Дар Солнца

XVI

Когда я открыл дверь, друг практически ввалился в квартиру, чудом избежав столкновения с косяком. Я подхватил его и поставил более-менее ровно.

— Ты, блядь, откуда такой?! — тихо, но грозно спросил я, вцепившись в его куртку и встряхнув.

— Я… я был на работе, — заплетающимся языком произнес Влад.

Усадив его на табурет, удачно подвернувшийся у выхода из гостиной, я закрыл двери и уже более решительно повернулся к другу.

— Это ты такой с работы едешь?

— Да… ик. С бывшей работы.

— Не удивительно, что с бывшей.

Куртка на Владе была застегнута абы как, наружу торчала майка, полузаправленная в джинсы и вся в пятнах. Серьезно — таким я видел своего приятеля впервые.

— Что случилось, Влад? — спокойно, но едва сдерживая гнев и тревогу, спросил я.

— Ты случился, мать твою! — неожиданно рявкнул он, вскинув голову. — Ты, блядь, Матвей Саф… Саф…ф…фиро… вский… какого хера у тебя такая длинна фамилия?!

— А ну заткнись, у меня ребёнок спит! — прорычал я. Зная отношение Ариадны к разговорам на повышенных тонах, вполне можно было ждать истерику.

— Ребёнок? — Влад пьяно рассмеялся и начал заваливаться назад, но я вовремя его схватил за плечо. — Она ещё не скопытил… тьфу… скопытилась?

Мне не нравилось всё — и тон, и громкость, и слова, что он говорил. Вновь сцапав его за воротник, я потащил его на кухню, так как это было самое отдаленное от детской помещение, жаль лишь, что без двери.

— Так, Оршаков. — Мой голос ничего хорошего не предвещал. — А теперь быстро собрал себя в кучу и прекратил нести какую-то хрень!

На табурет у барной стойки я его сажать не рискнул — он был в таком состоянии, что вряд ли лежать без посторонней помощи мог, не что сидеть на таком довольно шатком предмете как стул без спинки. Вместо этого я впихнул его на диван к самой стенке, блокировав столом — как Сашу недавно. Тому хоть год, а этот — взрослый лоб, блин!

— Ты… это из-за тебя… и твоего гребаного ребёнка! — выкрикнул Влад.

— Мой ребёнок чем тебе мешает? — продолжил злиться я. Ладно я — Ариадна уж точно никак его не трогала!

— Как она… ик… у тебя появ…вилась, ты перестал быть… собой. Раньше… мы тусили… были корешами…

— Ох, Влад, лучше забейся.

— А появилась она, и ты стал примерным папочкой! — Друг вновь накалялся — и съезжать под стол. — Подгузники, бутылочки, ебучая детская смесь! Ты… черт. — Он вновь вполз на диван и продолжил как ни в чем не бывало. — Ты предал нашу дружбу!

— Да иди ты! Что, мне надо было выкинуть её в мусоропровод? Или как распорядиться? — Я тоже оседлал коня злости. — Может, взять её с собой на потрахушки?! Ты бы так и сделал, верно?!

Эта пьянь на пару секунд уставилась на меня расфокусированным взглядом, словно не ждала, что я пойду в ответную атаку.

— Тебе нужно было избавиться от неё, как ты и собирался! А так ты бросил меня, и из-за тебя я в полной жопе!

— Я тебя не спаивал и работу ты потерял не из-за меня!

— Да имел я эту работу! Меня Ира бросила — из-за тебя!

Я аж обалдел — тут-то я как причастен?!

— Ира бросила тебя, потому что ты даже не пытался скрыть, что ты спишь с половиной своих коллег!

— Я бы мог прикрыться тобой, как раньше! А сейчас что? — Влад вцепился в столешницу, чтобы вновь не съехать вниз. — Сейчас она не верит, потому что ты все время с этим пищащим ублюдком!

Одна секунда — и мой кулак звонко впечатывается в скулу Влада. Он этого явно не предвидел, так что вышло очень здорово, и он приложился головой об стену и таки съехал под стол.

— Никогда, — прорычал я, переворачивая его на спину, — слышишь, никогда не смей говорить такое о ней!

Губа парня была разбита и по подбородку сочилась кровь.

— Как я и говорил, стал папашей, — презрительно процедил он, сплюнув. Кое-как выскользнув из-под моих пальцев, он подполз к стене и прислонился к ней. — А был-то… никем ты не был. Трахал баб и считал это классным.

Я смотрел на него сверху вниз, готовый в любой следующий момент добавить люлей.

— Все девчонки в группе от тебя кипятком ссали. — Похоже, Влада конкретно накрыло, потому что, даже будучи бухим до безобразия, так отвязно выражаться он себе не позволял. — Катя Назарова ходила почти раздетая, помнишь? Мы, пацаны, штаны портили, глядя на неё, а она только тебя хотела!

