Дикие сны Кассандры

Пролог Замок Эбердур в горах Шотландии, 1066 год

Широко раскинув руки, Лайэм Кенмур сжал кулаки. Из его мощной груди вырвался вопль отчаяния и страха, отозвавшись эхом в густом тенистом лесу и вспугнув птиц и мелкое зверье. По его морщинистому лицу ручьями катились горькие слезы, стекая на седую бороду.

— Сара! — громко вскрикнул старик.

Острая боль пронзила его сердце, отозвавшись во всем теле. Упав на колено, он жадно глотал воздух.

— Сара! — звал он в отчаянии, и в его голосе звучала невыносимая скорбь. — Вернись, ты нужна мне…

Нестерпимая душевная боль охватила все его существо. Схватившись за сердце, он чувствовал, как оно разрывается на куски. Как пережить все, что случилось?.. Так много людей пострадало в этой трагедии, и теперь Кенмур испытывал муки, которые еще никогда не выпадали на его долю.

Неожиданно из-за деревьев на полном ходу выскочила лошадь со всадником, остановившись в нескольких футах от старика. Ловко спрыгнув с коня, юноша бросился к Лайэму.

— Отец!

— Сара… — прошептал Лайэм. — Я навсегда потерял ее, — твердил старик, коснувшись щеки юноши. — Я потерял твою мать. Она так любила тебя, Кедедрин! Ты был для нее свет в окошке! Это моя вина… Она всегда знала, что делать, а теперь ее нет.

— Да, отец, это тяжелая потеря и для меня, но ее смерть — несчастный случай. Откуда тебе было знать, что на нее сорвется камень. Эти горы стояли веками и вдруг… Мать случайно оказалась в том месте, когда обрушилась эта проклятая глыба.

— Ты еще так молод, Кедедрин, — сказал старик и глубоко вздохнул.

— Не говори так, отец. Я уже не мальчик. Мне исполнилось шестнадцать лет. Я мужчина.

Лайэм улыбнулся:

— Сара тоже считает, что ты слишком быстро растешь, — произнес он, поймав себя на мысли, что говорит о ней в настоящем времени, словно она жива.

Глаза его снова наполнились слезами, а лицо исказилось невыносимой болью.

— Как я хочу, чтобы она вернулась к нам. Мы без нее погибнем.

— Ты забываешь обо мне, отец! — воскликнул Кедедрин. — Ты стонешь от горя, не чувствуя, что твой сын тоже страдает. Но разве мать радовалась бы, если бы видела твои муки? Она так любила жизнь, свет, солнце, а ты погрузился в полный мрак.

— Тебе не понять, сынок, что я потерял в жизни. Я потерял самое дорогое — мою любимую жену.

— А я потерял родную мать, — ответил Кедедрин, обходя вокруг отца.

Глаза юноши были полны печали и глубокого одиночества.

— А теперь я теряю и тебя. Замок наш опустел. Мы уже никогда не услышим ее звонкого голоса. Больше никто не утешит и не защитит меня. Я тоже в отчаянии, не знаю, как утолить мою боль. Мне некого больше позвать на помощь. Ни одна семья на свете не в состоянии нам помочь.

Лайэм поднялся с земли. В его глазах появилось странное выражение.

— Такая семья есть, — ответил Лайэм, положив руку на плечо сына. — Мы с Сарой сделали большую ошибку, думая только о себе. Мы лишили тебя возможности общаться с другими детьми. Ты должен быть со своими сверстниками. Возможно, один из них станет твоим братом. Тебе предстоит найти свою дорогу в жизни. Сын мой, я отдал тебе все, что мог, и теперь мне нечему научить тебя.

— Ты мой отец! — воскликнул Кедедрин. — Я хочу быть всегда с тобой. Я хочу остаться здесь.

