Чужой. Сердитый. Горячий

Часть 16.3

Князю понадобилось всего восемь часов, чтобы обеспечить меня всем необходимым, в том числе и информацией, пока мы обсуждали текущие проблемы за несколькими бутылками пива. Пару человек сразу присели на хвост Соколовского, который очень вовремя отправился в Питер. Едва и сам не отправился за ним… Руки уж больно сильно чесались, но здравый смысл взял главенство. В кои-то веки!

Несколько телохранителей отправились со мной в снятую для меня квартиру, за которой теперь следят люди Князя. Впервые за всю неделю я смог спокойно насытиться ужином состоящий из огромных мясных сарделек, лапши быстрого приготовления и свежего хлеба. Я с удовольствием принял горячую ванную, отмывая себя до красных пятен, осторожно огибая ноющие ребра, напоминающие о произошедшем в КПЗ. А сон и вовсе накрыл меня быстро в белоснежной постели на мягком матрасе. Наутро я наконец-то ощутил себя живым, свободным человеком.

Утром, зализывая свои ссадины у зеркала в ванной, кривлюсь от каждого движения. Ребра, которые больше стали похожи на одну большую гематому, приходится показать персональному доку от Кира. Старик в халате предупреждает меня о трещинах, постельном режиме и отдыхе, очень плотно покрывая мои ребра эластичным бинтом, после чего двигаться стало менее болезненно. Основную боль заглушили обезболивающие, и на том спасибо!

Открыв свой ноутбук к обеду, снова проверяю все социальные сети, мессенджеры и почту, пробуя найти письмо от Ярославы, что заканчивается неудачной попыткой и поверить в обещание Соколовского. Он явно опустил меня в её глазах ниже плинтуса…

Я грубо захлопываю ноутбук, направляюсь к холодильнику, попутно взяв со стола разрывающийся от звонка телефон.

— Мой док сказал, что тебя хорошо помяли, — с насмешкой замечает Князь. — Не завидую тому везунчику, который рискнул тебя разукрасить до треснутых ребер.

— Чего тебе, Кир? — устало спрашиваю я, приставив крышку пива к железному бортику стола, открывая бутылку. Я соскучился по этому напитку за время моего принудительного отъезда под зорким взглядом Эльдара, который запрещал не просто пить, а даже думать об этом.

Вспоминая укоризненный взгляд полковника, отставляю бутылку в сторону, с раздражением приблизившись к окну.

— Да так, узнаю о тебе много нового, Бродяга… Например, что твоя Леди — сестра Андрея Соколовского, дочь бывшего генерала полка спецназначения. Как всё интересно, не так ли? А ты даже не рассказал мне ничего подобного, — канючит мне в телефон Князь, разочарованный моими секретами, которые слишком быстро становятся доступными этому ползучему гаду.

— И правильно сделал — ты бы не связывался с фараонами. Давай ближе к делу, — смотрю на знакомые машины, в которых тусуются парни Кира, о чём-то разговаривая.

— Мои ребята доложили, что Леди недавно выбежала из своего дома и угнала машину, на которой приехал ее братец. Моим ребятам перехватить твою девочку? Эта дорожная летчица нарушила все возможные правила ещё до выезда из города, — докладывает мне Кир, и я за секунду оживился. — И обрадую тебя — она направилась в Москву.

— Не трогайте её на трассе, можете спугнуть. Пусть едет сама, возможно скоро свяжется со мной лично, — говорю я сипло, желая поскорее сбросить звонок и нетерпеливо ждать от неё хотя бы гребанного сообщения. — Пока просто следите и докладывайте о её местонахождении.

Он отключается, а я глупо улыбаюсь.

Очевидно, Ярослава угнала машину Сокола, а это значит она сбежала из дома. Теперь я могу унять свою злость по поводу того, что она меня игнорировала, ведь скорее всего, у неё просто не было возможности позвонить мне…

Но вот от понимая, в каких условиях ее держали под этим домашним арестом, как обмолвился Андрей, во мне зарождается новый ком ярости. Соколовскому точно не отделаться от меня сломанным носом!

