Что я сделала ради любви

Глава 25

Джорджи закрылась в ванной и подставила лицо под струи теплой воды, омывавшей тело. Она доказала, на что способна. Но это ничего не значило. Потому что она и раньше знала, что может сыграть эту роль. И отныне не нуждалась ни в чьем одобрении, кроме собственного. Ну и как теперь насчет самостоятельности?

Выйдя из кабинки, Джорджи натянула белые шорты и голубую блузу, которые надевала утром, и провела расческой по мокрым волосам. Пора было идти к Брэму и как-то объясниться, но она не могла заставить себя сделать это. Ей требовалась помощь самой преданной спутницы.

В прохладной гостиной с выбеленными стенами и изразцовым полом стояли коричневые плетеные стулья с голубыми подушками. Каждое утро она раздвигала стеклянную перегородку, ведущую в патио. Правда, при этом в дом забегали гекконы, но Джорджи не возражала. Как-то она прочла, что некоторые особи размножаются партеногенезом, без участия самцов. Вот если бы и ей так!

Брэм разыскал в холодильнике графин с охлажденным чаем и сел, положив ноги на журнальный столик, со стаканом в руке. Он услышал шаги, но даже не поднял глаз.

— Похоже, ты вовсе не рада результатам кастинга. А я думал…

— Очевидно, мне всего лишь хотелось доказать себе самой, что я могу играть не только комедийные роли, — прощебетала Скутер, самая лучшая подруга Джорджи. — Кто ожидал от меня такого?

— Это тот счастливый шанс, которого ты ждала.

— Да, но…

Услышав нерешительные нотки в ее голосе, Брэм обернулся. Джорджи подняла руку:

— Мне нужно кое-что тебе сказать. Тебе это вряд ли понравится, но я ничуть не рада. Можешь называть меня как хочешь: я возражать не стану.

Брэм поднялся с дивана и приблизился к ней.

— Ты не будешь жить у Трева. Я не шучу, Джорджи. Я выполнял каждое условие брачного контракта, так что не мешает тебе сделать то же самое.

— Ты выполнял их не из благородства, а по своим эгоистичным мотивам.

— Не важно, — отрезал Брэм. — Я выполнил свою часть сделки. Тебе придется выполнить свою, или ты не та женщина, которой я тебя считал.

— В принципе верно, однако… — Сейчас она распустит язык как последняя идиотка, каковой и является. Карты на стол, Скиппер. Она поправила лежавший на столе журнал. — Я чувствую, что снова неравнодушна к тебе.

— Черта с два.

Он и глазом не моргнул! Но ее уже несло:

— Смешно, правда? Унизительно. Постыдно. К счастью, все зашло не слишком далеко, но ты знаешь меня: при любой возможности я готова навредить себе. Только не в этот раз. Теперь я задушу эту пакость в зародыше.

— Ты не влюблена в меня.

— Я сама с трудом в это верю. Слава Богу, я еще на самом краю. — Она ткнула в него пальцем. — Во всем виновато твое тело и твое лицо. Твои волосы… Ты так неотразим, что ни одна женщина не устоит. И я в том числе.

— Понял. Все дело в сексе. В душе ты девушка строгих принципов, которая должна верить, что влюблена, чтобы без помех наслаждаться сексом.

— Господи, по-моему, ты прав.

Он не сразу понял, что она загнала его в угол, а когда понял…

— Я хотел сказать не это…

— Ты определенно прав, — согласилась она. — Спасибо. Значит, больше никакого секса.

— Говорю же, я не это имел в виду!

— Видишь ли, если мы не разлучимся, мне остается только вернуться в твой дом и там уже влюбиться в тебя по уши! Представляешь, к чему все это приведет? Постыдные сцены, мои рыдания и мольбы. Ты чувствуешь себя последним дерьмом. А меня еще угораздит прекратить принимать противозачаточные таблетки. Надеюсь, общая картина тебе понятна?

