Чудеса в ноутбуке

Глава 13. Рабочая инструкция

Для Кощея нашлась простая белая футболка с коротким рукавом — великоватая, но чистая. Я задалась вопросом, как окружающие отреагируют на его руки, но Илья только отмахнулся, что здесь не бывает посторонних, весь этаж закрыт и только для своих. Мы в уютном молчании перекусили бутербродами и запили их горячим чаем — Илья никогда не любил кофе, но зато чай заваривал отменный, — оставили выпущенного в кухне и накормленного диетической ветчиной кота за старшего и прошли по безликому коридору в просторный кабинет, где устроились за длинным прямоугольным столом.

Всё это время в моей голове, почти не пуская остальные, крутилась единственная мысль: человек ко всему привыкает. Я ждала, когда накатит истерика со слезами в ответ на очередную перестрелку и угрозу жизни, или какая-нибудь ещё острая реакция, но разум не спешил паниковать. Кажется, для обретения душевного равновесия вполне хватило вспышки с жарким поцелуем в туалете, а дальше для спокойствия достаточно было близости Кощея и ощущения его тёплой руки под пальцами. А лёгкая вялость настроения и состояния вполне могла быть следствием не очередного стресса, а обычной физической и моральной усталости.

Помимо уже знакомых лиц, в кабинете профессорообразного блондина, назвавшегося полковником Петровым Петром Алексеевичем, появился ещё один тип: мужчина лет тридцати пяти в больших очках и с густыми усами, худощавый и темноволосый. Самая мирная и безобидная наружность времён отцовского детства, но всё равно рядом с ним было не по себе. Предположение о причинах подобного отторжения появилось сразу, как его представили: Леонид Сергеевич являлся самым опытным оператором Конторы и как бы не всей России.

Когда всех представили друг другу, а я преодолела желание спрятаться за Кощеем от такой толпы сосредоточенных солидных людей и, особенно, цепкого взгляда «коллеги», полковник заговорил.

— Итак, у нас сегодня два вопроса для обсуждения. Начнём с подселенцев, там всё более-менее ясно. Илья, докладывай. Введи всех в курс дела, всё же началось с тебя.

Дорохов скупо кивнул и принялся за рассказ. Начал издалека.

Те, кого у нас знали как подселенцев, жили в другом мире. Существование чисто энергетических субстанций отличалось от человеческого бытия, но всё же некое общество со своими законами, традициями и противоречиями имелось, они были разумными существами и, если разобраться, их проблемы и потребности неплохо переводились на человеческие реалии. Проще говоря, два вида вполне могли друг друга понять.

Тот, кто занял тело Работина, был кем-то вроде религиозного или философского фанатика: он считал, что переход в другой мир и другое состояние является не регрессом, а более высокой ступенью эволюции. В их реальности подобная теория не пользовалась популярностью, её приверженцев встречалось немного, и с большой вероятностью могло сложиться так, что никто из них не попал бы к нам ещё много-много лет или попал, но утратил память и прожил заурядную жизнь.

Их никто не отслеживал намеренно так, как операторов и древних пришельцев из другого мира, но, если попадались в поле зрения случаи странного поведения людей после комы — присматривались.

Особенно просто было вычислить их сразу после переселения. Какое-то время пришельцы, независимо от наличия воспоминаний, адаптировались в новом для себя мире: не так-то просто привыкнуть к абсолютно новой действительности. Младенцы развивались самым обычным образом — память к ним возвращалась урывками, в более позднем возрасте и часто списывалась на слишком богатую детскую фантазию, а у взрослых либо наступал период полного беспамятства, порой сменяемого вспышкой личности, а порой — так и остающегося чистым листом, либо следовала быстрая, но достаточно трудная адаптация к новому миру и новым условиям существования. Лечащие врачи списывали такое поведение на последствия комы или травмы и не особенно удивлялись.

Однако история не терпит сослагательного наклонения. «Работин» перенёсся — и посчитал это знаком, что он всё делает правильно. Следуя своей концепции, подселенец начал работать в сторону «возвышения» соратников и других сородичей, которые подворачивались под руку. Сеял благо щедрой рукой, как это часто водится, не спросив мнения жертв своей помощи.

