Чёрные зеркала

Глава 18. Ночь мертва

Найденную упырями книгу надежды мы рассматривали по очереди который вечер. И всё без толку. Леди Барбара, как и другие выпускники Гвендарлин ее поколения, считала, что та способна отвечать на любые вопросы. Достаточно просто спросить. Однако этого явно было недостаточно.

— Но ведь это она, так? — спросила нас Юмми. — Та самая книга?

Все закивали. В подлинности находки мы не сомневались, поэтому спрятали в берлоге. Подальше от чужих глаз. Пусть она и выглядела обычной детской книжкой, полностью состоящей из красочных картинок, таковой точно не являлась. Об этом свидетельствовали некоторые рисунки. Например, девушка с каштановыми волосами, сидящая перед зеркалом в компании синего кота и черной кошки. Или парень, разгуливающий вместе с призрачными волками. А еще девчонка в костюме белки взлетевшая в воздух в колесе.

— Неудивительно, что никто не обращал на нее внимания, — проворчал Элиас. — Смысл большинства картинок способны понять только мы.

— Вот именно, большинства, — припечатал Брайс. — А как быть с остальными? На картах погадать или на кофейной гуще?

Рашель сердито покосилась на него, изнывая от желания запустить чем-нибудь тяжелым, но смягчилась при виде серых пятнышек на щеках.

Карантин в секторе темных закончился. Я понятия не имела, как Эмилио объяснил леди Виэре осведомленность об изменениях во вредительском рецепте, но Шема точно не выдал. Едва ученики перестали быть заразными, им разрешили выходить. Пока, правда, возможностью воспользовались только парни, девчонки прятали пятнистые лица, сидя по спальням. Волдыри зажили, но серый цвет сходил постепенно и, что самое обидное, медленно. Повезло еще, что мэтры смилостивились и не требовали от учениц ходить на занятия, передавали задания прямо в сектор.

— Нужно просто пораскинуть мозгами, — сердито заметил Ульрих. — Наверняка, это подсказки. Например, картинка со спящей женщиной и темной фигурой над ней символизирует Литисию Дитрих и основательницу. Что еще мы там видим? Свет, льющийся с потолка. Вряд ли он тут для красоты. Нужно понять, что он значит, и, возможно, удастся спасти леди Дитрих.

— А что означают разбитые горшки на фоне пятнистой луны? — не сдавался Брайс.

— Что их разбили о чью-то голову! — лопнуло терпение Юмми. — Всё, хватит на сегодня. Расходимся. Завтра, если не забыли, ночь духа. Выспитесь, как следует. Кто знает, какие сюрпризы приготовили дражайшие основатели…

— Расходимся, — прошептала я, ломая голову над другой картинкой.

На ней был нарисован мужчина с кошачьей мордой вместо лица. Он крепко держал за хвост вырывающуюся птицу. Непосвященному рисунок показался бы жестоким. Но я не сомневалась: птица — это Гвенда Ван-се-Рмун. Плененная Гвенда Ван-се-Рмун. Но кем? Эмилио или Элиасом? Только они происходят из «кошачьей династии».

****

Прежде чем началась ночь духа, на меня обрушились новые потрясения. Во-первых, пришло распоряжение, подписанное лично главой совета Многоцветья, о моем аресте по обвинению в убийстве Дэриана. Его папочка решил, что раз мне удается высасывать подчистую энергию из предметов, могу проделать то же самое с магами. Во-вторых, директор категорически отказался выполнять распоряжение. Мол, по закону, преподавательский состав имеет право не выдавать учеников, которые находятся под защитой Гвендарлин, а сам приказ вообще не имеет силы, раз подписан отцом убитого парня.

А, в-третьих… В-третьих, все узнали, что я из семьи Ван-се-Росса. Видно, стараниями всё того же Грегора Уэлбрука, еще на летнем балу заподозрившего фамильное сходство между мной и главой клана. Вот только он ошибся, объявив, что я внебрачная дочь герцога Эдварда. Грешок, который предпочитают не афишировать. Но Его светлость заботится о моем будущем, как-никак единственная дочка. От герцогини-то у него только сыновья, а он всегда мечтал о девочке.

После уроков и практики, на которых бесконечно ощущала на себе десятки взглядов, я спряталась в спальне от всех сразу. Раздражение усиливалось. Хотелось рвать и метать. Я сама не понимала, что злит сильнее: желание Уэлбрука арестовать меня или открывшееся родство с герцогским кланом. Какая разница, отец или дед мне герцог Эдвард. Факт оставался фактом: во мне текла его кровь.

