, и я понимаю, что выгляжу не лучшим образом. Однако я не виноват в том, что царя устраивает этот маскарад и он сам попросил меня об этом.

— Она очень хороша, эта новая шпионка Меттерниха, — едко усмехнулась Екатерина. — Но кого же она любит — вас или царя, от которого ей нужна информация?

— Давайте не будем обсуждать это.

— Ах, как официально.

Екатерина вплотную подошла к нему. Он чувствовал, что она стоит рядом, ощущал запах ее духов, запах роз, который был неотделим от нее.

— Ричард, вы все еще сердитесь на меня? — нежно спросила она. — Я не виновата в том, что она агент Меттерниха. Да, я узнала об этом. А вы предпочли бы остаться в неведении? Не понимаю, почему вы сердитесь: ведь единственное, что я делаю, — это люблю вас.

Теперь она была совсем рядом и ее голос дрожал.

— Мне очень жаль, Екатерина, — быстро сказал он, — но вы знаете, как я отношусь к этой интриге. Она выводит меня из себя, и я бы не хотел иметь никакого дела.

— И вместе с тем вы, похоже, не очень сердитесь на графиню — ту женщину, которая готова целовать вас лишь как царя! Почему бы не поцеловать того, кто любит просто потому, что вы — это вы?

Ее руки обвили его шею; теплые и мягкие, они казались ему железными оковами.

— Екатерина, нам пора на ужин, — поспешно сказал он. — Царь заметит, что нас нет.

— А разве это важно?

Ричард знал, что она ищет его губы; повернув голову, он почувствовал, как она укусила мочку его уха: она сгорала от страсти и желания. Ее тело обволакивало его, и он ждал, что ответная волна захлестнет и его.

— Мой Ричард! — шептала она. — Неужели вы забыли, что мы значили друг для друга?

Казалось, еще миг — и он поддастся чарам Екатерины. И вдруг, к своему удивлению, он обнаружил, что совершенно холодно и спокойно принимает ее ласки. Он понял, что это свобода, полная свобода от Екатерины, от власти ее таинственной красоты.

— Я хочу вас, Ричард!

Странно, каким чужим стал еще недавно так волновавший его голос. Очень осторожно он разжал ее руки и отодвинулся.

— Нам пора, Екатерина. Ты прекрасно знаешь: царь будет недоволен, не увидев нас за ужином.

Не говоря ни слова, княгиня вышла из ниши. Занавес качнулся, и стали слышны ее удаляющиеся шаги. Ричард вздохнул с облегчением, но лишь на миг. Он знал, что их разговор был только началом: никогда Екатерина не простит ему отношений с Вандой, в этом он был твердо уверен.

Александр, к счастью, не заметил отсутствия Ричарда и Екатерины за огромным обеденным столом в банкетном зале, установленном для царского приема. Он был занят собой и своей дамой. Каждое место за этим столом было распределено заранее, но государь мог позволить себе нарушить любые планы, и рядом с ним, к общему удивлению, оказалась графиня Юлия Зичи.

В этот вечер она изумительно выглядела в воздушном платье розовато-лилового цвета, отделанном бархатными лентами. Дополнением служили бриллиантовые диадема и ожерелье.

— Вы похожи на королеву, — сказал Александр. — Да вы и есть королева сегодняшнего бала и моего сердца!

Юлия улыбнулась, услышав столь явную лесть.

— Я назвал вас небесной красавицей. Вы знаете об этом? — продолжал царь.

— Сир, вам стоит сказать лишь слово, и в следующий миг его повторяет вся Вена.

— Тогда сегодня я провозглашу вас королевой моего бала, а завтра столица поймет, почему я это сделал.

Его красивая голова склонилась в ее сторону, но графиня отвела взгляд.

— Прошу вас, не ставьте меня в неловкое положение, сир, — тихо сказала Юлия.

— Неужели вам неловко знать, что я восхищен вами, как ни одной женщиной прежде?!

— Вы очень добры, ваше величество, но я бы не хотела, чтобы все слышали о вашем расположении ко мне; это могут неправильно понять.

— Что мне до того! Вы мне действительно нравитесь, и я прошу вас быть милостивой ко мне.

Графиня быстро взглянула на негр и вновь отвела взор в сторону. Она правильно поняла Александра, но все это было так неожиданно… Юлия предпочла переменить тему разговора.

— Удивительно вкусная стерлядь! Я слышала, ее привезли с Волги.

— Я брошу к вашим ногам все сокровища России, только будьте добры ко мне! — высокопарно ответил царь.