До вечера я прибираюсь в квартире, умеющий с детства за считанные часы устраивать из чистой квартиры сплошной мусорный бак.

Я восхищаюсь Ярославой, которая вопреки всему, смогла преодолеть трудности, а их думаю, в ее семье предостаточно. Будет весьма занятно послушать, как она смогла сбежать. В сердце бушует теплый шторм чувств, осознавая, что девочка на всех парах мчится ко мне, возможно ещё даже не подозревая, что я на воле и могу обезопасить её от всех проблем.

Чтобы занять руки и мозги, поступаюсь своей брутальности и решаю организовать вкуснейший ужин на двоих. Наверняка крошка приедет голодной и уставшей, предоставив мне возможность о ней позаботиться.

Яра особенная гостья, поэтому звоню матери, выведывая ее фирменный рецепт лазаньи. Конечно, ещё полчаса болтовни уходит на то, чтобы объяснить, что за странное рвение у её сына к готовке, который часто перебивает свой голод дешевой пиццей… Зато мама контролирует приготовление лазаньи в телефонном режиме.

Как только погружаю лазанью в духовку под маминым беспрерывный треп, я вынужден ее перебить, извиниться и попрощаться, так как мне звонит Кир с новостями. Судя по позднему времени, Ярослава должна уже передвигаться по Москве.

— Порадуй меня, — прошу я Князя, присаживаясь у дверцы духовки, рассматривая свое творение. Никогда не думал, что я могу творить такие блюда, но ведь для неё не жалко потратить несколько часов личного времени.

— Она сейчас в квартире Соколовского, — напряженно говорит он, а я нахмурился, задумавшись. На кой черт ей та квартира, когда я жду её сегодня в своей постели? — И ещё… На въезде в Москву ей сели на хвост.

— В чем проблема скинуть хвост? — уточняю я, раздражаясь.

— Фараонов не так уж и просто скинуть без шума, особенно, если эта слежка, которая не выдает себя. Похоже, за ней присматривают подчиненные Соколовского, только не понятно, какого именно, — раздумывает Князь.

— Нельзя, чтобы ее перехватили. Скажи ребятам, чтобы вывели её из дома тихо и незаметно, никаких полицейских быть не должно. Нам не нужен шум и перестрелка. Девушку сразу ко мне, без остановок, но прошу, аккуратно с ней. Часа вам должно хватить, — отключаюсь от звонка, прикрывая глаза.

В такой напряженном положении провожу двадцать мучительных минут, раздумывая, что же она задумала, и что делает в квартире Соколовского. Вздрагиваю от звонка, не сразу приняв вызов. Интуитивно чувствую, что что-то пошло не так, но заставляю себя успокоиться, приглушая ежедневные новости из включенного телевизора в углу кухни.

— Она у нас, — это были первые слова Кира, и я облегченно выдохнул. — Парни уже везут её к тебе.

— Хорошо сработали, — хвалю я работу Князя.

— Знаешь, я и близко не предполагал, что Леди настроена на режим боевой фурии. Двое из моих ребят решили перехватить её в квартире, за что получили полицейским электрошоком. Она одним махом вырубила моих бойцов. Моим пацанам чудом удалось перехватить девчонку с черного входа, — смеется Кир, заставляя меня улыбнуться.

— Не упустите её снова, — говорю я, начав сервировать стол.

Если бы ты только знала, как сильно я жду тебя на ужин, крошка, с голодом облизываясь… И дело далеко не в ароматно пахнущей лазанье!

