Цыганка

Глава 30

— Сколько? Сколько? — выкрикивали индейцы, стоявшие лагерем на берегу реки. Бет отводила глаза. Индейцы были грязные, оборванные, болезненного вида, и она чувствовала себя виноватой, потому что ничего не могла им дать. Они с Джеком и Тео уже раздали все, что могли, предыдущим группам. Кроме того, Бет слышала, будто индейцы продают полученное другим переселенцам и неплохо на этом зарабатывают.

Весенние цветы сменились колокольчиками и люпинами, затопившими берега синевой. Время от времени Бет замечала пьющих из реки лосей, иногда с телятами, или черного медведя, который из-за дерева с удивлением наблюдал за вторгнувшимися в его владения людьми. Среди мха и камней зрели дикие ягоды — клюква, смородина и малина, а ветерок доносил запах цветущего шиповника.

Взору Бет открывались великолепные виды, и она жалела, что не может восхищаться их красотой. Со дня смерти Сэма солнце ее жизни, казалось, навечно закатилось, и Бет разучилась радоваться чему бы то ни было.

В тот день погибло пятеро, но это число было бы гораздо больше, если бы не офицер конной полиции Стил, который прибыл сюда, чтобы предотвратить дальнейшие несчастья. Разбились десятки лодок, тюки с провизией, с таким трудом доставленные через перевал, порвались и были уничтожены водой. Многие потеряли все имущество и с криками и рыданиями рвали на себе волосы.

Стил установил правила, согласно которым лодки могли отправляться через пороги только под руководством опытного человека, а все женщины преодолевали этот участок пешком, пройдя пять миль по обходному маршруту.

Со дня похорон Джек практически не разговаривал. Бет знала, он казнит себя за то, что не предотвратил несчастье. Но ей с Тео было известно, что это не его вина. Джек сумел провести плот через пороги и сохранил все их имущество. Сэм, должно быть, легкомысленно отнесся к опасности и отпустил поручень.

Но эти мысли не уменьшали их горя. Никто не мог заменить им Сэма, и Бет не знала, как будет жить без него.

Пытаясь заставить себя не думать о брате, она вспоминала о ребенке, которого потеряла, и отчаянно хотела снова увидеть Молли. По мнению Бет, это было естественно: Молли оставалась единственным родным ей человеком. Девушка бесчисленное количество раз доставала ее фотографию, вглядывалась в милое личико и кудрявые волосы, вспоминая те дни, когда кормила ее и пеленала.

Бет не ожидала от Джека и Тео, что они поймут и разделят ее чувства к Молли, но ей становилось легче от мысли, что парни тоже горюют, потеряв Сэма. Ее с братом связывали кровные узы и общие воспоминания, но Джек и Тео тоже его любили. Боль была слишком острой, чтобы спокойно говорить о своих чувствах или делиться воспоминаниями. Но всему свое время.

Теперь до Доусона оставалось несколько дней пути. Реку Юкон заполонили лодки. К людям, которые спустились с горных озер, присоединилось немало старателей. Их здесь называли «старой закваской», и, насколько поняла Бет, это прозвище старателям дали из-за привычки носить за пазухой мешочек с хлебным тестом. Оно служило закваской для следующей порции хлеба. Эти мужчины были матерыми золотоискателями и провели всю зиму на своих участках возле небольших ручьев. Некоторые искали здесь золото на протяжении многих лет.

Приближаясь к своей цели, путешественники испытывали воодушевление. Люди выкрикивали поздравления, рассказывали о себе и о своих надеждах на будущее. Но Бет и ее спутники не вступали в разговор, потому что боялись сорваться, услышав упоминание о Сэме.

Бет надеялась, что люди объяснят их молчание и угрюмость ужасной жарой и назойливыми москитами, которые многим портили настроение. Бет и ее спутники не раз становились свидетелями жестоких драк и перебранок. Обычно они вспыхивали между людьми, которые вместе прошли через многое. Какова бы ни причина, выглядело это ужасно. Бывшие друзья испытывали ненависть друг к другу и продолжали путь порознь. Однажды двое мужчин перепилили свою лодку пополам, обмениваясь ругательствами. Другие подрались из-за сковородки, которую каждый считал своей собственностью. Драка продолжалась до тех пор, пока кто-то проходивший мимо не решил проблему, выбросив предмет спора в реку, чтобы он никому не достался.

Бет и ее спутники не могли понять причин этого безумия. Смерть Сэма показала им, как сильно они ценили друг друга и как мало придавали значения материальной стороне.

