Цыганское гадание

Часть XVI

– Мой дедушка хотел в качестве приданого дать Баптисту двух лошадей и золото, – заметила Тамсин позже, когда они ехали рядом по дороге, и настороженно взглянула на Уильяма. На его губах играла улыбка.

– Совершенно очевидно, что он предпочел бы Баптиста. Мне достался всего лишь шейный платок.

– Ага, превосходный восточный шелк, расшитый принцессой Франции и подаренный графу Малого Египта. Моя бабушка предпочла Баптисту тебя. Она бы никогда не отдала ему этот исключительно ценный шейный платок. – Тамсин окинула его оценивающим взглядом. – Знаешь, я тоже предпочитаю тебя.

– И все же я думал, ты не захочешь поехать со мной, потому что боишься моей темницы, – сказал Уильям.

Девушке нравилось выражение его лица, когда он, сдерживая улыбку, улыбался одними глазами. При этом в его ясных голубых глазах сверкали веселые искорки. Тамсин хотелось верить, что их болтовня и поддразнивания доставляют ему такое же удовольствие, как и ей.

– Ну хорошо, две недели заключения в сносных условиях я еще могу выдержать. Особенно если ты действительно отдашь мне свою постель. – Она надеялась снова увидеть улыбку на его лице, однако Уильям вдруг стал молчалив и задумчив.

– Что произойдет по истечении этих двух недель, красавица?

Тамсин пожала плечами, пытаясь сохранить легкий, беспечный тон беседы.

– Мы разобьем кувшин и освободим друг друга от нашего соглашения.

Уильям ничего не ответил. Утренний свет играл на его шлеме и прятал в тени его лицо. Тамсин смотрела на него сбоку, отмечая про себя четкие, пропорциональные линии его профиля, чувственный изгиб его губ. Его волевой подбородок и щеки покрылись темной щетиной. Девушка вспомнила, как эта щетина кололась, когда Уильям ее целовал. При этом воспоминании у нее снова тревожно забилось сердце, и она подумала с грустью, что больше никогда уже не испытает ничего подобного.

Дым от огня, который они разожгли в своих душах, стоя в центре каменного сердца, развеялся, оставив ее наедине с мыслями о том, что же она натворила. Тамсин подозревала, что и долгое молчание Уильяма вызвано той же причиной. Но ей не хотелось сейчас думать о будущем. Она хотела радоваться настоящему. Ей нравилось ехать с ним по этим холмам, поросшим вереском, она с удовольствием смотрела на него, и еще ей нравился легкий, беззаботный тон их беседы и то, как они по-доброму подшучивали друг над другом. Девушка была приятно удивлена, когда обнаружила, что Уильям такой же остроумный, как ее отец, хотя его чувство юмора было более тонким и сдержанным. Тамсин была приятна его компания, она чувствовала себя так легко и свободно, будто знала его уже много лет. Несмотря на первое неблагоприятное впечатление от их знакомства в замке Масгрейва, она все более уверялась в том, как прав был ее отец, превознося достоинства Уилла Скотта. Она видела, что он способен на добрые, благородные поступки, и была бесконечно благодарна ему за дружбу и желание помочь. У Тамсин никогда не было по-настоящему близкого друга, и обещание, данное ей Уильямом, запало глубоко в душу. И еще в ее сердце жила робкая надежда на то, что и после их «развода» дружеские узы останутся между ними навсегда.

Тамсин в который уже раз взглянула на Уильяма и получила в ответ одну из его ленивых, теплых улыбок. Сердце девушки застучало быстрее, и она вдруг подумала, что одной только дружбы для них никогда не будет достаточно.

К тому времени, как солнце поднялось совсем высоко, желудок Тамсин уже урчал от голода, а поврежденная нога ныла от долгого пути верхом. Поэтому она очень обрадовалась, когда Уильям, вытянув вперед руку, сказал:

– Вон там уже виден замок Рукхоуп.

