Час льва

Глава 2

На следующий день Вик, управляя потрепанным джипом, свернула с дороги, въезжая в Колд Крик. Девушка устало вздохнула. Помимо ноющего колена, она ощущала боль от порезов на спине и ребрах, укуса на плече и всех ударов, полученных ею от Свэйна… ладно, возможно она чувствовала себя хуже, чем в тот день, когда в Багдаде взорвали дом с ней внутри, но не на много. «Боже, она ранена».

Она даже не смогла «выбить дерьмо» из придурков — вот что действительно жгло изнутри.

Скорее всего, у нее был жар, поскольку голова была словно наполнена горячим песком пустыни. Вероятно, следовало больше спать, но в Сиэтле Вик не чувствовала себя в безопасности. Пока ее ищет черт-знает-кто. Была надежда на то, что эти люди будут слишком заняты, чтобы сосредоточиться на ней. После анонимного звонка в полицейский участок плохие парни должны пытаться замести следы. И было весьма самонадеянно предполагать, что они просто разбегутся, оставив подвал и тело мертвой женщины.

«О, черт. Я что ли при смерти?» Та женщина и другие умерли потому, что Лахлан укусил их.

«Лахлан укусил меня».

«Хорошая новость: после его смерти не будет больше жертв. По крайней мере, пока они не найдут другую подопытную кошку».

«Плохая новость: я тоже могу умереть».

Девушка чувствовала пустоту в груди. Это была бы очень глупая смерть и совсем не такая, как ей бы того хотелось. Если это должно было случиться, то непременно в блеске славы, при спасении ребят из ее команды или толпы мирных жителей. А не в качестве игрушки для кошачьих зубов, испытывая дрожь и тошноту.

«Отправиться в больницу?» Вики покачала головой. Свэйн будет отслеживать любого, кто обратится с укусом животного. Она могла бы позвать Уэллса на помощь, но ему придется выложить всю историю. «Да, видишь, меня покусал оборотень?» Девушка с трудом могла поверить в то, что люди превращаются в животных, хотя видела своими глазами, как Лахлан сделал это. Капитан же верил только достоверным и неопровержимым фактам. Он решил бы, что она свихнулась, и отправил бы её в психушку. Так что, никакой больницы.

«Костюм» предполагал, что укушенные умерли, поскольку изначально имели слабое здоровье.

«Я не больна, я хорошо питаюсь. И, мать вашу, я не собираюсь умирать».

Девушка крепче сжала руль и сконцентрировалась на вождении. Солнце уже садилось, рассеивая последние отблески по долине и окрашивая заснеженные горы в кроваво-красный цвет. Плотный транспортный поток исчез сразу после выезда из Сиэтла. По словам риелтора, не так много людей приезжает в Колд Крик. Городской совет сдерживал его рост, запрещая даже иметь Макдоналдс. В словах риелтора явно слышалось недовольство.

Проехав центр города, девушка улыбнулась — ни одного светофора, по меньшей мере, на протяжении четырех кварталов. Видимо, жители города тратили свои средства на озеленение и старинные уличные фонари в центре. Люди прогуливались вдоль магазинов и сидели на кованых скамейках в тени.

— Тото, я думаю, мы вернулись в Канзас, — пробормотала Вик, не уверенная, радоваться ей или ужаснуться (прим.: героиня ссылается на сюжет книги Л.Ф. Баума «Удивительный Волшебник из Страны Оз», рассказывающей о сироте Дороти, которая живет в Канзасе с дядей Генри, тетей Эм и песиком Тото). Но когда девушка свернула на небольшую улочку с раскидистыми кленами и елями, яркими цветниками за белыми заборчиками и домами с широким парадным крыльцом, ощущение спокойствия возросло.

Вокруг все казалось очень цивилизованным, пока взгляд, брошенный вверх, не зацепился за насыщенную зелень дикого леса.

Гора, затем еще и еще, нагромоздились друг на друга, словно кубики, разбросанные ребенком. «В том, что веркошки будут обитать рядом с большими деревьями и лесами, есть смысл, не так ли?» Эта мысль послала ледяные мурашки по ее спине.

Вик отвела взгляд от гор и сосредоточилась на ориентирах, указанных риелтором. «В квартале от главной улицы, отсутствие тротуаров. Вот…»

«СДАЕТСЯ ДОМ — «КОЛД КРИК НЕДВИЖИМОСТЬ», СПРОСИТЬ АМАНДУ ГОЛДЕН».

Знак был воткнут рядом с примечательным почтовым ящиком в виде сортира. «Сортир… она определенно воспользовалась бы одним из них. Проезд через Старбакс был определенно плохим тактическим решением».

Сдаваемый в аренду дом был небольшим, коричневого цвета с белой отделкой и широким крыльцом. В отличие от других домов на этой улице, во дворе не было цветов. Вместо них невысокие кустарники отмечали границу владений, а над хорошо подстриженным газоном возвышался ветвистый дуб. Смотрелось довольно безмятежно.

