Цветок в пыли. Месть и закон

ПИСЬМО

Тетя Мины неодобрительно наблюдала за девушкой: что происходит с ней, где она пропадает целыми днями? То весела, то задумчива, а спросишь у нее — ответит невпопад или вовсе промолчит, отчего-то смутившись. Своему мужу, Санду, она наконец сказала:

— Ты бы приглядывал за племянницей.

— А что? — поинтересовался тот лениво.

Жена была придирчива и часто несправедлива, он поэтому старался не вникать в подробности того, что она время от времени нашептывала ему.

— Ничего особенного, — пожала плечами она. — Просто, я думаю, ей пора было бы подумать о будущем.

— О чьем будущем?

— О ее собственном, естественно. Учебу она закончила. Пора думать о работе.

— У нее каникулы сейчас, — напомнил Санд. — Отдых после экзаменов.

— Не будет же он продолжаться вечно, этот отдых! — возразила она, заметно раздражаясь. — Не может она все время сидеть дома!

— Она и сейчас не сидит. Днем ее нет.

— Вот-вот! А где она шляется?

Грубость жены покоробила дядю.

— Ей скучно здесь, — произнес он примирительно. — Вот она и гуляет.

— Гуляет! И догуляется!

Санд встревоженно посмотрел на жену.

— Что ты имеешь в виду?

— Ничего.

— Нет уж, скажи. Ты что-то знаешь?

— Я знаю только, что ее безделье может плохо кончиться. Плохо для всех нас.

— Что же делать?

— Поговори с ней. Узнай, где она пропадает целыми днями.

— Хорошо, я так и сделаю, — пообещал удрученный Санд.

Вечером, после ужина, он придержал за руку готовую уйти Мину и спросил словно невзначай:

— Как отдыхается тебе?

— Хорошо, дядя.

— Только жарко, наверное? Дни стоят солнечные.

— Я стараюсь не быть на открытом солнце.

— И где же ты находишь тенистые места?

— В парке, например, — ответила Мина и смутилась, но Санд этого не заметил, к счастью.

— Тебе не бывает скучно? — спросил он. — Ты ведь, наверное, бродишь по аллеям одна?

— Иногда одна, а бывает — с подругой.

— С какой подругой?

— Мы вместе учились в университете.

Мина не могла объяснить даже самой себе, почему говорит неправду. Это было нехорошо, и даже когда она уединилась в своей комнате, еще некоторое время чувствовала, как горят ее щеки. Что-то удерживало ее от того, чтобы рассказать дяде о Махеше.

С Махешем они проводили все дни. То, что произошло в дождливый вечер, сблизило их. В первый момент, осознав происшедшее, Мина испугалась. Нет, совсем не так, представляла она, все должно было случиться: знакомство, ухаживания, потом непременно свадьба. Так принято. И поэтому Мине стало неприятно и тревожно в первый момент, и Махешу стоило немалых трудов ее успокоить.

— Ничего особенного не произошло, — уговаривал он ее. — До свадьбы, после свадьбы — какая разница.

Когда впервые прозвучало слово «свадьба», Мина вскинула голову.

— Ты сказал — «свадьба»? — В ее голосе переплелись недоверие и надежда.

— Именно так я и сказал. Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.

— О, мой любимый! — девушка порывисто бросилась к нему.

— Мы поженимся. Ведь я люблю тебя.

— И я, — шептала счастливая Мина.

Она поверила в то, что ей пообещал Махеш: она счастлива, все у них будет хорошо, как чудесно, что все так складывается. Еще совсем недавно ей было стыдно и тревожно: учеба закончилась, и она чувствовала себя так, будто стояла перед закрытой дверью, а открыть эту дверь боялась, не зная, что увидит за ней. За той дверью была ее дальнейшая жизнь! Как же боязно ее открыть — вдруг за ней ничего, кроме сумрачной неустроенности. Она стояла перед дверью в нерешительности, и вдруг с ней рядом оказался Махеш. Он распахнул дверь быстрым уверенным движением, а за ней — свет и тепло.

— О, Махеш! — шептала счастливая Мина.

Ее избранник, добрый и сильный, был готов взять ее в жены и вести по жизни, даря защиту и ласку.

В своих мечтах она пыталась выстроить их дальнейшую жизнь, но ничего не получалось, все было скрыто в теплом, ярко-золотом тумане. День догорал за окном, дом затихал, но девушка, не замечая ничего, смотрела в окно, за которым вместо цветов и деревьев видела тот самый золотой туман.

Старая няня Гангу поглядывала на Мину с доброй улыбкой. Она ни о чем ее не спрашивала, сердце женщины было чутко и всевидяще. Единственное, что она позволяла себе, — это изредка погладить девушку по волосам мягким и добрым движением.

