Девочка, которую нельзя. Книга 3

Глава 7

Дом действительно оказался уютным, несмотря на два этажа и немалую площадь. Дизайнерский интерьер, порядок, прикольные штучки, вроде фарфоровых статуэток на полках.

– Это из Парижа, – заметив, что я разглядываю фигурку женщины с корзиной цветов и легкомысленным шарфиком на шее прокомментировал Роман.

– Ты бывал в Париже?

– Да, конечно. Одно из моих первых путешествий. Наверное, все начинают с классики – Париж, Рим, Венеция. Ты бывала?

– Нет.

– Непорядок. Надо исправить.

«Зато я бывала в глухой тайге и слышала, как сопит под окном настоящий медведь…» Нахмурилась, отгоняя непрошенные образы.

– А на Карибах бывал?

– Да. Но такое себе, ничего особенного, если честно. А может, просто компания неподходящая подобралась. Смотри, это Зубная фея из Барселоны, – чуть подавшись вперёд и будто бы невзначай опуская руку на мою талию, взял он с верхней полки фигурку. – Она антикварная, но ты можешь потрогать. Зубную фею, кстати, придумал испанский писатель Луис Колома. Знала?

– Нет, – вежливо потеребив статуэтку, я вернула её на место и выскользнула из зоны контакта. Остановилась у окна, за которым открывался вид на одетый в осеннее золото сад.

– Ландшафтники постарались, сам бы я такое никогда не придумал. – Роман снова оказался за моей спиной, я машинально полуобернулась, встретилась с ним взглядом, и тут же, вспыхнув, снова уставилась в окно. – Нравится?

Его ладони аккуратно накрыли мои плечи, я напряжённо замерла, но всё же выдавила улыбку:

– Зимой, наверное, тоже красиво?

– Ещё как! Правда, я никогда не вешаю новогоднюю иллюминацию, мне одному это как-то без надобности, но… в этом году, думаю, украсим?

Конечно, я уловила это ненавязчиво подчёркнутое множественное число. Стало как-то непонятно тревожно но, в то же время, приятно. Он говорил о нас. В его планах на будущее была я.

– А вон там, смотри, – склонившись вдруг, Роман приобнял меня чуть смелее и указал куда-то вбок: – Видишь две берёзы, а за ними альпийская горка? Её можно убрать, и получится отличное место для детского городка. Рядом поставить беседку с электричеством и москитными сетками – и можно летом хоть весь день проводить на воздухе. И тебе хорошо, и… – микроскопическая пауза, и его ладони всё-таки осторожно скользнули на мой живот, – и малышу полезно.

Сердце сбилось с ритма – значит, в его планах не только я! И это его МЫ – это про нас втроём. И вообще всё это очень похоже на сказку. На красивый финал непростой истории. Финал с большим уютным домом в новогодних фонариках, запахом свежеиспечённого кекса и мандаринов. Но главное – с заботливым мужчиной и улыбчивым карапузом на руках счастливой, умиротворённой простым семейным счастьем женщины. Это ли не мечта?

Закрыла глаза унимая пульс, стараясь дышать ровно и не поднимать напряжённые плечи. И Роман, словно считав молчаливое согласие, осмелел ещё, прикасаясь плотнее и чувственнее.

– Хх! – захлебнулся вдруг восторженным шёпотом, – он пихнулся! Пихнулся! И ещё! Ну-ка, – рука чуть сместилась, улавливая новые шевеления, – ну-ка, где ты там? Э-эй, держи пять, карапуз!

И я не выдержала. Резко развернулась, спасая живот от прикосновения. Нельзя! Никому нельзя! Только мне и… И… В горле раздулся ком, в носу засвербело. А Роман, снова поняв по-своему, опустил ладонь на мою щёку, шаря глазами по лицу, заправил за ухо прядь.

– Я тоже волнуюсь, Слав. До сих пор иногда кажется, что сплю – настолько невероятно, что встретил тебя… И… – замялся, подбирая слова. – И… – Но слова, видимо, не шли, поэтому он улыбнулся слегка сконфуженно и просто потянулся с поцелуем.

