Чудеса на седьмом этаже

11. Знакомство с мамой и поломанные шаблоны

— Ань, а детское шампанское взяли? — орет мне Коля через весь двор с парковки, как только я показываюсь из подъезда с охапкой пледов. Сегодня важный день — день рождения Ярослава, и мы дружной толпой через пятнадцать минут собираемся выехать с ночевкой на дачу.

— ПА! ТЫ ИЗДЕВАЕШЬСЯ? — яростный вопль Ярика в ответ.

Из-за машины показывается ехидно-прищуренное лицо Николая. Он мне подмигивает, а я, едва сдерживая смех, кричу:

— Да! Три ящика хватит? А на закуску — батончики «Мишка Барни»!

— АНЯ! — снова разъяренный вопль, но уже адресованный мне.

В последние пару дней важный «взрослый» Яр с умным видом разглагольствовал о том, что ему пора становиться по-настоящему самостоятельным. На что он намекал, мы с Колей сразу сообразили: типа «хочу жить один, а не переехать ли вам, любезный Николай Валентинович, к Анне Витальевне насовсем, раз уж вас и так дома почти не бывает». В общем, мы и без его подсказок об этом подумывали, но потроллить мелкого из серии: «Сыночка, давай мы сами разберемся, что к чему» — святое дело. Вот и развлекаемся. Немного. Но Яра любые подколки на тему: «Вообще-то, тебе исполняется всего лишь семнадцать» задевают всерьез. А нам весело. Он правда становится жутко милым, когда злится.

Но, если честно, за показушным весельем я скрываю довольно сильную нервозность.

Сколько я знаю примеров из жизни — все они подтверждают один факт: анекдотические истории противостояния тещи и зятя в реале встречаются редко, а вот бойни не на жизнь, а на смерть «невестка VS свекровь» — куда более частое явление. В общем, я жутко боюсь знакомства с Колиной мамой. Тем более, мой предыдущий опыт не вселял радужных надежд.

— Аня… — Коля обнимает меня за талию и притягивает к себе, мгновенно меня раскусив. — Расслабься. Тебе же не жить с моей мамой, в конце концов.

— Кто его знает, — пожимаю плечами, сгружая пледы в багажник.

— Слушай, она даже с моей бывшей женой умудрилась сохранить нормальные отношения. И это после всего, что было, — Коля ловит мой нахмуренный взгляд. — Так, все, извини. Никаких бывших!

— То-то же, — улыбаюсь. Мне нравится, что мы с Колей вышли на тот уровень общения, когда начали понимать друг друга с полуслова… С одного взгляда. Это вдохновляет. Я всегда мечтала именно о таком взаимопонимании — когда не нужно тратиться на объяснения, когда сразу чувствуешь настроение любимого человека. Ни с кем до Коли ничего подобного не было.

Иной раз я гадаю, что бывшую жену Коли не устроило в нем? Золотой же мужик! Да, мы встречаемся чуть больше месяца, возможно, сейчас я в розовых очках и вся в конфетно-букетном периоде, только сердцем знаю — ерунда это.

Как бы объяснить: я не чувствую той бешеной эйфории, которая охватывала меня в юном возрасте при созерцании своей Большой Любви — когда не видишь недостатков, когда не можешь ни о чем думать кроме как о предмете страсти, когда с утра предвкушаешь встречу, и все повседневные дела — лишь утомительный фон в ожидании. Ничего этого нет. Есть спокойное, уверенное, глубокое чувство, когда жизнь идет своим чередом, есть планы, дела, рутинные заботы… Я всерьез задумалась о будущем: чем же заняться дальше, потому что издательство по-прежнему молчит. Но при этом…

Жизнь приобрела другой оттенок — тихого счастья и твердой убежденности, что теперь я не одна, и рядом со мной есть Он. Человек, с которым комфортно даже молчать, чье присутствие не напрягает, не мешает, не раздражает. К которому хочется лишний раз прикоснуться, прижаться телом. На которого смотришь и понимаешь, что ни одна черта его внешности не надоест. И как бы нелепо ни звучало… С ним весело в постели.

Буквально: каждый раз, когда нас накрывает — а сейчас это происходит очень часто, мы без конца, казалось бы, утопая в страсти, находим повод посмеяться. Я вдруг поняла, что именно этой легкости в сексе мне всегда не хватало — осознания того, что это не некое священное таинство, не ритуал, не обязанность… Нет, это важная часть общения двух любящих друг друга людей, когда как раз не нужно играть и притворяться, а именно и в первую очередь в такие моменты близости можно побыть собой, максимально открыться, не бояться быть не понятой.

Коля — абсолютно самодостаточный мужчина: ему не требуется постоянное восхищенное заглядывание в рот в качестве доказательства того, что он мужик, самец. У него есть свои устоявшиеся привычки, особенности характера, но они идеально накладываются на мои собственные. Если без компании Яра, то мы с удовольствием завтракаем и ужинаем в кровати, любим неспешно подымитт в моей чилл-аут зоне на балконе, не заморачиваемся на соблюдении идеального порядка, игнорируем телевизор, предпочитая его беседам, оба легкие на подъем… А еще у нас биоритмы совпадают: мы просыпаемся в одно и то же время.

Наверное, все же это истина: для каждого человека существует его идеальная пара… И как же хорошо, что нашлась моя.