— Ты многого не знаешь. Я уже просил Маккеферти, чтобы он взял тебя на воспитание. Я знаю, что в умении владеть мечом тебе нет равных, но ты еще не испытал себя в бою. Ты не участвовал в битвах. Маккеферти будет твоим наставником, станет твоим вторым отцом, а потом поведет тебя на битвы за нашу родную Шотландию. Это будет лучше для тебя. На моем месте так поступил бы любой благородный мужчина, дворянин.

— Но мы не дворяне. У нас нет дворянского титула, — с юношеской страстью воскликнул Кедедрин. — Король лишил титула нашу семью, когда ты женился на маме. Ты всегда говорил, что титул — ничто по сравнению со счастьем быть вместе с любимой женой.

При этих словах Лайэм закрыл глаза и тяжело вздохнул, потом открыл их и, полный решимости, неожиданно заявил сыну:

— Ты пойдешь к Маккеферти и останешься жить у него. У него много земель. Тебе будет нелегко в жизни, но в Эбердуре тебе больше нечего делать. Ты должен узнать мир. Тебе не место оставаться в нашем захолустье вместе со стариком отцом.

— Нет! Я никуда не уйду отсюда. Почему ты меня гонишь, отец? Что я сделал плохого?

Лайэма снова пронзила боль.

— Я совершил ошибку и должен ее исправить. Поверь, что я желаю тебе только добра, Кедедрин! — воскликнул он, оттолкнув ошеломленного сына. — Послушайся моего совета. Слушай внимательно, сын! — сказал он, взяв руку Кедедрина. — Тебе придется нелегко в жизни. Ты услышишь много насмешек в мой адрес — за все, что я совершил в жизни. Многие знатные господа будут презирать тебя, хотя в твоих жилах течет голубая кровь. Некоторые будут видеть в тебе не сына графа, а отпрыска человека, лишенного графского титула. Всегда помни, какой прекрасной матерью была Сара. Тебе нечего стыдиться.

Вырвав руку из ладони отца, Кедедрин толкнул его в грудь. Старик качнулся и чуть не упал, ударившись о дерево.

— Слишком поздно! Поздно ты пытаешься меня предостеречь. Я уже не раз слышал, как за моей спиной люди в деревне шушукаются о моем позорном происхождении. И теперь ты хочешь отправить меня в семью, где будут насмехаться и издеваться надо мной, а сам останешься один со своим горем? — Приблизившись вплотную к отцу, Кедедрин пристально на него посмотрел. — Вот что наделала твоя любовь — и с тобой, и со мной! — гневно выкрикнул он. — Все из-за твоей любви! Ты женился вопреки воле короля, отверг женщину, которая была предназначена для тебя. Ты потерял титул, а потом и свою жену.

Лайэм пытался остановить сына, но Кедедрин разъярялся все больше.

— Я тебя хорошо понял. Ты гонишь меня из дому, когда после смерти матери прошло всего несколько дней. И это ты называешь любовью?! Если это и есть любовь, то я никогда никого не полюблю. Я ни за что и никогда не стану зависеть от женщины. Ты дал мне хороший урок. Отныне ни одной из них не удастся завладеть моим сердцем.

Лайэм с болью и мукой смотрел на своего разгневанного сына.

— Кедедрин, у тебя такие же зеленые глаза, как у Сары, такие же прекрасные, как зеленые холмы нашего Эбердура, — прошептал он. — Пусть моя боль не сделает тебя несчастным. Никогда не стыдись любви, сынок.

— Отец, ты хочешь сделать из меня воина, но настоящий воин не должен быть во власти любовного чувства. — Лицо Кедедрина помрачнело. Он отвернулся от отца. — Я послушаюсь тебя, папа, и пойду к Маккеферти, но никому не дам себя в обиду. Никто не посмеет меня оскорблять. Но знай, я больше никогда не вернусь в Эбердур, пока твое тело не будет предано земле, пока на твоей могиле не поставят надгробного камня.

Старик шагнул к сыну.

— Не говори так, сынок, — сказал Лайэм, ударив себя по груди. — Я не гоню тебя. Я только хочу спасти тебя.

