Чужой. Сердитый. Горячий

Часть 10. Время

Эта ночь выдалась для меня особенно трудной. Мне на какое-то мгновение даже показалось, что Вадим изощрённо надо мной издевается, прикрываясь тем, что у меня температура. Едва я закрывала глаза, как он яростно меня тормошил и заставлял пить что-то безвкусное и тёплое, надоедливо ворча на ухо, что я слишком капризная.

Из-за гадкого… Кипяточка, которым он меня едва ли не насильно спаивал и тут же заваривал новый с какими-то странными травами из непонятного пакета на столе, мне приходилось несколько раз выходить на улицу в поиске туалета. Именно это худшее в этом моменте — на улице ни единого источника света, до мерзости холодно и страшно.

Да, долгожданная свобода не всегда такая сладкая, как думаешь. Но моя «свобода» на самом деле очень и очень впечатляющая, давно забытая и интересная… Особенно когда следователь тащит тебя в забытое богом место, в полуразрушенный дом с сортиром на улице. Ну, не привыкла я к такому неожиданному комфорту и мне все равно, что он закатывает глаза, когда я очередной раз говорю о страшном сортире на улице!

Зато под одеялом было достаточно жарко, чтобы я запрыгивала в неё слету и едва моя голова касалась подушки — засыпала. И снова всё по адскому кругу: Вадим снова меня тормошит, я игнорирую, пока он меня не сажает так, чтобы я облокотилась на его грудь и заставляет выпить три глоточка кипяченой гадости, а потом ещё и ещё… И ещё!

Утром я просыпаюсь первая, причём под внушительной тяжестью тела Волкова, который развалился на всю кровать, крепко удерживая меня за предплечье, накрыв бедром и ногой, будто я собираюсь сбежать.

Повернувшись к парню, я замечаю ангельское лицо, которое лишено угрюмости, злющего взгляда и напряжённых губ. Расслаблен и спокоен, что мне удаётся увидеть слишком редко, а такого — никогда. И только тёмные круги под его глазами доказывают мне, что это не он надо мной всю ночь издевалась, а я над ним. Становится стыдно за то, что я всю ночью конючила, но совсем чуть-чуть.

Вылезти из-под него казалось почти невозможной задачей, но как только я начала разжимать его пальцы на своём предплечье, парень моментально открыл глаза, заставив моё сердце остановиться. Посмотрел насторожённо и так сердито, что я даже приготовилась слушать отборный мат. Но Волков молчит, обводит взглядом комнату, и через секунду отпускает меня, скатившись на другой бок, подмяв подушку под свою голову.

Я осторожно перелезаю через парня, который всё равно оказался слишком большим для такой небольшой кровати. И как только мы вместились? Подозреваю, что он лег спать только под утро, а уже через пару часов я проснулась.

Меня немного передергивает, так как наутро в доме стало прохладно, но я спешно обуваю кроссовки и спешу в туалет, умыться и тихонько умять банку консервы за обеденным столом. Поглядываю на спящего парня, и задумавшись, совсем не замечаю, когда он начинает откровенно ухмыляться.

И долго он так за мной наблюдает?

— Что? — недоумённо спрашиваю я Вадима, который лукаво прищурился.

— Ты так голодно на меня смотришь, будто я вторая банка консервы, — ему удаётся меня не только смутить, но и насмешить. Но я же не виновата, что он — единственный объект в этом доме, на который интересно посмотреть…

Не могу ничего ответить Вадиму, так как осознаю, что любой мой ответ будет очень похожим на ненужный флирт. Я знаю, что ни ему, ни мне это не понравится, поэтому разумно молчу, уперев взгляд в пачку шоколадных конфет.

— Надеюсь, что она была не единственная, — в подтверждение его надежд, несмотря на весомое расстояние между нами я слышу, как бурчит его живот. — Как ты себя чувствуешь? — он снова нарушает тишину, развеивая отчего-то нависшее напряжение.

— Лучше. Спасибо тебе за эту ночь… — я запнулась, поздно понимая, что за чушь я говорю. — То есть не за ночь, а за старания этой ночью… За то, что помог мне, в общем, — нервно дергаю рукой, и прикрываю глаза от собственной тупости.

Надеюсь, что моя тупость — это не диагноз, а просто заторможенность после высокой температуры.

— Мило, — сказал он с таким возмутительным равнодушием, чем смог моментально приковать мой взгляд к себе. — Расслабься, Соколовская, — фыркнул он так, словно это нечто недопустимое — напрягаться рядом с ним.

Я снова перевожу взгляд на конфеты, пока он одевается и неторопливо подходит ко мне. Подняв голову, я поджимаю губы, отчётливо замечая, что в его сверкающих глазах настоящее веселье. С чего бы?

Вадим протягивает руку к пачке конфет, шумно её открывает и достаёт конфетку, протягивая мне сладость. Не понимая, чего именно он добивается, я торможу и просто пялюсь на конфету в его руке.