После дня рождения Яра у Николая заканчивается отпуск, и он предупредил меня, что, как ни крути, работа для него важна и он действительно трудоголик. Я лишь пожала плечами: мужчина, не увлеченный делом, надоедливый зануда. Тем более, мне самой нужно личное время. Держать на привязи — не мое. И когда мы поговорили на тему дальнейшего совместного времяпрепровождения, как-то само собой решился вопрос, что да, надо бы просто жить вместе. Тогда вечера, ночи и выходные станут нашими на законном основании, если можно так выразиться.

И лучше Коле переехать ко мне, а Яр действительно пусть приучается к самостоятельной жизни. Под нашим близким неусыпным контролем! Но мы ему об этом пока не сказали: наблюдать за Яриком и слушать его громкие рассуждения о том, какой он взрослый… Еще немного повеселимся!

— Ань, смотри! — выдергивает меня из моих размышлений Коля, указывая на вышедшую из машины пару: ту самую бизнес-вумен и ее спутника. Я хлопаю глазами от изумления и оборачиваюсь к Николаю с тихим выдохом: «Надо же».

Потому что непробиваемая железная леди, карьеристка «Аля» (оставим имена из рассказа) на себя не похожа: перед нами самая настоящая девчонка, без малейшего намека на макияж, с растрепанными локонами, в воздушном, легкомысленном платье. Она подхватывает под руку и виснет на своем кавалере — обычном парне, без особых примечательных деталей во внешности. Но то, с каким обожанием «Аля» смотрит на него, заставляет приглядеться к парню и отметить, что ему и не надо быть каким-то необыкновенным красавцем — этот «Леша» привлекателен своей простотой и открытостью взгляда.

— Слушай, я уже начинаю верить, что ты своими рассказами корректируешь судьбы, — замечает Николай с улыбкой.

— Я тоже, — бормочу.

— Эй! — вклинивается Ярик, прислушавшись к нашему разговору. — А почему я ничего не знаю?

— Потому что, морда любопытная, — отвечаю, — у тебя своя история есть.

Ярик строит недовольную физиономию и бурчит себе под нос:

— Ясно. Секретики от меня, да? Между прочим, это моя идея была!

— Солнышко, я тебе посвящение сделаю, когда закончу этот сборник, — говорю с улыбкой.

— Ладно, — кивает согласно Ярослав. И тут же переключается вниманием на идущую к нему Агату, позабыв про обидки.

— Ну что, поехали? — спрашивает Николай, захлопывая багажник.

— Поехали, — киваю.

Мария Андреевна — Колина мама — встречает нас у ворот дачи с радушной улыбкой. Подтянутая, сохранившая черты былой привлекательности, невысокая женщина с красиво уложенными в прическу седыми волосами, в простой светлой блузе навыпуск и льняных брюках, она тут же протягивает мне руку со словами:

— Значит, вот как выглядит женщина, из-за которой мой сын превратился в подростка-переростка. Мария Андреевна, мама и бабушка этих двух оболтусов!

— Мам, ну… — Коля неожиданно смущается. На самом деле, забавно наблюдать за тем, как взрослые люди в присутствии своих родителей, чей авторитет не утратил силу с годами, меняются — появляются нотки: «Мам, пап, я же не ребенок!» Хотя по себе знаю: для них — все еще ребенок, будь ты хоть пяти, хоть сорока лет от роду.

— Очень приятно. Аня, — сжимаю сухую узкую ладонь Марии Андреевны, отметив, что Коля очень похож на маму. Особенно ясными лазоревыми глазами.

— И мне приятно, Анечка, — произносит Колина мама с мягкими интонациями в голосе, от которых я сразу расслабляюсь. И предшествующая знакомству нервозность исчезает. В Марии Андреевне чувствуется сила характера и некоторая авторитарность, но в то же время присутствует интеллигентная деликатность воспитанного и тактичного человека. Мне она нравится.

— Ба! — из машины с воплями вылетает Ярик и, как игривый щенок, скачет вокруг пожилой женщины, лезет целоваться и обниматься.

— Ярочка, с днем рождения тебя, мальчик! И с окончанием школы! — взгляд Марии Андреевны становится ласковым и нежным. И ясно, что внук — это ее самая большая слабость. Она сочно целует его в обе щеки, треплет по волосам и любовно разглядывает.

— Ба, это Агата! — Ярослав выталкивает перед собой чуть покрасневшую девушку.

— Очень приятно, — также мягко, как и со мной, здоровается с подругой Ярика Мария Андреевна. — Так, детишки, — произносит она уже деловито, — я вам все подготовила — отдыхайте.

— А ты? — удивляются одновременно Яр и Коля.

— А я поеду домой, — строго заявляет Мария Андреевна. — Надеюсь, Николай Валентинович, у вас хватит мозгов присмотреть за компанией подростков. Хотя нет… — она безнадежно машет рукой. — Аня, полагаюсь полностью на вас! — и подмигивает мне.

— Ну мам… — опять тянет Коля, а я смеюсь.

— И вот так всю жизнь, — качает головой Мария Андреевна с хитрой улыбкой. — «Ну ма-а-ам…» — передразнивает сына.

Николай поджимает губы и, гордо вздернув голову, идет доставать вещи из багажника.

— Может, все-таки останетесь? — предлагаю.

— Нет, нет, нет, — бросает Мария Андреевна. — Я знаю наперед все, что вы мне сейчас скажете. Но еще знаю, что если я в вас не ошиблась, то мы успеем пообщаться. А сегодня обойдетесь и без моей компании. Повеселитесь как следует.

Ее слова звучат для меня полнейшим одобрением моей кандидатуры в качестве любимой женщины сына, и я расплываюсь в глупой счастливой улыбке.

— У тебя мировая мама! — шепчу Коле на ухо.