Кедедрин насмешливо повел бровью. Лицо его было холодным и непроницаемым.

— Прощай, отец.

Лайэм побледнел.

— Сынок, не оставляй меня так… — взмолился он, протягивая к сыну руки.

Но Кедедрин был непоколебим. Вскочив на коня, он в последний раз взглянул на слабеющего отца.

— Ты единственный, кто хочет от меня избавиться. Зачем ты только не ушел вместе с матерью в царство тьмы? Впрочем, ты уже мертв — душой!

Отпустив поводья, он поскакал галопом, все дальше удаляясь от отца.

Лайэм шагнул вперед, вытянув руку, словно пытаясь удержать сына.

— Сынок! — взвыл старик. — Вернись! Подожди!

В этот момент из темноты вдруг показалась фигура в красном плаще.

— Кто здесь? — прошептал Лайэм. — А… это ты? И долго ты здесь стоишь? Что тебе от меня надо?

Человек поднял клинок, оставленный стариком под деревом.

— Возмездия! Я хочу покарать тебя твоим же оружием! — злобно прошипел незнакомец.

У Лайэма перехватило дыхание.

— Нет! — вскрикнул он.

Увидев сверкнувший в руках незнакомца кинжал, он отпрянул назад, почувствовав, как острый клинок вонзился в сердце. Провернув в груди Лайэма кинжал, человек вырвал его. Из раны хлынула кровь, обагрив белую рубашку и коричневые рейтузы старика. Лайэм рухнул на землю и, прижав руку к груди, судорожно втянул в себя воздух. Сердце его бешено колотилось, словно рвалось из груди, потом стало биться все медленнее и слабее.

Человек в красном пнул Лайэма ногой.

— Почему? — прошептал старик. — Почему ты пришел сейчас? Неужто я так сильно прогневил тебя?

— Когда-нибудь эта участь постигнет и твоего сына, как постигла твою жену и тебя. Тогда мое возмездие будет исполнено до конца.

Лайэма охватил страх.

— Нет, только не это! Кедедрин, мой сын, ни в чем не виноват. Я сделал все, как ты сказал мне. Я отослал его из дома.

Углубившись в дебри леса, Кедедрин остановился. На душе у него было тяжело. Он не откликнулся на зов отца, который просил его вернуться. Кедедрина мучила совесть. Он должен был возвратиться и поговорить с ним как мужчина с мужчиной, выслушать его объяснения. Возможно, у отца была веская причина отправить сына к Маккеферти?

Оглянувшись по сторонам, Кедедрин поскакал обратно.

Оглянувшись по Цокот копыт заставил «красного человека» отступить в тень.

— Сначала Сара… сейчас ты, а потом я покараю и твоего сына… — злобно прошипел тот.

— Тебе не пришлось страдать, — еле слышно прошептал Лайэм, харкая кровью.

Ничего не ответив, человек в красном исчез в темноте.

Кедедрин легко проскакал через лес, добравшись до места, где лежал истекающий кровью отец.

— Нет, — в ужасе взвыл он, не веря своим глазам. — Отец, не верь моим словам, которые я по глупости наговорил тебе. Не уходи вслед за матерью. Не убивай себя, чтобы встретиться с ней в царстве мертвых! — Схватив клинок, Кедедрин швырнул его в кусты.

Лайэм уже еле дышал. Он хотел что-то сказать сыну, поведать нечто важное. Он должен защитить его.

— Это… не самоубийство… — прижав руку к ране, прошептал он.

— Ты ее слишком сильно любил, — с диким отчаянием вскрикнул Кедедрин.

— Так… они… будут… тебе… говорить, — из последних сил прошептал Лайэм. — Не верь им.

— Что случилось, отец? — закричал Кедедрин.

Лайэм пытался ответить, но губы не шевелились. Вдруг он увидел, как кто-то спускается к нему с небес.

— Сара, — прошептал он, протянув к ней руку, и сердце его остановилось.