Чужой. Сердитый. Горячий

Часть 12. Мы — вместе

Мы уже давно встретили кроваво-красный закат, сидя на капоте серенького седана, недалеко от аэропорта. Эльдар должен был прибыть ещё два часа назад, и, скорее всего, именно из-за полковника Вадим стал таким угрюмым и несговорчивым. Парень не отвечает на мои вопросы, мало того, что некоторые игнорирует, а другие вообще не слышит, так он ещё отказался от последней парочки шоколадных конфет и задумчиво пронизывает горизонт. Он явно тревожится и мне от этого не по себе.

Я лениво ковыряюсь в пачке печенья, уже почти доедая соленые крекеры, а мои мысли постоянно возвращаются к очень неприятным ощущениям приближающейся опасности. За последний год я слишком хорошо научилась прислушиваться к себе и подобные ощущения мне совсем не нравятся. Пока рядом нет Эльдара — мне трудно понять, что все мы в относительной безопасности и готовы вернуться домой, но, с другой стороны, мы уже добрались до аэропорта без приключений и готовы лететь домой.

Перед самым нашим носом прямой финиш, но по факту мы ещё не пробежали полосу препятствий. Остался последний шажок, чтобы ощутить настоящую безопасность вдали от навязанного мужа и чужой жизни. Я верю, что сегодня окажусь дома.

Неожиданно из моих рук вырывают пачку печенья, заставив вздрогнуть от неожиданности. Вадим, запускает руку в отнятую у меня пачку, и начинает доедать его с завидным аппетитом. Только сейчас я понимаю, что передо мной, прежде всего, молодой мужчина, который несколько дней подряд питался паршивой рыбной консервой и конфетами, а не стальной полицейский без потребностей.

— Да ты же голоден, просто как… — говорю я, и спотыкаюсь на полуслове, услышав в подтверждение моим словам бурчание его живота. Он погружает на меня свой тяжёлый взгляд, прикрывая глаза от усталости, поумерив свой аппетит к простенькому печенью, которое и так почти закончилось. — Я могу сходить за едой. Там вот, думаю, продают хачапури, — указываю пальцем на точку продаж уличной еды, которая находится на территории аэропорта всего лишь в метрах пятистах от нас.

— Нет. Итак едва добрались сюда живыми, незачем рисковать, — покачал головой Вадим, уперев свой взгляд в моё лицо, и нахмурившись, о чём-то снова задумался. Я неосознанно поправляю потрёпанные волосы, замечая, как его глаза обвели мой высокий хвост.

Да, Вадим, я не та журналистка и уже не примерная жена Гордеева на публике, чтобы быть обворожительной и идеальной во всём. Почему-то я ощущаю себя каким-то замурзанным гадким утёнком рядом с парнем, которому утром достаточно плеснуть в лицо холодной воды. Его даже не портит усталость, скорее только подчёркивает серьёзность молодого мужчины, который в своей голове держит слишком много тяжёлых мыслей.

Не туда меня несёт, ой совсем не туда!

— Ты волнуешься? — полушепотом спрашиваю я, замечая последние пару часов, как Вадим пытается куда-то деть свои руки или же ходит кругами вокруг машины. В обычный день он бы раскинулся на заднем сидении и, возможно, даже вздремнул.

Волнение для Вадима — пустая трата времени, но похоже, что не сегодня.

— Всё хорошо, мы уже практически дома. У нас всё получилось… У тебя получилось, Вадим, — отчего-то я начинаю утешать парня, не догадываясь, нужно ли вообще сейчас к нему обращаться.

Я сомневаюсь, что сейчас он способен принять мою поддержку, но почему-то меня тянет к нему, как магнитом. Именно поэтому я опускаю свою ладонь на его горячую руку, которая вцепилась в пачку печенья до побелевших костяшек, и несмело улыбаюсь. Говорят, что телесный контакт помогает, когда не хватает слов. Но этот мгновенный порыв был бесконтрольным, словно так и надо, словно так было нужно именно в этот момент, но вышло откровенно и даже несколько интимно.