Было бы проще разместиться в отеле, но кто знает, сколько времени займут поиски. Вик должна была спросить у парнишки его фамилию.

Ей придется быть предельно осторожной. «Плохие парни знали, что Лахлан из Колд Крик? Ее разыскивают копы?» Она понимала, что недолго проживет, если ее найдут. «Костюм» не выглядел раскаявшимся за то, что он сделал с ребенком, а Свэйн вообще наслаждался процессом.

Девушка заглушила древний джип — единственный достойный автомобиль на дешевой автостоянке — и со зловещим треском двигатель умер. Вик, прихрамывая, дошла до дома, и этот короткий путь заставил ее запыхаться, а ноги дрожать… желудок свело от страха. Она потеряла слишком много крови, получила слишком много повреждений. Руки тряслись. Девушка не смогла бы защититься даже от пятилетнего ребенка, что уж говорить о ком-то вроде Свэйна.

Если подумать, она не знала, от кого следует защищаться. Вики закрыла глаза и покачала больной головой. Приехать сюда, не обладая полной информацией, — это словно прогуляться с завязанными глазами в зоне пожара. Но даже если так, она не собирается убегать. Лахлан доверился ей, попросил рассказать деду, что произошло.

«Господи, она бы лучше столкнулась с танком, оснащенным двадцатью двумя пушками, чем сообщила кому-то о смерти их ребенка. Старик сломается и будет кричать на нее, как это было с родителями О'Фланнагана? Или будет как в случае с Шенной?». Мать ее лучшей подруги словно перестала существовать, как если бы вместе со словами Вик ее покинула душа.

«Почему люди должны умирать?»

В память о Лахлане, его мужестве и его юморе она должна сохранить ясный взгляд. «Проклятье, прекрати!» Она практически слышала режущий слух голос сержанта: «Ты собираешься сломаться и реветь, Морган? Хватай оружие и действуй как морпех!»

Вик вздохнула и распрямила плечи.

Поднявшись на крыльцо, девушка с тоской посмотрела на мягкое плетеное кресло, стоявшее у белых перил, и постучала в дверь. Ответа не было. Она нахмурилась и взглянула на свои часы. Пять тридцать. Как раз вовремя. «Проклятой риелторше лучше поторопиться, потому что, Боже, ей действительно очень, очень нужно в туалет». Нахмурившись, она оглянулась вокруг в поисках укромного уголка, который мог бы послужить ей туалетом. Ничего.

Стараясь не скрещивать ноги, девушка изучала дом. Окно, расположенное в конце веранды, было заманчиво приоткрыто. «В самом деле?»

Вик толкнула окно и открыла его полностью, желая, чтобы оно было расположено пониже или ее ноги были бы длиннее. «Черт возьми, разве последние 24 часа она недостаточно занималась гимнастикой?»

Ухватившись за оконную раму одной рукой, девушка подпрыгнула, чтобы закинуть одну ногу и поморщилась, когда движение отозвалось болью в каждой чертовой частичке ее тела. Она попыталась закинуть вторую ногу, но ее джинсы за что-то зацепились. «Гвоздь. Воткнулся. Блять». Вик дернулась, чувствуя, как гвоздь вспарывает внутреннюю сторону бедра.

«Почему такое случается именно тогда, когда мне нужно пописать?»

***

Игнорируя «злобное чирикание» древесного пикси в ветвях дуба, шериф Алек МакГрегор тихо поднялся на крыльцо и встал позади взломщицы. Он старался не смеяться над преступницей, извивающейся, словно мышь в мышеловке.

Неделя оказалась очень скучной. Последнее происшествие было целых четыре дня назад, когда на крыше бара Калума старый Петерсон, перебрав самогонной текилы, пытался показать, как танцевать чечетку… что он делал примерно раз в месяц.

По крайней мере, поимка грабителя имела сомнительную честь быть уникальной.

Мужчина потер подбородок, чувствуя скрежет щетины. Будучи парнем, он отметил, что извивающаяся имела приятно округлый зад, обтянутый узкими джинсами.

И будучи парнем, Алек чувствовал потребность рассмотреть лицо этой опасной преступницы, которая одной ногой была уже внутри дома, а другой все еще снаружи. Он бесшумно двинулся по крыльцу, разглядывая злоумышленницу спереди, пытаясь понять, что еще принесет это вечер.

«Определенно прекрасный вечер». Волосы — насыщенного цвета темного ореха — струились по плечам, а ее фиолетовая футболка была достаточно обтягивающей, чтобы продемонстрировать удивительно пышную грудь для такого миниатюрного тела.

Поскольку девушка была слишком занята, чтобы заметить его присутствие, Алек мог спокойно рассматривать ее формы без того, чтобы считаться мужланом. «Изобилие. Да, это было именно то слово». Он слышал, что все, что не помещается в рот — излишек, но, когда дело касалось груди, он становился немного жадным.