Эксперименты позволили повысить вероятность попадания энергетической сущности в подходящее тело, благодаря чему с нами сейчас разговаривал Илья. Его родители со слабеньким недоношенным младенцем на руках готовы были уцепиться за любую соломинку, и таковой стала экспериментальная установка Работина, стимулирующая мозг слабыми и вроде бы безвредными токами. Для здорового человека безопасными, а в больное тело со слабой личностью или вовсе почти без оной этот маяк привлекал энергетического подселенца. Методика не давала стопроцентного результата, но работала, и лучше всего — с новорождёнными.

Страшно представить, что бы он мог вырастить из таких малышей, имея сильное влияние на искренне благодарных родителей. Но нам всем, начиная с Дорохова, очень повезло: подселенец считал себя радеющим о высшей цели, которая в его представлении не позволяла манипулировать детьми и теми сородичами, кто не помнил прошлой жизни. Благодарностью родителей Работин охотно пользовался, а вот детей не трогал.

Может, так бы и жил он — тихо и достаточно мирно, в какой-то мере благородно. Всё же он давал людям шанс, пусть и весьма спорным способом. Да, не самим ослабленным и умирающим пациентам, но хотя бы их безутешным родственникам. Однако обстоятельства сложились так, что к нему попала информация об операторах.

Интересно, как так вышло? Если даже я ничего не смогла найти, уже обладая операторскими способностями! Столкнулся с кем-то из моих «коллег»?..

— Как это могло случиться? — Я-то язык прикусила и постеснялась высказываться, а вот Кощей этот вопрос задал.

— Следствие выяснит, но, вероятнее всего, информацию принёс Беркович, — ответил Петров. — Он пришёл к нам из антитеррористического подразделения на смену твоему бывшему куратору, Илюшину. Судя по всему, уже на тот момент был связан с Работиным, устранил для него кое-кого из конкурентов. Но это ещё предстоит уточнить.

— Прямо устранил? — вырвалось у меня.

— Почти законно, — понимающе улыбнулся полковник. — Проверка по анонимному сигналу о спонсировании терроризма. В итоге ничего не нашли и не доказали, но убытки аукались долго.

— А зачем ему вообще понадобился оператор? — задал Кощей ещё один важный вопрос. — Это уже удалось установить?

Тут со справкой выступил Леонид Сергеевич. Оказывается, опытные операторы способны в небольших пределах влиять и на человеческий разум, но это не только незаконно, но и банально физически очень тяжело, да ещё и губительно для психики влияющего. Однако фанатик полагал, что при определённой сноровке оператор способен подавить любое сознание и помочь привести в него подселенца, причём строго определённого.

— Идиот, да простит меня милая барышня, — проворчал Гоярын, а Кощей только скривился, явно солидарный с мнением товарища. — Он операторов за всемогущих сказочных волшебников принимает, что ли?

— Не исключено, — усмехнулся Петров и кивком разрешил Илье продолжать.

Невмешательство в жизнь детей-подселенцев у Работина всё же имело ограничения. Когда Илья во время учёбы заинтересовался службой в ФСБ, фанатик предсказуемо заинтересовался им. Молодой амбициозный парень «из своих», это могло быть хорошей инвестицией в будущее, тем более Дорохов с возрастом начал вспоминать кое-что из прошлой жизни. Если точнее, память к нему вернулась в конце школы, но он не откровенничал об этом — считал просто фантазией.

Однако Работин в разговорах сумел сделать выводы. Беркович с подачи миллиардера взял Илью под крыло в конце учёбы в институте, тогда, когда сам перешёл на новую службу. Как Илья тогда самодовольно думал — разглядел таланты и способности. А потом и новое начальство оценило полезное приобретение и расставило для него всё по местам, огорошив новостью о внеземном происхождении души.

Хитрый и опытный сотрудник, Беркович не спешил впрямую что-то предлагать парню, приглядываясь и прицениваясь. Подбрасывал отдельные мысли, наблюдал за реакцией, взвешивал моральные качества — тихо и методично. Он не спешил.

Всё это могло тянуться долго, и Дорохов по неопытности вряд ли быстро заметил бы в разговорах второе дно, если бы не история со мной и Кощеем. Илье тоже показалось очень странным, что Беркович так легко меня отпустил, никому ни о чём не доложив. На случай появления нового оператора существовала инструкция, которая обязывала «прикормить» новичка, обаять, объяснить правила, ввести в курс дела и обучить основам, а в идеале — привлечь к сотрудничеству. Майор же попросту отмахнулся от ценного ресурса.