— Поверить не могу! — пробормотал Брэм, запустив пальцы в волосы. — Не настолько же ты глупа? Это не любовь. Это просто секс. Ты слишком хорошо меня знаешь, чтобы влюбиться.

— Думай что хочешь.

— Ты лучше остальных знаешь, какой я эгоистичный, самовлюбленный бабник!

— Я ненавижу себя. Честное слово.

— Джорджи, не делай этого!

— Что я могу сказать? В жизни не попадала в такой ужасный переплет!

Брэм не ответил. Джорджи облизнула губы.

— Неловко, правда?

— Ничего подобного. Просто ты в своем репертуаре. Чересчур эмоциональна. Думай головой! Мы оба знаем, что ты заслуживаешь лучшего мужа.

— Наконец мы хоть в чем-то согласны!

Она надеялась снять напряжение, но Брэм помрачнел еще больше.

— Этот дурацкий разговор насчет любви… ты убедила меня, что беспокоишься о моих чувствах, но на самом деле просто зондировала почву!

— Пожалуйста, не вспоминай! Неужели не понимаешь, чего мне стоило проглотить гордость и признать, что я снова лезу в старую ловушку!

— Это временно. Ты изголодалась по сексу, а я хороший любовник.

— А если это нечто большее?

— Ни в коем случае. Вспомни, я вел себя как ангел. Теперь я понял, какую ошибку совершил. А теперь собирай вещи, и забудем об этом разговоре. Гарантирую, ничего подобного больше не случится.

— Прости, не могу.

— Конечно, можешь. Ты раздуваешь из мухи слона.

— Хотелось бы. Но как, по-твоему, я чувствую себя после такого унижения? Моя самооценка упала ниже плинтуса. А самоуважения вообще не осталось.

— Все потому, что ты ведешь себя как идиотка.

— И намерена положить этому конец.

— Я совершенно с тобой согласен. Ладно, иду на компромисс. Можешь пока что пожить в гостевом домике. Пока опять не поумнеешь.

— Но что скажут Чаз и Эрон? Гораздо лучше уехать на Малибу.

— Чаз уже все знает о Вегасе, а Эрон так предан тебе, что не осудит. Гостевой домик — идеальное место, чтобы справиться со своим безумием. Что же до работы… на площадке ты забудешь обо всем, кроме игры, а я стану прежним наглым чирьем на заднице. Не успеешь оглянуться, как снова придешь в себя.

Итогда ей придется труднее всего, но как раз когда она нуждалась в помощи, негодяйка Скутер внезапно исчезла! Джорджи не могла поднять на Брэма глаз, поэтому снова вышла в патио.

— Брэм… я не стану сниматься. Не буду играть Элен.

— Что? Конечно, будешь.

Джорджи уставилась на красные черепичные крыши у подножия холма.

— Нет, не буду.

Сзади послышались быстрые шаги.

— В жизни не слышал от тебя подобных глупостей! Это шанс, которого ты так долго ждала! Все эти разговоры о том, что ты желаешь стать серьезной актрисой… Значит, ты морочила мне голову?

— Вовсе нет. В то время я действительно хотела, но…

— Черт возьми, я звоню твоему отцу! — Брэм вскочил и шагнул к Джорджи. — Ты профессионал. И не посмеешь из-за какой-то глупости выбросить на ветер шанс, который дается раз в жизни!

— И ты не посмеешь. Этот шанс может искалечить твою душу на долгие годы.

— Ты это серьезно?

— Я не могу рисковать, работая с тобой каждый день, если учесть, что испытываю сейчас.

И тут до Брэма дошло по-настоящему. Но он не сдался. Мерил шагами патио, приводя один аргумент за другим, то и дело ныряя в тень и выходя на солнце. В этот момент Джорджи ясно видела, кто перед ней: создание из света и мрака, приоткрывающееся ровно настолько, насколько хотело открыться. Когда он остановился передохнуть, она покачала головой:

— Я слышала все, что ты сказал, но не передумаю.

