Дар Солнца

XXII

Рассвет встретил меня на полу гостиной, где я разложил альбом нашего выпуска. Он вышел толстый, там было много общих фотографий и каждого в отдельности. В том числе и Полины.

Боже, как я раньше не догадался? Эта мысль уже не один десяток раз появилась в моей голове, пока я смотрел на большой снимок девушки. Взгляд устремлен чуть вверх, словно она о чем-то задумалась, и её шикарные голубые глаза — точь-в-точь как у Ариадны! — не утратившие свою исключительность даже после обработки фотошопом, вновь заставляли меня забывать, о чем я думал в предыдущий момент. Она не знала, что будет съемка в тот день, поэтому была совершенно естественна: светлые волосы, всегда слегка вьющиеся, заколоты сзади, пара прядок выбилась и обрамляла лицо; из косметики лишь тушь, даже губы не блестят; под горлом виден светло-голубой край свитера. И все равно я не мог отвести от неё взгляд.

Полина нравилась мне всегда, ещё с первого курса, но уговорить её пойти со мной на свидание не удалось ни разу за пять лет (видимо, все же удалось, раз в соседней спальни спит её уменьшенная копия). Она отшучивалась, охотно вступала со мной в спор, парировала мои комплименты, но не сдавала ни одного сантиметра обороны. На её глазах я переспал с большей частью девчонок нашего потока, и это было хорошим примером, насколько я серьезно отношусь к девушкам.

Что самое забавное, к ней я относился абсолютно серьезно. Сначала увидев красивое личико, я повел себя как обычно, то есть похвалил формы, спросил, не больно ли было падать с неба и не плакали ли ангелы, теряя самую красивую свою сестру — выполнил свой стандартный подкат, который до этого действовал безотказно. Я видел себя в зеркале не раз и знал, что мой рост, хорошая фигура, темные художественно растрепанные волосы и взгляд темно-серых глаз с легким прищуром всегда действовали раньше слов, а красивые фразы просто закрепляли эффект, но тут я получил такой же витиеватый отказ. Полина не отказывалась дружить, быть напарником на парах, прикрыть, если я опаздываю на лекцию к требовательному Юрию Владимировичу Садкову — не важно, по каким причинам — но пойти даже просто выпить кофе сразу же забраковывала. Я встречал гордых девушек и раньше, но таких — нет, и это, по законам психологии, меня постегнуло. Моя бабушка Оля была такой же: легко находила общий язык со всеми, очаровывала мужчин и не вызывала зависть у женщин, могла поговорить на любые темы, и я, в детстве позиционируя себя как деда, мечтал связать свою жизнь с такой женщиной, как она. И я её нашел, только вот повел себя не так сразу же, а по-другому не умел. Вот и стало ясно, что все мои искренние в дальнейшем порывы были восприняты за упорство, уважаемое, но безрезультатное.

К пятому курсу я реально начал сходить по ней с ума. Она не дразнила меня, не приводила в универ своего парня (я даже не знаю, был ли он у неё), как другие девчонки, не рассказывала о приключениях в личной жизни. На самом деле я знал о ней лишь крохи, которые она позволила мне узнать. Вся она, воплощение неразгаданной тайны, так привлекала меня, что я был готов признаться, что влюблен по уши. Об этом было известно лишь Владу, и то в разумных рамках, он думал, что я просто хочу добиться её, не отставая. В какой-то промежуток времени она ему тоже нравилась, но он получил тот же ответ, что и я, и быстро сдался, вскоре встретив Ирину. Я же не мог прекратить думать о ней и пытаться доказать, что она не просто красивая мордашка для меня. Не получалось…

А после получения диплома и крышесносного выпускного я больше ничего о ней не слышал и решил, что хватит — теперь Полина точно для меня недоступна, незачем травить себе нервы несбыточным. И больше года всерьез о ней не думал.

Напрасно…

Но как это могло выйти?! Как я мог быть с ней, а потом забыть об этом?! Это было моей мечтой пять лет, а когда получилось, вылетело из головы? Бред! Но… по срокам выходит именно так — мы переспали на выпускном — единственный день в тот период времени, который частично выпал из моей памяти.