Она поднесла к глазам руку в перчатке, прикрываясь от слепящих солнечных лучей. Вдалеке видна была серая каменная башня, возвышавшаяся над обнесенным стенами двором. Массивный, будто вырезанный из единого камня, замок состоял из двух основных, соединенных между собой корпусов. Главная башня имела парапет с навесными бойницами и суровый, почти лишенный окон фасад. Замок, стоящий в центре безлесного, открытого со всех сторон холма и окруженный рвом, с трех сторон был окружен лесами. Четвертая стена почти нависала над глубоким ущельем, казавшимся прорезью в земле.

– Неприступный замок, – заметила Тамсин.

– Да. Рукхоуп – одно из самых сильных укреплений границы.

Стая маленьких черных птиц вылетела из леса и пронеслась над башней, как темное облачко.

– Видишь, вон там?.. Это грачи. Несколько веков назад именно благодаря им это место получило свое название. Тогда был построен первый замок Рукхоуп – Надежда грача.

– А ты знаешь, что грачей называют цыганскими птицами? – спросила Тамсин.

– Да, я слышал. – Он тихо рассмеялся и, подтрунивая над самим собой и над Тамсин, сказал: – Значит, владелец Рукхоупа привез в свое гнездо цыганскую птичку.

Тамсин уловила игру слов. В шотландском языке слово «девушка» произносится так же, как слово «птица».

– Да, очень похоже на то, – согласилась она.

– А вон там, – показал Уильям, сворачивая на тропу, которая вела к замку, – растут цыганские цветы. – К востоку от замка по краю дороги раскачивались на ветру синие свечки на высоких тонких стеблях. Небольшие куртинки таких же цветов разбрелись группами по всему лугу, выделяясь на зеленой траве яркими пятнами. – Они растут здесь в изобилии. За то, что они так свободно разбредаются повсюду и растут, где им нравится, их и прозвали цыганскими цветами, – пояснил Уильям.

– Они яркие и красивые, эти цыганские цветы, – заметила Тамсин.

Уильям пристально посмотрел на девушку, окидывая ее взглядом.

– Да, очень красивые, – приглушенно сказал Уильям и отвернулся.

– Однажды я уже был в цыганском таборе вместе с королем Джеймсом, – заговорил он после небольшой паузы. – Но это был другой табор, не твоего деда. Я бы узнал Джона Фо. Либо он узнал бы меня.

– Король Джеймс приезжал как-то и в табор моего деда. Получилось так, что я как раз гостила тогда у дедушки с бабушкой. Я помню очень молодого долговязого мужчину с длинными рыжими волосами. На нем был костюм нищего. Я думаю, он был один. Он не раз посещал табор моего деда. Тебя с ним не было, я уверена. Я бы тебя запомнила, – добавила она тихо.

Уильям пожал плечами:

– Я ничем не отличаюсь от других мужчин. Высокий и темноволосый. На свете много таких, как я.

Тамсин отрицательно покачала головой:

– Твои глаза похожи на те цветы, что растут на лугу. Такие же ярко-синие. Их цвет заметен даже на расстоянии.

Уильям взглянул на девушку, а потом снял с шеи платок и сказал:

– В сравнении с твоими глазами этот блестящий шелк выглядит блеклым и тусклым.

Девушка почувствовала, что краснеет. Между тем Уильям обвязал платком свое предплечье, как это делают рыцари, носящие цвета своей дамы.

– Как получилось, что ты путешествовал с королем? – спросила Тамсин. – Я знаю, ты был его другом, но я… – она колебалась. – Я слышала, что ты был заложником короны в те годы.

Казалось, Уильяма совсем не удивило то, что она знала о его прошлом. По крайней мере о том периоде, когда его удерживали во дворце насильно.

