Цыганское гадание

Часть I

Июль, 1543 год

Ее глаза даже при свете факелов казались прозрачными, холодного, бледно-зеленого цвета. А вот взгляд этих глаз обжигал пылающей в них яростью. Если бы ее руки, затянутые в перчатки, и лодыжки не были связаны, подумал Уильям, в порыве гнева она вполне могла бы броситься на него.

Англичанин, у которого гостил Уильям и который захватил эту девушку, остановился у входа в подземелье рядом со стражником. На их лицах явно читалась тревога.

Уильям Скотт решил подойти к узнице ближе.

Она настороженно наблюдала за ним. Ноздри ее раздулись, глаза сузились, грудь тяжело и бурно вздымалась под старым кожаным дублетом. Несмотря на мужскую одежду и силу, которую она продемонстрировала во время короткой схватки, ни один из мужчин, присутствовавших сейчас в темнице, никогда не принял бы ее за парня. Это была красивая женщина с округлыми, весьма аппетитными формами, которые никоим образом не могли быть скрыты ни грубым кожаным дублетом, ни бриджами, ни высокими сапогами. «Кроме того, – отметил с иронией Уильям, – только женщина одним своим яростным взглядом могла заставить нескольких вооруженных мужчин топтаться в нерешительности». Она напоминала ему свирепую дикую кошку, загнанную в угол. На ее смуглом лице зеленым пламенем горели глаза, однако в глубине этих сверкающих глаз читался затаенный страх, и Уильям понимал, чем этот страх вызван. Он слишком хорошо помнил, что значит быть беспомощным пленником, лишенным возможности защищаться, когда ты становишься похож на связанное животное, которое вот-вот принесут на заклание. И хотя он был еще подростком в тот день, когда его захватили, а отца повесили, память Уильяма хранила мельчайшие детали того унижения, он помнил все ощущения, которые тогда испытал.

Он подошел еще ближе. Ее взгляд пронзил его насквозь, а потом метнулся к другим мужчинам, стоящим чуть дальше и явно не решающимся подойти.

– Спокойнее, девушка, – пробормотал Уильям.

Она посмотрела вниз, на человека, лежащего без сознания у ее ног. Большой, светловолосый, бородатый, он был явно гораздо старше девушки. Из раны на лбу сочилась кровь. «Она готова защищать его, – понял Уильям, – как дикая кошка своего котенка».

Он осторожно шагнул к ней, вытянув вперед руки с раскрытыми ладонями.

– Успокойся, девушка, – повторил он. – Нам нужно всего лишь поговорить с тобой.

Она попятилась, сохраняя равновесие даже со связанными лодыжками. Длинные пряди темных кудрявых волос упали ей на лицо. Она тряхнула головой, откидывая назад копну блестящих шелковистых кудрей.

– Эй, осторожней! Если подойдешь ближе – она набросится на тебя, – раздался за спиной Уильяма голос Джаспера Масгрейва. – Я ее знаю. Эта дикарка с границы – наполовину шотландка, наполовину – цыганка. Свирепая, как людоед! Говорят, ни один мужчина не захотел взять ее в жены, несмотря на все уговоры ее шотландского папаши и на крупные взятки, которые он предлагал каждому потенциальному жениху.

Уильям заметил всплеск боли в глазах девушки.

– Она не дикарка, – тихо пробормотал он через плечо. – Она защищает себя и своего товарища. Она думает, мы собираемся причинить им вред.

Масгрейв громко расхохотался, его грузное тело заколыхалось, когда он подошел на пару шагов ближе к пленнице.

– Именно это мы и сделаем! Она и ее отец вместе со своими людьми забрали четырех моих лошадей.

– Этот мужчина – ее отец? – удивленно выдохнул Уильям.

Он впервые увидел пленников всего несколько минут назад. Они с Джаспером засиделись допоздна у огня, попивая испанский херес и обсуждая, каким образом следует давать и принимать взятки. К сожалению, даже изысканный вкус хорошего вина не мог улучшить отвратительный привкус беседы.