— Я с ней переспал на втором курсе, ещё раз я…

— Не трахаешься с одной и той же девчонкой, я знаю. Дебил ты. Такие были…

— Ты тоже не страдал от недостатка внимания, — напомнил я. Видя, что он больше оскорблять мою дочь не собирается, я сел на стул рядом с ним. — И те, что не добивались меня, легко находили общий язык с тобой.

— А знаешь, как это — быть запасным вариантом после тебя? — голос Влада звучал… обиженно? — Катя, Маша Клецкая… Ксения Абрамова приглашала тебя на выпускной, а ты её отшил… А помнишь, как танцевал с ней, будто все в порядке… А Полина Ступова? Такая девушка…

— Влад. Ты пьян, хватит перебирать тут наших одногруппниц, которые тебе не дали.

Друг посопел, вытер набежавшую кровь.

— А теперь ты такой крутой, что даже не можешь выручить лучшего друга. И почему — потому что я не встаю на задние лапки перед твоей дочкой?

— Ты не просил меня сказать Ире, что ты где-то со мной, — устало проронил я, глянув на часы на вытяжке. Полпервого… твою ж мать.

— Потому что она бы не поверила! И теперь… теперь она меня бросила… А я… я люблю её.

Я вновь посмотрел на друга, теперь с жалостью. Любит он, блин.

— Тогда какого хера полез к другим? Она тебе мало удовлетворяла?

— Она… она такая простая… хорошая… чистая. Учится… А я хочу страсти.

— И как, когда она тебя отправила в свободное плаванье, получил ты свою страсть? — Честное слово — сейчас мне было даже смешно его слушать, хотя совсем недавно я был таким же. — Я тебя предупреждал, когда ты думал предложить ей встречаться, что это другой мир. Что, соглашаясь жить с ней, ты подписываешься под моногамией. А ты?

— А что я? — набычился Влад.

— А ты послал меня на три буквы и велел не мешать твоему счастью. Теперь же ты сидишь на моем полу, обзываешь моего ребёнка, и всё из-за того, что я оказался прав.

— Я здесь потому, что тебе всё достается слишком легко! Деньги, тёлки, работа с огромными перспективами! Всё это твоё! И теперь ребёнок! У тебя есть всё!

— Всё? Влад, блядь, ребёнок у меня… Черт знает, что случилось с мамой этого ребёнка! Вдруг это из-за меня? А ты знаешь, как это — жить с мыслью, что бездумно трахаясь, я мог убить её? Что я повинен в смерти девушки, которая просто попалась мне под член когда-то и всё — до свидания?! И этот ребёнок — единственное, что я могу сделать для неё!

— Да с какого хрена?! То, что биологически она твоя, не делает тебя отцом! Ты гребаный трахальщик Сафировский! Вот ты кто! Ты натешишься и бросишь её, как и всех в своей жизни!

И всё-таки он докопался до дна моего терпения…

— Убирайся, — велел я.

— Что?

— Что слышал. Встал и проваливай. Надоело мне тебя слушать. Я тебя искал, блядь, полвечера, хотел пригласить к себе, где, кстати, была твоя любимая Ира, с которой ты мог помириться, но нет, ты предпочел где-то нажраться, припереться сюда и испортить такую прекрасную атмосферу, оставшуюся после вечера. У меня ещё шарики и дождик висят везде, а я дерусь с тобой на кухне рядом с холодильником, в котором именинный торт моей дочери! Не такой праздник я для неё хотел!

Влад хрипло засмеялся, сплевывая вновь заструившуюся кровь.

— Говоришь так, будто в самом деле любишь её… Ох, больно… от деда научился, да? — он потер опухшую скулу. — Только мы оба знаем, что надолго твоего отцовского запала не хватит. И тогда ты вновь вспомнишь обо мне, но я найду другого друга. Не такого предателя, как ты.

Он встал и поплелся к двери.

— Добро пожаловать на праздник Ариадны Матвеевны, — прочитал он на плакате. — Сафа… будто я в фильме о психушке…

Он, всё ещё смеясь и качая головой, выбрался за порог, и я с силой захлопнул дверь за ним. И вперед, козел.

Спать после такого, естественно, расхотелось. Я заглянул к Ариадне, ожидая, что она плачет, не переставая, но повезло — наши вопли её не разбудили, и она спала, перевернувшись на животик.