Волков буквально прожигает своими глазами мой не обязывающий ни к чему жест поддержки, и когда на его лице начинают бегать желваки, одергиваю руку, обжигаясь о его потемневший взгляд. Похоже, я его не утешаю, а наоборот — раздражаю ещё больше. Я не хочу, чтобы он злился, и отодвигаюсь подальше, пряча руки в карманы кофты.

Дура!

В сердце кольнуло. Глупо ждать, что между нами может быть даже простая дружба, но я была бы не против… Он хороший, хоть иногда и колючий. Я бываю такой же и кому, как не мне понимать, что у любой черты характера есть весомая причина и огранка в прошлом.

— Прости, я ничего такого не имела в виду… Просто хотела поддержать… Прости, — сжимаюсь я, отворачиваясь от пристального и несколько волчьего взгляда парня.

Я мгновенно начинаю гореть от стыда. Вадим давно уже обозначил, кто мы друг для друга: не враги, но и не друзья. Он мне помогает, и, конечно, Вадим стал заметно мягче ко мне, может вольно шутить, дразнить, а иногда и язвить, только дело явно не во мне, а в полковнике. Это Эльдар пригрозил парню вести себя сдержаннее и не угнетать меня последствиями вражды между им и моим братом.

Что же…Глупые поступки — это мой самый уникальный дар! И зачем только я его трогала? Он и так всегда сдержан и уж плакаться в моё слабое девичье плечо точно не намерен. Из нас двоих — это я нуждаюсь в подобных жестах… От него. Но я готова прожить без этого всего, ведь он показывает делом, что я в полной безопасности, и даже не подумает окунать меня в бездну бессмысленных слов сочувствия.

Может, его холод ко мне к лучшему. У нас двоих в жизни всё сложно и запутанно.

— Дай мне свою руку, — я поворачиваюсь к Вадиму, удивлённо приподняв брови на его приказной тон. Он протягивает мне свою большую ладонь и у меня во рту всё пересыхает от волнения. — Пожалуйста, — мягче просит он, обозначая свою просьбу.

Я с сомнением смотрю на протянутую ладонь парня, но доверчиво, несколько заворожено вкладываю свою руку в его.

Он переплетает наши пальцы. Сердце волнительно трепыхается. Если он читает меня, как открытую книгу и знает, что мне нашёл, то для меня Вадим Волков — книга, полная загадок и тайн. Вадим снова задумался, разглядывая наши сплетённые руки.

Вадим держит мою ладонь надёжно. Надо же, я и сама чувствую себя намного сильнее благодаря этому жесту, и могу наконец-то спокойно выдохнуть скопившееся во мне напряжение, которое окутало меня мгновение назад.

Этот парень вселяет в меня уверенность, и может он об этом не догадывается, но я ему безмерно благодарна. Он ведёт себя со мной естественно, без всякого сожаления, сочувствия, ни капельки не волнуется и даже может упрекать в чём-либо… Не говоря уже о некоторых жёстких шуточках парня про мои отношения с мужем. Это меня приземляет в реальность — со мной никто не будет сюсюкаться и подтирать слюни.

Но его общение живое, свободное и настоящее… Оно греет моё сердце, и даже думать не могу о том, если бы встречала сочувствующий взгляд парня, который боялся упомянуть при мне Максима Гордеева или моё плачевное положение. Думаю, меня бы это ещё больше ранило.

А ещё я хочу быть ему другом, настоящим. Но, к сожалению, я нуждаюсь больше в таком друге, чем парень в такой подруге, как я. Только ему об этом знать не нужно, это глупо с моей стороны обременять его такими мыслями и чувствами.

Я почти дома и уверенна — он забудет обо, как только мы вернёмся в свои семьи, в своё привычное окружение. А пока у меня есть возможность, я держу его руку, позволяя себе прочувствовать вспыхнувшую надежду. Надежду на нормальную жизнь, в которой я смогу быть счастливой. Начать все заново, абсолютно всё.