— Лилит, это не конец света, — заверила Рашель, пришедшая составить мне компанию. — Герцогиня Виктория придумает способ поставить Грегора Уэлбрука на место. У него нет реальных доказательств. Только домыслы.

— А как быть с Дарлином Ван-се-Рмуном, не пожелавшим меня выдавать? Он ведь не может не понимать, что Уэлбрук этого не простит. Это значит, что основателю нечего терять. Главное, не выпускать меня из Гвендарлин.

Рашель постучала по лбу.

— И что? Основатель, жаждущий тебя заполучить, не новость. Второй год пытается и пока не преуспел. А Уэлбрук способен убить без суда и следствия. Сейчас он гораздо опаснее Дарлина и Гвенды вместе взятых.

— Тебе легко говорить, — брякнула я, не подумав.

— Правда? — спросила Рашель без тени обиды. — Я вообще-то умираю, Лилит…

Я мигом прикусила язык. Вот, молодец! Ну и сказала!

— Прости, я…

— Что до родства с Ван-се-Росса, — перебила Рашель, — всё к лучшему. Это снимет многие вопросы. И пойдет на пользу. Пусть и незаконная, но герцогская дочка. Так гораздо лучше, нежели отпрыск неизвестно кого.

Я предпочла не спорить, хотя не соглашалась на корню. Весь вечер провалялась в постели, делая вид, что успокоилась, хотя побочка грозилась аукнуться пожаром не хуже того, что устроили столетия назад основатели. А, когда Рашель ушла умываться, поднялась, чтобы сделать хоть что-нибудь, например, разорвать на мелкие клочки недописанное сочинение для мэтра Сонсбери. Но отвлекло мяуканье за дверью. Я растерянно покосилась на Урсула, дрыхнувшего на кровати.

— Мяу! — повторился призыв.

— Ладно, — проворчала я.

К конце концов, коты обычно союзники, а не враги. Вот если б снаружи каркала ворона — другое дело. Пернатые по части основательницы.

— Ты оглохла? — поинтересовалась черная кошка, забежав в спальню.

Я вытаращила глаза.

— Ва-ва-ваша све-све-све…

— Закрой рот и послушай! — приказала герцогиня раздраженно. — С Уэлбруком я разберусь, это моя забота. А ты постарайся не наделать глупостей. Не ходи по замку в одиночку, никому не перечь. Не отпускай никуда кота. Пусть сидит в спальне. Не хватало, чтоб ему навредили. Всё поняла, Лилит?

— Да, — пробормотала я.

Ох, как же хотелось поспорить. Но я понимала, что герцогиня нынче не в том настроении, чтобы сносить мой дурной характер. Черная шерсть, обычно гладкая и блестящая, стояла дыбом, хвост нервно дергался, а в желтых глазах полыхал огонь.

— Вот только… — я заметила, как бабуля нехорошо прищурилась, но закончила фразу. — Вот только я беспокоюсь за Урсула. Его на днях заколдовали и выставили под дождь. Это сделал… это был…

— Маркус, — закончила герцогиня сердито. — За прогулку кота под дождем он уже получил. А колдовство… это сделано по моему приказу.

Я попятилась и плюхнулась на кровать, разбудив тем самым кота.

— За-за-зачем?

— А сама не понимаешь? Нечего ему делать возле Гвенды. Лилит, у тебя врожденная страсть к самоуничтожению? Нет? Тогда почему бесконечно рискуешь собой и оберегом?

— Но Дитрих…

— Не твоя забота! Поняла?

— Угу…

— Вот и славно. Надеюсь, выполнишь обещания и начнешь прямо сейчас. Ночь духа — не время выделываться и искать приключения.

Я думала о словах герцогини, лежа в кровати в темноте и сжимая камешек Ульриха. А потом… потом отложила его в сторону и притянула к себе куклу, пропитанную кровью Маргариты. Так и быть, попробую поспать. Коли буду бодрствовать, то обязательно отправлюсь на упомянутые бабулей приключения. А так… так, возможно, обойдусь без них. В последние ночи духа народ почти на жаловался на кошмары, да и основатели вряд ли объявятся. Гвенда не способна завладеть моим телом, пока жива Летисия Дитрих, а у Дарлина нет доступа в девичью часть сектора…

Увы, без кошмаров не обошлось. Я попала в Гвендарлин после пожара. Половина замка стояла целая и невредимая, всё те же величественные, пропитанные магией стены, от которых идет невероятная энергетика. А рядом руины. Точнее, остов, а внутри лишь пепел, шуршащий под ногами. Под моими ногами. Под подошвами других магов не раздавалось ни звука. Вокруг меня бродили призраки. Я узнавала лица. Нынешние ученики Гвендарлин, погруженные в прошлое во сне. Они не понимали, что происходит. Бродили уставшие, потерявшие надежду…