Да и настойчивые попытки всучить опеку над молодым оператором Илье вызывали утого подозрения. Если уж он сам это понимал, то Беркович, опытный и проницательный, не мог не видеть, что мы с Кощеем в таком настроении, что обязательно упрёмся рогом и откажемся. Однако он продолжил давить, очень грубо и навязчиво, как будто именно этого и добивался: оставить нас с Кощеем вдвоём без опеки ФСБ.

Дорохов задумался, к кому можно пойти с этими сомнениями, всё же возводить напраслину на собственного начальника — не лучшее начало карьеры. Первым в голову пришёл Сан Саныч. Вроде бы уже не сотрудник, Берковича недолюбливал, считая, что тот помог спровадить его на пенсию, при этом — человек безусловно грамотный и в их отделе легендарный, стоявший у истоков, один из тех, кто первый наладил контакт с пришельцами.

Старик только подкрепил сомнения. Идти сразу к генералу Левашову Илья не рискнул, а вот к Петрову обратился как к начальнику отдела, занятого всей нашей «потусторонщиной». А тут ещё очень кстати Левашов спустил полковнику проблемы Гоярына и его куратора Колесова — того чернявого коренастого Бармалея, которого я впервые увидела сегодня на развалинах, — с приказом разобраться, кто в его отделе устраивает саботаж. Петров заинтересовался и дал отмашку копать. Конечно, не юнцу Дорохову, привлёк других людей.

Мне в этот момент стало стыдно. Так легко поверила в подлость Ильи, не усомнившись ни на секунду, а он на деле оказался не только честным, но ещё и наблюдательным, и совсем не глупым.

Специально обученные люди очень быстро раскопали связи Берковича с Работиным: зная, где и что искать, сделать это нетрудно. Мотив оказался старым как мир: деньги.

В общем, сложная машина завертелась, занятая чисткой рядов, и наверняка в течение нескольких дней проблема с Берковичем и его незаконными связями решилась бы окольным путём, но тут подвернулись мы с Кощеем, разворошили осиное гнездо, и брать «крысу» решили на горячем, для чего слили ему дезу. Зачем изобретать способ припереть хитрого и осторожного человека к стенке, если можно поймать его за руку в самый ответственный момент? Вот они и поймали. Разом и его, и нескольких прикрывавших его подчинённых Работина.

А история с отпиской в ответ на запрос вообще никакого отношения ко всей истории не имела: обычный бюрократический сбой, когда неопытный исполнитель поленился, а руководитель — не обратил внимания, так что в этом Петров больше винил себя.

— Да, Наталья Сергеевна, изрядно взбесили вы Работина покушением на святое: на активы, — усмехнулся Петров.

— Разобраться бы ещё, что она там наворотила, — недовольно проворчал Леонид Сергеевич, косясь на меня с явной неприязнью.

— Пусть банки сами свои базы восстанавливают, — отмахнулся полковник, чем сразу заслужил искреннюю симпатию. — Не надо тратить время на такие мелочи.

— Скажите, а я правильно поняла… Работин арестован? — проговорила я неуверенно. — Его можно не опасаться?

— В процессе, — кивнул Петров. — Но опасаться уже не стоит, ему точно не до вас.

— А чем он подкупил Аргаю? Почему она ему помогала? — осмелела я, видя, что полковник вполне лояльно относится к вопросам «из зала». — Мне показалось, она не удивилась, встретив нас...

— Возможно, Беркович понял, что вы едете к ней, и предупредил. Не исключено, что именно к этому решению он Кощея и подталкивал. А всё остальное выясняет её куратор, — заверил Петров. — Потом будем решать, как её наказывать, всё же случай нерядовой, в нашей практике впервые оказывается под следствием кто-то из подопечных отдела. Да, к слову об ответственности! Господин Бессмертный, сдайте похищенное оружие. Нехорошо, ей-богу. Бедный сержант Цыпин до сих пор прийти в себя не может оттого, что на него зарегистрирован взявшийся непонятно откуда непонятный агрегат, а родной ПМ, который он наизусть помнит, вообще не существует.

Пока он всё это говорил, Кощей выложил на стол пистолет, который до этого был заткнут за пояс штанов, а потом достал из кармана обойму.