Брэм наконец понял, что она будет стоять на своем. Джорджи наблюдала, как он снова уходит в себя, словно моллюск — в свою раковину.

— Мне жаль это слышать. — Холодно. Отчужденно. — По крайней мере Джейд будет счастлива.

— Джейд?

— Она хотела эту роль еще с того дня, когда читали пьесу. Неужели ты этого еще не поняла? Мы собирались предложить роль ей, но я увидел твою запись.

— Ты не можешь отдать эту роль Джейд!

— Конечно, это все равно что потревожить осиное гнездо, — бесстрастно согласился Брэм. — Но при этом картина получит прекрасную рекламу. Да еще и бесплатную. Разве я могу от такого отказаться?

В голове нарастал рев. Джорджи не в силах была пошевелиться. Язык едва ворочался.

— Думаю, тебе лучше уйти.

— Прекрасная мысль!

Он все с тем же холодным, деловитым безразличием вынул из кармана очки.

— Сегодня вторник. У тебя есть время передумать. До конца недели. Потом роль получит Джейд. Подумай об этом, когда ночью будешь лежать в постели. А еще подумай, действительно ли ты хочешь влюбиться в парня, который собирается скормить тебя волкам.

Прошло два дня после возвращения Брэма из Мексики. Придя домой, он нашел в своей кухне босую Рори Кин. Та выдавливала розовые кляксы глазури на кулинарную бумагу под присмотром мрачно хмурившейся Чаз.

Все это время он почти не спал. Горло болело, голова раскалывалась, а желудок был постоянно расстроен. Хотелось одного: с головой уйти в работу.

— Предполагалось, что это будут розы, — жаловалась Чаз. — Или вы не поняли, как это делается?

Брэм поежился, когда Рори отшвырнула шприц.

— Если бы ты говорила чуть помедленнее, я смогла бы сделать все правильно.

Откуда Чаз знать, как следует говорить с важными персонами?

Брэм заставил себя исправить положение:

— Вы должны извинить мою Чаз — ее воспитывали волки. — Он подошел к столу. — Выглядит восхитительно.

Рори и Чаз буквально набросились на него.

— Не в этом дело. Они не могут быть украшением, — прошипела Рори. — Я всегда хотела научиться украшать торты, и Чаз учит меня основам.

— Личный наставник, — пробормотала Чаз.

— Я менеджер, — огрызнулась Рори, — а не кондитер!

— Уж это точно.

— Прекрати, Чаз.

Общество Рори неизменно выводило Брэма из себя, но Рори и Чаз способны были довести его до самоубийства.

— Мы как раз занимаемся…

— Слушай, иди-ка отсюда! — Он вытолкал Чаз за дверь.

Рори подняла шприц и прижала кончик к бумаге. Они не разговаривали с самой встречи в ее роскошном офисе в «Вортекс», но ледяная блондинка, сидевшая за антикварным письменным столом под огромной абстрактной картиной Ричарда Дибенкорна, не слишком походила на эту босую девушку в голубых джинсах, с волосами, собранными в хвост, и розовыми пятнами глазури на пальцах.

Брэм потер поясницу и направился к холодильнику.

— Простите Чаз. На нее вообще не следует обращать внимания.

Рори сосредоточенно выдавливала на бумагу загогулину, похожую на букву «С».

— Что происходит с Джорджи?

— С Джорджи? Ничего.

Брэм неторопливо потянулся к кувшину с охлажденным чаем.

Рори выдавила вторую закорючку рядом с первой.

— Я слышала от Чаз, что она исчезла.

— Чаз только воображает, будто знает все.

Господи, как жаль, что он не курит! Куда легче выглядеть спокойным и невозмутимым с сигаретой в руке. Совсем не то, что с кувшином чая!