У меня звёзды перед глазами полетели, и удушливым круговоротом зазвенело в голове, когда губ осторожно коснулись губы! А в груди, из самых наболевших недр, вырвалось вдруг такое… горькое!

– Нет! Нет-нет-нет, Ром, нет… – замотала я головой, испуганно пятясь, упираясь спиной в подоконник. Роман непонимающе замер. – Я не могу, Ром… Прости. Прости, я не могу!

Выскользнула из объятий, и к выходу. Роман следом.

– Слав, что? Что не так, Слав?

Пытался меня удержать, но я вырывала локоть, и, плотнее запахивая на груди пальто, едва ли не бежала куда-то вперёд, в дымку собственных слёз.

– Ну куда, ты? Давай довезу хотя бы! – крикнул уже вслед Роман. – Слав!

Всю дорогу до дома я то ревела, то успокаивалась, то начинала дико раскаиваться, что повела себя как дура, а то наоборот, ёжилась, пытаясь избавиться от ощущения чужих ладоней на животе.

Кто кроме Игната имеет право его касаться? Кто смеет говорить с малышом? Кто смеет говорить про нас МЫ и строить планы на НАШЕ будущее?!

Господи, как же я устала ждать, но как мне нужен именно ОН, и никто другой! И как это глупо, но из самого сердца – не просто простить его предательство, а словно бы так в него и не поверить! И вот, факты – одно, а в ушах другое – хриплым, словно на грани отчаяния шепотом: «Просто верь мне, Слав! Чтобы ни случилось – верь!»

Ноги сами понесли вдруг – бегом по усыпанному листьями тротуару и мелким лужицам. Вперёд и вперёд, пока дыхание не зашлось болью в груди, хоть ненадолго заглушая ту другую, непроходящую. Замерла, хватая ртом воздух… И закричала в небо:

– Ну где ты-ы-ы?! Где?

Испуганно шарахнулась женщина с полными пакетами, рассмеялись, неприкрыто пялясь, какие-то малолетки. Чуть замедлил шаг, словно сомневаясь не предложить ли помощь, мужчина в возрасте. Не предложил. Отведя взгляд, так и прошёл мимо. А я… Мне вдруг стало стыдно. Вспомнился ни за что обиженный Роман и мой малыш, которому конечно нужна будет полная семья, а в противовес этому – лишь долгие месяцы полной тишины, словно я никогда и не была знакома ни с Игнатом, ни с кем-либо ещё из Конторы.

Бжикнул сообщением телефон, глянула – от Романа. Помедлила… и не стала открывать. Лишь, оглядевшись, обнаружила, что забрела совсем в другой микрорайон, и пошла обратно. Домой.

Роман писал ещё. Я не читала, но, когда он начал звонить, всё же отправила сообщение, что у меня всё нормально, просто хочу побыть одна.

«Как долго?» – спросил он.

«Думаю, завтра всё будет хорошо» – ответила я.

Но на следующий день, когда он приехал и долго звонил в дверь, я сделала вид, что меня нет. Украдкой проследила как он вышел из подъезда – с цветами и плюшевой игрушкой, поднял голову, вглядываясь в мои окна. И вдруг решительно направился обратно к подъезду. Я замерла, чувствуя абсолютное нежелание вступать в контакт… Но Роман и не стал больше названивать. Просто вскоре вернулся к машине уже с пустыми руками.

Когда он уехал, я выглянула в подъезд – медведь с букетом в лапах сидел у меня под дверью. Такой терпеливый и добрый… но грустный. И я не смогла его не подобрать. Жалко стало – словно это человек, с разбитым сердцем. Словно это… сам Роман?

Разум кричал: «Ну что ты делаешь? Ну кто, если не он? Где ты найдёшь лучше?!»

Сердце невнятно вздыхало.

Разум доказывал: «Он тебя любит – это раз. Он готов принять чужого ребёнка – это два. Ну и три – ребёнок родится сразу в семье, и для него отныне и навеки будет лишь один настоящий отец – Роман!»

А сердце упрямо молчало, не отзываясь ни единой искоркой в ответ.