— Я знаю, — кивает он. — И она не просто мама… Она мой лучший друг, — добавляет задумчиво.

— Это здорово, — замечаю, про себя принимая еще одну неожиданную для себя новость: кажется, теперь я готова сделать все возможное, чтобы так и остаться в глазах Марии Андреевны «подходящей кандидатурой». Вот такие метаморфозы сознания, когда встречаешь правильных людей.

Кидаю взгляд на шумного Ярика, который в предвкушении праздника устанавливает мангал. Он косится на меня и подмигивает. Хитрая морда… Все продумал, да, мелкий?

Праздник был в самом разгаре, когда мы с Колей объявили, что наступает главная часть мероприятия — охота за подарком. Пока Яр возился с шашлыками, мы с Колей объехали окрестности дачи, пряча бумажки с подсказками-загадками. Одноклассники и приятели со двора Ярика, как и он сам, сначала в недоумении пыхтели, но стоило нам озвучить, какой приз на кону, ребятишек как ветром сдуло. А то! Билеты на трехдневный рок-фестиваль — это вам не песни под гитару на ступеньках подъезда.

И мы неожиданно остаемся вдвоем с Николаем во внезапно наступившей тишине: слышен только шелест яблонь, чириканье птиц и отдаленный шум города.

Сидим и некоторое время в растерянности смотрим друг на друга. Коля пересаживается ко мне на плед, обнимает за плечи и зарывается носом в шею, сдергивая с меня панамку. Его губы находят мои… Целуемся, постепенно забываясь и теряя сдержанность. От него пахнет дымом костра, парфюмом с древесными нотками и своим неповторимым запахом — чуть терпким, будоражащим мое либидо.

— Как ты думаешь, сколько у нас есть времени? — хрипло шепчет Николай, запустив руки под мою свободного кроя клетчатую рубашку.

— Часа полтора точно, — отвечаю, правильно уловив его намек.

— Там на втором этаже есть маленькая уютная комнатка, — Николай вопросительно заглядывает в мои глаза.

— Да? — улыбаюсь. — Там, наверняка, интересный дизайн?

— Очень, — кивает Коля. — Этакий шик советского разлива!

— Любопытно ознакомиться, — бормочу, прихватывая его нижнюю губу, легонько кусаю.

Коля моментально подрывается и утягивает меня за собой в дом. Застреваем на каждой ступеньке, благоразумно стараясь по ходу не растерять одежду. Мансарда и правда миленькая: покатый потолок, отделанный деревом, небольшая кровать, тумбочка и склад каких-то журналов — больше там ничего нет. А! Еще красный расписной коврик на стене.

Но мне не до изысков дизайна — я занята тем, что, чертыхаясь, пытаюсь распутать завязки на спортивных брюках Николая и побыстрее избавиться от них. Он горит, обдавая меня жаром желания. Поэтому никак не могу справиться с простой задачей — руки отвлекаются и гладят самую интересную мне сейчас часть его тела. Коля, периодически зависая затуманенным взглядом на ласкающих его через ткань пальцах, с шумом выталкивает воздух. Он уже успешно освободил меня от рубашки и стянул шорты. И его руки под аккомпанемент одобрительных тихих стонов с моей стороны ползают изучающе по моему телу.

— Аня… — с придыханием бросает Николай, оставив россыпь поцелуев на моей груди. — Что ж так… Давай поженимся! — и дергает за крючки бюстгальтера.

Я замираю в комичной позе — спустив наконец-то с Коли брюки до колен и вцепившись жадно в его ягодицы. Смотрю на его пупок и темную дорожку волос на довольно подтянутом животе. Всхлипываю от короткого смешка.

— Черт… Я вообще не так хотел это сделать, — бормочет с виноватой улыбкой Николай и при этом продолжает снимать с меня бюстгальтер. Вот у нас всегда так! Ни одного раза не припомню в романтично-сосредоточенном порыве.

— Ты серьезно? — поднимаю на него смешливые глаза.

— Да, — он ловит мои губы, освобождая меня от ненужной одежды и прижимая в запале к себе.

— И когда? — падаем на кровать в тесном объятии.

— Если в понедельник подадим заявление, то можно в начале сентября. Говорят, это самое удачное время, — Коля переворачивает меня под себя — я выгибаюсь ему навстречу. Боже, какой же это кайф… Вот эти первые секунды, когда чувствуешь всем телом желанного мужчину.

— Я согласна, — подставляю шею под его поцелуи. — Только давай без помпезности. В белом платье я уже ходила.

— Ты читаешь мои мысли, — бормочет Коля, рвано дыша. — Небольшой семейный праздник? А потом куда-нибудь съездим. Куда захочешь.

— Ох… Хорошо! — выдыхаю, обхватывая его ногами. Николай ускоряет темп, его поцелуи прерываются полузадушенными стонами. Он торопливо скользит рукой между нашими телами, чтобы сначала нежными, чуть шершавыми подушечками пальцев довести меня до предела… И уже на пике слышу страстное:

— Я люблю тебя.

— Коля… — утыкаюсь ему лицом в шею, пытаясь отдышаться и не рассмеяться в голос. — Ты нахрен все шаблоны поломал!

Он ложится рядом со мной, подперев щеку рукой, гладит по щеке и с недоуменной улыбкой спрашивает:

— Почему?