Просто фантастика…

Я перелистал альбом и нашел фото, где она в компании подружек — хотя Полина была больше одиночкой, глубоко интровертирована и предпочитала компанию книг. На этом фото она улыбалась, окруженная тремя другими нашими одногруппницами, смотря в камеру, и этот взгляд был мне знаком по моему ребёнку. Как бы мне не казалось невероятным, что моя несбывшаяся мечта оказалась не только сбывшейся, но и принесшей плоды, я четко видел в Ариадне черты Полины.

Вместе с альбомом я достал свой старый блокнот, там были записаны номера телефонов друзей. В голове мелькнула идея — я не помнил, записывал ли я её номер, — но на букве "с" нашел запись, сделанную её рукой: "Ступова Полина Владимировна". Пропали последние сомнения, стоило мне увидеть эту хитрую "д". Письмо написала она.

— Твою-ю-ю-ю диви-и-зию, — протянул я, откинувшись на диван. — Это просто… не укладывается в голове!

В шесть проснулась Ариадна, и я пошел кормить её. Теперь я даже на неё смотрел по-другому: моя дочь была от единственной любимой мною девушки. Да, прошедший год лишь заглушил, но не уничтожил чувства к Полине, и стоило вспомнить её, сердце вновь пустилось вскачь.

— Ну что, дорогая, — вздохнул я, вернувшись в гостиную с ребёнком на руках, — узнаешь свою маму?

Ариадна похлопала рукой по снимку девушки, и я отодвинул альбом, чтобы она его случайно не порвала.

Нужно было найти диск с видео с выпускного. Свой я не забрал, он так и валялся у Влада, и теперь пришел момент его получить.

Друг ответил на пятый гудок.

— Сафа, завязывай звонить в такую рань! — раздраженно бросил он.

— Отрой видео с выпускного из универа и тащись сюда.

— Что? Ты разбудил меня для этого? — я чувствовал, что он меня точно убьет.

— Ты не пожалеешь, даю слово.

— Знаешь, когда я это слышал? Когда тебе подбросили дочку!

Пусть с ворчанием, но Влад приехал через полчаса, зевая, но совершенно трезвый — с тех пор, как Ира согласилась выйти за него замуж, мой приятель изменился в лучшую сторону и стал примерным женихом, чему сам был рад не меньше невесты.

— Ну, и что ты хотел увидеть там? — начал он, зайдя в гостиную, но, заметив фото Полины, замер.

— Ага, — расплылся я в улыбке. — Ты прикинь!

— Бля… ой, прости, Ариадна. Это же просто невозможно! — Глаза друга полезли из орбит. — Ступова?! По которой ты сох весь универ?!

— Определено, да. — Я забрал диск, вновь сел на ковер и открыл приготовленный заранее ноутбук.

Влад сцапал альбом и вгляделся в фотографию, потом перевел взгляд на ползающую рядом девочку и опять обратно.

— С ума сойти… А почему Солнечная?!

— Я ломал голову месяц, — произнес я, защелкивая дисковод. — И мне, как Менделееву, ответ пришел во сне. Я сам её так назвал.

Влад приподнял брови, желая услышать продолжение истории.

— Старинный вариант её имени — Аполлинария от древнегреческого бога Аполлона. Она рассказала мне это на выпускном, когда мы танцевали.

— Блин, вот это да! Стоп. — Друг собрался и нахмурился. — Когда ты успел затащить её в постель?!

— Сам хотел бы знать!

Файл загрузился, я одной рукой поставил ноутбук на пол, второй сгреб Ариадну и прижал к себе.

— Я так нажрался на выпускном, что не помню ничего после второй бутылки шампанского. Из сна выходит, что я с ней танцевал и мы даже целовались.

— Судя по глазам и волосам твоего ребёнка, поцелуями дело не обошлось, — хмыкнул друг.

Я увидел вручение дипломов. Тогда мы были ещё трезвые, я это помню. Полине отдавали корочку после меня, она грациозно прошлась по сцене, пожала руку декану, забрала диплом… И она была том золотом платье, которое я видел во сне.

Значит, это в самом деле правда.

— Видео длится два часа, друг. Оператор свалил в девять, сомневаюсь, что он пошел за вами… куда бы вы не пошли тогда. — Влад прилип к экрану, всматриваясь в наши движущиеся фигуры. — А я говорил, что где-то эти глаза видел!

— Так и я это говорил!

— Охо-хо-хо… Полинка!.. Таки ты уложил её! Красавчик!

— Ага… — я помрачнел, потому что новая порция информации всплыла в памяти. — И я её убил.