Тогда в дело вступили жалость с виной: «Ну вот за что ты его обидела? Человек реально хороший, со всем душой к тебе, а ты? Ты в неё плюёшь. Просто представь каково ему сейчас! Разве он это заслужил? Да и потом – ну разве он плох? Симпатичный, заботливый, умный и образованный. Подумай, каким мужем будет! А каким отцом!!! О себе не думаешь, так хоть о ребёнке…»

Но на этой весёлой ноте я сказала: «Хватит!» – и набрала знакомой с фитнеса.

Сбежала от самой себя, зарыла голову в песок, да. Но, как бы то ни было, это помогло отвлечься аж до самого вечера. А уже перед сном, принимая душ, я обнаружила у себя на пояснице припухлость вроде чирья. На всякий случай втерев в неё мазь с антибиотиком, я порадовалась что не болит, а значит, может, и пройдёт само по себе, и легла спать.

Однако под утро проснулась от ощущения покалывания и зуда в этом месте. Машинально коснулась пальцами и обнаружила, что припухлость увеличилась и словно бы вытянулась. Окатило тревогой. То и дело проверяя шишку, буквально поминутно чувствовала, как она твердеет и увеличивается. На всякий случай снова намазала антибиотиком. Погуглила. Выяснила, что образование скорее всего является воспалившейся атеромой* и полюбому надо идти к врачу.

К тому моменту, как я приехала в клинику, мне уже было некомфортно в брюках – пояс давил на образование, добавляя мне нервозности, а опухоли болезненности. Однако оказалось, что в этой клинике хирург принимает лишь по предварительной записи. На всякий случай записавшись на послезавтра, я поехала в другую клинику. Там меня принял угрюмый дядька, осмотрел. Уточнил каков срок беременности, как давно мучаюсь с этой штукой. Узнав, что она возникла внезапно, буквально меньше суток назад, врач ещё раз ощупал, похмыкал.

– Раньше бывало такое? Здесь же или где-то ещё по телу?

– Нет, – испугалась я его озабоченности. – А что это?

– Повреждения в этой зоне? Удары, уколы… – пауза, во время которой, я это буквально чувствовала, его взгляд шарил по моим узорам на спине, – импланты?

– Нет. Ничего такого.

– Ну тогда, значит, так, – усевшись за комп, принялся печатать он, – вам нужно будет сдать общую кровь, мочу и коагулограмму, а также уточнить у гинеколога какие анестетики не противопоказаны. На какие-нибудь лекарства аллергия есть? Операции бывали? Хронические заболевания имеются? Хорошо… – Из принтера с тихим жужжанием полез лист с назначениями. – Тогда сдаёте анализы и с результатами ко мне. Будем удалять.

– Это… резать?

– А как ещё? Единственный момент, – окинул он меня озабоченным взглядом, – лучше бы лёжа на животе, конечно. Но тут уж, как говорится… – развёл руками.

– А может, – робко попыталась я, – сначала мази какие-нибудь попробовать? Вишневского, там, или ещё что-нибудь? Вдруг помогут?

Врач глянул на меня с раздражением:

– А вы когда эти… перья у себя на спине вырезали – тоже сначала мазями хотели обойтись, или сразу под скальпель легли?

Я вспыхнула. Он кивнул.

– Ну вот и не надо тут умничать. А если прям неймётся – зачем сюда пришли, идите сразу в аптеку за мазями. Только учтите, что прорвать кисту может как наружу, так и внутрь. В любой момент. А учитывая как стремительно она у вас развивается… В общем, не страдайте ерундой, сдавайте лучше анализы.

На следующее утро я сдала кровь. Результаты обещали уже к вечеру, но вот хирург этот работал только через день. А между тем моя киста ещё сильнее увеличилась, вытянулась и отвердела, стала непрерывно ныть и приобрела синеватый оттенок. И я, дико напуганная, пошла в третью клинику. Но там лишь подтвердили, что образование странное и нужно обязательно удалять и отправлять на гистологию, и тоже попросили анализы и разрешение от гинеколога.