— Господин Гордеев возвращается в Москву на личном рейсе, — улавливаю краем уха приглушенные новости. Быстро оказываюсь перед телевизором и схватив пульт, добавляю громкость. — Касательно здоровья Гордеева Максима, преодолевая стабильно-тяжелое состояние, он прибыл в Москву для подписания ценных бумаг вместе со своим отцом. Уже ходят слухи, что Максим Викторович отстранился от дел, но его уверенно поддерживает семья. Нам стало известно, что более пятидесяти одного процента акций возглавил Виктор Николаевич Гордеев на неопределенное время и взял все бразды управления на свою ответственность, — появляется видео с аэропорта, где отчетливо видно приветливо махающего репортерам Гордеева-старшего, который передвигает своего сына на инвалидном кресле. Живучая тварь! — Давать комментарий Гордеевы отказались, но мы уверены… — я выключаю телевизор, откинув пульт на диван.

Я понимаю, для чего они прибыли в Москву. И я отлично осведомлен, что такие мрази хотят сделать с Ярославой. Они не остановятся, пока она не будет возвращена назад, под заботливое крыло своего всё ещё законного мужа… Есть и второй вариант — зверское убийство, на которое Гордеевы больше, чем просто способны. Один из них явно получил удовольствие, когда убил полковника и едва не пришиб меня в аэропорту.

Не успеваю задуматься или хотя бы предположить о возможных планах Гордеевых, как пронизывающий женский крик разносится из подъезда. Дверь квартиры громко открывается, точно шарахнув ручкой по стене, а в прихожей слышен шорох и отборный мужской мат.

— Сука, да успокойся уже! — рявкнул один из псов Кира, и я отмираю, поднимаясь с пола. — Блядь, держи эту истеричку. Она меня укусила! Ты что, совсем больная?

— Убери от меня свои руки! — я узнаю её голос, а когда захожу в прихожую, вижу её своими глазами. — Отвали от меня! — она пихается, и не смотря на её хрупкость по сравнению с высокими и физически подготовленными мужчинами, кажется совсем крохой, но толкает сильно. Один из них оступается и спиной ударяется об дверь, перехватывая её под локоть.

— Ну всё, достаточно, Яра. Ты сейчас одолеешь своих спасителей, — насмешливо говорю я, не решаясь смотреть дальше на эту борьбу. Ребятам, конечно, отдан приказ от Кира быть осторожными, но на то они и бандиты, чтобы не быть паиньками. Такие парни быстро теряют терпение.

Ярослава резко оборачивается, и сама выдергивает руку, которая легко выскальзывает из хватки рассерженного мужчины. Она тяжело дышит и словно не верит своим глазам… И я догадываюсь, что ей никто не говорил, что ребята везут её ко мне. Интриганы чертовы!

— Вадим… — она, будто понимая, что я действительно нахожусь от неё в нескольких шагах, жалостливо всхлипывает и бежит ко мне. Едва успеваю среагировать и подхватить её на свои руки, моментально ощущая мягкие губы в жестком поцелуе. Она буквально взобралась на меня, окольцевав бедра ногами, а плечи — руками. — Ну ты и засранец! — игриво возмущается она и даже легонько бьет в плечо, но сразу же обнимает и плотно прижимается к моему телу.

Я краем уха слышу щелчок закрывшейся двери, оградивший нас от всего мира. Она со мной, в безопасности и теперь абсолютно моя.

***

Поверить не могу, что Вадим так вкусно готовит! Возможно, я была слишком голодной и вымотанной за целый день, что даже не ощутила малейшего изъяна в лазанье. Но это реальный факт — он сделал её специально для меня, и я с ещё большим удивлением смотрела на парня, который ни на секунду не сводил с меня взгляда.

Перед тем, как лечь спать, крутой полицейский усадил меня в кресло и допытывал около получаса, пока я в подробностях не рассказала обо всем, что было интересно Вадиму. А своё внимание он уделил всему, даже моей не самой образцовой семье, заканчивая нанятыми головорезам, от которых я не была в восторге.