— Мы решили провести лето в пляжном домике Трева. В новом. Старый он продал в прошлом месяце. Я работаю, так что буду наезжать только по уик-эндам. Она сейчас там.

Рори поднесла шприц к бесформенной кляксе.

— Черт возьми, это куда сложнее, чем кажется. — Она наконец подняла глаза: — Можете досказать остальное сейчас или поговорим в моем офисе, в присутствии Лу Янсена и Джейн Клемати из «Сиракка».

Встреча, которой он старался избежать любой ценой. Рори сосредоточилась на изготовлении розовых лепестков. Очевидно, сдаваться она не собиралась, и поэтому сдался он:

— Вы, должно быть, слышали о видеозаписи ее пробы?

— Я ее видела. Блестящее исполнение. Вам она необходима.

Брэм сымитировал холодный взгляд Джонни Деппа, но без сигареты получилось не слишком удачно, поэтому лучшее, что он смог сделать, — это прислониться к стойке и скрестить руки.

— У моей жены небольшой приступ трусости. По-моему, она в последнюю минуту решила увильнуть.

— И чем вызван этот приступ?

Главе студии «Вортекс» по рангу не полагалось участвовать в кастинге, проводимом какой-то ничтожной «Сиракка», и Брэма уже тошнило от Рори, которая взяла на себя миссию защищать Джорджи.

— За последние несколько лет ей пришлось многое пережить. Она попросту боится рисковать, — процедил Брэм. — Я намереваюсь сделать все, чтобы она изменила мнение. И буду очень благодарен, если все заинтересованные лица отцепятся от меня, пока я не придумаю, что делать.

— В самом деле?

Рори вскинула брови, давая понять, что не верит ни единому слову.

— А мне кажется, что дело было вовсе не так. Лично я думаю, что это вы все испортили. В который раз.

Депп и глазом бы не моргнул, Брэм последовал его примеру.

— Ничего подобного.

— Если верить всем, с кем я говорила, включая Чаз, Джорджи умирала от желания получить эту роль вплоть до последнего дня перед пробой.

Рори отбросила кондитерский шприц.

— Джорджи — профессионал, и я никогда не видела, чтобы она трусила. Следовательно, я прихожу к заключению, что она отказалась, потому что по какой-то причине не желает работать с вами.

Брэм с трудом расцепил челюсти.

— По-моему, это вам, а не Джорджи не нравится работать со мной.

— Я стала бороться за вас, Брэм, не только потому, что мне нравится сценарий, и не только потому, что вы прекрасный актер. Я стала бороться, потому что Джорджи верит в вас. Или по крайней мере верила. — Она взяла кухонное полотенце и вытерла руки. — Не стоит обманываться: слишком многим хотелось бы, чтобы вы провалились, а история с Джорджи — именно то, чего они ждут. Если не хотите закончить карьеру ведущим игровых шоу, я настойчиво предлагаю вам решить проблемы с женой и дать ей роль, которую она заслуживает.

— Это все?

— Передайте Чаз, я с нетерпением жду второго урока, — бросила Рори и вышла черным ходом.

Брэм закрыл глаза и стал катать холодный стакан между ладонями. Непрошеная гостья подкинула дров в костер угрызений совести, с которыми приходилось жить каждый день, хотя он солгал Джорджи для ее же собственного блага. Благодаря ей его мечта осуществится, и как только она справится с выдуманной ею самой драмой, скажет ему спасибо за то, что не позволил отвергнуть столь заманчивый шанс.

Но ложь есть ложь, и он не мог признать собственную нечестность, как бы сильно этого ни хотел.

Наутро он натянул шорты и футболку и отправился в Малибу. На этот раз за ним погнались только два мини-вэна. Несмотря на то что синоптики обещали грозу, дороги, даже в утро пятницы, были забиты, так что у него хватило времени подумать. Остановившись у дома Трева, он помахал папарацци, перед тем как они отъехали в поисках парковки. Сегодня им придется нелегко!