— Эльдар опаздывает, чего никогда не позволял себе ранее, — хрипло говорит Вадим. — Мне кажется что-то не так, — он глубоко втягивает в себя воздух, на секунду замирая, но продолжает нежно водить большим пальцем по моей ладони. Его жест меня буквально гипнотизирует.

— Эльдар имеет дело с Гордеевым, а здесь уже нельзя быть уверенным во всем, особенно в личном времени. Ты же понимаешь, сколько шумихи мы наделали взрывом? Эльдар доверенное лицо Максима, и один из моих надзирателей…

— Вот поэтому я переживаю за шкурку моего дражайшего полковника. В подозрение Гордеева попадают многие, но личная охрана в первую очередь, — он спрыгивает с капота и встает, напротив. Вадим удивляет меня до округлившихся глаз, когда подхватывает мою вторую руку, согревая своими горячими ладонями, встав довольно близко ко мне, напротив. — Совсем уже холодная. Почему молчишь? — он смотрит на меня несколько мрачно, отчего по коже бегут мурашки. Вадим стягивает с себя куртку. — Надевай, — твёрдо приказывает Волков, а я даже не собираюсь сопротивляться.

Я одета тепло, но на улице стремительно холодает с приближением ночи. Мои обе ладошки попадают в плен его горячих рук, и я поджимаю губы в смятении. Он ведет себя так, будто все правильно и по-другому не может быть. А мне… Приятно. Я слишком давно не ощущала заботу человека, от которого я не испытываю страх.

— Тебе не страшно? Я думал ты будешь много истерить и бояться. Оказывается, ты до сих пор не из пугливых и кротких девушек, — невесело усмехнулся Вадим, но довольно заинтересованно посмотрел в мои глаза, поднимая мои руки и выдыхая на них своим горячим дыханием.

Он неправ, насчет кроткой девушки.

Будь воля Гордеева преклонить меня морально и сделать падшей рабыней, которая вьется возле его ботинок — сделал это, и я бы стала такой. Но для него это все скучно, Максиму нужна чувственная экспрессия, яркие чувства, чтобы наблюдать и с удовольствием вытрахивать эти самые чувства и мои надежды на жизнь без него…

Он давал многое материально, но также многое забирал морально. И эти манипуляции я понимала, стараясь быть нейтральной, не идти на поводу деспота, оставаясь в здравом рассудке, поступаясь его желаниям. Но не всегда мне хватало терпения, и это его тоже вдохновляло на новые отвратительные подвиги. Я чувствую себя грязной и лишенной женского счастья, но пока Вадим греет мои руки, я всем сердцем желаю вернуть утраченную жизнь и доверие к людям.

И, ему, кажется, я доверяю бесповоротно…

— На самом деле мне очень страшно, но я уже закалена опасностью, просто держу себя в руках, — пожала я плечами, неохотно припоминая безмерное количество раз, когда я чудом выдерживала давление Гордеева и избегала его тяжёлой ладони. — К тому же рядом ты и… Я знаю, что защитишь меня. Спасибо тебе за это, Вадим. Мало кто готов был прийти мне на помощь, — еще тише договариваю я, отворачиваясь, не выдержав его пронизывающего взгляда.

— Ты смелая девочка, — он мягко улыбается, и не смущается своего откровенно долгого взгляда в мои глаза.

— Слушай… У меня к тебе будет одна просьба… — сглотнув, прошептала я. Просить о таком — нужно быть помешаной, но по другому я не могу. — Если… Если вдруг Гордеев меня найдёт, и я попаду в его руки, убей меня сразу… — поворачиваюсь к парню.

Он недоумённо моргнул, нахмурившись. Его руки крепче сжали мои ладони, и он весь мгновенно напрягся. Буквально кожей я ощутила, каким он стал колючим и недовольным.

— Ничего подобного не произойдет, — твёрдо ответил парень. — Ты вернёшься домой. Не о том ты думаешь, Яра.