Теперь ночь не наступала вообще, лишь в полночь сгущались легкие сумерки, а в два часа утра снова становилось светло как днем. Они причалили к берегу только на время, необходимое для того, чтобы разжечь костер и приготовить пищу, а затем снова перебирались на плот. Тео и Джек спали по очереди. Им не то чтобы хотелось первыми добраться до Доусона — он потерял для них привлекательность. Просто нужно было чем-то заняться, чтобы отвлечься от грустных мыслей. Теперь, когда было уже слишком поздно, они поняли, что именно Сэм с его энтузиазмом, добродушием и неиссякаемым оптимизмом являлся сердцем их небольшой компании. Без него им просто не о чем было говорить.

Утром 12 июля Бет дремала, сидя на корме плота, когда ее разбил крик Джека.

— Это Доусон! Мы наконец добрались!

Никто не знал точно, где расположен город, и последние два дня они пристально рассматривали берега, боясь, что заметят его слишком поздно и их снесет вниз по реке сильным течением. Но вот плот миновал каменный утес и перед ними возник овеянный легендами «золотой» город.

Бет не задавалась мыслью о том, на что он будет похож. Но в действительности россыпи палаток, деревянные хижины, магазины с фальшивыми фасадами и огромные горы бревен не очень-то отличались от таких же в Скагуэе. Даже черная топкая грязь казалась знакомой.

Но, в отличие от Скагуэя, здесь грязь начиналась на берегу и покрывала улицы небольшого города, а деревянных тротуаров или хотя бы досок и камней, по которым можно было бы ходить, нигде не было видно. В грязи вязли лошади и повозки, а люди тщетно пытались тащить по ней тяжело груженные сани.

Позже стало известно, что несколькими неделями ранее, когда лед начал таять, город пережил наводнение и те хижины, которые были построены рядом с берегом, унесла река. Но видимо, здесь, в Доусоне, подобное считалось мелкой неприятностью, и стоило появиться лодкам, груженным провизией и особенно долгожданной роскошью вроде яиц, виски и газет, как на грязь на улицах перестали обращать внимание.

Бет, Тео и Джеку удалось найти незанятое место у берега, чтобы причалить. Затем все пошли на окраину города. Только здесь можно было бесплатно поставить палатку. По слухам, в городе месячная плата за комнату достигала сотни долларов, а цены на товары были просто немыслимыми.

— Хорошо, что я взял с собой гвозди, — сказал Джек, указывал на вывеску, предлагавшую гвозди по восемь долларов за фунт. — Не то чтобы я собирался их продать — они нам понадобятся для постройки собственного дома.

— Может, мне удастся выгодно продать привезенные с собой шелк и атлас, — задумчиво сказала Бет. Еще в Скагуэе она поспорила по этому поводу с ребятами, которые предлагали ей взять что-то более полезное. Но Бет настояла на своем: она считала, что здешние женщины с радостью купят ткань на платья, Судя по запятнанной унылой одежде большинства виденных здешних жительниц, она не ошиблась.

Разбив палатку, Бет и ее спутники вернулись на Фронт-стрит, чтобы осмотреться. Именно на этой выходящей к реке улице происходили главные события и можно было встретить всех жителей города. Фронт-стрит состояла из салунов, отелей, ресторанов и залов для танцев. Все здания явно строились в спешке. К берегу не переставая причаливали лодки, их хозяева тащили привезенные вещи на берег, внося свою лепту в общий хаос.

Тысячи новоприбывших бесцельно бродили по улице, а ветераны, которые всю зиму страдали от недостатка необходимых вещей, покупали у них все, от метелок до книг.

Как и на озере Беннет, здесь повсюду лежали штабеля леса, жужжание пил и стук молотков заглушали голоса. Везде велись строительные работы: возводились магазины, салуны, банки и даже церковь, но как-то хаотически, словно общего плана города не существовало.

Вдоль берега стояли торговые лотки, где по заоблачным ценам можно было купить что угодно, от обуви до ящиков с помидорами. Многие из этих товаров привезли сюда на пароходе несколько дней назад. Бет, Джеку и Тео встретилась пожилая женщина, с которой они познакомились на озере Беннет. Она привезла сюда кур, поднявшись вместе с ними на Чилкутский перевал, и теперь продавала их по двадцать пять долларов за птицу.

Везде были вывески «Покупка и продажа золотого песка». Возле некоторых из этих хижин стояли в очереди и курили трубки суровые с виду мужчины с неопрятными бородами и кожаными мешочками на поясе. Мужчина в ярком клетчатом костюме и стетсоновской шляпе сообщил Бет и ее спутникам, что это старатели, разбогатевшие на своих участках на Сороковой миле. По его словам, золота, проданного ими, сегодня хватило бы, чтобы наполнить королевскую казну, но при этом старатели выглядели словно бродяги, не имевшие ни цента за душой.