Поначалу полупрозрачные фигуры пугали, но постепенно я привыкла к их присутствию, осознав, что они ничего и никого не замечают. Стараясь не позволить им пройти сквозь меня, я искала зеркала, сохранившиеся после пожала. Зачем? Сама не понимала. Меня тянуло к ним, как в ночи, когда из левой стороны близнецов звучал призыв Гвенды Ван-се-Рмун. Сегодня она молчала. Затаилась? Вовсе нет. Я кожей ощущала, что она здесь. Но в голову вложили знание, что пока основательница не представляет опасности.

А вот и пункт назначения. Почти не пострадавший зал. Точь-в-точь такой, каким я привыкла его видеть. А зеркала… О, боги! Зеркала стояли покрытые пеплом. Но даже сквозь него я видела их — Дарлина и Гвенду. Они бились о стекло изнутри, как две бабочки. Замурованные и забытые. Странно. Основатели не видели меня. До лишь до момента, пока я не подошла слишком близко к близнецам.

— Кто ты? — спросил Дарлин. — Не могу разглядеть твоего лица.

— Здесь никого нет, — отозвалась Гвенда.

— Есть. Девушка. И она такая же, как мы…

Крик разорвал все слои мирозданья. Мой крик, полный протеста и отчаянья.

Такая же, как они? Нет, ни за что! Я не согласна!

Я не знала, что имел в виду Дарлин, но интуиция подсказывала, речь не о цвете магии.

БУМ!

Картинка вместе с покрытыми пеплом зеркалами разлетелась вдребезги, и взору предстал всё тот же зал близнецов. Только другой. Без следов пожара. На полу перед ними лежала девушка, показавшаяся смутно знакомой. Без сознания. Над ней стоял Дарлин Ван-се-Рмун. Настоящий. Во плоти. А рядом витала призрачная Гвенда. Красивое лицо искажала ярость.

— Не получается! Почему ничего не получается?! Должно было сработать!

— Не знаю, дорогая. План был идеален. Но чего-то не хватило.

— Чего?! Скажи, чего?! Мы пробовали и через меня, и через тебя!

— Знаю. Я что-нибудь придумаю.

Но Гвенда не желала ничего слушать! Голос сорвался на крик!

— О, да! Ты придумаешь! Тебе легко говорить! Ты не замурован в зеркале! Ты живешь в замке, как самый обычный маг! Это я торчу здесь, как проклятая!

С истошным криком она ринулась прочь. Забирать энергию учеников, не иначе.

Дарлин тяжело вздохнул и проворчал:

— Да, это невероятное счастье быть привязанным к замку, покидая его на считанные часы. И кого волнует, сколько сил я трачу, чтобы снабжать тебя энергией, любимая. Ты никогда не остаешься довольной.

Он провел руками по лицу, словно пытался стереть усталость, а потом наклонился к несостоявшейся жертве, поднял ее на ноги и подул в затылок. Девушка открыла глаза, но вряд ли что-то увидела. Она спала наяву.

— Возвращайся в спальню, Барбара, — велел Дарлин и сделал безумную вещь — поцеловал девушку в лоб…

Она послушалась. Пошла. Барбара. Молоденькая Барбара Глайд — прошлогодняя воспитательница полуцветов. Снаружи ее ждали. Дюжина упырей, трясущиеся от страха. Питомцы, которые ничего не могли противопоставить основателям. В отличие от Урсула, они даже не пытались. Не смели…

— Да чтоб вас всех черти утащили! — объявила я, проснувшись. Правда, сама не поняла, к кому именно обращалась. Просто накопилось раздражение. Горячее, как только что вскипевшая вода. Хотелось облагодетельствовать кого-нибудь знатным проклятьем. Да чтоб сработало!

Ночь еще не закончилась. На часах, что стояли на тумбочке Рашель, значилась половина третьего. За окном пошел снег. Первый снег. Пушистый, красивый, волшебный. Вот только… только я смотрела на него не через стекло, а сквозь то самое покрытое пеплом черное зеркало. Будто снег снаружи — в реальном мире, а я… я где-то еще…

— Рашель!

Попытки растолкать соседку не увенчались успехом. Она не просыпалась, погрузившись в сон слишком глубоко. Наверняка, бродит на пепелище восемь столетий назад. Не зная, что еще придумать (ощущение нереальности пугало до жути), я рванула вниз. Может, Ульрих воспользовался камушком и ждёт в холле.