Неожиданно в большую залу, где они сидели, вошли люди Масгрейва и доложили своему лорду, что они захватили двух шотландских воров, укравших нескольких лошадей. Грабителей было больше, но остальным удалось скрыться, а те двое, что задержаны, только что брошены в темницу.

Масгрейв обратился к Уильяму с просьбой присутствовать на допросе в качестве представителя шотландской стороны, а также потому, что он сам когда-то был сыном известного приграничного разбойника.

– Да, это отец и дочь, – подтвердил Масгрейв. – Отребье из Шотландского приграничья. Этот мужлан и его дети уже не первый год докучают мне. Мои земли находятся к югу от его владений, между нашими замками – всего шесть миль. Сейчас, когда он находится в подземелье моего замка, я наконец-то могу повесить его за воровство. – Масгрейв ткнул пальцем в мужчину, лежащего на полу. – Нам крупно повезло, что он оказался ранен. Говоря по правде, этой ночью нам пришлось бы выдержать настоящую битву, будь Арчи Армстронг сегодня в силе.

– Армстронг! – Уильям взглянул на мужчину. – Откуда?

– Из Мертон Ригг, – ответил Масгрейв. – Или Полумертона, как некоторые называют его замок. Он стоит как раз на…

– Как раз на линии границы, на Спорных землях, – закончил Уильям, припоминая. – Половина замка находится на шотландской территории, половина – на английской. Его построили еще до того, как была проведена пограничная линия.

– Так и есть, – подтвердил Масгрейв. – И английская часть этих земель теперь принадлежит мне. Это дело рассматривалось в суде еще при наших отцах. Ни один судья не захотел вынести окончательного решения, потому что при удовлетворении интересов одной из сторон нарушались национальные интересы целой страны. – Он пристально посмотрел на Уильяма. – Ты знаешь Армстронга из Мертон Ригг?

– Много лет назад мой отец знал его очень хорошо. Они совершали набеги вместе.

– Твой отец был настоящим разбойником из Приграничья. Когда-то ты пользовался благосклонностью своего шотландского короля Джеймса, но сейчас король мертв, и вряд ли маленькая инфанта унаследует его королевство. Теперь у тебя нет покровителя, Уильям Скотт. Сейчас ты – никто. Такой же мошенник и грабитель, как другие шотландцы. – Он улыбнулся и сложил руки на своем толстом животе. – Но как раз такой мошенник нам и нужен – ловкий шотландец, который все еще связан с короной и имеет достаточно здравого смысла, чтобы присоединиться к нашему делу.

– Да. У меня достаточно здравого смысла, – с горечью пробормотал Уильям.

Он видел, что девушка прислушивается к их диалогу, ее взгляд был устремлен на мужчин. Заметив, что Уильям смотрит на нее, она опустила глаза вниз, на отца, все также неподвижно лежащего у ее ног. На лице мужчины и его светлых волосах запеклась кровь.

Несмотря на рану и на поседевшие бакенбарды, когда-то рыжие, а сейчас серые, Уильям узнал эти красивые мужественные черты. В его памяти Арчи, близкий друг отца, остался огромным, светловолосым, громко, заразительно смеющимся мужчиной. Уильям был совсем маленьким, когда Армстронг потерял двух своих сыновей, но он помнил, как переживал это несчастье его собственный отец. «Дочь Арчи намного моложе своих братьев, – подумал Уильям, – она даже намного моложе меня, хотя мне всего тридцать».

Пока Масгрейв отдавал стражникам какие-то распоряжения, Уильям стоял, глядя на девушку и ее отца, и вспоминал, что еще ему известно об Арчи Армстронге. Картинка, вдруг всплывшая в его памяти, повергла его в шок.