— Ладно, — он откладывает пачку на стол и почти перед моим носом снимает обертку с конфеты, протягивая её к моему рту, почти касаясь губ. — Что, так тоже не хочешь? Я уже гощаю. Потом не дам, — смеется парень.

Если он пытается меня смутить — браво!

Вадим продолжает откровенно веселиться и изучает мою реакцию, пристально наблюдая за мимикой и точно пылающими от смущения щеками. Понимаю, что мне нужно что-то сделать и я всё-таки решаюсь повестись на устроенный Вадимом интертеймент.

— Спасибо… — сглатывая, я тянусь к конфете, которую в этот же момент бесстыдно забирают из-под моего носа. Он довольно жуёт шоколадную сладость, пытаясь сдержаться от хохота, и это ему удается паршиво. — Ты невыносим, Волков, — рассержено я подрываюсь со стула, и вроде как хочется что-то предпринять, но я бессильно сжимаю и разжимаю кулаки.

— Это же шутка. Чего ты взрываешься? — смеётся он, и на завершение своего представления, щёлкает меня по носу.

— Волков! — рявкнула я, уже ощущая, как внутри всё закипает от ярости.

— Недотрога, — и только теперь с прекрасным и даже очень воодушевлённым настроением, парень отправляется на улицу, не забывая мне шкодливо подмигнуть.

От его выходок у меня скоро будет типаться глаз!

***

Эльдар приезжает совсем неожиданно.

От скрипа калитки на улице, я вскочила и напряжённо посмотрела в сторону Вадима, который безучастно копался в телефоне. Когда я попыталась соскочить с кровати в порыве быстро обуться, парень медленно перевёл на меня взгляд, приподняв бровь.

— Хочешь с порога кинуться полковнику на шею? — тянет он почти каждое слово, выключая телефон и откладывая его в сторону. — На меня ты так не реагируешь, хотя вчера мы были в настоящих передрягах.

— Что с тобой сегодня? — я удобно сажусь в постели, поднимая подушку повыше и облокачиваюсь на неё. Из окна вижу, как во двор зашел полковник. — Ты ведёшь себя очень странно. Прекрати это делать.

Вадим кривит губы и его взгляд на какую-то секунду выстреливает в мою сторону, но парень решает проигнорировать мой вопрос и поднимается, когда в дом заходит Эльдар Розумовский.

Полковник грозным взглядом впивается в следователя и сдержанно кивает. Вадим вытянулся словно по струнке, изменившись не только в лице, но и в поведении — стал неожиданно сдержанным и серьёзным. Эльдар переводит на меня свой взгляд, и он моментально смягчается. Его губы медленно расслабляются, и полковник мне улыбается.

— Рад вас видеть невредимой, Ярослава, — мужчина подходит ко мне и поставив два больших пакета у кровати, присаживается рядом. — Надеюсь, Вадим не доставляет вам хлопот? — интересуется Эльдар и в его вопросе нет интереса, он ждёт, пока я начну жаловаться на поведение не самого примерного парня.

Волков тем временем хмурится и складывает руки на груди, явно недовольный такими вопросами своего начальника. Наши взгляды вновь пересекаются и он буквально ощетенился, будто ожидая услышать от меня одну лишь грязь и низкие жалобы.

— Он спас мне жизнь. Вадим не может доставить мне хлопот, скорее все наоборот, — не то, чтобы я хотела его защитить… Но парень действительно стал вести себя адекватно, по крайней мере, в нём нет угрозы, от которой хочется скрыться и сбежать. Волков хороший парень, со своими причудами, необычным характером и тягой к передрягам, но хороший.

— Неужели, — Эльдар недоверчиво прищурился, но улыбка с его губ не сошла.

— Так и есть, — киваю я, не давая себе передумать и упомянуть о некоторых моментах, которые меня откровенно возмущают, но думаю, что с этим справлюсь самостоятельно.

Полковник и Вадим выходят на улицу и довольно долго о чем-то разговаривают, а после возвращаются в дом и разбирают пакеты у противоположной стены, продолжая тихо перешёптываться. Больше говорит Эльдар, а следователь кивает, недовольно поджимает губы, хмурится, но не спорит и не пытается сказать больше, чем нужно. Но мне всё равно неслышно мужской разговор, поэтому я даже лишний раз стараюсь не дышать, чтобы краем уха выцепить хоть словечко.

Разговор о новом плане, Гордееве, о наличных деньгах и связи в определённые часы, но я слышу размытые и ничего не стоящие отрывки фраз. И поэтому, когда они оба поворачиваются в мою сторону, я напряглась, сев ровнее.

В чем такой повышенный интерес?

— Ярослава, — ко мне возвращается Эльдар. Он некоторое мгновение не решается задать волнующий его вопрос, и отводит взгляд в сторону.

Вадим, увидев заминку полковника, фыркает.