Джорджи не ответила на звонок в дверь, поэтому Брэм вынул взятый у Трева ключ. В доме было тихо, но на веранде лежал забытый коврик для занятий йогой. Трев жил на одном из самых лучших пляжей Малибу, но надвигающаяся гроза загнала солнцепоклонников в дома. Брэм скинул туфли и пошел по песку. Звезда телевизионного полицейского сериала загорал рядом со своей третьей женой, пока его дети рыли канавку. На горизонте показалось грузовое судно, над которым кричали чайки.

Джорджи стояла в одиночестве у самого края воды. Ветер развевал ее темные волосы. Фиолетовые трусики-бикини обтягивали круглую попку. Узкая белая футболка заканчивалась где-то под грудью. Когда Джорджи успела стать такой красивой?

Она заметила его, но когда Брэм подошел ближе, броситься на шею не поспешила.

— Ну как? — спросил Брэм. — Твое сердце бьется сильнее при виде меня или ты поумнела?

— Так, слегка трепыхается. Ничего такого, с чем нельзя справиться.

— Рад это слышать.

Но он не радовался. Он хотел, чтобы она смеялась и целовала его.

— Давай погуляем?

Он схватил ее за руку, прежде чем она успела запротестовать.

Здесь, на этом песчаном отрезке, знаменитых лиц было по тринадцать на дюжину, и почти никто не обращал на них внимания, а те, кто обращал, ограничивались кивками.

Оставаясь наедине с Джорджи, Брэм никогда не чувствовал, что обязан искать тему для разговора, что было одной из самых приятных особенностей их отношений, но сегодня легкость общения исчезла.

— Представляешь, кто учится у Чаз украшать торты?

— Понятия не имею.

Он рассказал ей о Рори, однако не упомянул истинной причины появления последней в его доме. Потянул время, побежав за фрисби[28], улетевшей от парочки ребятишек. Когда он вернулся, Джорджи сидела на песке, подтянув колени к подбородку и обхватив их руками.

Брэм устроился рядом и долго смотрел на увенчанные белыми шапками волны, грозно катившиеся к берегу.

— Сейчас начнется шторм. Давай поедем в «Чарт-Хаус» на ленч?

Джорджи еще сильнее прижала колени.

— Вряд ли я вынесу уютный ленч вдвоем с человеком, который скормил меня волкам.

Брэм вонзил пятки в песок.

— Я принимаю как положительный знак тот факт, что ты поумнела и забыла о своем безумии.

Джорджи принялась накручивать прядь волос на палец.

— К сожалению, пословица не врет: от любви до ненависти один шаг.

Что-то неприятно острое повернулось в желудке.

— Ты вовсе не ненавидишь меня, Скут. Просто потеряла ту крупицу уважения, которая в тебе зародилась.

Он оперся локтем о колено и стал изучать темные облака, плывшие по небу.

— Вспомни, мы творили волшебство на маленьких экранах, когда ты меня не выносила. Нет никаких причин, по которым мы не могли бы перенести это волшебство на большие экраны.

Джорджи повернула к нему голову. Огромные зеленые глаза были печальны.

— Но все сроки прошли. Джейд получила роль Элен.

Брэм поднял камешек и стал перекатывать его между пальцами.

— Она ее не получила.

— Вот как? И почему же?

Больше он не мог оттягивать неизбежное.

— Потому что никто ей ее не предлагал.

Джорджи выпрямилась. Брэм швырнул камешек в воду.

— Я тебе солгал.

Она сжала кулаки. Брэм не мог заставить себя встретиться с ней взглядом.

Ее губы горько скривились.

— Знаешь, ты настоящий ублюдок.

— Верно! Я же тебе говорил.

Джорджи вскочила так стремительно, что разлетающиеся во все стороны песчинки обожгли его голые щиколотки. Брэм тоже вскочил и бросился за ней.