Уилл ясно вспомнил день гибели своего отца, словно это было вчера. Он ехал верхом по узкой долине под конвоем захвативших его людей. Какая-то сила заставила его поднять голову, и он увидел Арчи, друга своего отца, сидевшего на лошади на вершине холма. Арчи смотрел на него. Уилл не видел хорошо его лица, но знал, что на нем написано горе и сочувствие. В знак преданности Арчи Армстронг поднял руку в приветственном жесте. В тот день у него на коленях сидел темноволосый ребенок, девочка, и она тоже помахала Уильяму рукой, а он ответил ей. Он вспомнил, как страстно он хотел тогда избавиться от своего эскорта и умчаться в надежное убежище, искать защиты у верного друга.

Уильяма захлестнули эмоции. Он снова, но уже другими глазами посмотрел на дочь Арчи. Ей тогда было не больше пяти-шести лет. Конечно, эта цыганка-полукровка, находящаяся сейчас перед ним, и есть та самая маленькая девочка. В тот день ее молчаливое приветствие и дружеский жест ее отца значили очень много для Уильяма. Среди горя, страха и ярости, которые он переживал в тот день, их спокойное и уважительное прощание осталось в его памяти как светлое, бесценное мгновение.

– Арчи Армстронг всего лишь еще один вор, попавший к нам в руки, – говорил в это время Масгрейв. – Я собираюсь убедить его, что ему лучше оказать нам поддержку в нашей маленькой затее. А иначе его ждет смерть с петлей на шее. Что ты на это скажешь?

Уильям перевел дыхание, стряхивая с себя остатки воспоминаний и мысленно возвращаясь в темное подземелье.

– Арчи? Он же ничего собой не представляет. Это всего лишь неудачник, полуночный грабитель, – отозвался Уильям с намеренным пренебрежением. – Я сомневаюсь, что он может быть нам чем-нибудь полезен. Будь я на твоем месте, я бы отпустил его на все четыре стороны.

Он произнес эти слова, повинуясь инстинкту, и только потом осознал, что поступил правильно. Он должен убедить Масгрейва, что вовлекать Арчи в их планы не стоит. Уильям не хотел подвергать риску этого человека, прекрасно понимая, что при неблагоприятном исходе они все, и Арчи в том числе, могут оказаться на эшафоте. Эти люди были ему далеко не безразличны, и Уильям решил, что должен сделать все возможное, чтобы пленники оказались на свободе.

– Он, конечно, всего лишь негодяй, но именно такой, который нам нужен, – возразил Масгрейв. – Кроме того, Армстронг и его дочь связаны с египтянами, которые бродят у границы. Это может нам пригодиться.

– Египтяне? – удивленно переспросил Уильям.

Он успел заметить, как при этом нахмурилась девушка, а в ее сверкающих зеленых глазах мелькнул интерес. Уильям отвернулся и понизил голос:

– Цыгане? Чем они могут быть полезны? Джаспер, если тебе нужна моя помощь в этом деле, потрудись объяснить мне все как следует.

– Я уже говорил тебе, – также тихо ответил Масгрейв, – королю Генриху нужны шотландцы. Такие, как ты, имеющие влияние как при дворе, так и среди людей, живущих на границе. Но мы можем найти достойное применение и таким дикарям, как Арчи.

– Я бы все-таки хотел узнать весь план целиком, – настаивал Уильям.

Даже не глядя на пленницу, он знал, чувствовал, что девушка наблюдает за ними и прислушивается.

– Ты все узнаешь в свое время. Уверяю тебя, это серьезное дело и ты будешь посвящен во все детали.

Уильям устал от уклончивых ответов Масгрейва. Он понимал, что речь идет о заговоре против шотландской королевы, и в течение двух дней пытался выведать детали, а слышал только неопределенные упоминания об английском короле Генрихе Восьмом и какие-то бормотания насчет блага Шотландии и королевы-инфанты Марии Стюарт. Тем не менее он услышал достаточно, чтобы у него зародились определенные подозрения.