А что? Они же могли сказать, к кому меня везут! Может, тогда бы я не вырубила двух амбалов у квартиры моего брата, по пути не заехала одному по яйцам и не пыталась несколько раз удрать. Я испугалась и надумала так много лишнего, что едва не решилась по дороге выпрыгнуть из машины на ходу!

Как только я уже начала засыпать, часто зевая, Вадим сдает свои позиции следователя и провожает меня в просторную светлую спальню. Пока я переодеваюсь в одну из его футболок, умалчивая факт о том, что у меня есть пижамная рубашка и штаны, он закрывает окно плотными шторами, за которым уже глубокая ночь, и расстилает кровать. Снова оказываясь в одежде Вадима, я чувствую себя предельно комфортно, а когда понимаю, что спать мы будем снова вместе…

Я залезаю под холодное одеяло, с удовольствием рассматривая, как медленно выходит Вадим из ванной комнаты с обнаженным торсом, находясь только в синих штанах в забавную белую клеточку. Вот только мне совсем не понравился широкий эластичный бинт на его ребрах, и замечая мой взгляд, парень решает надеть футболку, скрывая свои травмы.

— Что с тобой произошло? Это сделал Андрей? — я не могу удержаться от вопроса, но Вадим только тяжело выдыхает и качает головой. Ничего не говорит и я понимаю, что он не собирается мне ничего рассказывать, а тем более жаловаться.

Он ложится со мной, притягивая к своей горячей груди, крепко обнимая. Мы вдвоем, предельно близко, переплетаем наши ноги и руки… Это кажется обычным и даже обязательным событием перед сном. Но вот сейчас этот желанный сон категорически отказывается меня посещать, и поэтому находиться в тесноте мужских объятий становится вдруг волнительно. Я ворочаюсь, а он терпеливо ожидает, пока я удобно устроюсь в его руках.

— Вадим? — шепчу я, перевернувшись на бок, лицом к парню, который молчаливо опустил руку на моё голое бедро из-за задравшейся футболки. Понимаю, что он точно не спит, и явно не мог уснуть с моими скачками по кровати за эти пятнадцать минут, но при этом ничего не сказал, даже глаз не открыл. — Мне страшно оставаться в Москве. Давай уедем?

Молчание парня долгое, и оттого тяжелое для меня. Он поднимается на локоть, включает светильник и рассматривает меня, хмуря свои брови.

— Нельзя бежать от проблем. От бездействия проблемы сами по себе не решаются. Никогда, — говорит Вадим, очерчивая замысловатые линии на моем бедре. — Сейчас ты в безопасности. Пока есть время, мы должны думать о будущем и защите, а не сбегать. Понимаешь?

— У меня уже нет сил бороться, — слабо шепчу я, поднимая руку, аккуратно положив её на ребра парня, осторожно поглаживая ссадины через бинт, едва дотрагиваясь. — Нам было так хорошо там… У камина, на кухне, в спальне… И сейчас такое чувство, будто я оставила там всё самое хорошее. А здесь пусто, холодно и мерзко…

Вадим долго изучает меня своим взглядом, и в какой-то момент мне кажется, он уже не ответит. Но парень наклоняется, и целует горячим, волнительным поцелуем, говоря лишь об одном — он тоже помнит, как нам было хорошо.

Я скучаю по тем дням, когда мы были счастливы вместе, наслаждались спокойствием и нашим уединением. Там было ощущение того, что весь мир сузился до старенького дома на окраине, в котором мы были свободны.

Я чувствую, как внутри меня начинает гореть забытый ранее огонь страсти и желания, такого дикого и естественного, что начинает кружиться голова. Дыхание становится трудным и рваным, когда Вадим напирает своей жаждой, лишая возможности думать о чем-либо, кроме его мягких губ, требующих ответа и крепких рук, знающих ласку.

И как только мне кажется, что могу себе позволить быть по прежнему открытой, сексуальной и желанной, Вадим замирает при поцелуе на моей шее, когда я обвиваю ногами его бедра, выгнувшись навстречу его руке под футболкой на моей груди. Я ощущаю, как он напрягается всем телом.