— Няня, — начала Мина разговор в один из вечеров. — Чего больше в жизни: бед или радостей?

— А ты как думаешь, девочка моя?

— Сейчас мне кажется, что радостей.

— Значит, ты счастлива.

— Да, няня.

— Пусть и дальше так будет.

Гангу поцеловала девушку и вышла из комнаты. Она была стара и мудра, и знала, что судьба отпускает людям счастье по крохам. Эти крохи столь малы, что человек не всегда их замечает, и уж если ее девочка почувствовала себя счастливой, значит, ей досталось необыкновенно много.

В тот самый вечер Мина почувствовала дурноту. Возможно, она просто перегрелась на солнце, так она подумала, вот и дядя Санд ее предупреждал, что надо быть осторожнее. Ночь прошла беспокойно и утром Мина, измученная бессонницей, выглядела неважно. Из зеркала, к которому она подошла, на нее смотрел кто-то незнакомый — с осунувшимся, в одночасье посеревшим лицом, с запавшими глазами и темными кругами под ними. Глядя в зеркало, девушка видела свое отражение на фоне стены, а на той стене — большой календарь с фотографией ребенка. Ребенок смотрел на нее внимательным и чуть тревожным взглядом.

Догадка, пугающе правдоподобная, вспыхнула, как молния в тот дождливый вечер.

— Нет! — пробормотала Мина. — Нет, неправда, нет, нет!

А сама уже знала, что правда, вот только верить не хотелось. У нее будет ребенок, все-таки это случилось. Какой позор! Она застонала и упала на кровать. Ребенок, рожденный вне брака, не получит в этой жизни ничего, кроме насмешек и унижений, и унижения эти он разделит со своей матерью. Люди отвернутся от них, так уж заведено в этой жизни. Мина слышала подобные истории, они передавались из уст в уста, и никогда в голосе рассказчика не было ни понимания, ни участия, ни прощения. Родившая вне брака женщина прощения не заслуживала. На лестнице жизни каждый занимал свою ступеньку. Кто-то выше, кто-то ниже. Все хотят наверх, и каждый боится опуститься хотя бы на одну ступеньку ниже. Мина же, споткнувшись, скатилась в самый низ, больно ударившись, и теперь лежала, распростертая, и никто, никто не протянет ей руку помощи.

— Махеш! — прошептала она и приподнялась на локте.

Он один мог спасти ее честь и жизнь. Мина выбежала из дома. По вечерним улицам шли люди, лоточник на углу торговал мороженым. Мина бежала, не замечая никого.

Махеш был дома, когда она вошла.

— Что-то случилось? — спросил он, вглядываясь в лицо девушки с участием и тревогой.

— Ох, дорогой… — У нее после быстрого бега не было сил, и она, устало опустившись на стул, заплакала. — Случилось, действительно случилось!

— Что произошло?

Его руки были нежны и добры.

— У меня будет ребенок.

Руки Махеша дрогнули при этих словах. Мина подняла заплаканное лицо:

— Ты должен жениться на мне!

Это было не требование, а мольба. Сейчас все зависело от Махеша.

— Да, конечно, конечно, — пробормотал юноша.

— Ты женишься на мне? Правда?

— Да. Мы ведь собирались это сделать.

Мина почувствовала, как давивший на нее груз свалился, и судорожно вздохнула.

В этой комнате она была впервые. Стол, два стула, кровать, на кровати — распахнутый чемодан. Чемодан? Девушка резко обернулась.

— Ты собираешься уезжать?

— Да. Я сегодня вечером получил письмо от отца…

— А как же я!

Отчаяние вновь охватило Мину, она готова была разрыдаться.

— Это ненадолго, — сказал Махеш поспешно. — Всего несколько дней, поверь. Он пишет мне, что подыскал хорошую работу. Вот, слушай: «Работа, сынок, такая, что через год у тебя будет и свой коттедж, и машина». Неплохо, да? Нам с тобой очень пригодится и то, и другое. Не так ли?

Он обнял девушку, погладил по волосам.

— И еще — я хочу поговорить с отцом о нас с тобой. О нашей свадьбе.

— Но ты вернешься?

— Обязательно! — с жаром сказал Махеш.

— И еще — пиши мне.

— Непременно. Я напишу тебе завтра же, как только приеду в Бангалор.

Мина прижалась к возлюбленному.

— Только приезжай быстрее, умоляю. Мне будет очень плохо без тебя.

— Несколько дней, потерпи, — попросил Махеш. — Всего лишь несколько дней.