— Если вам так хочется своё оружие — нет ничего проще, оформим. В конце концов, — продолжал полковник, внимательно осмотрев пистолет и пересчитав патроны, — зачёт по стрельбе вы сдали с отличием. Хотел бы я знать, как из этой пукалки со сбитым прицелом можно достать снайпера за без малого сто метров, когда у неё даже по бумагам дальность раза в два меньше.

— Снайпер был ваш? — нахмурился Ейш.

— И снайпер не наш, и достали не насмерть, — успокоил Петров, — а всё-таки? Не желаете курсантов поучить?

Гор рядом невнятно фыркнул — мне показалось, ревниво, — а Кощей пожал плечами.

— Бессмысленно. Глазомер, баллистика, учёт силы ветра — никаких фокусов. А собственное чутьё другим не передашь, — он выразительно пошевелил пальцами, явно имея в виду протезы и их особые свойства.

— Выглядит как фокус, — усмехнулся полковник. Судя по тому, что дополнительных вопросов задавать не стал, об особенностях Бессмертного он знал прекрасно. — Впрочем, это лирика. Ещё вопросы?

— Кто теперь будет моим куратором? И разве не положена опека Наташе?

— Положена, — окинув меня взглядом с каким-то непонятным выражением, сказал начальник. — О госпоже Борисовой чуть позже, а вами займётся он, — кивок в сторону Дорохова, — под моим непосредственным чутким руководством. Впрочем, и Натальей Сергеевной — тоже. Какие-то возражения? — вопросительно глянул он на Илью, который зыркнул на начальника исподлобья.

— Никак нет, — сдержался тот.

— Вот и хорошо. А почему я так решил — это тебе Раиса Альбертовна объяснит, она тебя вечером ждёт. Кого ещё что беспокоит?

Было страшно любопытно, кто эта Раиса Альбертовна и почему Илью от перспективы встречи так перекосило, но я сдержалась, вместо этого спросила по делу:

— Скажите, а теперь-то мне выдадут… ну, не учебники, но хоть методичку какую-то! Илья упоминал, что обычно операторов обучают...

— Обучают. Вам, Наталья Сергеевна, просто не повезло вляпаться в Берковича. Но одновременно повезло заинтересовать уважаемого Кощея, и, полагаю, в вашем случае это самое лучшее, что могло произойти.

— В моём? — уцепилась я за странную оговорку. — Почему именно в моём? — я тревожно покосилась на Кощея, но тот только озадаченно пожал плечами.

— И таким образом мы переходим ко второй проблеме, — словно бы нехотя кивнул Петров. — Для начала, что касается вашего вопроса. Нагляднее всего на практике. Вы же взяли с собой пульт? Доставайте, включайте.

Я действительно прихватила ноутбук в переноске, использовав её как простой рюкзак. Кот прекрасно обойдётся и без неё, тем более он накормлен и с миской воды, и горшок Илья обещал организовать, для чего кому-то позвонил, а мне так удобнее.

Немного повозившись, я выложила ноут на стол, открыла, ткнула в кнопку… Тишина.

— Он что, сел? Или сломался? — потрясённо уставилась на Петрова, который явно что-то знал.

— Сломался. Я вижу такое первый раз, но… это ощущается со стороны. Не исключено, что это необратимо. Увы.

— А не надо пультом драться, — проворчал Леонид Сергеевич, и я каким-то чудом сдержалась от резкости в его адрес.

Почему-то накатила жуть. Не думала, что я успела так свыкнуться с этим фантастическим прибором, а выходит… И что я теперь, бесполезна?!

То есть снова обычный человек, как и хотела несколько дней назад. И не надо думать о посторонних занятиях, о каких-то шунтах, просто жить дальше, спокойно и тихо. И без Кощея…

— Ейш! Но… — выдохнула севшим голосом, напряжённо уставившись на него.

— Погоди паниковать, — возразил тот и крепче сжал мою ладонь, слегка хмурясь и недовольно зыркнув на полковника. — Полагаю, не всё так страшно. Вспомни, что я тебе говорил про этот пульт.

— Признаться, мне тоже интересно, потому что в моей практике таких случаев не было, — возразил начальник отдела, откровенно игнорируя недовольство Бессмертного.