— Пообещай, — настояла я.

Это действительно страшно — снова вернуться к Максиму после всего, что я наделала. После обмана, после побега, после тех чувств, что он пережил за это время. Он отыграется, как всегда, кровожадно и жестоко, я знаю это лучше, чем кто-либо.

Лучше умереть сразу, чем умирать под ним, с его членом во мне, слушая его унижения. Он убьет сначала мою душу, затем тело. А если посчитает нужным, я выживу, но это уже буду не я, а просто кусок мяса. Не хочу такого конца. Не хочу больше боли и страданий. Я хочу нормальную жизнь, вдали от этого всего. Вдали от жестокого мира… Вдали от жестокости людей.

— Пообещай, Вадим, — с надрывом прошептала я.

— Обещаю, ясно? Я обещаю, что ты вернешься домой невредимой, — заверил Вадим, неожиданно дёрнув меня на себя, заставляя съехать с капота с тихим испуганным вздохом. Мои колени разъехались по обе стороны от его бёдер, и он приманил меня к своей груди, крепко обнимая.

Едва сглатываю, побоявшись даже поднять голову.

Зачем он так тесно приближается ко мне? Мне кажется, что сейчас он защищает меня от всего мира… Но неожиданная теснота между нами смущает и заставляет затаить дыхание.

— Вадим, ты не пообещал мне, — шёпотом говорю я в его грудь.

— И даже не подумаю такое обещать! Мы больше не возвращаемся к этой теме, Яра, — предупредил он довольно угрожающим и низким тоном.

Я верю, что он вернет меня домой… Но мои ощущения ещё слишком остро помнят Гордеева, его жестокость и ярость. Мне тяжело бороться с этим всем внутри себя. Вадим притягивает меня к себе, прижимается подбородком к моей макушке и едва ощутимо покачивается. Он буквально вытесняет волнения и заставляет поверить ему, что все будет хорошо.

Я прикрываю глаза, заставляя себя расслабиться. Мои руки нерешительно поднимаются и ложатся на его спину, едва ощутимо обнимая в ответ. Так непривычно… Страха нет, волнения тоже, и это как бальзам на душу. У Гордеева не получилось присвоить меня.

Вадим очень тёплый, даже удивительно горячий и спокойный. Он помогает прийти в себя. И мне начинают нравиться его способы!

В тишине приходит отрезвляющее от его рук сообщение из мессенджера, и Вадим медлит, с какой-то неохотой отнимая от меня свою руку. Только сейчас я тяжело выдохнула, понимая, что едва дышала, боясь разрушить такой душевный момент… Вадим тянется к телефону, снимает блокировку и замирает.

Я украдкой заглядываю в телефон, увидев пришедшее сообщение от Эльдара, которое Вадим от меня не скрыл. Только я обнаруживаю на фотографии долгожданного полковника, с окровавленным лицом, беспомощно связанного на грязном бетонном полу в потрёпанной одежде.

Меня передёргивает от ужаса.

Кровь вызывает во мне приступ страха, а вид избитого человека, который помог мне выбраться из Ада и очутился там сам, заставил сжаться моё сердце в болезненном ударе. Не может быть… Не может все так закончится!

Я переглядываюсь с Вадимом, у которого в руках задрожал гаджет. Он скидывает фотографию, вернувшись в чат, в котором было дополнительное сообщение.

«Верни её.»

Меня передёрнуло. В голове набатом звучит его низкий тон с неоспоримым приказом, который страшно ослушаться. Я начинаю судорожно глотать воздух, взволнованно задышав, прикрыв глаза и вжавшись в грудь Вадима своим лбом, едва сдерживая слёзы поражения.

Волков какое-то время словно не может воспринять информацию, но резкая реакция парня меня напугала до дрожи.

— Тварь! — шипение взбешённого Вадима лишает меня его тепла. Я едва ловлю телефон, когда он неосознанно от себя отбрасывает гаджет и отшатывается от меня.