Донесшийся из компьютера смех показался святотатством в гробовой тишине гостиной. Поежившись, я прижал дочь покрепче к себе, потому что через секунду был готов разрыдаться.

— Ты чего, Сафа? — тихо спросил Влад.

— Ты помнишь, она часто болела? Помнишь, что говорила о планах на лето?

Лицо друга вытянулось, а в глазах появилась догадка.

— У неё был порок сердца, — пробормотал он.

— Да… Родители собрали сумму денег, необходимую на операцию за границей, и в августе она должна была улететь.

Влад, мать которого была действующим кардиохирургом, не хуже меня знал, что произошло.

— На сердце не делают операцию во время беременности. А судя по тому, что Ариадна родилась вполне доношенной, от операции она отказалась.

Я стиснул зубы, борясь с подступающей истерикой. Меня огорчала мысль, что Солнечная умерла, дав жизнь нашему ребёнку, но осознание, что своей похотью я приговорил к смерти любимую девушку, просто раздавило меня.

— Так, спокойней, Матвей… Ничего не ясно ещё…

— Да что не ясно? — взорвался я, и Ариадна тут же расплакалась. Видя, что сам я недалек от того же, Влад забрал её и начала качать. — Я переспал с ней, она забеременела, и операция накрылась!

— Почему она не сделала аборт?.. — тихо, словно сам себя, спросил друг.

— Потому что она Полина! Потому что материнский инстинкт был сильнее, скорее всего!

— Глупая девочка… хотя я рад, что у нас есть наше Солнышко. — Он улыбнулся малышке, и она немного успокоилась, потянувшись к его носу.

Мы молчали довольно долго. Я уставился на видео, все ещё шедшее на экране, и там, улыбчивая, невероятно красивая — и живая — ходила Полина, обнимаясь с учителями — она была любимицей преподов, не смотря на то, что лучшим учеником был я — принимала комплименты от парней, фотографировалась со всеми, кто этого хотел. Там она ещё не знала, что поддастся моему роковому очарованию и позволит мне… позволит мне убить себя.

Моя дочь вновь расплакалась, когда я в третий раз повторил слово "убил".

— Нет, родная, — прошептал я, забирая её к себе на руки: — Ты тут совсем не причем. Дети никогда не виноваты в этом. Это я убил твою мамочку… — По щеке потекла слеза, исчезнувшая в пушистых волосах Ариадны.

— А ну хватит! — Голос Влада прогремел не хуже иерихонской трубы. — Развел тут сырость… Если бы я захотел вымокнуть, я бы остался на парковке!

— Слушай, я только что узнал…

— Что? Ты узнал, кто подарил тебе дочь! Ты узнал, что все-таки нравился ей, иначе она бы никогда в жизни не позволила тебе коснуться себя. И ты не убивал её! Так вышло… — Друг замялся. — И вообще. Ещё не точно известно, она ли это и умерла ли она.

Я невесело рассмеялся, толкнув ему блокнот с написанным её рукой отчеством.

— Знакомый почерк, да? Брось, Владик, мы оба знаем, что это она. И только смерть могла заставить такую девушку, как Полина, отдать кому-то своего ребёнка.

— Всё равно, надо проверить! — не сдавался Оршаков. — Ты не связывался с ней с тех пор?

— Нет. Я вообще, кроме тебя, ни с кем из группы больше не виделся и не списывался.

— Ясно. Ну, значит, я напрягу кого смогу, может, кто-то знает, где сейчас Полина, где она была все это время… рожала ли она ребёнка. А ты больше не ной, Ариадну пугаешь. Думаешь, она не понимает, что происходит? Ты расстроен — ей этого достаточно.

Я вздохнул и постарался успокоиться. В самом деле… хотя бы ради неё я должен взять себя в руки. Я знал, что Солнечная, скорее всего, умерла. Просто… просто не был готов, что ею окажется она.

— Позвони Насте или Марго, или ещё кому-нибудь. Не будь один. А я поеду искать ниточки, ведущие к Полине, ладно?