Благодаря невозмутимости Ейша паника схлынула, едва успев возникнуть. Он подтвердил, что моя энергетическая структура поменялась, но не настолько сильно, чтобы это стало поводом для волнений: без напоминания со стороны он бы и внимания на такое не обратил. Раньше сила фокусировалась на пульте, а сейчас — равномерно распределялась вокруг. Оператором я быть не перестала, всего лишь повредила удобный инструмент, который облегчал жизнь, но без которого всё равно можно жить и работать. Да, научиться будет сложнее, придётся потратить на это больше времени, но Кощей охотно поможет разобраться и совершенно уверен, что я справлюсь.

Жаль, поцеловать его при всех было неуместно. Хотелось. Поцеловать, прижаться — не из благодарности или отчаяния, а просто потому, что он существует, он рядом, и именно это — счастье.

Пришлось довольствоваться крепкой ладонью в руках.

Следом Ейш и вовсе выдвинул предположение, что мой пульт не исчезнет утром, а восстановится — просто в силу собственной природы

— А это не может быть связано с тем феноменом, о котором мне докладывали? — полюбопытствовал полковник. — Что пульт Натальи Сергеевны изначально достался какому-то постороннему человеку. Возможно, что связь оператора с пультом изначально ослаблена?

— Вряд ли, — отмахнулся Кощей. — До сих пор, с момента обретения пульта, Наташа воспринималась как классический оператор. Предваряя следующий вопрос, я понятия не имею, как можно вмешаться в процесс появления пульта и разлучить его с оператором. Но предположу, что явление это того же порядка, что смерти операторов и некие помехи, которые не позволили мне получить сообщение от Горыныча. Если он вообще хоть что-то отправлял и все эти смерти — не его рук дело, — не удержался он от мелкой шпильки, которую подпустил с невозмутимостью сфинкса.

— Мой старый друг, я по совести понимаю твоё недовольство, но всё же это не повод… — обиделся Гор.

— Не отвлекаемся, господа! — оборвал Петров. — Давайте обобщим неприятности последнего времени, которые никак не могут быть делом рук Работина. Без личного мнения, только факты и рабочие версии.

Некоторое время присутствующие делились информацией.

Леонид в очках обстоятельно обрисовал историю с гибелью потенциальных операторов. К счастью, не одна я была самая умная и всё заметила, опытные люди тоже обнаружили появление загадочного существа, а также смогли установить, что энергию смерти всех жертв поглотило именно оно. Или одно из них, так как поручиться, что существо — единственное в своём роде, никто не мог.

Наиболее правдоподобной рабочая группа по этому делу считала версию о появлении чужака из третьего мира или, вероятнее, интервенции группы лиц. Поле их деятельности всё же было слишком широко для единственного существа. Одновременно отлавливать операторов, перехватывать сообщения к Ейшу и покушаться на Горыныча... Если допустить, что этот единственный пришелец нового типа способен быстро перемещаться, всё равно уж слишком разная тактика в разных местах. Звучало логично: если из двух миров к нам уже пролезли разумные существа, то почему не влезть из третьего.

А вот версию о причастности подселенцев давно отбросили, несмотря на всю её заманчивость. Даже сохраняя память, энергетические пришельцы не получали выдающихся способностей. Да, иногда умели воспринимать энергетические структуры и в ничтожной степени на них влиять, но такое и с обычными людьми случалось, наглядным примером чего служил полковник Петров, а в общественном сознании за подобными людьми ходила слава ясновидящих. Но — и только.

С момента начала службы Илья успел систематизировать собственные воспоминания и добавить к ним рассказы других подселенцев, попадавших в поле зрения ФСБ, и готов был поручиться, что ни один из его «сородичей» не мог менять тела по своему усмотрению. Они все начинали вторую жизнь с того, чтобы хоть как-то приспособиться к памяти тела и новой реальности, какие уж тут прыжки! Да и Илья чисто физически этих процессов не представлял — ни перемещения, ни поглощения чужой энергии, разумные подселенцы не обладали такой способностью. Точку должны были поставить допросы, но, по его мнению, ничего об этом не знали и Беркович с Работиным.

Помимо смертей операторов, в фокусе нашего внимания оказалось несколько необъяснимых событий.