Все казалось странным, но при этом было ярким и живым. Мужчины в дорогих костюмах и фетровых шляпах шли по улицам рядом с теми, кто носил обтрепанную и грязную одежду. По дороге Бет и ее спутники встретили красивую блондинку в розовом атласном платье. Ее переносил на руках через грязь обнаженный до пояса мужчина, похожий на профессионального боксера. Везде бродили собаки, в основном маламуты и другие ездовые породы, но здесь встречались и комнатные собачки, которых прижимали к себе женщины, а также спаниели и грейхаунды, изящно пробирающиеся через грязь.

— Как-то неприятно смотреть на все это, когда Сэма нет рядом, — вздохнул Джек.

Он озвучил мысли всех троих, и Бет почувствовала благодарность за то, что ему хватило на это мужества.

— Если бы Сэм был здесь, мы уже спорили бы о том, что делать дальше, — сказала она, представив себе восторженное лицо брата, и слегка улыбнулась.

— Тогда ради него мы должны сделать то, что планировали, — неожиданно произнес Тео. — Сэм больше, чем все мы, мечтал попасть сюда. Так что нельзя его подводить.

У Бет на глаза навернулись слезы, и она уткнулась лицом в грудь Тео, чтобы их сдержать. Он был прав: лучшее, что они могли сделать, чтобы почтить память Сэма, — это добиться здесь успеха. Тогда им, возможно, удастся смириться со своей потерей.

Бет отстранилась от Тео и вытерла глаза.

— Значит, мне нужно найти место, где я могла бы сыграть на скрипке, — сказала она. — А вы двое должны помочь мне его отыскать.

Пока Тео и Джек осматривали другие злачные места, Бет пошла в салун «Монте-Карло» на Фронт-стрит.

Снаружи «Монте-Карло» казался самым респектабельным и красивым заведением города. Он сверкал свежей краской, над дверью салуна висела большая картина, изображающая королеву Викторию, а вывески гласили, что здесь есть комнаты для карточной игры и театр. Но внушительный деревянный фасад; был фальшивым. Внутри салун оказался скромным помещением, почти сараем. Комнаты для игры в покер были темными и унылыми, а театр — совсем небольшим, с деревянными скамейками вместо кресел.

Бет смело подошла к одетому в модный жилет мужчине с завитыми усиками, который стоял за стойкой, и спросила, можно ли ей сыграть здесь на скрипке.

Он окинул ее оценивающим взглядом и пожал плечами.

— Если хотите рискнуть, тогда это ваши проблемы, — сказал он, явно не веря, что эта молодая женщина в потрепанной одежде и резиновых сапогах сможет развлечь его клиентов.

— Значит, вы не станете возражать, если я приду сюда и сыграю, а затем пущу по кругу шляпу, чтобы собрать немного денег?

— Да нет, крошка, — ответил он, отворачиваясь, чтобы взять бутылку и бокал. — Но не ожидай слишком многого. И я не буду за тобой присматривать. По ночам здесь становится жарко.

Его уверенность в том, что она выставит себя полной дурой, вызвала у Бет желание доказать обратное. Она вернулась в палатку, вымыла волосы в ведре, достала алое платье и начистила свои лучшие сапожки. Через несколько часов от людей из соседней палатки она узнала, что мужчина за стойкой — это Джек Смит, один из старателей, разбогатевших на ручье Бонанза, и владелец «Монте-Карло». Но, как оказалось, Джек Смит не слишком хорошо разбирался в людях. Он послал своего партнера Ловкача Билла Гейтса в Сиэтл с золотом на десять тысяч долларов, чтобы тот купил зеркала, ковры и хрустальные люстры для салуна. Позже в Доусон дошли новости о том, что на самом деле Билл объявился в Сан-Франциско и получил прозвище Король Клондайка, так как поселился в лучшем отеле города и вел безбедную жизнь, соря деньгами направо и налево.

Эта история позабавила Бет, и девушка только укрепилась в своих намерениях. В семь часов вечера она уже стояла возле «Монте-Карло», содрогающегося от доносящегося изнутри шума. Но решительно настроенная Бет, одетая в алое платье, с сияющими волосами, украшенными заколкой с перьями, была готова к чему угодно. Она сняла грязные резиновые сапоги и оставила их у двери вместе с футляром от скрипки. Затем надела начищенные сапожки, вскинула скрипку на плечо и, провожаемая обеспокоенными взглядами Тео и Джека, вошла внутрь, играя энергичную жигу.

Прошло несколько минут, прежде чем музыка привлекла внимание посетителей. Бет нервничала, в салуне было жарко, и ее пальцы стали липкими от пота. Кроме того, ее испугало такое количество грубых мужчин, собравшихся в одном месте. Но девушка представила себе, что рядом с ней стоит Сэм, как часто бывало раньше во время ее выступлений. И она играла только для него.

Бет видела его улыбку, от которой на правой щеке появлялась ямочка, искорки в синих глазах и нетерпеливый жест, которым Сэм отбрасывал с лица белокурые волосы.