За всей этой беготнёй я совершенно забыла про Романа и муки совести. Поэтому, когда обнаружила вдруг его перед своим подъездом, даже обрадовалась. Правда тут же осеклась, почувствовав в груди знакомый уже холодок отторжения, но всё-таки пригласила его подняться.

– Что-то случилось? – быстро подметил он моё настроение.

И я рассказала. И даже показала. Роман тут же посерьёзнел и предложил позвонить его другу, заведующему приёмным отделением в государственной клинике.

– Тебя сразу примут, и, если надо, тут же в стационар определят. Анализы возьмут. И, если дело действительно безотлагательное, прооперируют в любой момент. – Говорил и смотрел на меня с волнением, но я в этом взгляде почему-то видела укор.

И тут же снова законючило чувство вины, и это было настолько невыносимо, что я сослалась на усталость и выпроводила Романа. А потом долго не могла избавиться от чувства жалости к нему и страха облажаться – это снова занудел разум, говоря, что я дура и потом точно буду жалеть.

Ночью, видимо от нервозности и непроходящей, пульсирующей боли, мне снилось, что я лежу на кровати со связанными за спиной руками и в отчаянии сжимаю в пальцах нож, стараясь не дать ему коснуться остриём опухоли. Где-то поблизости был Игнат, я его чувствовала, но не видела, а сам он почему-то не подходил. И я возмущалась про себя – ну что за гад, ну неужели он не понимает, что мне сейчас нельзя лежать на животе?.. Но молчала, боясь, что тогда он просто уйдёт. Потому что, несмотря на моё пузо, во сне Игнат даже не догадывался о беременности, он ведь лично позаботился чтобы её не случилось, дав мне выпить таблеточку…

Проснулась рано и, как обычно после снов, в которых бывал Игнат – в смешанных чувствах. Остро вспомнилась та жаркая ночь, когда я действительно лежала ничком в кровать, и в моих связанных руках действительно был нож. Острое жало, до крови поцарапавшее кожу – даже пластырь налепить пришлось, а потом, после всех этих безумных гонок по вентиляции гостиницы, ещё и лечить царапину от лёгкого воспаления. И главное, как раз на этом самом месте…

Подошла к зеркалу, вывернулась, как смогла, пытаясь рассмотреть кисту. Как же это вылетело у меня из головы, когда хирург спрашивал? А вдруг, это именно из-за этого? Какая-нибудь вялотекущая зараза, обострившаяся на фоне беременности?

Ложиться, вернее садиться, под скальпель было очень волнительно. Да что там – страшно мне было! И на этом фоне то безумие, с которым я так легко и безрассудно отдалась однажды в руки Игната, человека далёкого от хирургии, в условиях далёких от стерильной операционной, вспоминалось как сон, не имеющий отношения к яви. Но тогда я была в эйфории, сам факт, что надо мной колдует Игнат, приводил меня в дикий восторг! А сейчас это был угрюмый профессионал, который с самого начала отнёсся к моим шрамам, а заодно и ко мне, с явным осуждением. Ему ассистировала медсестра, и в четыре руки у них получалось ловко и быстро… Но меня всё равно трясло от необъяснимого страха. Хотя почему необъяснимого? Просто медицина теперь до головокружения и тошноты ассоциировалось у меня с той тайной лабораторией.

– Дай ещё света, – попросил хирург, – прям сюда! Ниже. Да что б тебя… Зайди с другой стороны…

То, что я сидела, добавляло определённого неудобства, и даже я чувствовала напряжённость врача. А может он просто сам по себе был такой – хамоватый, швыряющий инструмент, вздыхающий и недовольно цокающий? В любом случае, моему расслаблению это точно не способствовало.

– Так, придержи здесь… – скомандовал он, и они на пару с сестрой что-то там завозились. – Лоток!

– Ого… Что это? – странным голосом выдохнула сестра. – Паразит?

Хирург не ответил, продолжив копошиться в надрезе, а меня замутило от нового приступа страха – а вдруг я чем-нибудь заразилась в лаборатории?!

