Джейн Спитфайр. Шпионка и чувственная женщина

Глава 20 Кошмар Джейн Спитфайр

А случилось все так. Целый вечер Джейн размышляла над вопросом, который ей задал то ли Джо, то ли Джей, то ли Джелли. Вопрос был такой: почему вооруженные силы считаются моральным резервом нации? Почему они вправе захватывать власть, если исчерпаны все законные способы решения проблем? И как получается, что эти способы вдруг исчерпаны? Сложный вопрос.

Конечно, у спутников Джейн недоставало умственной гибкости, чтобы сформулировать подобный вопрос. Поэтому они и пользовались готовыми фразами, услышанными от Джейн. Я даже припоминаю, что задал его Джелли, ибо его мозг сначала что-то регистрировал, а потом выдавал с магнитофонной точностью. Он не мог бы даже приблизительно сказать, что такое «моральный резерв нации».

Так или иначе, вопрос этот вертелся у Джейн в голове. Действительно, почему? И почему никто другой не вправе захватывать власть? Если военные – люди достойные и способные, то не они одни такие. И разве они одни любят свою родину? Конечно, нет. Их горизонт ограничен узкопрофессиональной точкой зрения. Предположим, что власть взяли адвокаты. Они перестроят все на свой адвокатский лад. А если ветеринары? Ужас! Население будет для них вроде скота. Если же к власти приходят военные, то они рассматривают всех граждан как солдат и стремятся превратить страну в гигантскую казарму.

Задумавшись об этом, Джейн заснула.

Увы!

Ей приснился жуткий кошмар. Холодный пот, паника, ужас!

Власть в стране захватили три медицинские силы: стоматологи, психоаналитики и врачи общего профиля. Последних было больше всего, и их лидер встал во главе Медицинской хунты. Медики быстро заняли все стратегические точки столицы: госпитали, санатории, лечебницы, медицинские консультации. Поставили под свой контроль улицы. Так как они не располагали оружием, то воспользовались медицинскими инструментами: сверхзвуковыми бормашинами, громадными шприцами, мощными пневмотораксами, скальпелями, щипцами, ортопедическими кроватями и в особенности клизмами. Устрашенное население заперлось дома, наблюдая по телевизору за парадом людей в белых халатах: ни улыбки, ни дружелюбного жеста. Йод, хлороформ, пентотал!

Впереди шли рентгенологи с неуклюжими на первый взгляд, но очень подвижными аппаратами, фиксировавшими все, любую мелочь, даже нечаянно пришедшие в голову подрывные мысли. Рентгеновские лучи проникали сквозь двери и стены, выявляя все преступления, все подозрительные намерения. Медсестры быстро заняли самые высокие здания в городе, чтобы легче было следить за происходящим.

Во сне Джейн была скромным парламентским депутатом, потерявшим свой мандат. Она пребывала в компании таких же неудачливых политиков, запершихся в небольшом помещении и нервно куривших. Серди них – сенатор, бывший одновременно профессором социологии и политики, знавший все про техники государственного переворота, международные отношения, равновесие Восток-Запад, советско-китайский раскол и прочие трудные для понимания вещи. Но он понимал все и клялся, что среди всего, что могло произойти, это самое лучшее.

– Почему? – раздался хриплый хор политиков.

– А вот почему: глава хунты – самый умеренный из них всех. Центрист. До медицинского переворота он был председателем Национальной ассоциации гомеопатов. Он сторонник небольших доз, постепенного продвижения. Медлительный…

– Отлично, не правда ли? – последовало единодушное восклицание.

– Не стоит убаюкивать себя, – предупредил эксперт. – Да, он умеренный, но его позиции не слишком прочны. У медиков существует правое крыло и даже ультраправое…

– Если он падет, что случится? – испуганно спросила Джейн.

– Придет кто-то из правых: возможно, травматолог, сторонник крутых мер, резких движений.

– Разве это не самое худшее? – раздался всеобщий вопль.

– Нет, не самое. Но тут все зависит от множества обстоятельств. Скажем, от народного сопротивления. Если все будет спокойно, гомеопат останется. Если же последуют стачки, неповиновение и так далее, баланс сил наверху нарушится и придет травматолог с непредсказуемыми последствиями. А если власть столкнется с насильственными действиями, с вооруженным сопротивлением, то последует ужесточение режима и противостояние правительства и народа.

– Что тогда?

– Тогда ждите хирургов!

– Хирургов!!!!!

– Да, и никак иначе. Тех, кто привык действовать ножом. Однажды я присутствовал на выступлении одного из них в университете. Он только и говорил о разрезах, удалении омертвевших тканей, скальпеле, вырезании ненужных органов… Да, такой способен нагнать страху. Он устроит кровавую баню. Но пока у власти гомеопат… мы будем в подвешенном состоянии… наша судьба останется под вопросом.

– Остается ждать… – заметила Джейн.

– Ждать двух вещей: сообщений хунты и реакции населения, – объявил сенатор.

По телевидению сообщили, что состоялись назначения на основные посты: министров, губернаторов, префектов, директора Центрального банка. Их заняли в основном анестезиологи, отоларингологи, кардиологи, гинекологи, гастроэнтерологи, бронхоэзофагологи, кинезиологи, хирурги, дерматологи, неврологи, гематологи. На второстепенные должности назначили сиделок, чтобы обеспечить участие женщин.

Все средства массовой информации, громкоговорители, листовки и слухи говорили о начале гражданской войны.