В мыслях она покинула душный салун и вернулась на корабль, глядя, как Сэм заигрывает с девушками, и смеясь вместе с ним на палубе. Бет видела, как он развалившись сидит на кровати в их комнате в Нью-Йорке, как разливает напитки в баре Хини, как ему строят глазки проститутки с Бауэри.

Прошло некоторое время, прежде чем она поняла, что шум в салуне утих. Бет открыла глаза и увидела, что на нее смотрят около сотни мужчин. Большинство из них, скорее всего, были одного с Сэмом возраста, но из-за обветренных непогодой лиц казались намного старше. Одни из них щеголяли в модных костюмах, белоснежных рубашках, галстуках и фетровых шляпах, другие были одеты в неопрятные рубашки, видавшие лучшие времена штаны на подтяжках и широкополые шляпы. Здесь можно было встретить бледнолицых европейцев, бронзовые лица жителей Южной Америки, негров и индейцев. У некоторых борода и усы росли каким вздумается, другие были чисто выбриты. В толпе также оказалось несколько женщин: симпатичная толстушка в соломенной шляпке, украшенной перьями, и другая в шляпке с розами, несколько женщин, разодетых в шелка и кружева, и остальные в простой одежде из хлопка. Но независимо от положения, от того, нашли они золото или помогали его истратить тем, кому это удалось, все люди в салуне слушали ее игру.

— Браво! — воскликнул крупный мужчина в клетчатой куртке, когда Бет закончила играть. — Не останавливайтесь!

Был уже час ночи, когда Бет пробиралась через грязь, возвращаясь в палатку. Она очень устала, но испытывала удовлетворение, Ей удалось заявить о себе в Доусоне. Джек Смит признался, что еще ни разу не слышал такой восхитительной игры на скрипке.

Бет понятия не имела, куда запропастились Джек и Тео. На протяжении первого часа ее выступления они находились в «Монте-Карло», но затем ушли и так и не вернулись. Но Бет это не смущало, потому что в салуне нашлось множество желающих поухаживать за ней и угостить.

Было светло словно днем, и, похоже, никто в городе не собирался спать, потому что на грязных улочках между палатками и хижинами гуляло множество людей. Кроме шума многотысячной толпы, веселившейся на Фронт-стрит, смеха, болтовни и звона бокалов Бет слышала топот ног на танцевальной площадке, хрип механического органа и грустную мелодию, которую играли на саксофоне.

Говорили, что ночная жизнь в Доусоне продолжается до восьми часов утра, и это можно было понять, ведь город был отрезан от внешнего мира с сентября до конца мая.

Талию Бет обвивал кожаный пояс-мешочек с изрядным количеством золотого песка, который бросил ей кто-то из посетителей. Она положила туда же собранное в салуне небольшое состояние в банкнотах и монетах. При ходьбе Бет ощущала его тяжесть и удовлетворенно улыбалась. Деньги и успех никогда не смогут заменить ей брата или уменьшить боль утраты, но сегодня черная туча ее горя развеялась и Бет снова почувствовала желание жить.

Неделю спустя она возвращалась в палатку в четыре часа утра в сопровождении Вилбура, одного из барменов «Монте-Карло».

— Похоже, в «Золотой подкове» идет серьезная игра, — сказал он, указывая на толпу возле салуна. — Могу поспорить, там сейчас играет в покер Мак Дандридж. Всегда находится множество желающих посмотреть на его игру. В случае победы он всех угощает за свой счет.

Бет ему улыбнулась. Вилбур, высокий худощавый молодой бармен родом из Сиэтла, не только регулярно провожал ее домой, но и всегда рассказывал о личностях, населяющих Доусон.

О Маке Дандридже Бет узнала лишь вчера. Мак являлся одним из признанных Королей Эльдорадо. Он несколько лет скитался по Аляске и реке Юкон в поисках золота и оказался поблизости, когда Джордж Кармак и Джим Скукум нашли месторождение на Кроличьем ручье. Услышав новость, Мак поспешил туда и застолбил участок, вскоре принесший ему состояние. А Кроличий ручей стал известен как Эльдорадо.

Но как и большинство разбогатевших старателей старой закалки, Мак не знал, что делать с такими деньгами. Обычно он приходил в город, бросал на стойку бара кожаный пояс, полный золотых самородков, и угощал всех присутствующих. Говорили, что однажды он дал одной из танцовщиц самородок стоимостью пятьсот долларов, только чтобы она с ним потанцевала.

— Давай пойдем и посмотрим, — попросила Бет. Хотя она ежечасно вспоминала о Сэме, ее популярность в «Монте-Карло», а также всеобщее веселье и радостное возбуждение, царившие в городе, несколько улучшили ей настроение. Бет нравился Вилбур, с ним она чувствовала себя в безопасности. А поскольку Джек и Тео редко возвращались в палатку раньше утра, девушка не понимала, почему должна отказывать себе в развлечении.