– Или я в ближайшее время узнаю все об этом деле, или я уезжаю, – заявил он Масгрейву. – Вам придется попрощаться с моими связями как при дворе, так и среди кланов Приграничья.

Масгрейв мрачно, исподлобья посмотрел на Уильяма.

– Сначала я выясню, что делал Арчи Армстронг ночью в моих владениях, – сказал он и двинулся вперед, тяжело дыша. Его толстые щеки и двойной подбородок сотрясались при каждом шаге, грузное, оплывшее тело с трудом перемещалось в пространстве, однако такой вес не мог не внушать некоторые опасения. «В рукопашной Масгрейв один с легкостью мог бы одолеть двоих», – думал Уильям, глядя на него.

– Видишь ли, – заметил Джаспер, – судя по ране на голове, Армстронг сейчас вряд ли в состоянии признать свою вину. Девчонка – наша единственная ниточка. Только она может рассказать нам, что стало с моими лошадьми. Развяжи-ка ей рот, чтобы она могла отвечать на мои вопросы. Эта лисица вполне способна наброситься на меня, а тебя она не тронет. Ты шотландец, к тому же друг ее отца.

Уильям искоса посмотрел на Масгрейва долгим испытующим взглядом, стараясь не выдать своего настроения. Он достаточно потрудился над тем, чтобы втереться в доверие к этому негодяю, и не мог сейчас позволить себе разрушить его.

Его собственная репутация сыграла с ним злую шутку, сделав его соучастником Масгрейва. Большинство приграничных лэрдов знали, что Уильям Скотт был заложником короны, а также другом Джеймса, короля Шотландии. Однако сейчас он был в немилости у королевского двора, возглавляемого вдовствующей королевой Марией. Масгрейв верил, что Уильям Скотт так сильно огорчен этим обстоятельством, что готов пойти против шотландского королевского двора. Уильям не опровергал эту точку зрения, напротив, он, как мог, укреплял уверенность Масгрейва в своей лояльности к английскому королю Генриху.

Когда Джаспер Масгрейв подошел к нему несколько дней назад с завуалированным предложением подкупа и намекнул на его участие в тайном заговоре англичан в обмен на золото, Уильям продемонстрировал свою крайнюю заинтересованность в этом деле. Он уже раньше знал, что англичане что-то затевают, и объезжал замки, расположенные на английской стороне границы, чтобы выяснить реальных участников заговора и их возможности. Добровольно взяв на себя роль шпиона, он выдавал себя за сторонника англичан и, соответственно, предателя шотландцев.

Замок Масгрейва находился в Англии, у самой границы. Уильям плохо был знаком с Джаспером лично, хотя от своего кузена Джока Скотта, очарованного англичанкой, обрученной с сыном Джаспера, не раз слышал его имя. Жители приграничного Лидсдейла на шотландской стороне, где стоял Рукхоуп, и жители Спорных земель, где находился Мертон Ригг, знали Масгрейва гораздо лучше. Англичанин имел репутацию самого отъявленного подлеца, вероломного и лживого.

Ранее этим вечером Уильям ужинал с обоими Масгрейвами, отцом и сыном, с трудом выслушивая их бахвальство. Они с откровенным самодовольством рассказывали о том, как собираются подкупать лэрдов приграничных кланов, какую выгоду те извлекут, если согласятся на участие в заговоре. Все это в равной степени относилось и к Уильяму, и он в конце концов дал себя уговорить поддержать короля Генриха и найти помощников в Шотландии.

Когда Масгрейв обратился к нему и предложил довольно большую сумму, Уильям понял, что просто обязан ради своей королевы и ради себя лично выяснить детали заговора, который явно служил интересам короля Генриха. Уильям знал, что английский король мечтает о своем полном господстве над Шотландией, возможно, даже готов развязать войну. И сейчас Уиллу было просто необходимо узнать, что затевает Масгрейв.