Я был бесконечно благодарен другу, что он проявил стойкость там, где спасовал я. Часть его уверенности передалась мне, и я смог уложить дочь спать, проводить его до лифта, а потом, налив полстакана коньяка, просмотреть видео с выпускного от начала и до конца. Наш танец там тоже был…

Блок в голове сломался, и постепенно подробности выпускного вечера проявлялись короткими эпизодами. Я вспомнил, что Стасик, главный заводила группы, принес легкие стимуляторы, и я утоптал две таблетки — поэтому, возможно, и не всё помнил из того дня — ночь так точно. Вспомнил, как целовался с Ксюшей Абрамовой, и она висла на моей шее. Почему мне было не переспать с ней? Она была здоровая как кобыла, могла и тройню вполне нормально родить! Так нет же… Образ стройной Полины, мягко обнимающей меня за плечи во время танца, будто издевался надо мной. Одну из практик мы проходили в Чехии, собирали медсправки, и тогда я узнал, что Полина болеет, причем довольно давно. Порок сердца то усугублял её состояние, и тогда она на две недели ложилась в больницу (другим говорили, что она просто простыла) на лечение, то вновь отпускал, и она вела совершенно полноценную активную жизнь… Она уверенно заявляла, что всё будет в порядке, она закончит университет и поедет к лучшим хирургам, что скоро все закончится и она сможет вновь полупрофессионально заниматься гимнастикой, как в детстве…

Мой мозг додумался, что у меня ведь есть номер Полины, и рука тут же потянулась к трубке домашнего телефона. В итоге меня ждало разочарование — "неправильно набран номер". Значит, его уже не существует. Это навивало самые пессимистичные мысли.

Я не звонил никому, но в обед приехал Тим. Он учился в другой группе, но все равно знал Полину и, увидев её фото, был также поражен, как никто из нас не догадался раньше. Словно двойник Влада, он уверял меня, что я не виноват. Если бы не случайность, все могло обойтись — секс не мог спровоцировать ухудшение её здоровья, а я вряд ли умышленно сделал ей ребёнка.

А ещё от него я узнал, что он видел меня в тот день с ней — мы уехали на такси в отель "Renaissance", и выглядела Полина очень счастливой.

Естественно, за письмом я не поехал, и этим вызвал ответный визит своей матери. Ей хватило одного взгляда на мою бледную физиономию, чтобы включился режим "гиперопеки". Я был усажен на диван, укрыт пледом, а через пять минут мне в руку сунули большую чашку чая. Ариадну она сама умыла, переодела и уложила спать.

— Что с тобой? — негромко спросила мама, сев рядом. — Заболел?

— Нет. Просто я узнал, кто мать моей дочери.

— Не взглянув на результаты экспертизы?

— Поверь, теперь это уже не нужно, — покачал я головой и сделал глоток чая.

Минуту стояла тишина, видимо, мама поняла, что девушка не была посторонней и она не сама заявилась ко мне на порог.

— И… кто она?

— Полина.

— Полина… с которой ты учился? — Когда-то я успел и маме о ней рассказать, а провалами в памяти она не страдала.

— Да. И у неё был порок сердца, поэтому сама понимаешь… — Мой голос надломился, и я снова спрятался за чашкой.

Тяжелый вздох матери только сильнее сжал все внутри. Увы, даже она не могла тут помочь. Никто не мог.

— Сынок, я понимаю…

— Не понимаешь. Вы были правы, все вы: и ты, и папа, и Настя… и дед, он особенно… А я не слушал. — Меня понесло. — Я нашел её, идеальную для меня девушку, которая нравилась всем, но… но я был таким придурком! Хотел заставить её ревновать, поэтому спал со всеми девчонками, которых она знала, чтобы они проболтались и она поняла, кого теряет. Я дарил ей цветы, при этом отпускал какие-то дебильные шуточки, а она думала, что я просто такой галантный, потому что, по её мнению, были и красивее неё у меня. Я вызывался в пары к ней, когда давали задание, но она и на это никак не реагировала! Я с ног сбился, пытаясь привлечь её внимание, и когда у меня это удалось… я накурился, наглотался какого-то дерьма, от которого мой мозг просто отключился! Парни говорят, что она сама этого хотела, но я… я заставил её со мной переспать, и это убило её!

— Матвей… Есть способы…

— Мама! — Я повернулся к ней. — Она была такая, что не было способов!

Она ласково погладила меня по щеке и, прошептав: "Мой мальчик", обняла, прижав к себе. И в маминых руках я позволил себе расплакаться, не сумев больше держать боль внутри себя, которая просто разрывала на куски моё сердце. С мамой это было можно.