– Моего отца повесили за воровство, – начал рассказывать Уильям. – А я был взят в заложники, чтобы мои родственники не начали мстить. Пока решали, что со мной делать дальше, держали меня в темной камере, в подземелье. В то время граф Энгус полностью контролировал короля, держал его у себя в повиновении. Скучающий и умный подросток отчаянно нуждался в товарище. Мне выделили помещение рядом с королем и позволили проводить с ним как часы занятий, так и свободное время.

– Ты учился вместе с королем? – воскликнула Тамсин. – Тебе действительно везет.

– Полагаю, что так, – ответил Уильям, – хотя я все это отдал бы за жизнь, которую у меня отняли.

Девушка подняла голову повыше, прислушиваясь в ожидании продолжения, но Уильям больше не сказал об этом ни слова. Он продолжил рассказ о короле.

– Даже когда Джеймс вернул себе свободу, – ему тогда было около шестнадцати, – я не смог добиться легальной свободы для себя. Джеймс даровал ее, только когда мне исполнилось двадцать. И после этого я жил при дворе и сопровождал короля в его поездках по стране. Я много путешествовал и без него, выполняя поручения короны.

– Ты оставался при дворе, хотя был свободен и мог уехать? Почему ты не отправился домой, в Рукхоуп?

– Так получилось, что моей семьи здесь тогда не было. За замком присматривали родственники, посланные Скоттом из Бакклеуха, самого старшего в нашем роду. А мои мать, сестра и брат находились в то время в Брентшау у моего отчима, Роберта Максвелла. Мне туда ехать не хотелось, и потому я жил там, где находился двор, – в Эдинбурге, Фолкленде, Линлитгоу или Стирлинге. Либо оставался в своем доме в Эдинбурге. В прошлом году моя мать снова овдовела и захотела перебраться в Рукхоуп вместе с моей сестрой, тоже вдовой. И тогда я решил, что тоже буду жить здесь, в замке, вместе с семьей. Здесь живет и моя дочь под неусыпной заботой моих родных, – добавил он.

– А ты путешествовал с королем Джеймсом после того, как твое заключение закончилось? – спросила она. – Вы, должно быть, восхитительно проводили время!

– Да. Иной раз мне кажется, что я был цыганом, – он взглянул на девушку и улыбнулся.

– Бродягой-путешественником?

– Да, по поручению короля. Я побывал в Англии и Дании, был во Франции, Италии и Германии. И куда бы я ни отправился, красавица, – добавил он задумчиво, – я видел караваны цыганских кибиток. Они встречались мне на дороге, в полях и на ярмарках.

Тамсин кивнула.

– Ромалы путешествуют по всем странам. Мои дед с бабкой пришли из Франции и добрались до Англии, когда были еще молодыми. Теперь они бродят по Шотландии и никуда больше не собираются. Шотландцы более терпимы к цыганам, чем другие народы. Здесь у ромал есть некоторая свобода, они могут сами распоряжаться своей жизнью.

– А ты ездила куда-нибудь? – спросил девушку Уильям.

– Только в Англию и только в лунную ночь. – Тамсин улыбнулась. – Когда я была маленькой, я жила у дедушки с бабушкой и говорила только по-цыгански и по-французски. Отец привез меня в Мертон, когда мне исполнилось шесть лет. Его бабка, Мама Мэйси, поселилась в замке, чтобы растить меня, но я не говорила по-шотландски, да и по-английски тоже. Это вообще особая история. Чтобы учить меня шотландскому, папа нанял воспитателя-мужчину, который владел французским. Я многому научилась у него. Он научил меня читать и писать на английском и на латыни и еще учил меня математике.

Уильям взглянул на Тамсин.

– Образованная цыганская девушка? Такую нечасто встретишь.

– А ты учился вместе с королем. Мы оба получили необычное образование. И у нас есть еще одна необычная черта, общая для нас обоих. Мы бродяги по натуре. Расскажи мне еще что-нибудь о путешествиях с королем.

Уильям пожал плечами.