— Это игра по-крупному, и они наверняка поставили кого-нибудь в дверях, чтобы не пускать внутрь всех подряд. Но вы к ним не относитесь, поэтому я постараюсь их уговорить, — улыбнулся Вилбур.

Он крепко взял Бет за руку и, расталкивая людей, пытавшихся рассмотреть сквозь двери и окна, что происходит внутри, повел ко входу.

— Вы позволите пройти Цыганке Клондайка? — обратился он к крупному мужчине, преградившему им путь. — Ей хочется посмотреть на игру с высокими ставками, и, возможно, она когда-нибудь отблагодарит вас, сыграв в вашем заведении.

Улыбка здоровяка, обращенная к Бет, служила доказательством того, что ей удалось сделать себе имя в городе. Это было приятно.

— Добро пожаловать в «Золотую подкову», мисс Цыганка, — сказал он. — Но пожалуйста, не отвлекайте игроков ни своим прелестным личиком, ни скрипкой.

Несмотря на яркий свет за окнами, внутри салуна было темно. Посетители стояли, сгрудившись в глубине зала, и напряженно наблюдали за чем-то. Вилбур взял Бет за руку и провел в другой угол, где толпа была пореже.

Он оставил ее здесь и пошел купить им выпить. Бет не видела игроков за плотно сомкнутыми плечами остальных зрителей, но напряжение, повисшее в зале, свидетельствовало о том, что там происходило нечто из ряда вон выходящее.

— Мак побеждает? — шепотом спросила она у высокого мужчины, стоявшего рядом.

— Сначала ему везло, но затем он проиграл пару партий, — ответил тот тоже шепотом. — Готов поспорить, что сегодня он поставит на кон свой участок.

По словам Вилбура, Мак славился репутацией заядлого игрока и повышал ставку, рискуя проиграть все свое имущество. Говорили, что однажды он за ночь проиграл полмиллиона долларов, но затем выиграл их обратно.

— С кем он играет? — прошептала Бет.

— Со Шведом, Бродягой и еще каким-то парнем, которого я раньше не видел, — шепотом ответил мужчина.

В Доусоне всем давали прозвища: это значило, что человека здесь считают своим. Бет никогда раньше не встречалась ни со Шведом, ни с: Бродягой, и ей захотелось их увидеть. Девушка пробралась к столбу, поддерживающему крышу здания, обогнула его, а затем протолкалась сквозь толпу.

При первом взгляде на игроков у нее перехватило дыхание, потому что одним из них был Тео.

Над столом висела богато украшенная масляная лампа, отбрасывавшая золотистый круг света. На границе этого круга, как раз позади Тео, Бет удалось различить Джека, который, прислонившись к стене, наблюдал за игрой. Вид у него был очень взволнованный.

Трое мужчин, с которыми играл Тео, были типичными старателями старой закалки: с густыми бородами, неопрятными волосами и обветренными лицами. Чисто выбритый Тео в модном костюме и начищенных сапогах выглядел здесь неуместно, хотя, скорее всего, был не намного моложе остальных. Со времени прибытия в Доусон у него было несколько хороших выигрышей, но Бет не сомневалась, что этого недостаточно для игры со столь высокими ставками.

— Кто из них Мак Дандридж? — шепотом спросила она у соседа.

— Вот этот лохматый тип, — ответил он. — Его еще никому не удавалось обыграть в покер, и он не выйдет из игры до тех пор, пока в ней останется хоть кто-то еще.

Бет поспешно отступила, чтобы Тео ее не заметил. Он развалился в кресле и выглядел спокойным и расслабленным. Свет лампы очерчивал его безмятежное лицо и высокие скулы. Но Бет достаточно знала о покере, чтобы понять, что Тео блефует и, скорее всего, нервничает не меньше Джека.

Напряжение в зале возрастало с каждой секундой. Бет знала, что если Тео проиграет, то она не вынесет этого зрелища.

— Я передумала. Не хочу оставаться, — сказала она Вилбуру, когда тот вернулся. Бет взяла у него бокал и осушила его одним глотком. — Пожалуйста, проводите меня домой.

Засыпать при ярком дневном свете всегда было трудно, но сейчас Бет так нервничала, что вообще не могла сомкнуть глаз. За последний год она привыкла к проигрышам Тео, но, насколько она знала, он никогда не ставил на карту больше, чем мог себе позволить. Здесь все было по-другому: старатели, владельцы салунов, магазинов и танцовщицы — все играли по-крупному. Каждую ночь из рук в руки переходили целые состояния, и даже самый здравомыслящий человек тут мог потерять связь с реальностью.

Бет пролежала без сна несколько часов и наконец услышала голоса приближающихся к палатке Тео и Джека. Парни спотыкались, словно пьяные, и это еще больше вывело ее из себя.

Тео заглянул в палатку.