Уильям повернулся к девушке и ее отцу. Пусть Масгрейв считает его союзником в политических интригах, но, оставаясь человеком чести в собственных глазах, он не станет мириться с тем, чтобы дочь Арчи удерживали в темнице, как опасную преступницу. Конокрадство, как и угон скота, – обычное преступление на границе, и едва ли стоило прибегать к таким суровым мерам.

Нахмурившись, он решительно направился к девушке. Та инстинктивно отступила.

– Не бойся, – тихо проговорил Уильям и взял ее за плечи.

Она вздрогнула, однако позволила ему развернуть себя. Даже через кожаный дублет он почувствовал тепло ее тела, упругие, но по-женски гладкие руки. Веревка, обвязанная вокруг ее головы, прижимала ко рту тряпку, служившую кляпом. Напряжение, казалось, парализовало ее, девушка была натянута как струна.

Уильям ослабил узел веревки у нее на затылке; освобожденные волосы шелковистой волной скользнули по его пальцам. Их роскошная пышность, запах дикого вереска вызвали у Уилла мысль о прекрасной лесной нимфе, запертой в затхлом сыром подземелье. Девушка повернула голову, чтобы взглянуть на Уильяма, и он заметил, как в ее ушах блеснули маленькие золотые кольца.

Она привлекла его своей неистовостью, и в то же время он видел ее растерянность. Острое сочувствие пронзило его. Она напомнила Уильяму самого себя много лет назад, юного, пытающегося протестовать против несправедливой судьбы, огрызающегося, как дикий кот, и в то же время ощущающего свою беспомощность.

– Развяжите мне руки! – попросила она чуть охрипшим, низким голосом. – Я должна помочь отцу! Он ранен!

Уильям внезапно понял, что основная причина ее яростного сопротивления кроется в беспокойстве за жизнь отца.

– Освободите мне хотя бы правую руку, – взмолилась она. – Левая мне не понадобится. Пожалуйста, сэр…

Уильям посмотрел на мужчину, лежащего у ее ног. Когда-то огненно-рыжие, а теперь седые волосы потемнели от крови и слиплись, лицо казалось бледным, застывшим. Не говоря ни слова, Уильям начал распутывать узлы на ее запястье. Пеньковая веревка перекрутилась, узел никак не поддавался.

– Рукхоуп, оставь ее, – приказал Масгрейв.

– Мужчина тяжело ранен, – резко ответил Уильям. – Тебе так или иначе понадобится кто-нибудь, чтобы ухаживать за ним. Кто сможет сделать это лучше дочери?

Масгрейв, удивленный резким тоном, приподнял бровь, однако возражать не стал.

Уильям никак не мог справиться с запутанным узлом. Вытащив из ножен, висевших на поясе, кинжал, он осторожно просунул лезвие между веревкой и руками девушки, пытаясь ослабить узел. В этот момент она повернулась, чтобы взглянуть на отца, и ее руки слегка дернулись. Этого оказалось достаточно, чтобы острие кинжала соскочило и скользнуло по ее запястью, а затем уткнулось в сгиб кисти Уильяма, которой он придерживал веревку. Оба вздрогнули от неожиданности, у обоих перехватило дыхание.

– Простите меня, – пробормотал Уильям.

Он покрепче перехватил рукоятку и, продев лезвие в ослабленный узел, перерезал веревку и освободил руки девушки. При этом он заметил на ее запястье кровь и потянулся, чтобы осмотреть ранку. Она попыталась отдернуть руку, однако Уильям успел схватить ее.

– Дай мне взглянуть, – попросил он и отвернул край перчатки на левой руке. На запястье набухал кровью небольшой порез. Тонкая царапина на запястье его собственной руки тоже кровоточила, и капельки его крови упали на ее руку. Уильям большим пальцем стер их, смешивая кровь.

Она испуганно посмотрела на него, и в ее широко раскрытых глазах отразился настоящий ужас. Потом она резко выдернула свою руку из его руки и, быстро опустившись на колени, начала стягивать перчатку с правой руки. Трясущимися пальцами она очень осторожно отодвинула волосы на голове отца, чтобы осмотреть рану.