– Самые занимательные истории случались тогда, когда я сопровождал его в тайных вылазках. Король любил ездить по стране, переодевшись нищим или фермером. Он называл себя тогда «Гудмен из Баллангейча». Время от времени мы напарывались на неприятности, особенно в кабачках, где часто возникали заварушки и драки из-за азартных игр или приграничных споров. Один или два раза я оттаскивал его в безопасное место, потому что никто не знал, что меряется силой или спорит с королем Шотландии.

Тамсин хихикнула:

– Ты бывал в цыганских таборах вместе с ним?

– Да, хотя в таборе твоего деда я не был. Джеймс упоминал египетского графа по имени Джон Фо, который однажды вылечил его лошадь. Король был очень ему благодарен. Должно быть, он имел в виду твоего деда.

Девушка утвердительно кивнула:

– Это был он. Они встречались с дедом несколько раз, король даже приглашал его вместе с труппой бродячих артистов в королевский дворец, чтобы они вместе дали представление. Три года назад, когда дедушка привел свой табор во дворец Фолкленд, король подписал указ о привилегиях и вручил деду охранный лист.

Уильям сдвинул брови:

– Это был табор твоего деда? Я слышал о том представлении. Многие были в восторге.

– Король очень уважал моего деда за его знание лошадей. А еще король просил бабушку погадать ему, предсказать будущее.

– Она предсказала ему длинную жизнь и счастливое будущее? У Джеймса не было ни того, ни другого.

Тамсин смотрела на голубые цветы, что росли в придорожной траве.

– Она узнала правду, о которой тогда еще никто и не догадывался. Она видела, что короля Джеймса ждет ранняя смерть. Но мы никогда прямо этого не говорим. Я знаю, она предупредила его о слабом здоровье. Но иногда осторожность ничего не стоит. Иногда провидение имеет гораздо большую власть над людьми.

– Судьба, – сказал Уильям, – играет многими.

– Да. – Тамсин смущенно взглянула на него. – А теперь король мёртв, и его крошечная дочь заняла трон отца. А ты видел маленькую королеву Мари? – с любопытством спросила девушка.

– Видел. Красивая малышка, но создает множество проблем Шотландии. Генрих Английский навис над ее колыбелькой, как стервятник.

– У нее много защитников.

– В целях безопасности ее перевезли в Линлитгоу, но я бы чувствовал себя спокойнее, если бы она находилась в замке Стирлинг. Нужно, чтобы вокруг нашей королевы-инфанты были каменные крепостные стены, – нахмурился Уильям.

– Я однажды была во дворце Фолкленд, – сказала Тамсин. Уильям с удивлением посмотрел на нее. – Как-то летом три года назад король пригласил людей моего деда, чтобы они танцевали и играли на музыкальных инструментах. Я поехала с ними. Знатные леди просили погадать им, и я помогала бабушке читать судьбы по ладоням и картам. Я видела королеву, такую высокую и такую милую, и короля рядом с ней. Они были одеты в сказочно прекрасные платья. Дворец был огромный и красивый, с гобеленами на стенах и стеклянными окнами. Стулья были обиты бархатом. Везде я видела красивые вещи, по дворцу ходили прекрасные леди и лорды. – Она взглянула на Уильяма. – Но тебя я там не видела. Я уверена.

– Я, как правило, избегал шумных торжеств. Мне больше нравятся маленькие компании. – Он скользнул по Тамсин взглядом и продолжил: – Такие, как в Рукхоупе. Вечером, после ужина, мы привыкли собираться в большой гостиной, чтобы сыграть в карты и помузицировать. Думаю, тебе тоже понравится.

Тамсин быстро отвернулась. Мысль о том, что она встретится с его матерью, сестрой и дочерью, повергла ее в панику.

– Я не привыкла к таким вещам, – настороженно произнесла она.

– Ты сказала, что умеешь играть в карты. Ты поладишь с моей семьей, вот увидишь.