Не зная, чем заняться, я пошатался по квартире, полюбовался на фотографии — чаще с ребёнком, конечно, был я, но кое-где были и фотки Марго — она устроила крохе аттракцион "вертолётик", и Ариадна радостно смеялась — и Настя с Сашкой — племянник любопытно заглядывал в кроватку, а девочка в ответ рассматривала его. Нашлась даже фотография Алисы, держащей её на руках и трущейся о её носик своим. Всё это выглядело таким милым и трогательным, что постепенно мне отпускало. Усевшись в гостиной, я открыл книжку, подаренную Иркой, полистал её. Нашел раздел про грудничков. Ха, оказывается, моя дочь опережает своих сверстников по развитию — нормой считается, если ребёнок начинает улыбаться после полутора-двух месяцев. Ариадна же положительно реагировать на меня начала, не дотянув до четырех недель. Умничка — я безумно гордился ею.

И всё равно — чего-то не хватало. Адреналин гулял по моей крови, требуя выхода, хотелось либо побегать, либо набить кому-нибудь морду… либо заняться крышесносным сексом, до звезд в глазах.

Отлично, Сафировский, единственная женщина в данный момент в твоем доме — это твоя дочь. Ты же не конченный псих, верно?

Я задумчиво закрыл книжку и кинул её на пол. На обложке была изображена кудрявая девушка, с улыбкой смотрящая на ребёнка у себя на коленях. В своем состоянии я отметил, что она выглядит просто великолепно, волосы, переброшенный на одну сторону, светились в свете тех софит, при которых её фотографировали.

Кудрявые волосы…

Я хлопнул себя по карману — визитка Дарины была именно в них, в заднем кармашке. Под рукой оказался и мобильный — ну, теперь я верю, что это была судьба.

"Привет. Надеюсь, не разбудил?" — написал я ей смс — все таким в час ночи звонить неприлично даже для меня.

Ответ пришел через две минуты — быстрее, чем я рассчитывал.

"Если ты знаешь, кому пишешь, и ты красавчик, то нет".

Чертовка… Я усмехнулся и принялся за набор следующего сообщения:

"Я Матвей, хозяин то красавицы-"Мазерати", что тебе так понравилась".

И снова она ответила очень быстро:

"Ого, сегодня явно удачная ночь. Чего не спишь?"

"Не важно. Так получилось. Не отвлекаю?"

"Нет, я как раз скучаю и думаю, как убить остаток времени до утра".

Я поднял глаза к небу, будто ожидая увидеть вездесущего Бога у себя на люстре, заговорщицки мне подмигивающего. После таких совпадений как не поверить в этого парня?

"Могу помочь с этим. Приезжай ко мне".

И потянулись долгие секунды ожидания… Согласится или нет?

Мне показалось, через вечность телефон пиликнул долгожданным ответом:

"Пиши адрес".

Пока она ехала, я успел затереть следы крови Влада — ну дебил же, какого хрена приехал и ещё нарывался?! — и сгрудил лишнюю посуду в ящик.

Звонить в дверь Дара не стала — ограничилась коротким "глухарем" по мобильнику. Я открыл — и едва успел споймать челюсть, рванувшую вниз. Ну она и рисковая девчонка — ехать ночью в ТАКОМ. Дара же, как ни в чем не бывало, прошла в квартиру и изящным движением скинула красную кожаную курточку. Под ней на Дарине была короткая юбка и свободная блузка с декольте. И, судя по всему, бюстгальтер девушке был не знаком.

— У тебя тут был праздник? — промурлыкала она, оглядевшись.

— Да. — Я забрал куртку и повесил в шкаф. — Проходи в гостиную. Чай, кофе, вино, фрукты?

Девушка кивнула, но пошла не туда, куда я предложил, а за мной на кухню. Сев на барный табурет, она демонстративно вытянула длинные ноги в высоких сапогах.

— У тебя есть ребёнок? — прямо спросила она.

— Если верить фото, то да, — ответил я.

— А мать?

— У меня и она есть. — На свет были выужены новая бутылка испанского вина, сырная нарезка и тарелка с фруктами — кроме кружочков киви, любимого лакомства Насти, остальное осталось нетронутым. — Если же ты про мать моего ребёнка, то она наверняка была, но сейчас мы с ним одни.

— Как так? — Дара пытливо смотрела на меня, склонив голову набок. Казалось, ей в самом деле всё равно, что она собирается переспать с отцом семейства.

— Долгая история. Я весь день сегодня погружен в неё, хочу отвлечься.

Мы отправились в зал и расселись там на ковре, проигнорировав диван.

— Ты в самом деле была не занята? — спросил я, когда один бокал был опустошен. Внутри разливалась теплая волна облегчения, что больше не надо быть хорошим папочкой и можно стать собой — тигром Сафировским. Даже голос поменялся на ласково-бархатистый. Судя по блеску в глазах Дары и часто облизываемым губам, действовало — она уже хотела меня.