Он ждал! Сидел на нижней ступени и читал книгу при свете лампы.

— Как она горит? — спросила я удивленно. В ночь духа всё освещение гаснет само собой, будь то светильник, фонарь или факел на стене.

— Ведьмовская магия, — пояснил Ульрих, откладывая книгу по истории Гвендарлин. — Долго же ты сегодня собиралась.

— Решила поспать и видела сны, — я присела рядом с полуведьмаком. На пару ступеней выше расположился Урсул, последовавший за мной из спальни.

Я рассказала всё. Ничего не утаивая, хотя меньше всего на свете хотелось признаваться, что основатель посчитал меня похожей на них с Гвендой.

— Это может значить всё, что угодно: от цвета магии до некоторых способностей. Ты же умеешь покидать тело. Ну, в смысле, пока не контролируешь этот дар, но он в тебе есть.

— Не уверена, что это хороший дар.

— Дар — это всегда дар, — заверил Ульрих и замер, прислушиваясь.

Я тоже услышала этот звук. Похожий на скрип колеса. Шел он точно не из сектора, а снаружи. Странно, телегам на полагается ездить по коридорам Гвендарлин.

— Пойдем, посмотрим, — предложила я, поднимаясь.

Урсул зашипел, а Ульрих схватил мою руку.

— Не надо. С замком что-то не так. Он будто… будто…

Перед глазами встал снег, идущий в неком ином измерении. Там, где полагалось находиться и нам, но мы не находились.

— Будто мертв, — подсказала я.

Ульрих кивнул.

— Останемся здесь. Я не боюсь, поверь. Просто в секторе больше жизни, чем снаружи. Я это чувствую.

Озноб пробрал от макушки до пяток, скрытых пушистыми ночными туфлями.

— А если… если…

— Это закончится. Ночь мертва, но не навсегда. Не спрашивай, откуда я это знаю. Ведьмовское чутье подсказывает, наверное.

Скрип всё приближался. Мерзкий, пугающий. А потом внезапно стих. У самой двери в темный сектор. Наступившую тишину нарушил стук. Кто бы ни явился вместе со скрипом, он намеривался попасть внутрь. Пока спрашивал разрешения, но, наверняка, был способен зайти и сам, не получив оного.

Неожиданно Урсул осмелел. Подбежал к двери и мяукнул.

— Ш-ш-ш… — возмутилась я на питомца.

Поздно. Нас услышали. Или знали, что мы здесь.

— Лилит, Ульрих, открывайте. Есть разговор.

Голос принадлежал мужчине. Пожилому мужчине. Вряд ли Дарлину. Ведь я всегда видела и слышала его настоящего.

— Не бойтесь! — снова раздалось из коридора. — Просто откройте дверь. Поговорим. Я не могу зайти внутрь.

— Звучит, как ловушка, — пробормотала я, хотя начинала в этом сомневаться.

Урсул скреб лапами порог. Кот однозначно доверял визитеру. Ульрих подумал о том же. Тяжело вздохнул и сделал мне знак, чтобы оставалась на месте, а сам пошел к выходу. Но осталась я, как же! Рванула следом. Воевать с нежданным «гостем», так вместе.

Это был старик. Седой, с длиннющей бородой, но не висящей паклей, а ухоженной — волосок к волоску. Одежда тоже производила приятное впечатление: скромная, но добротная и… хм… старинная. Что до скрипа, то издавала его тележка, нагруженная книгами, в основном учебниками.

— Доброй ночи, — проговорил он. — Хотя ночи духа редко бывают добрыми.

— Кто вы? — спросил Ульрих строго.

Мы оставались в секторе, старик в коридоре. Он не пытался войти внутрь. Или же, правда, не мог. Я смотрела на него во все глаза, и пробирал озноб. Могла поклясться, что видела его раньше. Борода с усами прятали половину лица, но черты даже в темноте казались знакомыми. Единственным источником света оставалась лампа Ульриха, способная освещать не больше метра.

— Я Эдгар Росс. Но мое имя вам вряд ли что-то скажет. Я смотритель Гвендарлин.

— Но эту должность упразднили лет сто назад, — возразил Ульрих, а я вытаращила глаза, ибо знать не знала ни о каких смотрителях.

— Верно. Вот только сегодня особая ночь. Две ночи пересеклись в одну. Наша летняя и ваша осенняя. Нынче вы у нас в гостях. Сам замок спрятал вас. Все сектора. От основателей, готовых нанести сокрушительный удар. Утром всё вернется на свои места. Но, боюсь, это последнее, что Гвендарлин способен сделать для вас. Его силы заканчиваются. Как и силы истинного духа. Кровь членов ордена больше не поможет. До развязки осталось недолго.