Сконцентрировавшись на освобождении ноги от чего-то, девушка больше ничего не замечала. На минуту задумавшись, он решил заговорить. К тому же ему нужно было увидеть цвет ее глаз — только для рапорта конечно.

— Моя камера сегодня пуста. — Заметил он дружелюбно. — Если вам интересно, конечно.

Девушка замерла, словно мышь, услышавшая лису. Когда огромные медные глаза встретились с глазами Алека, все внутри него замерло, как в тот день, когда он преследовал кролика и его нога угодила в капкан. Жесткий болезненный захват, только на этот раз он ощутил давление в груди.

Звук ее участившегося дыхания, словно на нее набросились, заставил его прийти в себя. «Коп — я коп. А она — взломщица. Атаковать такую маленьких добычу было запрещено… ну, разве это, черт возьми, справедливо?»

— О, черт — сказала леди-преступник, очевидно, очень быстро придя в себя. Теперь она выглядела больше обозленной, нежели озабоченной, и что-то было не так. — Послушайте, на самом деле я просто…

Мужчина оперся бедром о перила крыльца:

— Это называется взлом с проникновением, — услужливо подсказал он.

Ее рот приоткрылся:

— Ни в коем случае! Эй, я разговаривала с риелтором этим утром и…

— Эмм, это хорошо, что вы выполнили домашнюю работу. Есть, чем гордиться.

Искры в ее больших глазах практически испепелили его.

— Я не грабительница, черт возьми, я собираюсь арендовать это место, Аманда Голден должна была встретить меня.

Он изучал ее в течение минуты. Девушка назвала правильное имя риелтора, естественно, оно же было написано на табличке, сообщающей об аренде.

Его окутал шлейф её аромата. «Кровь. Свежая».

— Ты истекаешь кровью.

Она моргнула при смене темы, и он с удовольствием заметил, как густые ресницы запорхали по ее коже, почти такой же темной, как и ее карие глаза.

— Я истекаю кровью?!

«Господи, помоги ему, она действительно была прелестна, но он не позволит этому милому личику сбить его с толку. Наверное, она обвела вокруг своего тоненького — без кольца — пальчика, каждого встреченного ей мужчину».

Кроме того, она была человеком. Некоторые перевертыши развлекались с человеческими женщинами, но он никогда не понимал этого увлечения.

Алек указал на то место, где гвоздь зацепил не только ее одежду, и от крови потемнела штанина ее джинсов.

— Похоже, предыдущий арендатор оставил несколько гвоздей, после сезона Рождественских гирлянд. Позвольте мне помочь вам спуститься оттуда, прежде чем я начну серьезный допрос.

Ее глаза сузились, и она наклонилась вперед. Очевидно, что, подтянувшись, она намеревалась удержать равновесие на предплечьях, но представленная возможность была слишком заманчивой, чтобы ее игнорировать. Плавным движением Алек опустился достаточно низко, чтобы ее руки переместились на его плечи, а сам он обхватил девушку за талию. Его пальцы сомкнулись вокруг удивительно твердых мышц на животе — получить такие женщина может, только регулярно тренируясь — и он приподнял ее.

Девушка ахнула, когда он поставил ее на крыльцо. Ее пальцы сжались на его плечах, худые руки, совсем не мягкие, но ощущались на его теле очень, очень хорошо. Скорее всего, они бы сжимали его также крепко, когда он скользил бы внутри нее, наполняя.

Алек тряхнул головой. «Откуда взялся этот образ?»

Глаза девушки были огромными, и она пахла болью и страхом. Он сразу же отпустил ее. Она была напугана. И он мог утверждать, что это было что-то большее, чем страх перед арестом. «Нет, она боялась его». И эта мысль была оскорбительной.

— Эмм. Спасибо. — Ее голос был хриплым.

— С удовольствием. — В конце концов, честность — лучшая политика, и он чертовски наслаждался, почувствовав прикосновение ее рук на себе. С нетерпением ожидая большего, но… «Она боялась его?»

На улице, позади джипа, припарковался белый Таурус (прим.: автомобиль производства Ford Motor Company, США). Аманда Голден выскользнула из машины с портфелем в руке, и поспешив к дому, поднялась на крыльцо.

— Привет, Алек. Мисс Вэйверли? Простите за опоздание. Пришлось задержаться в нотариальной конторе.

— Все нормально. Я даже развлеклась, — сухо сказала его экс-взломщица.

— Что ж, думаю, я должен вас отпустить. — «Жаль, она бы прекрасно украсила мою камеру».

Девушка бросила на него угрожающий взгляд, а ее вызывающе полные губы были плотно сжаты.

Вик начала двигаться вперед, но Алек потянул ее за пояс, чтобы остановить:

— Давайте удостоверимся, что вы не слишком сильно пострадали, — сказал он. — Гвоздь мог быть грязным.

Когда он наклонился вперед, то почувствовал слабый запах крови не только от раны из-за гвоздя, но также в других местах на ее теле. Сзади на ее футболке имелись темные красно-коричневые пятна. «Тот вздох, когда он снял ее с подоконника, был от неожиданности или от боли?»