— Начнем с того, что вообще-то я должна была познакомиться с тобой и только потом — с твоим сыном. Мы должны были сходить на несколько свиданий, признаться в том, что нравимся друг другу, потом романтика, любовь, секс. Предложение руки и сердца, знакомство с мамой, живем вместе… Как-то так. А у нас? Свел нас Ярик, ты сразу чуть не прописался в моей квартире вслед за своим сыном, свидания вышли странными, потому что… Куда ж без Яра! Первый поцелуй сразу перетек в первый раз. Тут же мама одобрила наш союз. Пока занимались сексом — ты сделал мне предложение и лишь в конце признался в любви! — меня уже распирает от хохота.

— Вышло не очень? — Николай смеется вслед за мной.

— О, нет! К черту шаблоны! — устраиваюсь на его груди. — Пусть и дальше у нас все будет не так, как принято. И… Коля, я без ума от тебя. Честное слово.

— Чувствую себя крутым, — произносит он с наигранным бахвальством. — Влюбил в себя чудесную женщину. Да я еще ничего!

— Аахаха!

— Кажется, у меня появилась идея рассказа, — мы лежим в обнимку, не торопясь одеться. Я вожу пальцами по груди Николая, а он лениво наблюдает за мной одним глазом.

— Ну? Поделись.

— О превратностях судьбы. И о том, что иногда и в зрелом возрасте любовь может быть свежей и искренней. И если искать… Искать и ждать, то чудо непременно произойдет, и случай встретить свою вторую половину обязательно подвернется. Дважды. И что порой не нужно время, чтобы понять: именно этот человек — твой.

Договорить я не успеваю. Со двора доносится радостный вопль Ярика:

— Я победил! Я выиграл! Где мой приз?!

В этот момент надо было видеть наши с Колей испуганные лица. Мы, как ошпаренные, подскакиваем с кровати. Я принимаюсь натягивать на Николая футболку, он, мешая мне, как-то совсем не изящно возвращает мне на место трусики, затем шорты.

— Подожди, подожди! — останавливаю его. — Давай каждый сам себя оденет.

Коля кивает и ищет глазами свои штаны. Я с матюками надеваю рубашку… Какого ж лешего тут так много пуговиц!

— Пап! Аня! — орет Яр, топая по лестнице. — Вы где?

— Наверху! — кричу ему, приглаживая волосы Коле.

— А что вы тут делаете? — Ярик заглядывает в мансарду, подозрительно нас разглядывая. А мы сидим на кровати с невозмутимыми лицами, как именинники на празднике.

— Ничего, — пожимает плечами Коля. — Я тут Ане подшивку старых журналов хотел показать, — объясняет он сыну, дергая из пачки первый попавшийся. — Раритетные же… Вот, например, 1977-го года издания, Аня, — это он мне с умным видом. — «Сельское хозяйство и свиноводство в СССР», — зачитывает заголовок, и его брови ползут вверх. Потому что в этот момент видит то, что уже вижу я — мой ярко-розовый бюстгальтер, растянувшийся картинно по полу.

— Журналы, значит, — тянет Ярик ехидно и тыкает пальцем в лифчик. — Ань, и давно ты интересуешься свиноводством?

— Так, зараза мелкая! — восклицаю. — Где доказательство твоей победы?

— Вот! — он протягивает игрушечный кубок, который мы спрятали в расщелине старого дуба у реки, призванный символизировать конец игры. — Где мой приз?

— Держи, — Коля достает из кармана брюк конверт с билетами. — Поздравляю! И с днем рождения, и с окончанием школы, и с победой! — он улыбается.

— Спасибо! — важно отвечает Яр. — Ну, я пошел… Па, а вы с Аней здесь с ночевкой планируете остаться? — невинным тоном интересуется он.

— По ходу, нам деликатно предлагают свалить, — хмыкаю.

— Нет, да я не в этом смысле… — мнется Ярик.

Мы с Колей переглядываемся и решаем: да пусть порезвятся детишки!

— Только дачу не разнесите по кирпичику, — просит Николай.

— А-а-а-а! Спасибо, пап! — орет Яр. — Спасибо! — и тихо:

— Слышь, ты это… ширинку застегни.

Коля округляет глаза и смотрит вниз. Я падаю на кровать с хохотом, потому что на Коле спортивные штаны без каких-либо ширинок, а Яр победно восклицает:

— Попался! Короче, как журналы дочитаете — спускайтесь! — и с шумом, перескакивая через ступеньки, спускается во двор.

— Попалились, — произносит Николай и оборачивается ко мне.

— Причем, по полной, — киваю, подбирая бюстгальтер.

— Ладно, потом ему объясню, что мои намерения чисты, и я, как порядочный джентльмен, хочу на тебе жениться, — вздыхает Коля.

— «Сельское хозяйство и свиноводство» — качаю головой. — Это эпик-фейл!

— Эпик, — соглашается Николай. И мы снова смеемся.

А вечером возвращаемся домой, и я сразу же сажусь за новый рассказ.

Анины истории

Сказочная ночь

«Кислицын без интереса скользил взглядом по толпе отдыхающих в ночном клубе: молодняк трется у бара, на танцопле в групповых плясках извиваются девы, демонстрируя свои тела — словно на продажу выставляются перед оценивающими товар мужиками за VIP-столиками. Грохочет бодрая музыка, юркие официанты скользят с подносами, бармены развлекают гостей избитыми трюками с подкидыванием бутылок. Над ухом тарахтит лучший друг и компаньон Макс, который, собственно, и вытащил его всеми правдами и неправдами в этот пятничный вечер «развеяться».