— Какого черта ты не сказала нам, что Гордеев узаконил твои права на его бизнес? — Вадим буквально прорычал, несдержанно взмахнув рукой.

Я округлила глаза, удивлённо метнув взгляд на полковника, который недовольно поджал губы от эмоциональных порывов парня.

— Это невозможно. Я не подписывала ни одной бумаги, и мы с ним об этом никогда не говорили. К тому же Виктор был бы категорично против подобного решения своего сына, — я раздумываю вслух, не понимая, что за чушь я только что услышала. — Вы точно ошиблись в своих… Догадках.

— Виктор был в бешенстве, когда узнал о решении своего сына. Предполагаю, что Максим хотел подстраховать вашу жизнь, чтобы в случае чего вы не стали жертвой его отца и смогли использовать ресурсы, как будет требовать того ситуация. Это было разумное решение, которое он хранил втайне до того момента, как очень болтливый старик не рассказал все подробности вашей с ним встречи, — полковник переводит взгляд на Волкова, и в нем нет злобы, только укор за очередную ошибку. — Он доказывал, что вы любовники.

— Чушь! — прыснула я. — Он соврал!

Полковник переводит тяжелый взглдя на следователя.

— И что мне, по-вашему, нужно было сделать? Грохнуть старика, чтобы не болтал лишнего? — взбесился Волков.

Наше возмущение остается без внимание полковника.

— Слова водителя вызвали у Максима сомнения на счет вашего похищения, Ярослава. Виктор воспользовался состоянием сына, узнал детали договора и заставил его добавить ещё пару пунктов. В случае вашей смерти часть бизнеса переходит в руки Виктора, как и несколько миллионов долларов, застрахованных на вашу жизнь, — последние слова Эльдара заставляют меня побледнеть.

— Максим бы никогда не согласился на такие условия… — полушепотом говорю я, совсем не понимая, что происходило с мужчиной, который решился на подобные условия.

— Вы правы, Ярослава. Но вчера он был в замешательстве, ужасно пьян и наедине с отцом за закрытой дверью кабинета до самого утра. Мне бы не хотелось вас пугать, но для вас опасен не Максим, а его отец. Виктор может пойти на любые проступки, чтобы получить нечто большее. Ваша смерть на данный момент стоит очень дорого… И выгодно.

Я помню, как мне угрожал Виктор и говорил, что никогда не простит мой побег. Но я никогда не предполагала, что он будет жаждать убить меня и получить после моей смерти до жути много денег и часть бизнеса Максима.

Виктор — алчная мразь…

— А Максим…

— Сомневаюсь, что он вообще что-то помнит, — Эльдар хмурится. — Я найду момент, чтобы показать видеозапись с камер его кабинета… Но к сожалению, сейчас это невозможно. Максим Викторович не поймёт, зачем я умышленно установил камеру в его кабинете и может сильно разозлиться. А пока я буду рядом с ним, вы будете в безопасности, но, если меня уличат, вы останетесь слепы без моих предостережений. Поэтому вам нужно быть предельно осторожными, начеку и не рисковать.

В гнетущей тишине я ощущаю, как близится конец побега, а совсем недолгий глоток свободы, которого оказалось чертовски мало, душит меня изнутри. Перевожу взгляд на Вадима, ожидая каких-либо слов поддержки или хотя бы его понимающего, сожалеющего взгляда, но парень холодный и непробиваемый.

Удушающие слёзы подкатывают с такой силой, что глаза щипает и дышать становится трудно. Я совсем не вижу шансов на дальнейший побег, особенно зная, что Виктор больной на голову псих, который может погубить наши жизни без какого-либо напряжения.

И я очень сильно сомневаюсь, что моя смерть будет быстрой.

— Мы дадим Виктору то, что он так желает, — произносит следователь с такой решительностью в голосе, что меня передёргивает.

Вадим расслабленно подходит к столу и шумно снимает обёртку с конфеты, в то время как я и Эльдар в замешательстве наблюдаем за каждым действием парня. В такой ситуации поедать конфенты может только Волков, в то время, как мой желудок от паники готов вывернуться наизнанку.

— Объясни, — его не понимает даже полковник.

— Спланируем нашу смерть на глазах Гордеевых так, чтобы у них не осталось никаких сомнений. Таким образом скинем все хвосты и угрозу преследования. А пока они додумаются, что к чему, мы будем в безопасном месте подальше от этих мразей и добьёмся справедливости.

Я перевожу взгляд на полковника, который, похоже, желает возразить, но не может найти никакого вразумительного аргумента.

— Это невозможно спланировать на глазах у Гордеевых, — если не может возразить полковник, это делаю я.

Вадим оборачивается ко мне медленно, насмешливо улыбаясь.

— Я совсем скоро докажу тебе обратное… Но сперва тебе нужно поправить здоровье. Как насчет чая из шиповника? — воодушевленно интересуется Вадим, заставляя меня и полковника настороженно переглядеться.