Алек пристальнее посмотрел на девушку. Тщательно наложенный макияж скрывал синяк на щеке. На плече бугорок, вероятно повязка, и что-то еще обернутое вокруг тела, кроме материала лифчика.

Вполне возможно это были травмы от аварии. «Но это не объясняло, почему она боится его, самого милого парня на планете. Значит, он мог ошибаться, что бывало нередко, но выбрал самое логичное объяснение. Кто-то чертовски сильно избил ее».

— Где еще болит?

«Зачем верзила шериф спрашивает об этом?» — Удивилась Вик, почувствовав озноб. «Она покрыта кровью и кучей синяков. Появилась ориентировка с описанием ее внешности и травм? Черт возьми, он уже один раз напугал ее». На одно неприятное мгновение она подумала, что Свэйн нанял его, пока не стало ясно, что он просто местный коп, появившийся в удачное время.

— Не преувеличивайте. — Нарочито небрежно сказала девушка. — Небольшая царапина от гвоздя не стоит столько беспокойства.

Оттолкнув его руку, Вик пожала руку риелтору:

— Мисс Голден, приятно познакомиться.

— Зовите меня просто Аманда. — Высокая блондинка, одетая в шелковые черные брючки и подходящий к ним жакет, была воплощением изысканности, чему Вик так и не научилась. Ответив на рукопожатие Вик, риелтор хмуро посмотрела на полицейского. — Какие-то проблемы?

— Вы приехали как раз вовремя. — Сказала Вик. — Ваш шериф собирался арестовать и увезти меня.

Аманда усмехнулась, сосем не по-деловому:

— Ах, да. Если его тюрьма не переполнена преступниками, Алек чувствует, что не выполняет свою работу. — Она наклонилась и громко прошептала: — Правда, это всего лишь две тюремные камеры.

Вик улыбнулась и оглянулась через плечо, чтобы посмотреть, как шериф отреагирует на насмешку. Мужчина стоял, опершись бедром на перила, с ленивой улыбкой на загорелом лице, и он не выглядел расстроенным. Когда его глаза переместились с Аманды на Вик, взгляд стал более пристальным, словно он пытался заглянуть внутрь нее. Она почувствовала дрожь внизу живота, но от беспокойства или это было сексуальное притяжение, Вик не была уверена. «Вероятно, от беспокойства».

Высокий, ростом шесть с половиной футов (прим.: примерно 198 см), с широченными плечами, которые сужались к подтянутой талии, мужчина двигался как обученный боец. Впрочем, не каждый похожий на солдата был им. Золотисто-каштановые волосы мужчины касались воротника униформы цвета хаки, и он закатал рукава, обнажив жилистые запястья и мускулистые предплечья. Вик вспомнила, как он поднял ее, когда эти большие руки были обернуты вокруг нее. Он был чертовски мощным, несмотря на беспечный образ.

«Да, дрожь определенно была от беспокойства».

Но потом шериф улыбнулся риелтору, и на его щеке появилась ямочка. Морщинки, появившиеся вокруг его глаз от улыбки, подчеркнули тонкий синеватый шрам, перечеркивающий его левую скулу, словно кто-то пометил его ручкой. Его голос был глубоким, ровным и тягучим, как теплый мед, и Вик почувствовала, как расслабляются ее мышцы.

— Злая ты, Аманда, — сказал он. — Я должен предупредить об этом Джона.

— Он все равно тебе не поверит, — сказала риелтор, пока занималась отпиранием передней двери.

Шериф повернулся и послал Вик эту «зарегистрируйте-меня-как-холодное-оружие» ухмылочку, и ее температура подскочила.

— Так вы планируете остаться в Колд Крик, мисс Вэйверли?

Он был великолепен и смотрел на нее так, словно она была деликатесом.

— Эм… — сказала Вик, и его улыбка стала шире, достаточно, чтобы понять, какой идиоткой она выглядела. «Вы теряете его, Сержант». Девушка сердито посмотрела на мужчину. — На некоторое время.

«И чем скорее она покинет этот проклятый город, тем лучше».

Ветер трепал его волосы.

— Что ж, пока вы здесь… — начал он.

— Мне нужно забрать свои вещи, — прервала она. Все что угодно лишь бы скрыться. Поразительно, как испуг от появления шерифа, перебил ее желание пописать.

К ее досаде он последовал за ней вниз по ступенькам.

— Вам у нас понравится, — сказал он.

И прежде чем девушка успела увернуться, мужчина обхватил рукой ее плечи, и она почувствовала, как его пальцы проследили толстые марлевые повязки, покрывающие кошачий укус.

— Спасибо, я сама разберусь. — Сказала она достаточно ровно, несмотря на бешеный стук сердца. Затем она подняла взгляд.