Но Кислицыну было скучно. Хотелось домой. Завалиться на кровать перед телевизором, выпить неторопливо бутылочку пива под трескотню спортивного канала, погонять в голове незначительные мысли и отрубиться. И проспать часов до двенадцати. Или до двух. Или вообще не вылезать весь день из постели! Хронический недосып утомлял: в свои тридцать семь лет состоятельный и состоявший мужчина Виталий Сергеевич Кислицын, владелец известного в городе центра эстетической медицины и ведущий пластический хирург, мечтал только об одном — выспаться.

— Ух, какая! — прокомментировал достоинства девушки, прошедшей походкой от бедра мимо их столика, Макс, к слову, отличный анестезиолог и верный ассистент во время всех операций Кислицына.

«Контурная пластика лица… Ботокс — лоб, носогубные складки, гиалуроновая кислота — губы… Маммопластика — эндопротезирование груди», — мысленно, по-своему, оценил красоты девушки Виталий Сергеевич и тут же потерял к ней тот минимальный всплеск интереса, что обозначился у него как у профессионала. Единственное, еще прикинул, у кого она все это делала — не их клиентка. Случаем, не у Котельникова ли? Это он любит «разводить» юных дев на программу тотальнейшего омоложения, когда в первую очередь стоило бы объяснить недовольной своей внешностью двадцатилетней девчонке, что ей мозги для начала не мешало бы прокачать.

Впрочем, дело тут не в этике, а в самих девицах — переубедить некоторых не издеваться над естественной, природной красотой порой не представлялось возможным. В таких случаях Кислицын отрешенно брался за дело — лучше уж у него, чем кустарным способом с использованием непонятных препаратов у «хорошего косметолога» в подозрительном во всех смыслах кабинете без таблички.

Гребаный, мать его, культ совершенства! А что в итоге? Смотришь на кукольных красавиц и запомнить не можешь — все на одно лицо.

Нет, Виталий Сергеевич не был ханжой, иначе не выбрал бы такую профессию: иногда инвазивное вмешательство просто необходимо, да и почему бы не пользоваться современными достижениями индустрии красоты, если они есть? Но всему же должно быть свое время! И мотивированность реальной потребностью, но не…

Ай! Ну его! Опять о работе думает. Кислицын сделал глоток из бокала с коньяком и вздохнул.

Конечно, с одной стороны, ему уже хотелось обзавестись семьей, но выработанная годами циничность и потребительское отношение к нему и самим себе того круга общения женщин, в котором он вращался, охлаждали пыл. Озабоченные деньгами и собственной внешностью охотницы за сладкой жизнью его не волновали. Даже ради банального перепиха на ночь. Наверное, это раньше надо было сделать, когда сердце билось горячее, но молодость потрачена на кропотливое изучение медицины и становления себя как профессионала. А сейчас…

В расцвете сил, будучи зрелым мужчиной и «завидным женихом», Виталий Сергеевич не мог банальный роман закрутить, как тот же Макс. Неинтересно. Может, конечно, стоило список требований уменьшить к предполагаемой второй половине, но Кислицын не видел в этом смысла: ничего запредельного он не хотел. Рядом с собой ему виделась живая девушка — образованная, не без чувства юмора, с индивидуальной изюминкой во внешности, необязательно хозяйственная: жена-хозяйка — устаревший стереотип, вполне можно и домработницу нанять. Но главное — чтобы она видела в Кислицыне мужчину со всеми его слабостями и недостатками, а не ходячий бездонный кошелек на ножках, который после первой проведенной ночи сразу облагодетельствовал бы машиной, квартирой, дорогими шмотками и драгоценными побрякушками.

Кислицыну тут же вспомнилась первая мимолетная любовь… Девушка, чьего имени он даже не успел спросить. Они познакомились на курсирующем всю ночь по реке теплоходе «Виктория», где он с друзьями таким образом решил отпраздновать университетский выпускной. А она там была с подружками. На три года младше, училась еще на втором курсе журфака — тоненькая, звонко смеющаяся, с ямочками на щеках, россыпью веснушек и озорными серо-зелеными глазами. Кислицыну она тогда показалась идеальной!

Они провели всю ночь, непринужденно болтая, любуясь на степенно сменяющиеся городские пейзажи ночного города, танцуя… Вит, как тогда звали его друзья, был ею настолько очарован, увлечен, что забыл… Просто забыл спросить ее имя. Он — безымянный юноша, она — таинственная незнакомка… Романтика! Время пролетело незаметно, и уже у берега Кислицын наконец вспомнил о том, что надо бы познакомиться по правилам и обменяться номерами телефонов. Но в суете покидающей теплоход подзагулявшей молодежи Вит потерял ее из виду.

Наверное, он мог бы разыскать незнакомку — журфак в городе имелся только в одном университете, но через два дня Кислицын уезжал стажироваться в известную клинику пластической хирургии в Москву… Не до того было. А трезво поразмыслив, решил, что, может, так даже лучше: ему сейчас не до романов. Пусть та девушка останется приятным воспоминанием о выпускном. Еще найдет свою суженую!

Какая самонадеянность.

— Я отойду, — бросил Виталий Сергеевич Максу.

— Вит, только не вздумай сбежать! — моментально среагировал друг, по привычке называя его студенческим прозвищем.

— Отлить можно? — уточнил Кислицын.

— Валяй, — благодушно разрешил Макс. — Но я бдю!

— Бди, — вздохнул Виталий Сергеевич. Приятель считал, что ему сегодня необходимо как минимум нажраться, как максимум — еще и затащить телочку в постель и от души потрахаться. «А то у тебя на лице все признаки хронического сперматоксикоза!» — издевался приятель.