К Ариадне я начал относится ещё чутче. На каждый плачь срывался с места, укачивал, пока её глаза не смыкались, и даже тогда не скоро выпускал, с трепетом смотря на её чудесное личико. Меня пугала мысль, что, когда она вырастет, придется рассказать ей, что я стал причиной смерти её мамы, и что она меня обязательно возненавидит. Я сам себя ненавидел так, что не мог видеть свою рожу в зеркале, поэтому расчесывался на ощупь.

Я сделал обследование дочери, и мне дали клятвенное заверение, что у неё никаких проблем с сердцем не было, что сняло часть груза с моего. Я попытался выяснить, рожала ли в марте где-нибудь девушка по имени Полина Ступова, но врачи дружно уперлись лбами, что это конфиденциальная информация и мне ничем помочь не могут. Напрягать папу я не стал — и так он больше моим проблемами занимается, чем своим прямыми обязанностями.

В моей фирме оказалось четыре сотрудницы с именем Полина, и я старался не заходить в те отделы, где они работали, потому что стоило мне увидеть бейджи, дыхание перехватывало.

Если я был ненормальным, пока искал Солнечную, то, найдя её, все стало намного хуже.

Я углубился в работу, на несколько часов отключив воспоминания о своей проблеме, когда за дверью произошел короткий разговор, Лера даже не повысила голос, и через минуту вошел Влад, на ходу бросив куртку в кресло.

— Это было просто убиться об стену, — без предисловий начал он, рухнув на стул передо мной.

— Что именно? — Я отодвинул клавиатуру и переключил всё внимание на друга.

— Узнать хоть что-то о Полине. Она будто растаяла в воздухе после выпускного.

Я стиснул зубы от вновь нахлынувшего отчаяния.

— Было бы слишком легко, если бы она осталась жить в той съемной квартире, в которой была во время учебы, — вздохнул я.

— Согласен. Я связался с Алёной, с Катей, с Мишкой, с ним они жили рядом, в соседних домах. Все в один голос утверждают, что она уехала лечиться, как и собиралась. Никто, по крайней мере, не слышал, чтобы она была в городе.

— Может… — встрепенулся я.

— Подожди, — осадил меня Влад. — Я кидался ко всем нашим одногруппникам, даже к тем, кто с ней не дружил.

Повисла тишина.

— И что? — поторопил я его, когда пауза затянулась.

— И кое-что нашел.

— Полину? — вновь подорвался я.

— Не совсем. — Влад достал из кармана рубашки клочок бумаги. — У неё есть сестра, ты помнишь?

— Да, Света, она о ней говорила иногда.

— Так вот. Рома, комендант в общежитии, сказал, что Света Ступова в этом году поступила на экономический факультет нашего универа, и ей выделили комнату в отремонтированном корпусе. Повезло, говорит, девчонке.

— Света в городе? — Моё сердце едва не выскочило из груди. Ну сестра-то точно должна знать, что было и есть с Полиной. И заодно объяснит, почему, если Ариадна её племянница, её не забрали их родители.

— Ага. Я даже нашел адрес общежития. — Друг взмахнул листочком.

— Блин, Владик… я тебя обожаю! С меня… не знаю… бутылка лучшего виски!

— Ну-ну, — рассмеялся Оршаков. — Лучше помоги в организации свадьбы, мы её назначили на пятнадцатое мая.

— Хорошо! — Я схватил листок с адресом. — А телефон, случайно, не выпытал?..

— Ну, это ты уже замахнулся высоковато! К тому же будет лучше, если ты приедешь сам — если всё печально, Света может тебя послать раньше, чем ты произнес "привет". А так зажмешь её в углу и не выпустишь, пока она всё не расскажет.

— Прекращай смотреть "C.S.I.", а то меня настораживает ход твоих мыслей.

Влад скорчил мне рожицу, потом вновь подобрался.

— Ты сам съездишь или тебе нужна компания? На выходных вполне можем…

— Я не дотерплю до выходных. — Я глянул на часы на руке. — Уйду сегодня пораньше и сделаю это.

— Я сегодня не могу, еду с начальством на собрание. Ладно, но как только поговоришь с ней — сразу же звони мне, даже если во время моей работы. Даже если ночью, все равно, понял?