Темно-зеленые глаза, цвета горных лесов, сузились, и шериф посмотрел на нее так, словно она была загадкой, которую нужно отгадать. Дрожь пробежала по спине табуном мурашек, когда Вик поняла, что за непринужденными манерами и неторопливой речью, спрятан острый как бритва ум. Ножи, как правило, проникают в человека двумя способами: втемную и скрытно, или в открытую, как все яркое и блестящее. Яркий и блестящий клинок, также может оставить тебя истекать кровью на песке.

Она отодвинулась:

— Я буду в порядке.

— Что ж, тогда я уберусь к себе, а вы сможете продолжить. — Шериф помахал Аманде Голден и улыбнулся Вик, только на этот раз улыбка не коснулась его глаз. — Уверен, мы еще встретимся, мисс Вэйверли. Колд Крик — маленький город.

«Дружелюбно и вежливо». Но Вик услышала угрозу.

***

Алек распахнул тяжелую дверь в таверну «Дикая охота», выбрал любимый столик в углу и устроился в кресле, чтобы серьезно подумать.

Это была странная встреча и странная женщина. За многие годы правоприменительной практики он несколько раз арестовывал мужей, избивающих своих жен, и опрашивал потерпевших женщин. Травмы мисс Вэйверли могли быть от рукоприкладства, но она не была похожа на жертву домашнего насилия. Взгляд, который она послала ему, был просто убийственным.

В действительности, настроение женщины в течение десяти минут менялось словно торнадо. От опасений быть привлеченной им до «я вытащу твои кишки ржавой ложкой». Она могла быть кроткой, но у него было ощущение, что в бою она будет словно дикая кошка. И в постели.

«Поэтому он так возбужден?»

— Извините, шериф, может, пива?

Он посмотрел в самые красивые голубые глаза на планете и ухмыльнулся:

— Джейми, если ты принесешь мне пиво, мне придется арестовать твою тринадцатилетнюю попку и бросить в мою тюрьму.

Она сморщила веснушчатый нос:

— Я не понесу его, папа принесет, я так понимаю, в твоей тюрьме еще никого не было сегодня, да?

— А вот это удар ниже пояса, — сдался он, получив восхищенную улыбку прежде, чем девчонка со всех ног побежала в бар, подпрыгивая, как котенок.

Спустя несколько минут Калум поставил кружку «Гиннесса» и бокал вина на стол, а затем занял пустой стул.

Наблюдая, как девочка, пританцовывая, проходит между столиками, Алек указал головой в сторону своей племянницы:

— Иногда я завидую тебе, братишка.

Брат повернулся, взглянув в ее сторону, и его серые глаза смягчились:

— В самом деле. Она — благословение. — Он пил вино, следя за движениями дочери. — И заставляет меня бояться, а я никогда не думал, что могу испытывать такой страх.

Алек сделал глоток пива, с богатым солодовым вкусом, прежде чем прокомментировать:

— Ты не из тех, кто трясется, словно лист на ветру. Что случилось?

— Я созвал встречу даонаинов сегодня.

Алек крепче сжал кружку. Оборотни редко назначают сходки. Он склонил голову к избранному Богом лидеру этой территории и официальным тоном сказал:

— Козантир, я приду.

***

Том же вечером, Алек, опершись плечом о каминную полку, стоял и прислушивался к дискуссии. Несмотря на холодный вечер, в таверне было неуютно жарко, а запахи пота и гнева, смешивались с древесным дымом. Золотистый свет от медных настенных бра мерцал, освещая людей, сгруппировавшихся вокруг дубовых столов, сдвинутых вдоль стен. Казалось, здесь присутствовал каждый взрослый оборотень территории «Северных каскадов».

Калум рассказал о запрещенных стальных капканах, найденных оборотнями в лесах и о том, что внук Торсона отсутствовал уже месяц — настроение у всех испортилось. Ничего удивительного. В конце концов, даонаины были хищниками. Веркошки были самыми жестокими. Волк и медведь станут сражаться, если их загнать в угол, а кошка будет кромсать соперника на кровавые ленты просто ради развлечения.

После того, как Калум отверг предложение Грэйди нападать на каждого человека, появившегося на их территории — Грэйди стал немного агрессивным — Анджелина потребовала слово. Алек слушал в течение минуты, ухмыляясь странной сдержанности своего брата. У Калума было мало терпения к глупости, а логика Анджелины была столь же запутана, как извилистый путь домового на субботнике.

— Мы не знаем, охотятся они конкретно на нас, или это просто браконьеры, — сказал Калум, оборвав Анджелину прежде, чем она смогла продолжить. Он выпрямился и облокотился на барную стойку, сила козантира замерцала вокруг него волнами тепла. — И если они ищут нас, я буду счастлив угодить им. После этого они и не вспомнят, зачем оказались на горе.

Люди засмеялись, и уровень враждебности снизился. Калум напомнил им:

— Мы становимся ленивыми в соблюдении мер предосторожности. Это следует прекратить. Используйте туннели под таверной. Я не хочу, чтобы кто-нибудь нашел груду одежды на краю леса, не говоря уже о том, чтобы увидел превращение одного из вас. Кроме того, помните…

Дверь бара распахнулась, и сквозь толпу в центр комнаты протиснулся Джо Торсон. Глубокие морщины и серые кустистые брови подчеркивали жесткое выражение его лица. Руки покрывали тонкие белые шрамы — сувениры молодости, когда он сражался за женщин на сходках. Слезы проложили грязные дорожки на его лице.