– Мне нужно перевязать рану, – сказала она. – Та тряпка, что служила мне кляпом, вполне подойдет.

Уильям передал ей узкую полоску материи, и девушка обмотала ею рану на голове отца.

Уильям молча наблюдал за ней, затем обернулся и приказал одному из стражников:

– Воды.

Масгрейв нахмурился, однако и теперь вмешиваться не стал. Через минуту-другую вернулся стражник. Он принес деревянную бадью, сквозь щели которой сочилась вода. Уильям взял бадью из рук стражника и поставил ее на пол рядом с девушкой. Она смочила ткань и отерла ею голову и лицо Арчи. Мужчина очнулся и застонал, и тогда девушка дала ему напиться, зачерпнув воду правой рукой, сложенной ковшиком.

– Пей, папа. Вот, осторожно.

Она смочила губы Арчи водой и принялась менять повязку на его голове. Уильям заметил, что она не сняла перчатку с левой руки. Она вообще ею почти не пользовалась, держа пальцы сжатыми в кулак. Он подумал, что она, возможно, повредила левую руку во время рейда, однако боли девушка, похоже, не испытывала.

Спустя несколько минут Армстронг приподнялся и сел, привалившись спиной к стене.

– Чертова башка, – проворчал он. – Болит, как дьявол! Где мы, дочка?

– В темнице Масгрейва, – ответила девушка.

Она сидела рядом с Арчи на полу, поджав под себя ноги. Одна ее рука лежала на отцовском плече.

– И вот-вот заплатишь за кражу моих лошадей, – добавил Масгрейв, делая шаг к узникам. – Скажи мне, Арчи, сколько вас было человек? Мои люди доложили, что из конюшни пропали четыре лошади, замок был сорван. А еще мои люди нашли всего двух лошадей и захватили только вас двоих. Но ты не мог отправиться в набег вдвоем с девчонкой. Где остальные?

– Кто именно? – поморщился Арчи, потирая лоб.

– Остальные лошади, – уточнил Масгрейв. – Ведь это ты увел их?

– Лошади? Все, что я помню, – это несколько кожаных уздечек. А ты пытаешься обвинить меня в краже лошадей? Зачем ты притащил меня сюда?! – с негодованием воскликнул Армстронг.

– Я задержал тебя за конокрадство! – проскрипел Масгрейв.

– Мы взяли только уздечки, – возразила девушка. – Отец прав!

Она немного поостыла и смотрела сейчас на Масгрейва без страха и гнева, однако по-прежнему держала руку на плече отца, словно стараясь защитить его.

Уильям внимательно посмотрел на пленницу. Масгрейв говорил, что эта девушка – наполовину цыганка. Уильям заметил, что от цыган она унаследовала нежную смуглую кожу и пышные черные волосы. На этом фоне особенно ярко выделялись ее светло-зеленые глаза. Такого же цвета были глаза у ее отца. Уильям смотрел на отца и дочь со смешанным чувством восхищения и жалости. Он знал, что его отец любил этого разбойника как брата, и поклялся себе, что в память об отце он непременно сделает все, что в его силах, чтобы помочь Арчи Армстронгу и его дочери.

Он понимал, что Масгрейв мог либо подкупить Армстронга, рассчитывая привлечь его на свою сторону, либо повесить обоих, и отца и дочь. Но Армстронгам не было нужды втягиваться в трясину лжи, в которую Уильям уже успел шагнуть сам. Он нахмурился, раздумывая, как бы уговорить Масгрейва, чтобы тот отпустил узников.

– Уздечки! – шумел в это время Масгрейв. – Уздечки!

– Ну да, всего лишь кожаная упряжь, – подтвердил Арчи. – Все это не стоит того, чтобы запирать благородного человека и его дочь в таком месте, как это, и так невежливо обращаться с ними. Но если ты нас отпустишь, мы вернем тебе твое имущество. Если, конечно, оно действительно принадлежит тебе. Куда ты дела упряжь, дочка?