— Да, — улыбнулся я. — Спасибо, Влад. Я не знаю, что бы я без тебя…

— И не знай дальше. У нас есть ребёнок, Сафа! Какой я был бы дядя, если бы не сделал эту ерунду для неё.

Мы попрощались, и друг уехал на работу.

Предупредив Леру, что на сегодня я закончил, я нырнул в свою машину и рванул домой. По обрывкам информации, которой Полина поделилась за время учебы, о своей сестре, Света привычку миндальничать с теми, кто ей не нравится, не имела, и я рисковал быть посланным при личной встрече не меньше, чем по телефону. Надеюсь, если она увидит Ариадну, она хоть немного смягчится и хотя бы скажет, могу ли я познакомить их и поговорить с родителями… извиниться… как-то помочь.

Сегодня Елена и Алиса поменялись сменами, и дочь я забирал у девушки. Глянув на моё возбужденное лицо, она предложила поехать со мной, чтобы я не попал в аварию — куда я еду, я не сказал, да ей и было не важно. Я поблагодарил за заботу и уверил, что справлюсь сам, а она пусть едет к парню — она недавно поделилась радостью, что впервые за юную жизнь влюбилась. Спорить Алиса не стала и быстро упорхнула, и я, переодевшись сам и потеплее укутав дочку, взял письмо и последовал примеру няни.

С каждым километром, оставляемым за спиной, я нервничал всё сильнее. Поставив себя на место Светы и представив, что моя сестра умерла из-за какого-то похотливого ублюдка, я едва не повернул обратно. Это девушка, а что со мной сделают её родители? Да, к суду не привлекут, но хороших отношений с бабушкой и дедушкой Ариадны мне не видать…

Приближалась зима, и сейчас рано темнело. Я припарковался недалеко от входа в общежитие, закинул ребёнка на плечо и поплелся к двери.

— Здравствуйте, — обратился я к дежурному. — Я бы хотел поговорить со Светланой Ступовой, она живет в 306 комнате.

Парень, оторвавшись от войнушки на ноутбуке, посмотрел на меня, потом на Ариадну, уставившуюся на него с таким же нетерпением и перебирающую по моему плечу маленькими рукавичками с когтями (подарок дяди Влада, любителя повеселиться), и нехотя глянул в журнал.

— Светка ещё не пришла, вам придется подождать.

— Сейчас же, — я сверился с часами над его головой, — половина седьмого вечера, у неё что, вторая смена?

— Я что, её секретарь? — отпарировал парень. — Она всегда в это время возвращается по четвергам.

— Ясно. Спасибо.

Я вышел из холла, оглядел подходящих девушек, но почему-то мне показалось, что среди них её нет. Света была на вручении диплома сестры, я мельком её видел и помню лишь то, что у неё крашенные темно-каштановые волосы. Были такими, по крайней мере, в прошлом июне.

Чтобы она не мёрзла, я уложил Ариадну спать в машине, а сам остался снаружи высматривать Ступову-младшую. Большинство девушек были в капюшонах, что осложняло мне задачу, но я упорно сканировал идущих с остановки транспорта людей. Бояться я устал, поэтому все чувства притупились, осталось лишь желание найти, наконец, ответы на свои вопросы, каким бы уже не был итог.

Я понял, что это идет Света ещё издалека, просто не окликал её до последнего, чтобы убедиться, что не ошибаюсь. Она была такого же роста, как Полина, и походка у них были похожа — чуть пружинистая, но плавная. Капюшон она не натянула, хотя легкий снежок усыпал землю и опадал на волосы, все так же темно-каштановые, заплетенные в косу и переброшенные вперед. Света шла медленно, слушала музыку в наушниках, перебирала в такт пальцами на ремешке сумки. Но… Я смотрел на неё и видел так много общего с Полиной! Ровный нос, длинная лебединая шея, тонкие пальцы… На левой руке были часы Полины, которые она носила все пять лет, которые мы учились вместе… Если они у её сестры, значит, её уже нет…

Я сглотнул ком в горле и шагнул вперед, встав у неё на пути.

— Здравствуй, Света.

Девушка остановилась, вынимая наушники из ушей. Несколько секунд в её глазах — зеленых, не голубых, как у Полины — было недоуменнее, потом стало появляться какое-то иное чувство.

— Меня зовут Матвей, я бывший одногруппник Полины… — начал я, но она меня перебила:

— Я знаю, кто ты. Она мне рассказывала о тебе.