— Подумай, Джорджи! Теперь, когда я показал себя в истинном свете, ничто не стоит у тебя на пути. Роль твоя, и после того, что я сделал, можешь принять ее, не волнуясь о всяком паршивом эмоциональном дерьме. Тебе бы следовало радоваться, что я солгал.

Он говорил и не верил ни одному своему слову. И кажется, она тоже.

— Я иду домой.

Она ускорила шаг, но Брэм снова ее догнал.

— Я… совершенно уверен, что вон тот парень нацелил на нас камеру. Нужно сначала немного пообжиматься.

— Обжимайся с собой.

Из-под ее каблуков летели фонтаны песка. Он обнял ее за плечи, вынуждая идти медленнее.

С таким же успехом он мог бы обнимать кактус.

Значит, придется снимать картину без нее. Они найдут другую актрису — может, не такую блестящую, но тоже неплохую. Беда в том, что всем нужна Джорджи. А в его обязанности продюсера входит делать невозможное возможным. Он не может позволить всем им: Рори, Хэнку, самому ничтожному члену съемочной бригады — увидеть, что не справляется со своей работой.

Они добрались до дома как раз в тот момент, когда небо разрезал первый зигзаг молнии. Брэм схватил Джорджи за руку, не давая подняться на веранду.

— Джорджи… — Воздух отчего-то не попадал в легкие. — Не знаю, стоит ли тебе это говорить…

Ветер снова бросил прядь волос ей в лицо. Джорджи откинула ее и наклонила голову. Брэм отпустил ее.

— Я… скучал по тебе все это время. Больше, чем мог представить.

Кислота обжигала желудок, сердце больно колотилось в груди.

Джорджи продолжала стоять, терпеливо выжидая.

— Помоги мне выйти из этого положения.

— Не понимаю, что ты пытаешься сказать.

— Э… я не понимал, как сильно привык к тебе, пока ты не уехала. Мы… я думал, это всего лишь настоящая дружба, но… не знаю, как сказать.

Тент громко хлопал на ветру.

— Я… кажется… влюбился в тебя.

Джорджи молча уставилась на него.

— Смешно, правда? Как раз в тот момент, когда ты сумела справиться с собой. Теперь… я жалею, что это случилось.

— Я тебе не верю.

— Потому что я солгал насчет Джейд? Но ведь из-за отчаяния. Всего лишь из-за него. Просто я не хотел… признаваться в том, что чувствую на самом деле.

— А что же ты чувствуешь на самом деле, Брэм? Тебе придется высказаться яснее. Потому что я не понимаю…

— Ты знаешь, о чем я.

Очевидно, Джорджи надоели его увертки, она отвернулась и шагнула к крыльцу.

— Это началось именно здесь, — крикнул он вслед. — Не пятнадцать-шестнадцать лет назад, во время съемок «Скипа и Скутер», но прямо здесь, на веранде Трева, три месяца назад. Ты и я.

Она остановилась на верхней ступеньке, повернулась и уставилась на него.

— С тех пор как мы проснулись в лас-вегасской гостинице, все продолжается и продолжается поездка на безумном чертовом колесе.

Порыв ветра поднял и понес по веранде газету.

— Я продолжал считать, что ты мой лучший друг, однако теперь знаю: это больше, чем дружба.

— Это секс.

Брэм ощутил вспышку гнева.

— Да, и секс тоже. Но это не все. Нам нет нужды притворяться друг перед другом. Мы… мы понимаем друг друга. — Он заспешил, вынуждая себя перейти к следующему пункту, хотя ненавидел себя за то, что собирался сказать: — Я даже подумывал… всего лишь подумывал. Твоя идея насчет… — гигантский кулак стиснул его грудь, — насчет ребенка.

Она издала слабый, непонятный звук, но это его не остановило:

— Конечно, я далек от того, чтобы сразу ее принять, просто говорю… что по крайней мере готов это обсудить.

Она пожирала его глазами. Ему хотелось заорать на нее. Признаться, что он лжет. Крикнуть, чтобы она не смела быть такой чертовски доверчивой.