— Ты дрожишь, — констатирует он факт, на который я не обращаю ни малейшего внимания. — Я не могу так поступить. Ты нуждаешься в адаптации, — неожиданно говорит парень и вмиг отстраняясь от меня, в то время как я плотнее скрестила ноги, не позволяя ему двинуться.

— Мне нужен ты, а не адаптация, — произношу я, обхватив ладонями его лицо, заставляя смотреть в мои глаза. — И я хочу забыть, как это делать с нелюбимым мужчиной, мучаясь в агонии от боли. Я хочу, чтобы… Ты для меня очень важен… Вадим, — я не могу найти подходящих слов, мысленно избегая слов о любви.

«Люблю» — я говорила Максиму, который вынуждал меня это делать силой. Иногда я старалась быть мягкой и покладистой, признаваясь в фальшивой любви, а иногда он заставлял это делать ради своего удовольствия. Часто в такие моменты я рыдала взахлеб и просила прощения на коленях, уверяя в преданности и безграничной любви.

— Яра, я не хочу утром в твоих глазах увидеть сожаление и признание в ошибке. Ты ещё не готова… — Вадим снова поддается назад, но я упрямо перехватываю его взгляд, а ногами удерживаю довольно массивное тело.

— Ты никогда не станешь моей ошибкой, Вадим. Я здесь и сейчас только ради тебя. И если честно… Я никак не могу забыть нашу… Шалость в ванной комнате. Я просто хочу всё это повторить, — шепчу я голую правду, с колотящимся сердцем в груди. Живот затянуло в крепкий узел, и кажется, этот узелок тянет взгляд Вадима. Как же давно ничего подобного со мной не происходило!

— Яр-р-ра… Я ужасно голоден, — рычит Вадим, отчего я, мягко говоря, в замешательстве.

Голоден? В то время, как я рассказываю о том, как он мне нужен и что я хочу его, он говорит, что хочет есть?!

Я почти разозлилась, но в следующий миг парень очень плотно прижимается ко мне снова, самоуверенно запуская руки под мою футболку, сжимая чувствительную грудь и страстно овладевает моим ртом. Немного сконфуженная его словами и действием, не сразу понимаю, что он голоден совершенно не в плане еды…

— Ты должна будешь остановить меня, как только тебе что-то не понравится. Любая мелочь, Яра. Сейчас это будет очень важно. Не терпи, и не вздумай перебороть саму себя в одиночку, — наставляет Вадим, едва отрываясь от моей шеи и задирает мою футболку наверх, стаскивая через голову быстро и жадно… Он действительно голодно облизывается, когда я не скрываю себя, смотрю на него снизу вверх. — Обещай мне.

— Обещаю, — шепчу в нетерпении, отпуская свои собственные страхи и весомые щепотки недоверия, потянувшись за очередным поцелуем. И я получаю его, как и необузданную страсть Вадима, который напирает на меня ураганом.

Ему я верю и сердцем, и душой, но не себе. Мне страшно облажаться, ощутить панику и завопить. Я боюсь, что в самый неподходящий момент я буду вспоминать игры моего мужа, который мог часами издеваться надо мной, пока не насытится криками и мольбой. Я не хочу вообще вспоминать о Гордееве, но… Но то, что он делал последние полгода — нельзя так просто забыть.

Вадим может подумать, что я какая-то сумасшедшая, у которой не получается контролировать эмоции. Вдруг, после неудачи, он больше не захочет даже встретить мой взгляд, не прикоснется или… Скажет, что мне лучше уйти. А если его совесть обяжет быть со мной из жалости?

В голове полный сумбур, а чувства стают смешанными. И пока он раздевается, не спеша, будто дает шанс передумать, я начинаю нервничать.