Виталий Сергеевич прошел в совмещенный туалет: вот еще новомодная тенденция — не делить уборные на женские и мужские. Это вообще было вне границ его разумения.

Выйдя из кабинки, он застыл перед зеркалом, откуда на него смотрел уставший мужчина с первой проседью в смоляных, коротко стриженных волосах. Высокий, чуть сутуловатый, обычного телосложения, но без изысков, вроде пивного пузика — за собой следил в рамках разумного. Равнодушные темно-карие глаза, волевой подбородок, тонкая линия изогнутых губ, легкая небритость — лень было с утра с бритвой возиться. Свою внешность Кислицын никак не оценивал: он всегда считал, что в мужчине главное не красота, а его умение выстоять и не спасовать перед любыми обстоятельствами — некий твердый внутренний стержень.

Хлопнула входная дверь. Виталий Сергеевич вздрогнул и обернулся: в туалетную комнату зашла девушка… Нет, наверное, молодая женщина лет тридцати. Отчего-то хохотнув, видимо, тоже проникнувшись двусмысленностью обстановки, она мотнула пышными золотистыми локонами и весело бросила:

— ЧуднО, не правда ли?

— Да уж, — пробурчал Виталий Сергеевич и собирался было ретироваться, но застрял.

В девушке ему что-то смутно показалось знакомым. Цепким взглядом он отсканировал ее с головы до ног — нет, не клиентка. Незнакомка отличалась пышностью форм — не полная, не толстая, а именно пышная: покатые плечи, высокая грудь, выдающиеся бедра, но при этом тонкая талия — очень женственная фигура, редкая. Сейчас все стремятся довести себя до состояния анорексичного супового набора. Невысокого роста. Чистая молочная кожа — тоже редкость: солярий — наше все. Лицо узкое с правильными чертами, но не без занятных деталей: смешливый взгляд глаз непонятного от местного освещения цвета, с сеточками-лучиками мимических морщинок, выразительные губы — свои, натуральные, следы от ямочек на щеках, веснушки.

Опять царапнуло. Но нет, нет, вряд ли.

Шикарные волосы. Просто шикарные! И не сказать, чтобы визитерша отличалась сногсшибательной красотой, но в ней было главное — индивидуальность, та, которой так не хватало Кислицыну. Он откровенно на нее засмотрелся.

Девушка — пусть будет девушка — подошла к умывальнику, ответила лукавым взором из-под опущенных ресниц и вдруг выдала:

— Мы с вами — как муж и жена по утру в одной ванной!

— Что? — не понял Виталий Сергеевич.

— Ну знаете, вы, я, одно зеркало и один умывальник на двоих. А… Еще один туалет! Милый, подай полотенце! — рассмеялась незнакомка.

— А… Да, — кивнул растерянно Кислицын.

— Виталина Веселова, — девушка протянула пухлую ладошку с аккуратным бледно-розовым маникюром. — Можно просто Вита.

— Виталий, — пробормотал Кислицын. — Можно просто…. Виталий Сергеевич.

— Аахахаха! — заразительно расхохоталась Вита. — Но это забавно, не находите? Виталий и Виталина.

— Вероятно, — уклончиво произнес Кислицын. Открытость девушки его несколько насторожила: в чем подвох?

— Я вообще в таких заведениях лет сто не была, — доверчиво сообщила Вита. — Но сегодня особый случай — гуляем на девичнике. Еще одна подруга выходит замуж, — несколько грустно добавила она.

— Вы так говорите, как будто это плохо, — заметил Кислицын.

— Нет, это просто замечательно, — отозвалась девушка с улыбкой. — Особенно по любви и за подходящего тебе человека. Наверное, я ей просто немного завидую… Или много, — он опять улыбнулась.

— Вы не замужем? — у Виталия Сергеевича против воли в голосе обозначилась легкая насмешка. По его мнению, незамужняя женщина старше тридцати — это уже диагноз. К мужчинам не относится. Несправедливо, конечно, но в его голове еще упрямо гнездились некоторые мамины стереотипы.

— В разводе, — пожала плечами Вита. — А вы? Женаты? — в ее глазах промелькнул неподдельный интерес. Кислицын хмыкнул про себя: понятно — мадам присматривает себе кандидатуру.

— Нет, и пока не собираюсь, — бросил Виталий Сергеевич.

— Убежденный холостяк? — добродушно улыбнулась Вита — на ее лице обозначились глубокие ямочки, и Кислицын невольно залюбовался девушкой. В ней опять угадывалось что-то смутно знакомое, словно когда-то они были знакомы. Он пригляделся — да нет же, вроде нет.

— Возможно, — произнес Виталий Сергеевич, привыкший на любые вопросы, которые его могли вывести на нежелательные разговоры, отвечать расплывчато и кратко.

— Ну что ж, желаю вам как следует повеселиться — вам не помешает, — проговорила Вита.

— Почему? — зачем-то спросил Кислицын.

— У вас вид утомленного жизнью человека, — ответила прямо Вита и, еще раз улыбнувшись, вышла из туалета.

Кислицын задумался, еще раз глянул на себя в зеркало… И вдруг почувствовал острое желание развить случайное знакомство в обстоятельное. Вообще, он уже приготовился, что Вита сейчас произнесет что-то вроде: «Не угостите ли даму вином?» или тому подобную пошлость — девушки всех мастей и возрастов всегда сами делали первый шаг ему навстречу. И в данном случае ему показалось, что и Виталина нацелилась провести оставшийся вечер в компании — Кислицын снова глянул на себя в зеркало — в компании дорого одетого, стильного мужчины в самом расцвете сил и явно при деньгах. Как-то так.