– Что я должна увидеть? – спросила она. Напуганная перспективой встречи с его семьей, она тем не менее не желала показывать свой страх. Скрывая свои опасения, Тамсин дала волю гневу. – Что ты им скажешь?! «Это моя жена, я буду держать ее в темнице» или «Это моя узница, я буду держать ее в своей постели»?! Как ты объяснишь им, кто я такая?

– Это Тамсин Армстронг, наша гостья, – спокойно произнес он. – Вот и все.

– А, вот и все! Она ведь не затянется надолго, эта женитьба, не так ли? – Девушка отвернулась и перекинула за спину тяжелую массу своих волос.

Летний день был теплым, и в тартане ей становилось слишком жарко. Она развязала шнурок, который стягивал плед у шеи, и позволила тяжелой одежде упасть позади нее на спину лошади.

Тамсин провела рукой по простой белой сорочке и коричневой юбке, которые носила в таборе, и бросила взгляд на босые ступни. Было бы неплохо, если бы ее волосы были уложены в прическу, а на ней самой красовался изысканный наряд, да и пара красивых туфель бы не помешала. Домочадцы Уильяма будут поражены ее внешним видом. Девушка спрятала руку в перчатке под колено, прекрасно осознавая, что больше всего она боится увидеть отвращение на лицах родных Уильяма.

– Тамсин, – сказал наконец мужчина, теряя терпение. – Что тебя так расстроило? Ты о чем-нибудь сожалеешь?

– Нет, я нет. Но вот ты скоро пожалеешь обо всем, – пробурчала она.

– Ошибаешься. Но я, возможно, пожалею о том, что обещал не держать тебя в темнице, – проворчал он.

Остальной путь они проделали молча. Только у самого замка Уильям повернулся к девушке и, глядя на нее, сказал:

– Мои мать и сестра ждут тебя. Не стоит волноваться из-за встречи с ними.

Тамсин подняла на него удивленные глаза:

– Они ждут меня?

– Да. Я заезжал в Рукхоуп после того, как расстался с твоим отцом. Я поужинал с семьей и рассказал маме и сестре, как все было.

Девушка нахмурилась.

– И что ты им скажешь теперь?

– Посмотрим. – Он несколько минут молчал, потом произнес: – Моя мать леди Эмма и сестра Хелен – очень добрые и чуткие женщины. Ты легко найдешь с ними общий язык, я тебе обещаю.

– А что твоя дочь?

– Думаю, ты найдешь, что она восхитительна. Но Кэтрин пока еще совсем малышка, ей всего восемь месяцев.

– Такая маленькая? – Тамсин сконфузилась. – Я думала, она намного старше.

– Она родилась на две недели раньше королевы Шотландии. Вдовствующая королева – ее крестная мать. Мать Кэтрин умерла в день ее рождения, – тихо добавил Уильям.

– Мне очень жаль, – пробормотала Тамсин.

– Мы не были женаты, – пояснил мужчина. – Но ребенок мой, и я забочусь о нем. Теперь, когда у меня есть жена… – он искоса взглянул на девушку и улыбнулся, – дед этой малышки обнаружит, что ему будет гораздо труднее подать прошение об опеке над ней. – Уильям испытующе смотрел на Тамсин. – Если у тебя возникнут сожаления по поводу нашего соглашения, окажи мне услугу, делай вид, что я твой муж, до тех пор, пока суд не вынесет решение по иску, касающемуся моей дочери.

Тамсин уловила в его голосе неожиданно нежные нотки, когда Уильям заговорил о дочери.

– Я могу делать вид, что мы женаты, так же долго, как и ты, – заявила девушка.

– Вот и замечательно, – заключил мужчина и натянул поводья.

Над ними возвышалась массивная стена Рукхоупа. Уильям крикнул, и через секунду железная решетка поползла вверх. Он сделал девушке знак рукой, пропуская ее вперед, но Тамсин отрицательно помотала головой, предпочитая прятаться за Уильямом, как за щитом.