Вадим Волков прекрасен, особенно без одежды. Он такой невозможный, молодой, горячий… С этой густой шевелюрой на голове, которую мне нравится ерошить своими пальцами, с проникновенным взглядом серых глаз. Что уже говорить о его прекрасной физической форме, когда прикасаясь к нему, я чувствую силу и защиту? Наглая ухмылка на губах придает ему мальчишеского озорства, но учитывая его возраст и ситуацию на данный момент, я ощущаю его ликование.

Сильные руки трогают меня бережно, едва порхая над кожей, а губы настойчивые и пробуют каждый сантиметр моей кожи. Его смех восхитительно мягкий и заливистый, когда я вздрагиваю от щекотливых движений его языка… Он закрывает собой обзор на всю комнату, часто заглядывает в глаза и ждет, когда я ударю по тормозам.

Он оказался очень чутким, заботливым и нежным парнем. Хоть он и умеет страстно зубоскалить мне в ответ, быть бескомпромиссным и лавировать по краю без какого-либо страха, испытывая мое терпение. Вадим Волков обворожителен. Перед ним сложно устоять, и теперь, когда в его взгляд добавился блеск жадного и такого яркого вожделения — пути обратно нет.

Его губы неумолимо опускаются ниже, становятся настойчивыми, всасывая чувствительную кожу и изредка царапая ее зубами. Чувствую все предельно ярко, забываясь в каких-то новых… Или совсем забытых мной ощущениях. Вадим с приглушенным стоном сжимает мою грудь, когда я смело подаюсь навстречу его рукам, выгибаясь, теснее сжимая его бедра. Ему всё это тоже чертовски нравится. И мне. Мне тоже нравится!

Я ощущаю, как он осторожничает, нестерпимо долго подготавливая к следующему этапу нашей близости, к более откровенным ласкам… Постоянно перехватывает мой взгляд, словно вслушивается в каждых выдох или полушепот его имени, рассматривает меня, пытаясь найти во мне путеводитель.

— Я доверяю тебе, Вадим, — произношу я слова, которые оказываются точкой невозврата. Мне кажется, что сейчас, я готова вывернуться наизнанку, лишь бы видеть в его взгляде восхищение и нежность.

— Не хочу заходить с тобой сразу так далеко… — шепчет он, прикасаясь к моему лбу своим, немного влажным, часто дыша на мои губы раскаленным пламенем. — Но я не смогу держаться на расстоянии… Я слишком сильно хочу тебя, Ярослава.

— Я тоже хочу тебя ближе, — говорю ему в глаза. — И как можно глубже, — настаиваю, понимая, что он может в любой момент сорвать нашу первую ночь.

Его пальцы преодолевают ткань нижнего белья аккуратно, прикасаясь к разгоряченной плоти. Взглядом выстреливает в меня и то, как я выгибаюсь. Только когда не ощущает сопротивления, Вадим игриво сминает пальцами самые чувствительные зоны, находя тот самый выключатель моего рассудка и разного рода сомнений.

Вот оно — по-настоящему яркое, естественное и осознанное желание к человеку, для которого я распята на кровати… Это то, чего хочу я сама!

— Смотри на меня. Запоминай только меня, — его голос стал хриплым и почти неузнаваемый, будто он переполнился нежностью и будоражащим возбуждением. А я ни разу не отвела взгляд, оттачивая в своей памяти его эмоции, запоминая свои ощущения…

Моя рука, неконтролируемо касается его возбужденной плоти, нежно сжимаясь вокруг. Замечаю, как взгляд Вадима в буквальном смысле становится хищным, приправленный игривым блеском, словно зверь готовится сначала вдосталь наиграться со своим беглым ужином, а после долго-долго лакомиться, урча от удовольствия.

И он действительно зарычал мне на ухо, не стесняясь ничего, получая удовольствие даже от моей руки, которая прикасается к раскаленному, очень крепкому и бархатистому члену. Да, я определенно осмелела.