Но она просто ушла.

Вернувшись за столик, Кислицын обвел зал глазами и тут же выцепил компанию шумных, веселых девиц, среди которых уже заливисто над чем-то смеялась Вита.

— Как тебе вон та девушка? — Виталий Сергеевич обратился к приятелю, кивая в сторону «цветника». — С копной роскошных волос.

— Никак, — отреагировал Макс, всмотревшись в указанную кандидатуру. — Простовата. Толстовата. Лоска нет.

— Надо брать, — пробормотал себе под нос Кислицын. Если Максу Вита не понравилась — значит, стоящий экземпляр. У друга отвратительный вкус: он всегда выбирает себе в подружки девиц, которые всем своим существом раздражали Кислицына.

Но Виталий Сергеевич не успел выработать стратегический план — компания празднующих девичник шумной стайкой покинула свой столик. И Вита ни разу даже не попыталась найти его взглядом… Самолюбие было задето.

Кислицын решительно встал, кинул деньги на стол за выпивку и произнес:

— Я ухожу.

— Вит, ну е-мое… Куда? Еще часа ночи нет! — возмутился Макс.

— Я не домой, — лаконично ответил Виталий Сергеевич.

— Ты реально на эту пышку повелся? — удивился приятель.

— Она не пышка, — Кислицын еще раз оценивающе скользнул взглядом по аппетитным, своим (!), формам девушки. — Она… — воображение подкинуло пикантную картинку, в которой он с наслаждением на ощупь проверяет натуральность всех выпуклостей Виталины. И тут же про себя смутился: эк его… Как престарелый эротоман, честное слово. — Она самая настоящая Даная, — закончил он.

— Чертов эстет. Я с тобой, — подорвался Макс. — Любопытно посмотреть, как ты ее будешь очаровывать.

Виталину Кислицын поймал под локоток уже на выходе и под удивленно-вопросительные взоры хмельных подружек спросил:

— Уезжаете?

— А, Виталий Сергеевич! — улыбнулась Вита. — Да, скучновато здесь. Мы решили поехать в караоке-клуб. Душа поет, — смешливо добавила она.

— Можно я и мой приятель составим вам компанию? — предложил Кислицын, выгнув бровь. Поражаясь себе: прямо ощутил, как в нем проснулся этакий разбиватель женских сердец. Виталина действовала на него загадочным образом — потянуло на подвиги.

— Эмм… — Вита поймала радостные многозначительные кивки согласия подруг. — Можно.

— Отлично, — Виталий Сергеевич подставил локоть. Вита сморгнула, пожала плечами и сжала его, оперевшись. До обострившегося обоняния Кислицына донесся легкий аромат ее духов, от которого по телу пробежалось электрическим всполохом ощутимое возбуждение. Надо же…

По дороге в караоке-клуб, в такси, Виталий Сергеевич узнал, что Вита сейчас временно не работает: пару месяцев назад, как она сама выразилась, пережила «кризис жанра» — продолжать делать карьеру на ниве маркетинга расхотелось, а чем заняться дальше — пока не придумала.

— Может, вернусь в журналистику, — закончила Вита. — Туда, откуда начала. В общем, не знаю еще: в тридцать три года я неожиданно поняла, что меня в моей жизни не устраивает все. Поэтому сейчас занимаюсь тем, что меняю мировоззрение… Ищу путь к себе, — девушка говорила легко, с иронией, но видно было, что тема для нее настолько болезненна, что проще обратить все в шутку.

— Глобально, — качнул головой Кислицын.

— Я бы сказала — жалко, — пожала плечами Вита. — Поздновато я о просветлении задумалась.

— Все мы переживаем некие пороговые моменты в жизни, когда назревает необходимость провести ревизию и переоценить некоторые ценности, — произнес философски Виталий Сергеевич, отогнав в сторону мысли о собственной личной непристроенности в тридцать семь лет.

— Подходящая тема для пятничной ночи, — усмехнулась Вита.

— Вы правы — сменим, — согласился Кислицын.

Вита принялась расспрашивать его о том, чем он занимается. Его работа ее впечатлила, специфика искренне заинтересовала.

— Вы с таким энтузиазмом задаете вопросы, что возникает подозрение: тоже чем-то недовольны в своей внешности? — осторожно уточнил Виталий Сергеевич.

— Нет, — протянула Вита, качая головой. — На идеал красоты не претендую, но комплексами по этому поводу не страдаю. Каждому — свое. И на мои прелести находятся обожатели, — хохотнула она.

— И… И много их? — дернул ревниво подбородком Кислицын, удивляясь своим эмоциям: вроде прав не имеет, но почему-то мысль, что кто-то еще может разглядеть прелесть этой дивной а-ля натурель фигуры Данаи, задела.

— Хватает, но… — Вита вздохнула, — я бы всех скопом на одного поменяла.

— Единственного? — хмыкнул Виталий Сергеевич.

— Единственного, — кивнула согласно Вита, и прозвучало это так невероятно серьезно, что Кислицыну захотелось ее поцеловать. Желательно, чтобы после она не сомневалась — он вполне подходит на эту роль. Чудеса, однако.

Виталий Сергеевич не сводил глаз с профиля Виты, ощущая себя тем двадцатидвухлетним юношей, которой мог страстно влюбиться в девушку с первого взгляда на теплоходе, бороздящем мерные, тихие воды реки.

— Давай на «ты», — тихо предложил он.

— С удовольствием, — улыбнулась Вита.