Я замолчал, не зная, что ещё произнести, кроме банального: "мне так жаль". Света тоже ничего не говорила.

— Хм… Света… Я… Полина… она… Мы ведь… — Все моё неподражаемое красноречие умерло под пронзительным взглядом девушки.

— Куда ты дел ребёнка? — Вот этого вопроса я не ожидал никак!

— Что?

— Ребёнка. Мы оставили его у тебя на пороге.

Наверное, я ей казался каким-то имбецилом. С каждой секундой Света хмурилась все сильнее, а я внезапно нашел самообладание — я все ещё на ногах, меня не пинают, значит, можно говорить.

— Она со мной, — тихо пробормотал я.

Девушка вздохнула и огляделась.

— Я… С ней все в порядке?

Я улыбнулся, понимая, что тетя у Ариадны всё же есть.

— Хочешь посмотреть на неё?

Её глаза зажглись таким диким желанием, что я знал ответ ещё до робкого кивка. Открыв дверцу, я нырнул в салон, взял подмышки дочку — она протестующе захныкала, резко вырванная из сна — и повернул лицом к Свете.

— Вот она…

Девушка едва сдерживала слезы. Несмело протянув руку, она коснулась щечки Ариадны, погладила — и моя крошка улыбнулась, довольная лаской.

— Я последний раз видела её такой маленькой… уже тогда она была безумно красивой… А сейчас… Полинкины глаза! — лепетала Света.

— И её волосы. Она вообще на неё похожа, — добавил я.

Света ещё немного погладила её, а потом перевела взгляд на меня, сразу же став серьезнее.

— Зачем ты здесь?

— Я хотел поговорить… спросить так о многом…

— Пошли ко мне. Моя соседка заболела и уехала лечиться домой, мы сможем спокойно пообщаться.

Я запер машину, включил сигнализацию и покорно пошел за Ступовой.

— Светка, к тебе приходил какой-то "хмырь"… — произнес дежурный, но, встретившись взглядом с этим "хмырем", мигом стушевался и уткнулся обратно в монитор.

— Он со мной, — предупредила девушка.

— До десяти, помнишь? И вообще, что скажет Серёга?..

— Ничего не скажет, я не сексом иду с ним заниматься, — отрезала Света и, махнув мне, прошла дальше в коридор и к лифтам.

Её комната, как я и предполагал из номера, была на третьем этаже, и, зайдя внутрь, я ощутил уют. Окна прикрывали плотные зеленые шторы, на полу ковер. Две кровати были аккуратно застелены, над той, на которую Света кинула сумку, висели плакаты """Glee" и "Сверхъестественного". Рядом было маленькое бра, с которого свисала подвеска со звездой — кулон Полины.

— Заходи, раздевайся, здесь тепло. Укладывай её на кровать, — сказала Света, хватая чайник и убегая за дверь — набирать воды, видимо.

Я снял пальто с себя и расстегнул комбинезон Ариадны, потом стянул с неё шапочку, и отросшие локоны колечками рассыпались по крошечным плечиками. Вернувшаяся Света, увидел её, вновь едва не расплакалась.

Видеть маленькую копию покойной сестры явно не самое легкое дело…

— Я так боялась, что что-то сделаю с ней не так, что руки до сих пор трясутся, — нервно рассмеялась девушка, со второй попытки усадив чайник на подставку и включая его. — Она… она живет с тобой? Ты не отдал её никому?

— Не смог, — честно ответил я. — Хотел, даже нашел родителей… но не смог. Она моя. И Полинина.

Света кивнула и отвернулась, загремев чашками в тумбе.

— Света… Я не знаю, как передать словами, как я сожалею… Я не хотел, чтобы она умерла… — забормотал я, желая высказать всё сразу.

Света развернулась, хмуро уставившись на меня.

— Она мне нравилась… нет, я любил её. Очень сильно, и если бы знал, что она забеременеет и умрет из-за этого, я бы не приблизился к ней… — продолжил я.

— О чем ты? — спросила девушка, переводя взгляд с меня на бормочущую что-то Ариадну.

— О Полине. Она написала письмо, что… Она умерла, и я просто не знаю…

— Матвей, кто тебе это сказал? — изумилась девушка, и я замер, теперь не понимая ничего сам. — Полина не умерла. Она жива и чертовски сильно хочет увидеться с дочерью.