Два покушения на Гора. Второе, которое со стрельбой, так вообще почти полностью повторяло историю с потенциальными операторами: действие чужими руками и последующая попытка заставить исполнителя покончить с собой, причём с совершенно непонятной целью, он же ничего не мог вспомнить и объяснить. Со взрывом генератора менее понятно и куда больше отличий, это и правда могло быть совпадение, но, с учётом прочих странностей, не верилось.

Помехи для цепочки Кощея. Он и сам не мог толком ответить на вопрос, как это возможно. Только ли особое оборудование или есть другие способы? Теоретически подобное мог бы провернуть опытный оператор, но как? И зачем?

Моё кривое воссоединение с пультом. Если оно само по себе прошло не по обычной схеме — то как и почему, а если по чьему-то умыслу — то почему на меня не нападали после этого? Толчок под поезд больше походил на действия сильного шунта, чем на вмешательство загадочного противника. Леонид выдвинул единственную версию, что именно сбой помешал отлаженной схеме: я отличалась и от операторов на всех стадиях развития, и от обычных людей. Но и сам мужчина видел много дыр в этой гипотезе, да и вопросов она ставила больше, чем снимала.

Взрыв на заправке. В нём объединялись история с первым покушением на Гора, где орудием послужило техническое средство, и история с потенциальными операторами, потому что злоумышленник проник на место преступления через тело случайного человека.

И, наконец, не стоило забывать о «взрослых» операторах, чью защиту начали слишком старательно колупать. Все решили, что это мелкие шунты обнаглели, но вдруг — нет? Слишком уж одновременно всё началось.

На этом обсуждение застопорилось. Петров ворчал на подчинённых, но никто не смог выдвинуть ни единой связной идеи по поводу поимки всей этой компании или хотя бы одного из существ. Особенно досталось Леониду, потому что по-хорошему именно операторы должны были заниматься этой потусторонщиной, но они оказались бессильны.

Кощей предположил, что проблема фундаментальная, и для того, чтобы ловить их, сначала надо разобраться, что это вообще такое. А поскольку своими силами у людей пока не выходило, предложил привлечь к делу Аргаю в порядке исправительных работ за прошлое поведение. Петров обещал подумать — кажется, идея ему приглянулась.

Вскоре нас всех отпустили с миром, думать в более спокойной обстановке: переливать из пустого в порожнее Петрову не хотелось. Единственной хорошей новостью стало распоряжение полковника взять нас с Кощеем под операторский присмотр, пока мой пульт в нерабочем состоянии. Мало ли к чему это приведёт! Леонид мне всё так же не нравился, но от лишней охраны отказываться глупо.

Очередная неприятность обнаружилась, когда расходились. Оказалось, что Кощеев мотоцикл не успел приехать по самой банальной из московских причин: всё ещё скрёбся по пробкам. Ейш новости не обрадовался, но отнёсся с пониманием и попросил подогнать коня сразу к моему дому.

В кои-то веки польза от этого вечного стоялова! Я ещё задуматься не успела, как бы поаккуратнее заманить в гости своего пришельца, а он сам вызвался. Извинился за навязчивость, но объяснил такое решение беспокойством за меня. Сказал, что не готов отпустить дальше нескольких метров, пока не разрешится проблема хотя бы с моим пультом, чтобы я могла постоять за себя, а ещё лучше — со всей этой историей. Сегодня он просил разрешения переночевать у меня, а там обещал подобрать квартиру по соседству.

Отсутствие железного коня вызвало ещё один немаловажный вопрос: как добраться домой из того конца географии, в котором мы оказались. Здание размещалось совсем не на Лубянке, а на окраине, и спасибо хоть до метро недалеко. Именно этот аргумент стал решающим, потому что альтернатива с такси обещала кучу проблем. За время нашего совещания на город успел обрушиться тропический ливень с почти ураганом, и вечерние девятибалльные пробки помножились на высокий спрос такси. Очень хотелось попросить вертолёт, но стоило вспомнить сегодняшний перелёт, и метро сразу стало ещё привлекательнее.

Бедный тот человек, который гонит Кощеев мотоцикл! Надеюсь, он соврал, и на самом деле не стоял на дороге, а пережидал ненастье в сухом безопасном месте.

Проводить нас отправился Илья.