Ужас заморозил кровь Алека. «Что могло заставить старого оборотня плакать?»

«Лахлан?»

Он подобрался к обезумевшему веркоту. Для того, чтобы служить и защищать. Обязанности, данные шерифу законом… и защитнику клана Богом.

Дав Торсону время для того, чтобы он распознал его запах, Алек обнял мужчину за плечи. С символическим рыком старик позволил фамильярность, еще один признак его несчастья.

— Что случилось, Джо? — Алек сохранил спокойный тон, когда гомон голосов стих.

— Мой внук — Лахлан, — голос Торсона был хриплым, — он мертв. Убит в городе.

Поднялся шум. К ним бросились мужчины. Раздался оглушительный крик Анджелины. Братья Мерфи сыпали проклятьями.

Калум низко зарычал, а затем рявкнул:

— Тишина. — Команда, подкрепленная силой козантира, мигом успокоила всю комнату. — Расскажи, что случилось, Джо.

Торсон был одет в свои обычные джинсы и белую рубашку, он устало потер лицо, размазывая грязь.

— Оборотень, детектив из Сиэтла — Тайнан О'Коннолли — позвонил. Как ты и просил, он присматривал за Лахланом в Сиэтле. Он сказал… — голос старика сорвался. ― Там было тело молодого человека в морге.

Алек поднял бровь, таким образом, спрашивая разрешения продолжать. Калум кивнул.

— Давай, Джо. — Подтолкнул Алек, сжимая его плечо.

Торсон покачал головой, словно растерянный зверь:

— Копы не опознали тело, и решили обнародовать фото. Тайнан прислал мне одно. Это мой Лахлан. — Его слова упали, словно камни в тихой комнате.

— Ты ездил в морг Сиэтла? — Тихо спросил Алек, несмотря на беспокойство, шевелящее волосы на его затылке. Вскрытие не покажет магию оборотней, но это было бы опрометчиво. Если действия Торсона разоблачат оборотней, он станет врагом даонаинов… и, как защитнику, Алеку придется убить его.

— Я так и не дошел до станции.

Облегчение ослабило хватку Алека, он тяжело выдохнул:

— Слава Богу, я сожалею Джо. Сожалею о Лахлане. Сожалею о тебе, что ты никогда не сможешь…

— Никогда не заберу его тело и не похороню его. Я знаю, черт возьми. — Торсон уставился в пол.

Калум сказал:

— Я позвоню Тайнану, чтобы получить больше информации, он обнаружил причину смерти Лахлана?

Голова Торсона дернулась вверх, а глаза полыхали яростью. На кончиках пальцев Алек почувствовал покалывание, признак неминуемой трансформации. Он встряхнул руку старика:

— Контролируй себя. Нам нужны ответы, а не когти.

Когда Торсон зарычал, Алек напрягся, готовясь к борьбе с обезумевшей пумой.

Через некоторое время, старик глубоко вздохнул, и покалывание пропало. Как и ярость, покинувшая его тело, теперь его глаза выражали досаду. Торсон, вероятно, не терял самоконтроль с тех самых пор, как был еще детенышем:

— Прости, друг, — сказал он негромко.

— Все в порядке, — так же тихо ответил Алек. — Расскажи нам все, что знаешь.

Горе углубило морщины на лице Джо, он откашлялся:

— Он выглядел оголодавшим. Ребра выпирали. Тайнан сказал, он его кожа была желтой, как будто печень отказала.

— Отравление металлом? — Спросил Алек.

— Да. — Пальцы мужчины скрючились, образуя когти.

Алек разделял его потребность рвать и метать. «Боль от такой смерти…» Вместо этого он сильнее сжал его плечо рукой:

— Останься со мной, Джо.

Тяжело вздохнув, старик продолжил:

— На нем были следы ожогов, порезов и ушибов. Пыток. Квадратные узоры покрывали кожу.

— Прутья клетки, — прорычал Калум. От ярости зрачки козантира стали черными. — Это объясняет отказ печени.

— Они держали моего мальчика в клетке. — Слова вырывались из Торсона. — Они его пытали, морили голодом, — он застонал, — клетка, козантир, клетка…

— Они заплатят, — тихо сказал Калум. — Лахлан был заперт, когда они нашли его?

Торсон вздрогнул, уставившись в пол, и Алек понял, этот мужчина больше вынести не сможет. Ему требовался лес: чтобы почувствовать деревья, траву и запах свободы, быть окруженным любовью Матери.

— Тайнан считает, что Лахлан сбежал, — сказал Джо. — Только было слишком поздно. Человек обнаружил моего мальчика и женщину на пороге своего дома, впустил их, а затем позвонил 911.