— Ты не спишь, любимая? — спросил он с глупой улыбкой.

— Уже нет, — саркастически ответила Бет.

Голова Тео исчезла, и он заговорил, обращаясь к Джеку:

— Она на меня злится. Как ты думаешь, она разозлится еще больше, если я сообщу ей новость?

— На тебя разозлятся еще и соседи, если ты их разбудишь, — отрезала Бет. — Залезай внутрь и сиди тихо.

Они, спотыкаясь, зашли в палатку, и Джек плюхнулся рядом с ней.

— Извини, что мы напились. Но это нужно было отметить. Тео выиграл участок под застройку на Фронт-стрит.

Бет резко села.

— Правда? — У нее не было слов: лот на строительство на Фронт-стрит стоил около сорока тысяч долларов.

— Ну конечно же, любимая, — сказал Тео, усаживаясь по другую сторону от нее. — Напряженная игра с Маком Дандриджем. Его считали непобедимым, но они ошибались.

Бет нахмурилась. Она не любила, когда Тео хвастался, и сейчас ей пришло в голову, что он смошенничал во время игры.

— Не волнуйся, Бет, — улыбнулся Джек, словно прочитав ее мысли. — Все было по-честному. И у Тео хватило ума остановиться сразу после того, как он вынудил этого типа поставить на карту участок под застройку. Если бы речь шла о его золотой шахте, все могло бы обернуться совсем по-другому.

— Главное дело сделано, — ликовал Тео. — Теперь мы можем построить свой собственный салун с комнатами наверху, чтобы можно было там жить. Мы даже установим для тебя ванну, как ты всегда хотела.

Они были слишком пьяными, чтобы внятно объяснить, как все произошло, но Бет поняла, что Тео садился за игровой стол с намерением заставить Мака сыграть на участок.?

— Я полагал, что он не слишком огорчится, если потеряет его, — самодовольно заметил Тео. — Если бы мы играли на его золотую шахту, Мак не отпустил бы меня, пока не заполучил бы ее обратно.

— Тео был превосходен, — сказал Джек. Его лицо светилось от восторга. — Я думал, что под конец ему досталась плохая карта. Он вспотел как свинья и казался чертовски напуганным. Когда Мак попросил его открыть карты, в салуне стало так тихо, что муха не пролетела бы незамеченной. Я даже боялся смотреть. Но Тео выбросил четыре девятки, а Мак — четыре восьмерки. Все чуть с ума не сошли. Даже Мак подтвердил, что встретил равного по силе соперника.

Когда парни вышли на улицу покурить, Бет снова легла, но их взволнованные пьяные голоса, обсуждавшие устройство будущего салуна, не давали ей уснуть.

Новость взволновала ее, и Бет не сомневалась, что их салун будет построен: Джек с радостью возьмется за это. Она даже считала, что это поможет им всем справиться с болью от потери Сэма, ведь они исполнят его мечту.

Но вот так легко, за одну игру, получить все, о чем они так долго мечтали, — это было странно и казалось невозможным.

В последующие дни, пока парни занимались организацией строительства игорного заведения, Бет часто ловила себя на мысли, что все в этом городе было странным. Солнце, которое светило 22 часа в сутки, невысыхающая грязь, фальшивые фасады салунов и пароходы, почти ежедневно привозящие из Сиэтла и Сан-Франциско шампанское, устриц и прочие деликатесы.

Казалось странным, что каждый из них тащил с собой через горы тонны провизии, только чтобы узнать, что здесь мука, сахар и рис никого не интересуют. Еще более странным выглядело то, что тысячи людей, пожертвовавшие своим имуществом ради возможности совершить это путешествие, рисковавшие здоровьем ради мечты о богатстве, теперь ничего не делали, чтобы найти золото.

Бет, Джек и Тео никогда не собирались становиться золотоискателями. Но почти все остальные приехавшие сюда мечтали об этом. И тем не менее, пришвартовав лодки, которые теперь стояли в шесть рядов вдоль берега, эти люди бесцельно бродили по городу, даже не пытаясь выбраться к ручьям, где нашли золото. Казалось, им было достаточно уже того, что они сюда добрались.

Бет могла понять, если бы они устали, ведь большинство путешественников потратили на дорогу сюда целый год и подверглись немыслимым испытаниям. Многие сожгли за собой все мосты, оставив работу, дом, а иногда и жен с детьми, и истратили на путешествие все свои деньги. Они рисковали здоровьем, рассудком, а порой и жизнью. Но ведь несколько дней отдыха помогли им собраться с силами! Почему же теперь эти люди старались продать все свое имущество, чтобы купить билет на пароход и вернуться домой? Неужели их жажда золота неожиданно исчезла? Или, может быть, золото никогда и не было их настоящей целью и они просто мечтали пережить величайшее приключение в своей жизни?