— Сильнее, — направляет меня Вадим, став таким же путеводителем, как и я, помогая мне сориентироваться.

Неуверенно сжимаю ладошку немного плотнее, а через миг ее накрывает большая мужская ладонь, сдавливая в разы сильнее. Мне кажется, что ему станет больно, но Вадим прикрывает глаза и сбито выдыхает.

— Ты можешь побыть главной, если хочешь. Больно ты не сделаешь, но остроту ощущений подаришь всего за пару значимых секунд, — объясняет парень, направляя мою ладошку по своему члену, постепенно ослабевая хватку, передавая мне власть и способность свободно действовать.

Вадим, увлеченно рассматривает мое замешательство, но, когда я чувствую, как его член буквально каменеет в моей ладошке, повторяю его маневр. Мы расслабляемся оба, обмениваясь вожделеющими взглядами. Играться долго парень не позволяет, прерывая наш контакт. Тогда он достает упаковку презервативов, и я снова ощущаю поднимающийся страх, затмевающий все хорошие эмоции.

Парень слишком внимателен ко мне, и мои эмоции скрыть не удается. Он всё видит, даже когда пытаюсь отвернуться и тянусь за поцелуем… Он перехватывает мою ладонь, судорожно сжимающую его плечо. Я почти впилась в него до крови своими ногтями от неконтролируемой паники.

— Посмотри на меня, — Вадим меня просит, не смотря на требовательность. Поднимаю глаза, впиваясь в его лицо, смотря, как он целует мою раскрытую ладошку, прижимая к своей немного щетинистой щеке. — Ты прекрасна, Яра, — шепчет он, наклоняясь, срывая с моей улыбки поцелуй. — Никогда не бойся меня. Я быстрее отрежу себе яйца, чем сделаю тебе больно, — с некой бушующей яростью доказывает Вадим, сурово сдвигая брови к переносице.

— Я верю тебе, — растеряно шепчу я. — Ничего отрезать не нужно, — покачала я головой, — Это мне ещё понадобится, — стараюсь разрядить обстановку, глупо улыбаясь, но Вадим видит меня насквозь и его даже не волнует собственное… Кхм… Состояние.

— Ты так напряжена, словно ждешь от меня трепки, — покачал он головой, и после его слов я оцениваю свое состояние. Да, возможно сексуальное напряжение затмил страх и зажатость, но ведь я ни от чего не отказываюсь! — Хорошо. Поиграем с тобой иначе. Ударь меня и удостоверься в том, что я не отвечу. Прямо… По заднице! — неожиданно выдает Вадим следующее, с озорной улыбкой. — Ну?

Я охренела от его предложения, уставившись на него округлившимися глазами, с высоко поднятыми бровями и открытым ртом.

— Ни за что, — прошептала я.

— Давай, — настаивает парень. — У тебя нет столько силы в руках, чтобы нанести мне какой-либо вред, но эмоции свои отпустить сможешь. Поверь мне. Это лишь несчастный шлепок, Ярослава, смелее, — провоцирует меня парень, а я, находясь за толстым слоем недоумения, едва ощущаю, как он заносит мою ладошку над его бедром… Но я не могу его ударить. У меня не хватает смелости для подобного поступка. Возможно, та Ярослава Соколовская даже с удовольствием поиграла, но не я теперешняя.

Вадим откровенно смеется, наблюдая за мной, каким-то образом разбавляя напряженную обстановку. Что смешного? Он предлагает мне его отшлепать?

— Ты ненормальный, да? — сипло спрашиваю я.

— Мы уже проходили этот этап нашего знакомства, — напоминает он мне, закрываясь носом в мои волосы. — Я хочу от тебя знатного шлепка, Яра. Давай же, порадуй меня. Не сдвинусь с места, пока не выполнишь мою маленькую развратную просьбу.

Развратную просьбу? Развратную?! Что это у него за игры такие?