Первым делом забрали кота, который, сытый и довольный, бессовестно дрых в кресле. Когда я упихивала его в переноску, Василий начал истошными воплями протестовать против насилия над личностью, но грубая сила победила и переноску забрал Ейш.

Кому-то, похоже, надоело путешествовать. И это не только кот!

К выходу шли молча. Мою куртку Кощей нёс в охапке, а свою накинул, чтобы не смущать непосвящённых своеобразным видом рук, хотя я была почти уверена, что его просто примут за неформала со сложными татуировками. Человеку проще поверить в очередной появившийся способ выделиться, чем в то, что по улицам города шагает немножко киборг. Я уже привычно и с удовольствием держалась за свободную ладонь Ейша, шагая между мужчинами.

Поскольку разговор не завязывался, а больше отвлечься не на что, я не могла не начать сравнивать этих двоих. Потрясающая разница. Оба — безусловно привлекательные и сильные мужчины, но абсолютная противоположность друг друга, начиная с внешности.

А ещё это очередное свидетельство мудрости народной присказки: что ни делается — всё к лучшему. Ведь если бы я не поругалась с Ильёй, то попала бы прямо под его опеку, даже если бы сразу стала полноценным оператором, и, может, никогда не узнала о существовании Кощея. А узнав, вряд ли смогла бы познакомиться с ним так близко, разглядеть что-то за обычным немногословием и скупой мимикой.

— Наташ, можно с тобой поговорить? — вдруг спросил Илья, когда мы миновали очередную дверь с видеокамерой и необходимостью приложить пропуск, а после — проходную с молчаливой хорошо вооружённой охраной. Насчёт нас явно успели отдать распоряжения, так что выпустили без вопросов. В небольшом холле перед наружными дверьми Дорохов и остановился.

— О чём? — насторожилась я.

— Обещаю, ничего плохого. Разрешишь? — кривовато улыбнулся он, обращаясь к Кощею.

Тот пару мгновений сверлил его тяжёлым взглядом, потом вопросительно посмотрел на меня. Не без колебаний я кивнула, и Ейш предупредил:

— Подожду снаружи.

— Давай сядем, — предложил Илья, указав на жёсткую, вокзального вида скамейку в стороне, перед стандартным информационным стендом, информация на котором не объясняла ровным счётом ничего. — Я хотел… В общем, извиниться, — вдруг выдал он, несколько секунд помявшись.

— За что? — растерялась я.

— За то, что повёл себя как свинья, — хмуро ответил он. — Имею в виду, с этой проверкой. Тогда… Парни обсуждали девушек, оставшихся «на гражданке», вышел спор о верности, песню ещё кто-то вспомнил… В общем, слово за слово, это показалось логичным и интересным.

— А, то есть ты ещё и не один это устроил? — опешила я.

— Не знаю. Договаривались несколько, но я не проверял, кто что написал и чем это у них закончилось.

— То есть ты полгода этого не понимал, а теперь вдруг осознал и раскаялся? — едко заметила я.

Он мучительно скривился и выдал:

— Раиса Альбертовна.

— Что — Раиса Альбертовна?

— Если вкратце, нас тут многому обучают, а она — крутой психолог. Промывает мозги на раз. Причём лихо так, вроде никаких нотаций и лекций, а ощущение, как будто тебя в стиральной машинке прополоскали на максимальных оборотах. — Илья нервно усмехнулся. — У меня проблемы с тактом и эмпатией.

— Это точно, — не сдержала я смешка. — А здесь это нужно?

— Не то слово. На искреннее сочувствие более-менее плевать, но понимать реакции людей и делать выводы необходимо.

— Ах вот оно что!

— Нет, я не пытаюсь тебя обрабатывать! — заверил он. — То есть… Да пытаюсь, конечно, нам работать вместе, значит, нужна спокойная атмосфера. Петров ясно дал понять, что это для меня воспитательная мера, не хочется провалить. Но честное слово, я понял, в чём был не прав. И что это я был не прав, а не ты взбрыкнула на ровном месте.

— Моё восхищение Раисе Альбертовне! — совершенно искренне похвалила я.

— Передам, — он опять улыбнулся, на этот раз более уверенно. — И я не буду к вам лезть, обещаю. Когда вы к Сан Санычу приехали, и до того с проекцией… Я беспокоился за тебя и сглупил. Беркович рассказывал про этих пришельцев, и впечатление ложилось очень неприятное, так что… Да в общем сам дурак, меня это не оправдывает. Надо проверять, кто и что говорит. Ну и обидно стало, не без этого. Ты Кощею с ходу так доверилась… Извини. Я больше не буду лезть, понимаю, что поезд ушёл. Да и он тебе больше подходит.