УКАЗ № 1. Каждый носитель кариеса понесет наказание в виде удаления всех зубов. В случае, если кариес грозит вызвать осложнения на другие органы, наказание будет усилено отсутствием анестезии при удалении.

Начиная с этого момента, на улице во множестве стали появляться анонимные зубы, иногда – целые вставные челюсти. Те, кто чувствовал за собой дополнительную вину, вырывал пораженные зубы сам. Изо ртов обильно текла кровь.

УКАЗ № 2. Медицинская хунта доводит до сведения, что, преследуя высшие национальные интересы с целью сохранения величия страны, о чем говорится в Декларации о высших национальных интересах с целью сохранения величия страны, состоящей из 137 законов, 1579 декретов и нескольких десятков тысяч подзаконных актов, а также считая, что Декларация определяет путь национального развития и потому в полном объеме может быть известна только председателю хунты, объявляю, что вышеупомянутая хунта считает необходимым:

1. Запретить на всей территории страны такие болезни, как малярию, слабоумие, туберкулез, расширение артерий и вен, тромбофлебит, атеросклероз, геморрой, экземы, радикулит, полиомиелит, эпилепсию и другие, о которых будет сообщено дополнительно. Носители этих болезней будут караться удалением пораженных органов, а в случае повторного преступления – удалением без наркоза.

2. Серьезными проступками, но не преступлениями, будут считаться детские болезни, как то: коклюш, скарлатина, ветряная оспа, круп, свинка и т. п. Носители этих болезней будут препровождаться в Детскую больницу, с запрещением внешних контактов до полного и окончательного выздоровления с целью последующей интеграции в новое общество.

Вздох облегчения: детей пощадили!

Начало документа было трудным для понимания, зато пункт о наказаниях поняли все.

УКАЗ № 3. Медицинская хунта, управляющая страной, с целью достижения в короткий срок национального величия и всеобщего благополучия для всех, или для большого, хотя и ограниченного, числа граждан страны, провозглашает, с целью уничтожения всех заразных болезней, – что позволит построить здоровое, сильное и белое общество (учитывая недопустимость сохранения цветов, напоминающих, пусть отдаленно, о некоторых чуждых нам идеологиях), следующие меры:

Параграф первый и единственный. Стебли всех красных и розовых роз (желтые не подпадают под действие указа) должны быть сломаны немедленно после опубликования этого документа.

Эвтаназия.

Ледяное молчание воцарилось во всей стране. Все, не говоря ни слова, не поднимая глаз, неподвижно слушали голос диктора, продолжавшего зачитывать официальные сообщения, в то время как по улицам проносились каталки, проходили медсестры и медбратья, готовые сделать предупредительный укол всякому подозрительному существу, угрожающе гудели сирены «скорой помощи».

ЭВТАНАЗИЯ!

У всех в голове вертелось только это слово. Власти не шутили. Эвтаназия! Смерть! Всеобщее уничтожение! Изъятие органов! Сироты! Вдовы! Веник из цветов всех оттенков, кроме подрывных.

В кошмарном сне Джейн об эвтаназии было объявлено безупречно поставленным голосом. Наверное, лучший диктор страны.

– Эвтаназия будет применена без колебаний ко всем, застигнутым на месте преступления и во всех случаях, если существуют несомненные доказательства наличия любой из венерических болезней, названия которых мы оглашаем с величайшей неохотой: гонорея, сифилис, твердый и мягкий шанкр, герпес и так далее. Та же самая мера будет применяться ко всем, у кого наличествуют психические расстройства, неврозы, навязчивые идеи, паранойя, шизофрения, депрессия и любые умственные отклонения. Приговор об эвтаназии во всех случаях окончательный и обжалованию не подлежит. Медицинская хунта надеется на понимание граждан страны. А теперь – лечебная музыка.

В воздухе полилась лечебная музыка. По улицам маршировали белые отряды медбратьев, бледных, серьезных, ловких. Группы из двух-трех человек немедленно рассеивались ударами невропатологических молотков, даже если это семья возвращалась из кино. При малейшем (в том числе мысленном) протесте рты зашивались без наркоза.

Патрули анестезиологов сновали по городу, бросая бомбы с хлороформом в редакции всех газет и журналов, в аудитории, книжные магазины, радио– и телестудии, научные центры. Журналисты, преподаватели, ученые, рабочие студенты – все ощущали тяжелый хлороформный запах: веки закрывались, колени сгибались, мысли разбегались, все замолкало, все уходило.

Тишина.

Сенатор тайком поедал гвоздику из своей петлицы из-за ее недозволенного цвета. Молодой депутат муниципального совета топил в туалете красный носовой платок. Джейн там же, в присутствии всех, сжигала свои испачканные прокладки и книгу «Рожай без боли», причисленную к подрывной литературе.

Анестезиологи разбрасывали бомбы везде, вплоть до яслей. Батальоны медбратьев ломали красные розы и потом стирали со своих рук красную кровь. Другие медбратья красили стены, фасады, двери, все вообще в белый цвет. И чем больше ломали роз, тем больше текло крови, и желтые розы краснели от стыда, и их ломали тоже, и улицы заполнились красными реками: розы и кровь.

Профессор, окутанный сигарным дымом, согретый ромом, успокаивал остальных:

– Наше счастье, что президент – гомеопат! Представьте, если придут хирурги?.. О, тогда всем придется несладко! Да здравствует гомеопатия! Ура!

Все хором крикнули: УРА! Слишком громко. Джейн проснулась. Все вокруг было мокрым: подушка пропиталась потом со лба, а пониже… да, Джейн обмочилась.