Поговаривали, что сейчас в Доусоне находится около восемнадцати тысяч человек и еще пять тысяч ищут золото на близлежащих ручьях. Всего же здесь было почти столько же жителей, как в Сиэтле. Когда все места, где можно было разбить палатку или поставить хижину, оказались заняты, прибывающие начали селиться на противоположном берегу реки, в месте, названном Вшивый город.

На берегу возник огромный рынок. Здесь можно было приобрести собак, лошадей, сани и мешки с мукой, заплатанные рубашки, тупые топоры, длинные зимние панталоны, куртки и высокие сапоги. Люди постоянно перебирали этот хлам и, к разочарованию продавцов, желавших уехать домой, в основном отказывались его покупать.

Но с каждым пароходом сюда прибывали сотни людей: танцовщицы, актрисы и проститутки, банковские служащие, доктора и даже министры. Встречались целые семьи: элегантные леди в украшенных перьями шляпках, их мужья с белыми воротничками и во фраках и маленькие дети. Как правило, они приезжали сюда, чтобы просто увидеть этот город, и явно не намеревались намывать золото.

Это было безумное, неистовое место, город беглецов. Некоторые бежали сюда, скрываясь от закона, или от сварливых жен и жестоких мужей, долгов, скучной работы, или от жизни в городских трущобах. Мораль и социальный статус здесь ничего не значили. Мужчины завязывали отношения с танцовщицами, женщины могли выпивать в салунах, когда рядом с ними не было мужчины, и даже к проституткам здесь относились с уважением. Здесь можно было стать тем, кем хотелось: предыдущая жизнь ничего не значила. Удачливые помогали тем, у кого вообще ничего не было. Ступив на этот берег, люди словно сбрасывали старую кожу и облачались в новую, более удобную.

Бет все устраивало. Пока она могла играть на скрипке, ей удавалось забыть о своих потерях и о том, что у нее нет такого места, которое она могла бы назвать домом.

Печаль, поселившаяся в глубине ее души, придавала мелодии новые оттенки. Открыв это, Бет обернула их себе на пользу. Если ее мелодия затрагивала эмоции слушателей, напоминала им о матерях, детях или возлюбленных, они клали в шляпу больше денег. Бет не считала, что давит на жалость. В конце концов, заработанные ею деньги предназначались женщине, которая пекла хлеб, мальчику, торгующему яйцами, и паре из Айдахо, содержащей харчевню. Кроме того, однажды деньги могли помочь ей вернуться домой и увидеть Молли.

3 июля во второй половине дня Бет стояла на Фронт-стрит, глядя, как Джек вместе с парой наемных рабочих строит фасад их салуна. Скорость, с которой возводилось здание, поражала. За неделю Джеку удалось построить каркас здания. К концу второй недели он закончил крышу и укладывал пол на первом этаже. Долгий световой день и огромное количество желающих наняться на работу способствовали строительству. Сейчас здание было практически готово. Оно состояло из трех комнат на втором этаже, большого зала на первом, а также пристроенных сзади кухни и кладовых.

— Дом прекрасен, Джек, — сказала Бет. — Но я надеюсь, ты не собираешься работать завтра? Завтра же День независимости.

Хотя Доусон находился в Канаде, большинство его жителей были американцами, и здесь намечался большой праздник с танцами, запеченным на вертеле кабаном и фейерверками. Бет нашла хорошую портниху и заказала ей новое розовое платье из привезенного шелка.

Джек сделал перерыв в работе и улыбнулся.

— Думаю, один выходной я могу себе позволить! Ты не видела сегодня Тео? Мне бы не помешала помощь.

— Он пошел за почтой, — ответила Бет. — Ты же знаешь, что там творится!

Получение почты в Доусоне было большой проблемой; Ее привозили и увозили на лодках, но часто по ошибке письма оставляли в Джуно, Хайнс-Крик или любой другой из небольших городов, лежащих вдоль пролива Хекате. Благодаря многотысячному населению очереди за почтой были такими длинными, что на них приходилось тратить целый день, и большинство людей уходили разочарованными, так как писем для них не было. Бет не стояла в очередях, потому что единственными людьми, которым она писала, были Лэнгворси, и даже если письмо, отправленное с озера Линдеман, уже дошло, то ответ на него достигнет Доусона только через месяц.

Добравшись до города, Бет написала новое письмо, сообщив о смерти Сэма, но оно, должно быть, еще плыло на пароходе в Сиэтл.

Тео же присоединился к длинной очереди, чтобы отослать своим родным телеграмму и сообщить о своем местонахождении. Он со смехом заявил, что даже если его отцу и старшему брату на это наплевать, то мать и младшие сестры будут рады. По мнению Бет, на самом деле Тео просто хотел похвастаться тем, что дела у него идут хорошо, зная, что эта новость станет известна всем его старым друзьям.