Но вместо этого он постарался отбросить в сторону те жалкие лохмотья чести, которые сумел сохранить до сих пор, и перешел к большому гребаному финалу:

— Я… кажется, начинаю влюбляться в тебя, Джорджи. По-настоящему.

Она прижала кончики пальцев к губам. Раскат грома сотряс веранду.

— По-настоящему? — прошептала она.

Острые камешки дождевых капель жалили его лицо. Он кивнул.

Она ничего не делала. Просто стояла и смотрела на него. А затем произнесла его имя.

— Брэм…

Распахнув объятия, она бросилась ему на шею, прижалась к груди.

Ее нога скользнула между его ног.

Ему хотелось завыть от тоски и ужаса. Что он наделал?!

Но это длилось ровно до той минуты, пока она не вздернула колено и не врезала ему между ног.

Сквозь мучительный вопль боли до него донеслось два слова:

— Ты ублюдок!

Рев ветра… топот босых ног по полу веранды… стук двери… исчезающая в доме Джорджи…

И звуки его тяжелого дыхания.

Брэм, схватившись за перила крыльца, изо всех сил старался не потерять сознание.

Дверь открылась снова, и ключи от его машины, перелетев через всю веранду, утонули в песке.

Гроза разразилась в полную силу.

Джорджи прислонилась к запертой двери, судорожно сжимая живот, чтобы кипящие внутренности не прорвали кожу и не вывалились наружу. Дождь безжалостно бил по стеклам… бил по ней.

Брэм не изменился. Он по-прежнему использует людей, манипулирует окружающими. Вот и сейчас ради того, чтобы добиться цели, готов сделать вид, будто согласен предложить Джорджи то, чего она жаждет больше всего на свете.

Буря бушевала на улице, но куда более свирепая буря бушевала в душе.

Фикции этого брака пришел конец. И не будет дружеского развода. Никаких Брюсов Уильямсов и Деми Мур. На этот раз публичное унижение будет вообще невыносимым. Но ей плевать! Больше она не желает угождать общественному мнению. И никогда ей не быть смелой девчонкой Скутер Браун, способной выпутаться из любой неприятности с улыбкой и очередной остротой. Она реальная женщина, которую предали.

И на этот раз она сумеет отомстить.

Обретя способность двигаться снова, Брэм потащился на пляж и бросился в воду. Не замечая злобных волн, набегавших на берег, он молился, чтобы вода смыла его грехи.

Брэм нырнул под воду, выплыл и снова нырнул. Всю свою жизнь он суетился, изворачивался, интриговал, но никогда не совершал такой подлости, как в этот раз, когда пытался обвести вокруг пальца женщину, которая менее всего заслуживала чего-то подобного.

Брэм увидел летевший на него огромный вал за мгновение до того, как вся громада воды обрушилась на него. Он ушел вниз, захлебнулся, снова показался на поверхности и снова нырнул. Песчинки оцарапали локоть. Что-то острое впилось в ногу. Он терял силы. Легкие горели. Течение подхватило его и понесло: вверх, вниз… Брэм сам не знал, куда его несет. Равнодушный поток, следующий назначенным курсом.

Он вырвался на поверхность, увидел берег, но вода тянула на дно.

Джорджи стала его совестью, любовницей, ангелом-хранителем, лучшим другом.

Она стала его любовью…

Его тело рванулось к свету, мерцающему сиянию, который видел лишь он. Брэм жадно хватал губами воздух, пока снова не ушел вниз, до самого дна.

Он любит ее.

Течение снова принялось швырять его во все стороны: бесполезную частичку человеческого мусора, чьей целью в жизни было ублажать себя одного.

Но перед ним вдруг возникло лицо Джорджи. Ее образ и вытолкнул его на поверхность.

Кровоточило все: его локоть, его нога, его сердце.

Брэм выбрался на берег и рухнул на песок.