В висках стучало. Старик говорил безумные вещи. Но в то же время демонстрировал невероятную осведомленность.

— Но… — начал Ульрих и замолчал, как и я, утратив дар речи.

— Я — друг, поверьте. Это я написал истории для вас в «Непопулярных легендах», а моя любимая вдохновила одного талантливого ученика нарисовать картинки для «Книги надежды». Мы оставили достаточно подсказок, чтобы вы могли действовать, когда придет время. А оно не за горами.

— Но откуда вы… — начала я, однако старик перебил:

— Неважно, откуда я всё это знаю. Скоро вы получите ответ, и он вам не понравится. Сейчас важнее другое. Я пришел предупредить. От легенд оказалось мало толку, а вот над картинками стоит поломать голову. Там есть всё, что необходимо. А еще… — он с пронзительной грустью посмотрел на меня. — Когда заглянешь в глаза смерти, помни, что есть узы, гораздо крепче опостылой любви. Воспользуйся слабостью противника, как бы отвратительно это ни казалось. Дай себе шанс. Шанс прожить долгую жизнь.

Я открыла рот, но старик приложил палец к губам и продолжил:

— У меня есть к тебе просьба, Лилит Ван-се-Росса…

Меня передернуло от прозвучавшей фамилии, а мужчина, назвавшийся смотрителем, не потрудился этого заметить.

— Скажи ему (когда придет время, ты поймешь, о ком речь), чтобы не смел горевать. Я ни о чем не жалею. Настоящая любовь стоит любых жертв. У него она тоже есть. Пусть не забывает об этом ни на минуту и не теряет драгоценное время. Запомнила, Лилит?

— Да, — пролепетала я, начиная сомневаться, не очередной ли это сон.

— Прощайте, мои дорогие. Был рад встрече. Встрече, которой я ждал много лет…

Он махнул рукой и, хромая, зашагал прочь вместе со скрипучей тележкой.

— Ох… — я только сейчас заметила, что вместо левой ноги у него деревяшка…

****

— Вот он, взгляните! — Ульрих положил перед нами книгу о Гвендарлин, написанную одним из выпускников два столетия назад. — Смотритель Эдгар Росс.

— Он, — пробормотала я, узнав старика на картинке. Его изобразили стоящим у западного выхода со связкой ключей в руках.

Старик не ошибся. С рассветом всё встало на свои места. Мы вернулись вместе с секторами и узнали, что ночка выдалась нервной. У мэтров. Ученики-то спокойно спали. Ну, или не совсем спокойно. Блуждание на пепелище — то еще удовольствие. Педагогам же пришлось побегать. Во-первых, двери в сектора отказались открываться, а из-под них вырывался едкий дым. Во-вторых, Летисия Дитрих сумела выбраться из цепей и вновь пыталась убить себя, а, когда ее попытались остановить, покалечила Маркуса, который теперь обитал в целительском блоке в качестве пациента. В-третьих, директора нашли в кабинете без сознания и не могли привести в чувство до самого утра.

Последнее нас, разумеется, не удивило. Выбрался из основного сосуда и разгуливал по замку в другом теле или же черной субстанцией. Впрочем, о ночных происшествиях в настоящем мы почти не говорили. Обсуждали, собравшись в берлоге, ночь в прошлом.

— Выглядит этот старик зловеще, — объявил Брайс, как и остальные участники ордена (за исключением) полуцветов, склонившийся над книгой. Агнию с Лианом мы вновь не позвали. Не складывались доверительные отношения. Никак.

— Вовсе нет, ни капельки не зловеще, — наморщила лоб Юмми. — Он выглядит будто бы знакомым. Словно мы встречались в… хм… забытом сне.

— Вот и у меня похожее ощущение, — призналась я. — Знаю, что встречались, но не могу понять, где и когда. Хотя это невозможно.

— Ладно, к демонам старика, — бросил Элиас. — Что делать-то будем? По мне, так от его предупреждений нет толка. Все слишком расплывчато.

— А что мы можем? — спросила Юмми. — Пока только одно.

Она поднялась и достала из шкафа книгу надежды. Положила ее на стол, предлагая озаботиться картинками.

— Смотритель сказал, здесь есть всё необходимое.

Народ послушно завис над книгой. Я тоже. Куда деваться? Хотя и сомневалась, что мы выудим из нее хоть что-то полезное…