Тамсин ехала следом за ним, копыта ее лошади звонко цокали по булыжнику и отражались гулким эхом под сводами главных ворот. Всадники достигли маленького дворика с колодцем в углу и арочным проходом, ведущим в другие части замка. Девушка заметила в проходе лестницы и ниши.

– Хо! Уилли Скотт! – Тамсин подняла глаза и увидела мужчину, спускающегося к ним по лестнице. Сэнди, которого она знала по приключениям прошлой ночи, усмехнулся и пожал Уильяму руку. – Я смотрю, рука заживает.

– Цыгане хорошо позаботились о ней, – объяснил Уильям.

– И я вижу, ты хорошо заботишься о цыганке, поскольку привез ее с собой.

Сэнди подмигнул Тамсин. У него были теплые карие глаза, и ей сразу же понравился его дружелюбный взгляд и открытая улыбка. Привыкнув к бесхитростному поведению приграничных жителей, она не обиделась на его слова, уверенная, что он не имел в виду ничего плохого.

– Да, она со мной и останется здесь, так что следи за своими манерами.

– В Рукхоупе стало на одну девушку больше, – сказал Сэнди и вздохнул. – Замок переполнен женщинами. Нет, я не жалуюсь… Напротив, мне нравятся девушки, которые здесь собрались, хотя они настаивают на соблюдении правил и хороших манер. Может быть, цыганская девушка окажется не такой привередливой и не будет делать мне замечания за царапины на полу, которые оставляют мои шпоры, или за мои хулиганские выходки за столом, а?

– Обещаю, Сэнди Скотт, – улыбнулась Тамсин. – Я здесь не хозяйка и никогда ею не буду, так что я не вправе делать замечания кому бы то ни было. К тому же мои манеры могут оказаться гораздо хуже твоих, – добавила она, состроив озорную гримасу.

Уильям спешился и, взяв серого в яблоках коня под уздцы, повел его через темный коридор к конюшням. Сэнди отправился с ним, ведя гнедого.

– Две недели? Так вы договорились с Масгрейвом? – спросил Сэнди.

– Две недели, – подтвердил Уильям. – А там будет видно.

Он произнес это, глядя на Тамсин, и было в его голосе что-то, от чего сердце девушки замерло, а затем глухо забилось.

Уильям протянул ей руки, и Тамсин наклонилась вперед. Опершись о его плечи, она ощутила, как его ладони обхватили ее талию. Он приподнял ее и, сняв с лошади, опустил на землю, затем передал поводья Сэнди и направился через двор к массивной башне, сделав Тамсин знак следовать за ним.

Арочный проход первого этажа вел к углублению в стене, где были каменные ступени. Лестница заканчивалась просторной площадкой, на которую выходила прочная деревянная дверь. Уильям вместе с Тамсин поднялись по ступеням. Дверь открылась, и в тусклом свете проема возник силуэт женщины.

– Уильям! – Женщина устремилась вперед, протянув к нему руки. Она была одета в черное шелковое платье, пышная юбка шуршала и колыхалась при ходьбе. – Я так рада, что ты вернулся. Джок и Сэнди сказали мне, что ты ранен и вынужден остаться в цыганском таборе…

– Со мной все в порядке, мама, – ответил он. – Рука меня уже почти не беспокоит. Думаю, она заживет быстро. Цыгане используют прямо-таки волшебные снадобья.

Он шагнул на площадку и, наклонившись, поцеловал женщину в щеку. Она улыбнулась ему, а потом повернулась к Тамсин с вежливым выжидательным выражением на тонком миловидном лице. Ее опушенные темными ресницами глаза были такого же светящегося голубого цвета, как глаза ее красавца-сына.

Уильям повернулся к Тамсин и, протянув ей руку, пригласил девушку присоединиться к ним.

– Мама, это Тамсин Армстронг, – сказал он. – Наша гостья.