В караоке все закрутилось каруселью безудержного веселья: подруги Виты оказались террористками-камикадзе без тормозов! Особенно будущая невеста, без пяти минут любящая жена Мария.

Макс с легким испугом балдел, наблюдая за тем, как они пьют, что и в каких количествах, общаются и без стеснения завывают в микрофоны. Его, как куклу, тискали, лапали, приглашали на танцы. Активность в качестве кавалера никто не позволял проявить — оставалось только покорно подчиняться женскому доминированию. Правда, Кислицын не сказал бы, что друг не доволен: кажется, его вполне устраивала роль одинокого мужчины в женской компании, потому что Виталия и Виталину сразу списали со счетов.

Они сидели вроде вместе со всеми, но при этом сами по себе — увлеченно разговаривая, неспешно потягивая вино. Виталий вдруг забыл про то, что он Сергеевич, и даже вспомнил, что раньше для друзей был просто Витом.

Кислицын с трудом рассказал бы, о чем именно они говорили: в пространстве караоке-клуба больше было поводов для смеха, чем для серьезных бесед. И Вит старательно смешил Виту остроумными комментариями, потому что ее смех… Ох, заразительный, звонкий, открытый. Искренний, без жеманства. В этой девушке вообще все было искренним и настоящим.

Вит окончательно расслабился в ее обществе и строил какие-то смутные планы на завтрашнее свидание, потому что как истинный джентльмен сегодня, под градусом, в постель не потащит, хотя очень хотелось, но это пошло, неправильно… И Вита — не девица на одну ночь. Он фантазировал об обстоятельном ухаживании по всем законам жанра. Уже представил, в какой ресторан ее пригласит, какие цветы подарит.

Замечтавшись, не сразу сообразил, почему Виталина на него выжидающе смотрит… Как и все ее подруги. Как и подозрительно хихикающий Макс. Хихикающий!

— Что? — не понял Кислицын.

— Участвуем? — глаза Виталины таинственно и маняще поблескивали — многообещающе.

— Да! — решительно кивнул Вит, тем самым внезапно подписавшись под парное участие в конкурсе от караоке-клуба. Где надо было петь, танцевать и идиотничать всеми возможными способами. Как только Вит врубился — почти мгновенно протрезвел. Ну не с руки известному пластическому хирургу…

Глянул на Виту — девушка аж дрожала в предвкушении.

— Не думал, что ты такая авантюристка, — пробормотал он.

— Да это ж весело! — отозвалась Вита, уже вставая из-за стола и утягивая Кислицына за собой, на сцену.

Если бы кто-нибудь когда-нибудь сказал Виталию Сергеевичу Кислицыну, что он будет практически трезвым скакать вприсядку, как заправский Ванька, по сцене, бодро выкидывая коленца и размахивая в стороны руками под Rammstein, распевая низким басом: «Ду… Ду харст…», он посоветовал бы этому человеку обратиться к психиатру. Но он скакал. Вокруг Виты, которая в этот момент высоким, чистым голосом, приложив указательный палец, аки Аленушка, к щеке, вытягивала: «Во поле березка стояла…». Так они решили отыграть первое задание — оригинальное исполнение известной песни. В лотерее им выпал Rammstein. Ничего себе известный хит? Оказывается, здесь ее любят частенько заказывать.

Вторым заданием были танцы. Виталию с Виталиной досталось танго. Девушка не растерялась и выпросила скатерть, при помощи которой соорудила юбку, гордо кружилась на месте, выстукивала ножкой и полностью вошла в образ Кармен. Кислицын, зажав в зубах искусственный цветок, типа ромашка, изображал быка.

Им аплодировали. Стоя, сидя, лежа от хохота.

На третьем задании, последнем, Вит должен был доказать своей партнерше, что он — настоящий мужчина. Другие участники орали стихи, подкидывали на руки, громогласно признавались в любви… Кислицын же, обхватив Виталину за талию и притянув к себе, просто ее поцеловал — нежно, чувственно, вдохновенно. Глядя в широко распахнутые, изумленные глаза. И пока целовал… вспомнил!

— Теплоход «Виктория», 5-е июля, пятнадцать лет назад, — прошептал Вит, оторвавшись от губ девушки.

— Все-таки вспомнил? — улыбнулась она.

— Вспомнил, — кивнул Кислицын, почувствовав, что задыхается от счастья.

— А я думала, не узнаешь во мне ту тощенькую девчушку, — усмехнулась Вита.

— Узнал. Узнал и уже не потеряю, — сообщил уверенным тоном Вит.

— Мы, кстати, выиграли, — заметила Виталина.

— А кто бы сомневался? — самодовольно хмыкнул Кислицын и между делом подумал о том, что они теперь все время будут выигрывать. С такой-то женой он и на укулеле играть научится, если она попросит».

— Прочитал бы такой рассказ пару месяцев назад — посмеялся бы над бурной женской фантазией писательницы, умеющей складные сказки сочинять, — произносит Коля, дочитав историю.

— Что изменилось? — сажусь к нему на колени. Три часа ночи — мой мужчина ждал меня все это время: чтобы прочитать, чтобы поцеловать, чтобы еще час просидеть на кухне за чаепитием. Завтра будем валяться в кровати весь день! Думается, раньше вечера Ярика и сотоварищей не дождемся.

— Сам стал героем женской сказки, — улыбается Николай.

— Тебя это беспокоит? — задаю вопрос голосом профессионального психотерапевта.

— Мне это льстит, — пожал плечами Коля. Улыбаюсь.

— Пойдем спать?