— Добра? — Юлия удивленно взглянула на него холодными серыми глазами.

— Нужно ли объяснять еще откровеннее? Я влюбился в вас с первого взгляда. Ваше имя всегда в моем сердце!

Юлия улыбнулась и покачала головой.

— Быть этого не может. Вы ошибаетесь, сир. В вашем сердце, возможно, найдется место для многих других имен, но не для моего. Кроме того, хочу поделиться с вами своей тайной — я влюблена в другого.

Она почувствовала, как Александр внутренне замер. Графиня намеренно вела себя таким образом, чтобы он не мог питать никаких иллюзий об их возможных отношениях. Она много слышала и хорошо знала о том, как дорого обходится милость сильных мира сего, и твердо решила сразу расставить все точки над «i».

— Вы влюблены в другого? — удивился царь.

Он ошеломленно повторял эти слова, словно не мог осознать, что это правда.

— Да, сир, — радостно подтвердила Юлия. Казалось, вся она освещена изнутри большим чувством, которое может выплеснуться в любой момент. — Я отношусь очень серьезно к любви, сир. По сути, любовь для меня — это жизнь.

— Кто же этот счастливец? — поинтересовался царь.

— Простите, ваше величество, у меня есть веские причины не называть его имени, и, думаю, вы поймете меня.

— Не могу поверить! — В его голосе послышалось раздражение.

— Но это правда, — ответила Юлия. — Зная ваше великодушие, о котором ходят легенды, я надеюсь, вы пожелаете мне счастья.

Увидев, как нахмурился царь, она поняла, что зашла слишком далеко, осмелясь на такие речи. Ужин еще не закончился, но она поднялась из-за стола, сославшись на то, что обещала следующий вальс королю Пруссии.

Юлия склонилась в низком реверансе и направилась в танцевальный зал. Александр в оцепенении смотрел ей вслед, и лишь пальцы его барабанили по столу. Сидевшая справа от него императрица Австрии повернулась, чтобы поговорить с ним, но он, даже не извинившись, вскочил из-за стола и быстро пошел через зал.

Увидев князя Волконского, он кивнул ему, и тот последовал за государем. Они вошли в маленькую пустую гостиную, и князь плотно прикрыл дверь. На Александра было страшно смотреть: лицо перекошено от гнева, покрасневшие уши, безумные глаза.

Он повернулся к князю и закричал:

— В кого она влюблена? Почему мне ничего неизвестно? Какого черта я плачу вам деньги?! Я должен знать все и обо всем! Неужели у вас не хватает ума понять, что мне нужна полная информация о каждом, даже о тех, кому я симпатизирую?

— Я думаю, что речь идет о графине Юлии Зичи, не так ли, ваше величество? — осведомился князь.

— Вы глупец, простофиля! Надо быть последним идиотом, чтобы не понять этого, — неистовствовал Александр.

У него была настоящая истерика, но князь Волконский оставался спокоен: за много лет он ко всему привык, и то, что пугало других до полусмерти, его просто слегка огорчало.

— Прошу прощения, государь, но вы никогда не упоминали, что интересуетесь графиней. Если бы я знал это — вся информация была бы в вашем распоряжении.

— Так говорите, говорите же скорее, кто этот человек, в которого она, как воображает, влюблена! Кто смог преуспеть там, где я потерпел фиаско?! Говорите!

— Я уверяю, ваше величество, что на этот вопрос ответить очень просто, — успокоил его Волконский. — Хотя новая привязанность появилась у графини совсем недавно; она действительно страстно влюблена и очень серьезно относится к чувствам такого рода. Судя по моим донесениям, для нее это не минутное легкомысленное увлечение, к каким мы здесь привыкли.

— Прекратите этот лепет, отвечайте на мой вопрос! Князь Волконский колебался. Он знал, что известие станет смертельным ударом для царя, но выхода не было.

— Графиня любит князя Меттерниха, — тихо сказал он.

— Врешь, пес паршивый! — Лицо Александра залилось краской.

— Это правда, ваше величество.

— Меттерних! Опять Меттерних! Он мешает мне на каждом шагу, и ни один из вас ничего не может сделать с ним. Слышите?! Никто и ничего не может сделать для меня!

— Боюсь, ваше величество, здесь мы бессильны.

— Меттерних… Она любит Меттерниха!

Царь схватил одну из ваз и яростно швырнул ее об камин. Чудесный севрский фарфор разлетелся на множество осколков…

— Будь он проклят! Он отнимает у меня все — даже женщину, которая тронула мое сердце!