— Почему ты так решил? Ты его видел в общей сложности пару часов, в которые вы только цапались. — Не ехидничать над Ильёй было выше моих сил, но больше от неожиданности, чем со зла. А он реагировал на это на удивление спокойно. Вот что втык животворящий делает!

— Я прочитал досье после встречи у Сан Саныча, — сознался Илья.

— И Раиса Альбертовна? — хихикнула я.

— И она, — подтвердил он с ироничной улыбкой.

— И чем же мне подходит Ейш? — заинтересовалась я.

— Ну… Вы похожи. Честные, прямолинейные, порядочные, техникой увлекаетесь. Да и смотритесь вместе хорошо, — улыбнулся он. — Ну так что, мир?

— Мир, — уверенно пожала я протянутую ладонь.

О том, что и сама совсем недавно думала о Дорохове плохое и подозревала в недостойном, говорить не стала. Сейчас не думаю, и это главное.

Илья вышел из здания вместе со мной, чтобы объяснить дорогу к метро, и попрощались мы вполне мирно. Кощей вопросов не задавал, но я всё равно рассказала о состоявшемся разговоре, а заодно и о причине ссоры. Ейш в ответ неопределённо хмыкнул и странно дёрнул головой, но ничего не сказал. В порядочности и благородстве Бессмертного (которые вошли в досье) я не сомневалась, но было страшно интересно, о чём он подумал, так что тему свернуть не стала.

— Надеюсь, он и правда понял, в чём был не прав. Как думаешь?

— Думаю о чём? — проницательно уточнил он. — Насколько он был не прав или понял ли? Уверен, что понял, ну а про сам поступок… Не мне судить.

— Ты тоже что-то подобное когда-то учудил? — опешила я.

Кощей пожал плечами.

— Я разное чудил, так не вспомнить. Просто… Кое в чём я его понимаю.

— В чём же? — заинтересовалась я.

— Доверять — трудно. Доверять и не сомневаться.

— Мне кажется, если любишь, надо доверять. Разве нет? — озадачилась я.

— В идеале. Но это надо уметь. Не всем дано, — усмехнулся он. — Хотя способ проверки он выбрал глупый и жестокий, тут двойного толкования нет. Однако само желание убедиться я хорошо понимаю. Давай зайдём и купим тебе телефон?

От резкой смены темы разговора я растерялась, но быстро опомнилась, согласилась и не стала пытаться включить гордость. Не беря во внимание золотые россыпи в Кощеевом логове, прошлую трубку сломал именно он, так что тут не забота, а возврат долга.

Телефон добыли в магазине недалеко от метро. Во мне ворочалась жаба, требовавшая заказать в интернете подешевле, но быстро заткнулась, так что под землю я спускалась уже вооружённая новой «лялякой». Ейш рядом посмеивался и вёл меня под локоть, не позволяя натыкаться на предметы и людей, пока я, пользуясь честным безлимитом, загружала самые необходимые приложения.

— Соцсети — зло, — сообщила очевидное, когда мы незаметно добрались до турникета, и волей-неволей пришлось вынимать нос из мобильного. — Ты куда? — удивилась, потому что Ейш отвёл меня в сторону.

— Практика, — невозмутимо ответил он. — Третий отсюда турникет, мелкий шунт.

— А я же…

— Не волнуйся ты о своём пульте, дитя интернета, — отмахнулся Кощей. — В прошлый раз же справилась без него!

Конечно, он оказался прав. Всё получилось, причём очень быстро, даже глаза заслезиться не успели, так что дальше я двинулась окрылённая.

Недалеко, впрочем, пришлось остановиться у схемы, чтобы понять, как именно добираться до дома: карту метро я в телефон ещё не загрузила. Ейш, разглядывая паутину цветных линий, подивился, сколько всего успели понастроить за время его спячки. Мне в этом конце города тоже не доводилось бывать, так что в подземку мы спускались, заинтересованно оглядываясь и обсуждая совсем не мистическую, а вполне приземлённую тему: темпы развития метро.