Наблюдаю за тем, как мечется парень из стороны в сторону, как его одолевают зловещие и сильные эмоции. Ощущаю толчки по машине, когда он бьет ногами по колесам и я с сожалением смотрю на то, как он уже бессильно облокачивается на дверцу, зарывается руками в волосы и приседает, опуская свои плечи от горечи и чувства открытого поражения.

Мы оба понимаем, что теперь весь план провалился, так и не начавшись. Внутри меня все леденеет в ужасе оттого, что Вадим должен сделать. Его начальник практически в заложниках у чудовища, а я не смогу снова вернуться к Гордееву, по крайней мере живой и в здравом рассудке. Насильно Вадим никогда меня не отдаст, как и добровольно… Он хороший, несмотря на то, что может скалиться и язвить, но в любом случае не даст подобному раскладу вообще случиться. Но если он не выполнит требования моего мужа — умрёт Эльдар, в этом я уверенна!

Я тянусь к телефону, и ввожу уже знакомый пароль. Волков его не сменил, и я сразу вижу открытый чат, ещё раз смотря на фотографию едва живого мужчины, который помогал мне несколько месяцев и был очень нежен ко мне в любой ситуации.

Тяжело сглатываю, перечитывая его сообщение. Смотрю на неподвижно сидящего Вадима, который что-то высматривает впереди, затем еще раз на фотографию Эльдара, глубоко задумываясь, анализируя ситуацию.

Понимаю, что у Волкова нет выхода, и он поможет мне, скорбя о потере своего полковника, но меня такой расклад не устраивает. Я не хочу, чтобы Эльдар умер. Не хочу, чтобы кто-то вообще умирал.

Задумываюсь и вспоминаю о деньгах, которые я обналичила перед побегом в торговом центре на случай крупных покупок или откупов. Смотрю на время, подмечая, что уже через двадцать минут должен прибыть частный самолет… Вспоминаю о имеющейся паре пистолетов у Вадима, и задумываюсь о том, сколько Гордеев может привести своих людей. К тому же у нас очень невыгодное положение — мы в розыске, и ждать помощи полицейских очень глупо.

В голове созревает план. Будет нелегко. Очень нелегко.

Во-первых, наша основная цель спасти Эльдара. Во-вторых, выжить и сесть на чертов частный самолет целыми и полным составом. В-третьих… Можно попытаться убить Гордеева и разом уничтожить угрозу, которая будет препятствием спокойной жизни мне в России, что сделать практически нереально. Но иначе его ничего не остановит. А я буду вздрагивать ночью от шороха и бросаться в бег по улице в случае прохожего с похожей внешностью…

«Согласен на обмен. Если привезешь его мертвым, я вышиблю ей мозги на твоих глазах. Мне уже терять нечего» — пишу, отмечая координаты нашего местоположения. Руки дрожат, пальцы едва набирают слова без ошибок, а я и вовсе перестала дышать, отправив сообщение.

Затем задумываюсь на какое-то мгновенье, что совершаю большую ошибку… Либо выживем все, либо никто. Гордеев никогда не упустит своей выгоды в сложившейся ситуации.

Когда Вадим, крадучись, подходит ко мне, я напряженно замираю, перед этим боязливо дернувшись и прижав гаджет к груди. Парень садится рядом и хищно смотрит на меня и его телефон в моих руках. Аккуратно забирает телефон, читает сообщение и выключает, пряча его в свой карман. Ожидаю обвинений, но ничего не происходит, только моё сердце больно трепыхается в груди.

— И каков твой план? — интересуется парень.

— Он в меня не выстрелит, и не даст такого приказа охране. Максимум — ранить, если будет веский повод. Тебе нужен бронежилет, ты станешь живой мишенью для Максима. И так как наше положение не слишком выгодное, мы можем подкупить несколько охранников. Подкуп здесь — стандартная вещь. Мы нуждаемся в любом прикрытии. Я думаю, что моих наличных хватит на тройку вооруженных ребят, но надо решить, как они нам помогут, а не посадят на цепь перед Гордеевым, — быстро протараторила я.