— Ясно.

— Когда полиция и скорая приехали, Лахлан был мертв. Женщина сбежала через заднюю дверь.

— Черт, — пробормотал Алек.

Наконец Торсон посмотрел на своего лидера. Старик знал Калума и Алека, еще когда они тайком читали комиксы в его магазине, но он не показывал, что помнит об этом. Сейчас он был очень близок к превращению и, вероятно, видел только черные глаза и ауру власти.

— Козантир, пожалуйста. Мне нужно.

— Мы справимся, Джо, — сказал Калум. — Выпусти свою скорбь на горе. Алек отправляйся с ним.

Когда Торсон направлялся к выходу, к нему тянулись и заботливо поглаживали руки, выражая общую печаль и поддержку.

Алек словно ребенка привел его в прохладную тихую пещеру. Не говоря ни слова, они разделись, и Алек взял мужчину за руку, так как Торсон замешкался. Затем Алек призвал волшебство. Его тело пошло рябью, разум опускался в инстинкты животного, как камень на дно. Существует только настоящее, а горе от потери ребенка погребено глубоко, под волной запахов и звуков.

Торсону нужен был лес. Его горе вернется, когда он снова станет человеком, но… станет легче. Когда его лапы коснулись земли, Алек почувствовал прикосновение Матери, ее любовь окружала его.

Подняв голову, он понюхал воздух. Уже в форме пумы, Торсон стоял на выходе. Алек ласково боднул его в плечо и повел на выход из туннеля.

Бледным холодным светом луна освещала низину за пределами пещеры, их окружил запах хвои. Алек оглянулся, чтобы увидеть блеск кошачьих глаз, а затем выскочил в темный лес. Джо следом.

***

Вик проснулась, но не двигалась, оценивая окружающую обстановку. Теплая гладкая ткань над и под ней, слабый лимонный аромат — простыни. Она лежала на кровати. Кровать была хорошая, гораздо лучше, чем бетон.

«Где она? Новая аренда». Господи, ее мозг шевелится слишком медленно. Дом был объят тишиной. Никакого зловония пороха, пота и крови. Дела шли на лад. Девушка открыла глаза и… вздрогнула. В лучах рассветного солнца на занавесках высветился яркий принт в виде львов, тигров и медведей.

— Тото, нам действительно лучше выбраться с этого места, — пробормотала Вик, свесив ноги с кровати с громким стоном. «Господи, блять, как же больно». Девушка потерла лицо. «Неужели она и в самом деле собралась искать людей, превращающихся в животных?» При свете дня эта мысль казалась безумной.

«Она не верила в это дерьмо, так ведь?» Тем не менее, укус и следы когтей на ее теле служили отличным доказательством.

«Кстати говоря, о следах когтей, самое время провести инвентаризацию, что легко сделать, когда спишь нагишом».

«Один». Головная боль — пульсирующая, словно переносная магнитола на высоких басах. Комната ощущалась сауной. «Чудесно, у нее лихорадка».

«Два». Ощущения в левом плече, словно какой-то лев оторвал от него кусок. «Ох, подождите-ка — так оно и было. Учитывая, какая у нее была неделя, там возможно гангрена».

Вик с пессимизмом посмотрела под повязку. «Что ж, аллилуйя, никакой гнилостной зеленой дряни, но краснота вокруг раны свидетельствует об инфекции».

«Три». Под марлевой повязкой, следы когтей Лахлана на ее спине и боках выглядели красно-белым пособием по уроку геометрии, в котором параллельные линии не пересекаются. Ну, разве не миленькие из выйдут шрамы? Но они хотя бы не были заражены.

«Четыре». Девушка сделала глубокий вдох и застонала, когда невидимые ножи пронзили ее левую сторону. «Трещины ребер». Увы, от них нет другого лекарства, кроме времени. И мести. Вик с нетерпением ждала матч-реванш с обезьяной, именуемой Свэйном, она рассчитывала при встрече пнуть его по ребрам.

«Пять. Правое колено болит, но спасибо тебе, Боже, она может опереться на него и не упасть, как это случается у калек с судорогами. Я жива. Жизнь — прекрасна».

Пока шла через спальню, Вик фыркнула от смеха. Обои купил тот же маньяк, что и занавески. На стенах олени и лоси блуждали по лесу, словно дикие Бэмби (прим.: олененок — персонаж мультфильма студии Disney).

— Вам бы лучше надеяться, что львы останутся на занавесках, иначе вы станете завтраком, — предупредила она травоядных, а потом покачала головой. Достаточно плохо уже то, что она разговаривает сама с собой. «Разговор со стеной?» Следующая остановка — психушка.

Душ очистил ее разум. Вик проигнорировала радужную форель, плавающую вдоль нижней части голубой занавески для душа. Слава Богу, солнечной кухне и гостиной не хватало одержимости дикой природой. Кофе не хватало тоже.

— Нужно пройтись по магазинам. — Она ничего не сможет сделать без полной загрузки кофеином и ибупрофеном от боли и лихорадки.