— Да. Пришла с работы — и совершенно нечем было заняться.

— А кем ты работаешь?

Девушка игриво улыбнулась, уперевшись руками в пол за спиной и откинувшись назад. Блузка натянулась, очертив округлость груди и горошинки возбужденных сосков.

— Я профессиональная танцовщица. Мы с группой гастролируем и весьма популярны.

— Даже так? — моя фантазия начала набирать обороты. — Танцы… какого характера?

— Такого, о котором ты подумал, — подтвердила мою догадку Дарина. — И я чертовски хорошая в этом.

Я тоже отодвинулся назад и как бы невзначай распахнул рубашку, не застегнутую на груди.

— Покажешь?

Намек был прозрачнее некуда. И она это тоже поняла.

Отставив бокал, Дара встала, виляя бедрами, подошла ко мне и мягко отобрала и моё вино. Я смотрел на неё, не отрываясь, и видел чертенят, прыгающих в синих глазах.

— Нужна музыка, — шепнула она, наклонившись к самым губам, и легко провела по ним языком. Вкус был сладким, клубника смешанная с вином… Боже, я уже хотел её и без танцев.

— Включай, — так же тихо ответил я.

Она не отодвинулась — сумочка оказалась совсем рядом, и она, все так же дыша мне в лицо неповторим ароматом дерзкой уверенной девушки, просто завела руки назад и вытащила из неё телефон.

— Ты хочешь весь танец, или… приват?

— Приват. — Я потянулся к ней и впился в губы грубым поцелуем. — И прямо сейчас!

Она улыбнулась, лизнула моё нёбо, потом всё же отстранилась, чтобы включить проигрыватель.

Simon Curtis — "Flesh"… Более идеальной песни сейчас было сложно придумать.

Дарина вернулась к моему лицу, поерзала на коленях, чтобы я лучше почувствовал её, прижалась так тесно, что её грудь расплющилась между нами, и ласково-дерзко поцеловала меня, завязывая свою игру с нашими языками. Длинные ресницы щекотали моё лицо, и это возбуждало сильнее и сильнее.

Больше не сдерживая себя, я сжал её кудрявые волосы, перехватывая инициативу и углубляя поцелуй. Она застонала, подчиняясь, обняла меня ногами и повалила на спину, садясь сверху.

— Нет… — шепнула она, заглянув мне в лицо, и я видел, какие огромные у неё зрачки — девочка вошла в раш. — Танцую я… и я веду. Потерпи.

— Ты же знаешь, что я недолго буду это делать, — ответил я, намотав прядку на палец и притянув её ближе к своему лицу.

— Сколько сможешь. — Она коротко поцеловала меня в губы, даже не коснувшись языком, а затем продолжила поцелуи по всему лицу, каждый раз прижимаясь грудью, так нечестно скрытой от меня тканью блузки.

Она была жрицей прелюдии к сексу — такой умницы я ещё не встречал. Казалось, она знает каждую мою точку, каждую эрогенную зону. Массируя плечи и место их соединения с шеей, Дара прошлась язычком по раковине уха, оставив там влажный след, потом сползла ниже, лаская и чуть прикусывая кожу шеи. Я прижимал её голову ближе к себе, с трудом сдерживая довольный стон. Ещё чуть… чуть… и я перестану быть таким покладистым.

Девушка же будто этого и добивалась — нарочито медленно она целовала шею, ключицы, потом возвращалась обратно, и снова к ключицам, посасывая их. Потом её язык коснулся кончиков сосков, и я непроизвольно рванулся вперед, меняя позиции.

— Не сегодня, ладно? — прорычал я, придавив её к ковру и чуть сжав шею. — Я слишком устал быть хорошим… устал ждать… Мне нужно сейчас и… без игр.

Дара выдохнула и резко рванула блузку, отчего пуговицы разлетелись во все стороны. На вид её грудь была ещё лучше, чем я предполагал. Мои руки тут же накрыли и сжимали её, вырвав продолжительный стон у нас обоих.

— Бери — и не сдерживай себя. Сделай это для нас обоих, — жарко обдала она меня своим пьянящим дыханием, провела рукой по моему животу и вцепилась в пряжку джинсов. Из-за жесткого стояка, которым она меня обеспечила, расстегивались они плохо, но она старалась, и через полминуты, показавшейся мне адом, молния наконец разошлась, освобождая меня.

Make me bleed, I like it raw (меня истекать кровью, мне нравится жесть).

Like it (Мне это нравится).

Push up to my body, sink your teeth into my flesh (Приблизься к моему телу, вонзи зубы в мою плоть…)

— И пусть эта ночь не заканчивается, — шепнули мы одновременно — и растворились.