Вадим кивнул, словно давая возможность говорить дальше.

— У тебя несколько пистолетов, один отдашь мне. Не беспокойся, брат научил меня обращаться с огнестрельным и одно время хорошо тренировал. Дальше тебе не очень понравится то, что я скажу, но ты должен выслушать меня и довериться, — я смотрю на парня, который хмурится с каждым моим словом все мрачнее. — Тебе нужно пригрозить ему моей смертью и сделать это по-настоящему. Ударишь и подстрелишь меня, этим покажешь всю серьезность своего намерения Максиму, он отступит. Гордеева это насторожит. Затем заберем Эльдара на твоих условиях и улетим. Все равно других вариантов нет.

— Я тебя не подстрелю. Что за рьяное желание быть убитой или пострадать? — раздражается Волков, ударив руками по капоту. Я нахмуриваюсь, сцепив кулаки. — По протоколу, который составил Эльдар с Андреем я должен увезти тебя, как только выпадет такой шанс, и никакие форс-мажоры не учитываются. Нужно было внимательно читать мои чаты с твоим братом!

Взбесился.

— Я не оставлю здесь полковника наедине с этим чудовищем! Он помог мне! — срываюсь я, вскрикивая и спрыгивая с капота, устремив свой негодующий взгляд на парня.

— В этом и дело — он помог! И я помогаю. А ты хочешь обратно в лапы к этому тирану и нашей смерти. Ошибки прошло тебя ничему не научили! Что тогда ты подставилась, сдавая ему все компроматы, что сейчас хочешь того же — пожертвовать своей жизнью. Я запрещаю! И в этот раз, Яра, ты будешь делать так, как я говорю, — повышает он голос в ответ и едва контролирует себя в ярости, которая заклокотала внутри него. Он так не бесился, даже когда я устроила заминку в торговом центре или накричала на него на пристани. — Или ты так сильно хочешь сдохнуть? Никакого плана не будет. Как только самолет окажется здесь — мы сядем и улетим.

— Ни за что! — я пытаюсь отойти от машины, может, даже отправиться на поиски сообщников в аэропорт, на что Волков реагирует довольно резко — тянет меня за предплечье на себя, вставая передо мной, не давая возможности сбежать.

— Эльдар умный мужик, завтра прилетит отряд и поможет ему, но не ценой наших жизней. Я отвечаю за тебя головой, и не только своей. Поэтому это ты будешь делать то, что я говорю или я запру тебя в машине до самого отлета, — рычит Волков прямо мне в лицо.

— Как только я думаю, что ты хороший парень, ты доказываешь мне, что последний мудак! — порывисто вскрикиваю я, вывернувшись из рук парня. — Оставь меня. Вали в свой закат, трус! Я останусь здесь!

— В последний раз тебя предупреждаю, Ярослава. Сейчас важна ты сама, и я не дам тебе рисковать почти выигрышным положением ради твоих прихотей. Либо смиришься, либо действительно будешь ограничена наручниками и кляпом до самой доставки к брату.

Ничего не отвечаю, гневно уставившись на парня. Непохож он на эгоистичного ублюдка, каким бы ни казался, но упорно доказывает обратное подобными поступками.

Почему? Почему он хочет оставить Эльдара? Почему в его глазах столько мучения и нерешительности, но такой же бесконечной упертости? Почему он недоволен собственным решением? Зачем тогда заставляет меня действовать так, как ему не хочется?!

— Чем я так важна, что ты готов рисковать жизнью Эльдара? Он важен так же, как и любой из нас, — как можно спокойней спросила я, напрямую задавая вопрос, который волнует меня довольно долго.

— У братца своего поинтересуешься, — фыркает Волков.

— Я спрашиваю у тебя, — повышаю голос. — Отвечай мне, сейчас же! Хватит мне врать!