Во-первых, ей нужно позвонить руководству. Старик начинал психовать, если не знал, где его агенты, даже если они на больничном. Сев за кухонный столик, девушка достала телефон и набрала номер.

— Уэллс. — Голос низкий, но настойчивый. Типичный Уэллс: говорит тихо, а затем выпотрошит острым ножом.

Не так просто угадать, ответит ли он на звонок именно сейчас. Она бы предпочла голосовую почту — электронный голос никогда не задавал неудобных вопросов.

— Сэр. — Тон безразличный, словно это просто уведомление. — Я уезжаю из города и отправляюсь в горы. На некоторое время.

— Какие-то проблемы, Морган?

— Нет, сэр. Ну, если подумать… — отличное вступление, не слишком навязчиво, — вообще-то, есть кое-что.

— Продолжай.

Здесь уже сложнее. Черт возьми, она никогда не лгала ему, и делать это теперь, словно сыпать соль в открытую рану.

— Я выпивала со старым приятелем из Афганистана. Он рассказал мне о бывшем морском пехотинце по имени Свэйн.

— Свэйн. — Она услышала скрип ручки, когда он записал имя, более дотошный, чем проктолог, Уэллс записывал все. Чертовски раздражает на первых порах, пока ты не узнаешь других людей, часто забывающих важные вещи… как один дебил в прошлом году, который забыл GPS координаты цели, отчего умер ее лучший друг. Она сглотнула. «Держись курса, солдат».

— В чем проблема, я предполагаю, она связана с этим человеком? — спросил Уэллс.

— Похоже, он издевается над бездомными, используя контакты в полиции для прикрытия. Не очень хорошо, когда такой «травмированный» морпех разгуливает по Сиэтлу.

После нескольких скандалов и драк, связанных с демобилизованными солдатами, военные ходили на цыпочках. Пусть даже это не в компетенции Уэллса, но он все равно что-то сделает.

Послышалось ворчание:

— Нет, это не хорошо. Имя твоего друга…?

— Я не скажу, сэр. Не хочу нарушать конфиденциальность.

Тишина. Она знала, о чем он думает. Долг своей стране перевешивает любую другую лояльность, даже в отношении ваших друзей. Но она дала обещание Лахлану. Если оборотни не опасны, она не сдаст их под прицел Уэллса.

— Ладно, сержант. Я не в стране, но займусь этим, когда вернусь.

Несмотря на боль, Вик улыбнулась. Рассказать Уэллсу — это словно натравить питбуля на пуделя.

— Благодарю вас, сэр. Я буду на связи. Хорошего…

Связь прервалась. Уэллс никогда не прощался. Он считал это проклятием и берег слова прощания для своих врагов.

— Прощай, Свэйн, — сказала она весело. — Прощай, «Мистер Сволочной Костюм». «Расставание — сладкая печаль» * (отсылка к строчкам Шекспира из «Ромео и Джульетты»).

Да уж, если кто и сможет найти этих парней, то только Уэллс. В первый раз она увидела его, когда делала приседания, в попытке избавиться от гнева за отлучение ее от боевого задания. Она посмотрела на этого человека. Старше ее отца. Острый нос, льдисто-голубые глаза, хорошо-сшитая одежда, словно какой-то английский аристократ. Он смотрел на нее минуту и слегка улыбнулся.

— Я слышал, вы хотите присоединиться к боевым действиям в Ираке.

Она замерла в полуприседе, когда он сказал:

— Если вы не против носить гражданское, я могу пообещать вам все опасности, какие вы только захотите, ваша работа будет иметь большое значение. — Он убедил ее своими заключительными словами. — Я нуждаюсь в вас, Морган.

Он сдержал свое обещание тогда и в дальнейшем всегда держал свое слово. Вик спокойно могла оставить похитителей ему.

«Время пройтись по магазинам». Но когда девушка встала из-за стола, боль просто разорвала ее голову. Затем головокружение начало высасывать ее сознание. Откинувшись на стуле, она покачала головой. «Ох, это совсем не хорошо. Твою мать, она что, сдохнет, как та старуха?»

Когда Вик добралась до гостиной, пот покрывал ее кожу, словно она побывала в долбаной пустыне. Ее ноги подкосились, и она ударилась о жесткий пол. «Господи!» Ей было настолько больно и плохо везде, что она не знала на чем сосредоточиться в первую очередь.

«Просто пристрелите меня».

«…Господь, узри же Раба Своего! Плохие вещи приходят, чтобы пройти.

Нет тепла в лучах полуденного солнца, ни здоровья в придорожной траве.

Наполнены болезнью его старые кости, растут и множатся его мучения.

Поторопись, Господь, и Молнией Своей даруй ему освобождение». (Редьярд Киплинг, из стихотворения His Apologies)

Спустя минуту без движения, она застонала и попыталась пошевелить ногами. Ее чуть не стошнило, желчь заполнила рот. Укус веркошки — это не для слабонервных.