Я изгибаюсь всем телом, чувствуя его раскаленный член, который касается моего подрагивающего живота. Вадим решил поиздеваться надо мной изощренным способом, одаривая жадными поцелуями и мучительно-медленно подаваясь вперед-назад, имитируя толчки, возвращая мне прежнее желание и яркие впечатления.

— Яр-р-ра, — уже намного требовательней рычит он, аккуратно кусая моё плечо. — Мы не зайдем сегодня дальше этого, если ты будешь такой соблазнительно нерешительной.

Сдаюсь. Я правда сдаюсь, потому что хочу этого самоуверенного наглеца, который решил, видимо, заделаться в психотерапевты… Я заношу руку и шлепаю Вадима по обнаженной ягодице, немного напрягаясь, прислушиваясь к своим ощущениям и изучая реакцию парня.

— Ещё. Я ничего не ощущаю. Хочу сильнее, — подначивает парень.

Он либо законченный мазохист или же решил провести со мной развратные экспериментами над его упругой задницей. Ладно. Ещё? Будет! Сильнее? Больше не попросит!

Горячо опускаю ладонь на его ягодицу, уверенно прибавив силы, выжидающе поглядывая на парня, который не обращает на меня никакого внимания. Он сминает мои груди своими руками, касается языком возбужденных сосков и щекочет меня своим колючим подбородком, когда целует шею. Вадим четко дает понять, что ему запредельно мало и слабо моих стараний.

Одна из его рук прикасается к моему клитору, задавая новый ритм моей жажды, а вторая показательным жестом опустила мою ладонь на его бедро, молча объясняя мою задачу. Что же… Это очень странно, но я заставлю его отречься от подобных фантазий, не давая возможности подобному произойти ещё раз.

Шлепаю размеренно и хлестко, наученная горьким опытом, попадая ладонью по прежним ударам, где быстро воспламеняться кожа. И чем резче и интенсивнее он взывал к моему возбуждению, тем не контролируемей шлепки обрушивались на подставленную мужскую задницу, которая ни разу не отодвинулась в сторону и не вздрогнула от моих ладоней. Видимо, он оказался прав — я не несу в себе никакого вреда, а эмоционально стало легче. Словно я доказала самой себе, что парень для меня не опасен и это даже забавно…

Вадим довольно внезапно поймал мои ладони, не давая больше себя шлепать, переплетая наши пальцы и вдавливая их в подушку.

— Тш-ш-ш… Вот теперь мне очень горячо, — нежно улыбается парень, похоже, прочувствовав мои ладони достаточно остро. — Легче? — киваю, обвивая ногами его бедра, смущенно ощущая его пылающую кожу от моих шлепков.

Вадим припечатывает меня своими поцелуями, одновременно забирая из-под моей головы подушку, подкладывая мне ее под поясницу, поднимая мои бедра откровенно высоко. Не улавливаю момент, когда он уже во мне, выбивая из моих глаз искры удовольствия.

А в следующий момент мы закружились в урагане ощущений, в котором обнажены душой и телом, свободны от предрассудков, открыты друг для друга… Этот мир сузился до этой спальни, в которой было то, о чём ещё несколько месяцев назад мечтать я не могла — моя свобода.

Это не был грязный секс. Это было нечто светлое, чувственное, томящееся, страстное, горячее… Только когда я утомленная лежу на груди заснувшего парня, не могу сдержать своих горьких слез, судорожно их стирая. Теперь мне ещё больше хочется исчезнуть с ним из этого города, из этой страны… Быть как можно дальше от всех проблем, которые угрожают нашей жизни.

Я хочу забраться как можно дальше, где нас никто и ничто не сможет достать. Хочу быть как никогда уверенной в завтрашнем дне, а не страшиться нового дня, представляя все те ужасы, которые могут произойти. Рядом со мной ему угрожает опасность… И пока живы Гордеевы, опасность будет дышать нам в затылок.