— Если увидишь его, скажи, что я его ищу, — попросил Джек. — Этот лентяй появляется здесь, только когда ему что-нибудь нужно.

Бет промолчала. Тео действительно не перетруждался, но он всегда был таким. Видимо, он считал, что сделал достаточно, выиграв участок и предоставив им деньги на лес и другие материалы. Джеку пришлось взять на себя все, от покупки леса и его перевозки до постройки салуна. Тео редко приходил в «Монте-Карло» по ночам, чтобы послушать ее игру. Бет часто ужинала в одиночестве, а Тео, за редким исключением, возвращался в палатку только в семь или восемь часов утра и весь день спал. Иногда Бет казалось, что он совсем ее не ценит.

Она решила пройтись к почте и посмотреть, насколько продвинулась очередь. Но, свернув с Фронт-стрит, Бет увидела, что Тео идет навстречу, пробираясь через толпу. Она помахала ему рукой. Тео увидел ее, и на его лице появилась широкая улыбка.

Хотя Бет несколько разочаровалась в его характере, почти каждый день она ловила, себя на мысли о том, как он красив. Даже тогда, зимой, закутанному в тяжелую шубу, шапку и шарф, с бородой, закрывающей половину лица, ему достаточно было посмотреть на нее, и этот взгляд темных выразительных глаз заставлял ее сердце биться чаще.

И в Доусоне Тео каким-то образом удалось создать себе имидж английского джентльмена. Он сбрил бороду еще во время плавания и по прибытии в город первым делом подстригся. В желто-коричневой куртке, красном шарфе, повязанном поверх воротника рубашки, и в широкополой шляпе он, казалось, только что вернулся с английского ипподрома. Только грязь на коричневых кожаных сапогах для верховой езды портила впечатление, и Тео, занимаясь чисткой почти каждый день, ворчал по этому поводу.

— Тебе письмо! — воскликнул он, подходя ближе, достал из кармана конверт и помахал им. — Они не хотели отдавать его мне, потому что письмо адресовано мистеру и мисс Болтон, но сдались, когда я сказал, что это девичья фамилия Цыганки из «Монте-Карло».

Бет рассмеялась.

— Это от Лэнгворси, — сказала она, издали узнав знакомый почерк, и бросилась к Тео, спеша поскорее забрать конверт. — Но ведь они же еще не получили мое письмо, которое я отправила с озера Линдеман!

— Доусон стал известен на весь мир, — сказал Тео. — Думаю, они решили написать сюда, зная, что рано или поздно ты все равно тут окажешься.

— Похоже, на письмо попала вода, — заметила Бет. Конверт был покрыт пятнами, и чернила немного расплылись.

— Часть почты так сильно промокла, что надписи на конвертах невозможно было разобрать, или же письма были безнадежно испорчены, — сказал Тео. — Сегодня множество людей ожидало разочарование, но тебе повезло.

Бет разорвала конверт, не в состоянии ждать дольше.

«Мои дорогие Бет и Сэм, — прочитала она. — Я не знаю, как сообщить вам эту ужасную новость, поэтому скажу напрямик».

По спине у Бет пробежали мурашки, но она продолжала читать.

«Простите мне мою прямоту, но наша драгоценная малышка Молли умерла от воспаления легких седьмого марта, десять дней назад. В феврале она сильно простудилась, и хотя мы с доктором делали все возможное, несмотря на заботу и лекарства, простуда переросла в воспаление легких. Она умерла во сне, у меня на глазах.

Мы с Эдвардом совершенно разбиты. Мы так сильно ее любили, что без нашей малышки мир кажется нам серым и холодным. Но мое сердце исполнено сочувствия к вам с Сэмом, ведь мы знаем, что эта новость станет для вас огромным потрясением, как и для всех, кто любил Молли. Поверьте, мы сделали все, что было в наших силах, чтобы спасти ее. Похороны состоялись 14 марта, через неделю после смерти. Это была прекрасная трогательная служба в церкви Святой Бригитты… Эдвард, мисс Брюс и Кэтлин, — все выражают вам свои соболезнования, и мы искренне надеемся, что это письмо попадет к вам. Мы всегда читаем новости о Клондайке, думая о том, удалось ли вам добраться туда живыми и невредимыми. Мы молимся о вас. Если вы когда-нибудь вернетесь в Англию, пожалуйста, заходите в гости. Еще мы с Эдвардом хотим поблагодарить вас за всю оставшуюся в прошлом радость, которую вы подарили нам, доверив Молли. Она провела с нами лишь четыре года, но это были самые счастливые годы в нашей жизни.

С мыслью о вас в это печальное время

Рут Лэнгворси».

— О чем они пишут, Бет? — спросил Тео, потрясенный ее расстроенным видом.

— Молли больше нет, ответила она хриплым страдальческим голосом, умоляюще глядя на него. — Она умерла от воспаления легких.