Едва досидела, пока меня зашили. Несмело развернулась – доктор, ухватив пинцетом какую-то хреновину, разглядывал её над лотком на просвет лампы. Что-то действительно очень похожее на червя сантиметров пять в длину – толстого, противного, склизкого, обросшего сгустками крови и какой-то беловатой массы.

– Говорите, имплантов не ставили? – многозначительно усмехнулся хирург. – Думаете, умнее всех? Шрамы, тату, эти ваши бодимодификации… – последнее слово выдохнул с таким презрением, словно плюнул. – А нам потом вычищать вас!

Медсестра подошла к нему, присмотрелась.

– Какая странная штука. Инородное напишете?

– Ну уж нет! На гистологию отправь, как кисту. Пусть наш пациент бумажку с печатью получит в том, что врёт врачам!

– Что это? – не выдержав, соскочила я с кушетки.

Сестра охнула, врач заорал:

– Вы в своём уме?! Хотите, чтобы шов разошёлся? Кровотечение хотите?!

– Нет, я… – смутилась вдруг я. – Я… извините, не хотела резко, просто… Я хочу забрать эту… эту штуку!

Врач кинул пинцет с червяком в лоток, стянул перчатки.

– Да на здоровье! Можем вам даже ваших гнойных салфеток с собой наложить…

От его хамства мне было обидно до слёз, но я проглотила. В кармане, упакованная в пакет от перчаток и для пущей надёжности упрятанная в канцелярский файл, лежала эта хреновина. Касаться свёрточка было до жути неприятно, словно его содержимое не было только что вынуто из меня же, и в то же время, я не могла удержаться, чтобы не сжать его лишний раз в ладони.

Это мог сделать только Игнат! И только в тот раз, когда я потеряла сознание от эротической асфиксии, а очнулась уже с пластырем. Но как? Как?! Ни шрама, ни боли как таковой. Ну зуд, ну обычное для воспалённой царапины саднящее неудобство. Но чтобы пропихнуть вот такую здоровущую хрень бесследно – это как?!

Едва придя домой, я вытряхнула штуку в стеклянный стакан, осмотрела… На первый взгляд это был просто похожий на раскуроченного червя кусок плоти, и ничто не вызывало подозрений в его искусственном происхождении. А вот на просвет… Впрочем, я была не уверена в том, что вижу, и поэтому, превозмогая брезгливость, сначала залила штуку перекисью. Потом выложила на блюдце и взялась за кухонный ножичек для фруктов – осторожно соскребая фиброзные образования, надёжно затянувшие это нечто во вполне себе из живой плоти и крови кокон. И докопалась!

Действительно, когда я смотрела червя на просвет, внутри мне мерещилась цепочка шариков, похожих на бусины на нитке: побольше-поменьше, побольше-поменьше. Но я и представить не могла, что, лишённое наросшей на него фиброзной оболочки, это «побольше» на самом деле окажется не больше махонькой бисеринки, а «поменьше» и вовсе будет напоминать гниду волосяной вши. Кстати, сама основа, на которую низались эти шарики и была похожа именно тонкую до прозрачности, но очень прочную волосинку. Шарики же были на ощупь упруго-мягкими, и я была готова поклясться, что внутри «больших» темнеет ещё какая-то начинка, однако глаза подводили, не в силах рассмотреть такую мелочь.

Сидела на кухне, и так и эдак вертя штуковину в пальцах, и радовалась, что мне попался хамливый хирург, на дух не переносящий бодимодификации. Если бы не мои пёрышки, он, может, изначально относился бы ко мне более тактично, и не подозревал бы заранее во всякой ерунде, типа имплантов. Но паранойя – штука такая. Иногда полезная, как оказалось.

Ну и что же это у нас такое? В который раз поднесла находку прямо к лампе, силясь разглядеть какие-то подробности. В дверь позвонили. Уверенная, что это Роман по дороге с работы заехал узнать, как у меня дела, кинула штуковину обратно в стакан и убрала в шкаф.

Не глядя распахнула дверь… А это оказался вовсе не Роман!

____________________________________

* Атерома – киста (патологическая полость) сальной железы, возникающая в результате затруднения или полного прекращения оттока секрета (кожного сала) из железы.