— Он меня шантажирует, твой братец. Шантажирует, ясно?! Я не планировал вытаскивать тебя из этого дерьма и мне плевать… Было пока… Просто не плевать теперь, Яра. Сейчас это уже мой долг вытащить тебя отсюда, а если этого не выйдет, я и сам не смогу вернуться домой. Блядь. Твой брат просто последний урод, кого и следует называть трусом, так это именно его! — несдержанно рычит Вадим, взрываясь от злости и распирающей его ненависти… К моему брату.

Стараюсь переосмыслить его слова, подумать, понять, о чем он говорит… Но эти информационные пазлы никак не складываются.

— Шантажирует… Но что произошло? — осторожно и довольно резко умерив весь свой пыл, спрашиваю я. Вадим отворачивается к своей дверце, похоже, задумавшись. Он молчит довольно долго, возможно долгую напряженную минуту, а может и целые пять.

Не знаю, куда себя деть, понимая, что этот человек не по своей воле полез в настоящее адовое дерьмо, чтобы помочь мне. Но шантаж… Это гнилой способ достижения своей цели, и вроде я должна быть благодарна брату, который делает все возможное ради меня, но все же… Это слишком. Нельзя из Ада вытащить одного человека, засовывая туда другого.

Вадим присаживает на машину, потупив свой взгляд на мои кроссовки. От меня не укрывается жест парня, который в желании защититься, складывает руки на груди.

Я подхожу ближе и подумав, сажусь рядом.

— Четыре года назад моя сестра тяжело болела. Сложный случай, запущенный… Нужны были нереальные деньги на лечение. Было множество операций и долгов, которые в будущем должны были меня зарыть в землю, — он ежится, не от холода, а от воспоминаний. — Как-то наша операционная группа вышла на сводчика, — на какое-то мгновение парень повернулся ко мне, словно хотел убедиться, слышу ли я его вообще, — этот человек сводил покупателей и поставщиков. Оружие, наркотики, антиквариат, драгоценности… Естественно, все было нелегально. Когда он попал под следствие, со мной связался один из переговорщиков, хотел выкупить свободу у своего человека. Я решил взять в оборот сводчика и посадить других его клиентов… Пока не понял, что благодаря этой возможности смогу помочь сестре и погасить долги. Тогда же сразу поумерил гордость и поступился принципам.

Я молчу, тяжело сглатывая, уставившись на парня немного шокировано.

— Я начал сотрудничество с влиятельной криминальной группировкой. Того мужика засудили, я не смог его прикрыть и уничтожить улики. Это было невозможно с самого начала, во что я наивно не верил. Как только об этом узнал один из главарей, меня поставили на счетчик довольно в грубой форме. А когда главный понял, что я неспособен отдать ему даже и половины долга… Предложил выгодную сделку, — Вадим снова на меня посмотрел, а затем тяжело вздохнул. — Да, именно так, Яра, я продажный кретин, который решил выкрутиться из подобной ситуации ложью, предательством и разного рода криминалом.

— Ты хотел спасти сестру. Так поступил бы каждый, как ты уже смог убедиться на своем опыте…

— Сестра умерла спустя месяц после первой сделки. Я зарылся в дерьмо с головой. Врал одним, другим, крутился, пытался убить главаря самостоятельно, как и разрушить их гнездо. Докатился до того, что валялся в лесу едва живой… Тогда мне помог Эльдар, он единственный начал замечать во мне перемены и следил за мной. Понял, что я скатился и ожидал моего признания, ждал просьбы о помощи. Всё-таки я глупый гордец и упрямец, ведь собрался идти в логово волков с парой пуль… Он меня остановил. Он спас мне жизнь, а обо всех моих косяках никто не узнал. Эльдар замял все мои дела с бандитами на корню, благодаря ему вышло засадить этих ублюдков. Все было максимально засекречено и оперативно. А твой брат, хитрый лис, пронюхал это все дело. Провел свое расследование, накопил информацию, поговорил с заключенными. Понял, что я делал, кем был и как можно мной манипулировать. С такими доказательствами он может меня засадить в любой для него желанный момент и даже Эльдар будет бессилен, а все мои долги перейдут моей одинокой матери, которая уже пенсионерка и младшему брату, только поступившему в университет. Вопрос времени, когда разворуют несколько наших квартир и продадут их за неуплату кредитов, не исключаю, что будут прессовать ближайших родственников, чего я не хочу. Это моя вина и груз, а не их.