– Выронила по дороге, – насмешливо ответила девушка.

– Дьявол!.. – Масгрейв поднял в ярости кулак. – Говори правду!!!

Арчи почесал макушку.

– Что-то я плохо помню, что мы делали в тот вечер. Кажется, мы прекрасно поужинали вдвоем. Так, Тамсин? А что потом? Мирная игра в карты, как обычно? Немного музыки? Но как же мы попали сюда, дочка?

– Мы всего лишь поехали прокатиться при лунном свете. Вдвоем, только ты и я.

– Ага. Ночка была как раз подходящая для прогулки.

– Лжете! Вы оба лжете! – закричал Масгрейв. – Ты украл моих лошадей, Арчи Армстронг! Ты и раньше это делал!

– Раньше? – невозмутимо спросил Арчи. – Кто ты такой, чтобы утверждать подобное?

Масгрейв подался вперед.

– Ублюдок! Ты знаешь меня так же хорошо, как я тебя. Ты вредишь мне на протяжении уже многих лет!

Девушка неожиданно резко выпрямила связанные ноги, целясь в толстую лодыжку Масгрейва. Ее вспышка ярости напоминала вспышку пламени, вырвавшуюся из костра.

– Тише! – Уильям обхватил Тамсин руками, рывком поднял на ноги и прижал к себе, надеясь удержать, несмотря на все ее попытки вырваться из его крепких объятий. – Джаспер, ты тоже успокойся, – бросил Уильям хозяину замка.

– Ну, смотрите, Армстронги! – прошипел Масгрейв. – Я недавно получил должность заместителя лорда Вартона, смотрителя Средней английской границы. А этот человек – сэр Уильям Скотт из Рукхоупа, чье имя вам, конечно же, хорошо известно. Лучше вам сказать правду, не то я повешу обоих. Сколько лошадей вы украли, кто был с вами заодно, куда они скрылись? Где люди и где лошади?

– Э… послушай, я взял только уздечки, Джаспер, хотя твои люди пару ночей назад увели с моих земель восемь овец, – проворчал Арчи, пытаясь сесть прямо. – Отпусти мою дочь! Я знаю тебя, Уильям Скотт. Малыш Рукхоуп – так тебя называли, когда ты был подростком. Твой отец был ловким мошенником. Разбойник из Рукхоупа! С ним никто не мог сравниться.

– Зато его сын заодно с англичанами, – пробормотала девушка.

Уильям молчал, изо всех сил пытаясь удержать дерзкую узницу, извивающуюся в его руках. Голова девушки едва доставала ему до плеча, однако силы и сноровки ей было не занимать.

– Держи ее крепче, Скотт. Не то я поручу это моим стражникам, – крикнул Масгрейв. – А ты, девочка, подумай хорошенько! Вы с твоим папашей были пойманы с поличным. К тому же ты – наполовину цыганка, а они, как я слышал, воры почище шотландцев. На твоем месте, Арчи, я бы побеспокоился о своем будущем! – Масгрейв посмотрел вниз, на Армстронга. – Подумай о своей дочери! Неужели ты хочешь увидеть ее с веревкой на шее, как своих сыновей?

В воздухе повисла напряженная тишина. Армстронг бросил взгляд на Масгрейва, и если бы взглядом можно было бы убить, то тот уже валялся бы бездыханный. Мгновение спустя узник закрыл глаза, его лицо стало белее мела. Прошло несколько минут, прежде чем он смог снова заговорить.

– Что ж, – сказал Арчи, – видно, в моей башке образовалась порядочная трещина. Тамсин, ты видела лошадь или, может, пару лошадей с привязанными к ним поводьями?

Девушка непонимающе уставилась на отца.