Вадим перехватывает мою руку, запястье, больно сдавив, словно пытаясь до меня донести свои истинные чувства, прикасаясь ко мне подобным немного болезненным жестом.

— Я здесь за очищением совести, Яра. Раньше мной руководила злость на Сокола, его мерзкий шантаж, и мое желание выкарабкаться из этой ситуации сухим, но чем дольше я рядом с тобой, тем явственнее понимаю, что ты мое искупление и я должен тебе помочь по своей воле. Не прощу себя, если с тобой что-то случится, понимаешь? Ты такая… Такая! — он выдохнул, слабо покачав головой. — Не понимаю, как ты можешь выглядеть такой после рук Гордеева, — Вадим прикасается второй рукой к моей щеке. Его пальцы оказываются на затылке, а большой поглаживает скулу, заставляя меня ошеломлённо задрожать.

— К-какой? — прошептала я.

— Просто такой, — он улыбнулся, и неизбежно приближается к моим губам. От взволнованности и напряжения у меня сцепились зубы до боли в скулах, в то время, как Волков прикасается своим лбом к моему, опаляя лицо своим горячим дыханием. Показалось! — Да, я лицемерная и эгоистичная мразь, Яра. Продажный полицейский в прошлом с запятнанной репутацией, а еще весь в долгах и ненависти. Я варюсь в этом котле уже не один год… И здесь, сейчас, несмотря на угрозу Гордеева… Я хочу тебя защитить. Я хочу тебя вернуть домой. И я это сделаю, Яра. Просто не мешай мне.

Я не понимаю, когда на моих щеках появились слезы, но судорожно принимаю ласку Вадима, который двумя руками стирает соленные горячие капли с моего лица.

— Прости. Прости. Прости меня, я не знала… — нашептываю я, не понимая за что именно прошу прощения, вздрагивая от всхлипа и замираю от накаливших эмоций, когда Вадим целует мои щеки.

У меня перехватывает дыхание от его губ на моем лице.

— Ты ни в чем не виновата, Яра, успокойся, — Вадим притягивает меня к себе, вжимая в свою стальную грудь, утешающе поглаживая по макушке. Мне становится легче, но слезы продолжают увлажнять щеки. — Прекращай. Слышишь? Я не хотел тебе этого говорить, но ты должна знать… Теперь ты понимаешь, почему я так поступал и поступаю.

Волков трясет мои плечи, больно впиваясь в них пальцами, отрезвляя.

— Гордеев скоро прибудет, а самолета еще нет. Вряд ли мы так легко улетим, у него довольно много возможностей, даже задержать частный рейс… Советуйся со мной в таких моментах, Яра, придумали бы вместе что-то хитрее. Пока действуем по твоему плану без стрельбы. Тебе придётся довериться мне и… Подчиниться моему плану.

Я стираю свои сопли-слюни, решительно настроившись на бой. В душе стало как-то… Легче, свободней. Я киваю, глубоко дыша.

— Да, хорошо. Я готова. Дай мне оружие, — слышу горластый смех Вадима, и в придачу к нему он хлопает рукой по моему колену.

— Давай пока разберемся с защитой.

— Пока ты будешь решать проблемы там, — я указала кивком головы на здание аэропорта, — проблемы могут образоваться тут, — убеждаю я парня.

— Ладно, — неохотно соглашается Вадим, тянется себе под кофту, достает пистолет. — На предохранителе, он полностью заряжен, — говорит он, отдавая оружие. — Твой блеск в глазах мне очень не нравится… Будь паинькой, Яра, и сиди как мышка.

Вадим смотрит испытывающее, пока я не убеждаю его, что буду хорошей девочкой. До его возвращения.