– Я… возможно…

– Тамсин и я отправились прогуляться при луне и обнаружили несколько превосходных привязей для пасущихся животных, – принялся объяснять Арчи. – Что же мы могли поделать, если к другому их концу были привязаны одна-две лошади? В темноте ведь ни черта не разберешь… Тебе следовало бы лучше присматривать за своей собственностью. Негоже ей бродить по ночам…

– Довольно, – прервал его Масгрейв. – Ты уже достаточно нашутился, Арчи Армстронг! Вы оба проведете ночь в этой темнице, и посмотрим, как ты заговоришь утром.

– Я хорошенько запомню это, обещаю, – ответил Арчи. – Раненого мужчину и честную молоденькую девушку держат в вонючей, грязной яме. Я направлю жалобу королеве Шотландии!

– Твоя королева – всего лишь беспомощный младенец, – едко заметил Масгрейв.

– Ладно, тогда я подам жалобу ее матери, – пророкотал Арчи.

– Что-то я не помню, чтобы отец нынешней королевы, король Джеймс, когда-нибудь благоволил Армстронгам, – продолжал Масгрейв. – Он повесил целую шайку твоих соплеменников лет десять тому назад. Какая жалость, что тебя не было среди них! Но сейчас король мертв, и вдовствующая королева будет симпатизировать тебе еще меньше, чем сам король Джеймс. Жалуйся, парень! Пиши свои письма, если ты вообще умеешь держать перо в руках.

– Моя дочь прекрасно владеет грамотой, уж я позаботился о том, чтобы обучить ее, можешь не сомневаться, – ответил Арчи. – Ты прав, король Джеймс не любил Армстронгов. Еще будучи несмышленым мальцом, он отправил на виселицу тридцать моих людей и вместе с ними моего дядю Джонни Армстронга, лучшего из всех, кто когда-либо совершал набеги на английские стада, – Арчи замолчал и печально покачал головой, а потом продолжил: – Зато король Джеймс любил цыган. Он выдал охранную грамоту и одарил своей королевской милостью деда Тамсин, Джона Фо. – Арчи взглянул на дочь, и она кивнула, подтверждая его слова.

– Проклятые воры! – взревел Масгрейв. – Однако и они иногда могут пригодиться. Завтра я предложу тебе кое-что, Армстронг, и лучше тебе принять мое предложение, а не то и ты, и твоя девчонка еще до завтрашних сумерек отслужите панихиды по своим шеям. – Он повернулся, направляясь к выходу из подземелья. – Пойдем, Рукхоуп! – крикнул Масгрейв уже из коридора.

– Я должен, кое о чем спросить их и скоро тоже поднимусь, – отозвался Уильям. Он все еще стоял рядом с девушкой, держа ее за плечи. Повернувшись к Арчи, он сказал с нажимом: – Послушайся Масгрейва, Армстронг, он не шутит.

– Ба-а-а, – протянул Арчи. – Ему нечего сказать мне, кроме как «приношу свои искренние извинения». Я мог бы напомнить ему, сколько овец и лошадей его люди увели с моих земель за прошедшие месяцы. – Мужчина прислонился головой к стене и прижал руку ко лбу. Сквозь повязку проступила кровь. – Я скажу ему это и еще многое другое, как только смогу связно мыслить. – Армстронг поморщился от боли и закрыл глаза.

Уильям перевел взгляд на девушку, которая все это время простояла в напряжении, внимательно слушая разговор между мужчинами. Уильям поймал себя на том, что ему не хочется отпускать ее, не хочется прерывать этот контакт. Он нехотя разжал руки, почти ожидая, что она, почувствовав свободу, набросится на него с неистовой силой.

Однако девушка вновь удивила его. Она просто подняла голову и посмотрела ему в глаза. В ее взгляде не было страха или злости.

– Передайте Масгрейву, что мы взяли только упряжь, как сказал мой отец. А это не то преступление, за которое вешают. Передайте ему это, и тогда он отпустит нас.

Уильям с минуту пристально смотрел на девушку, а потом сказал:

– Я бы так и сделал, если бы поверил тебе.