Дочь куртизанки

10

Ахтар открыла комнату брата и принялась за уборку. Вечером поднялась пыльная буря, и теперь все в комнате было покрыто густой серой пеленой. Юсуф встал очень рано и сразу же отправился по своим делам. Ахтар воспользовалась его отсутствием и принялась за уборку, торопясь сделать все до его прихода. Юсуф не позволял ей наводить порядок в его комнате.

У стены в комнате Юсуфа стояла кровать, покрытая набивным покрывалом ручной работы. У изголовья — стол. Слева — письменные принадлежности, справа — бритвенный прибор. Рядом на вешалке — брюки, рубашка и потертый шелковый халат. Ниши в стенах заставлены книгами. Книги лежали и на кровати, ими были забиты до отказа и обе тумбочки письменного стола. У кровати — еще один шкаф. В нем тоже полно книг. На стене напротив — портреты Галиба и Фаиза[24], а на другой стене у окна — большой портрет Максима Горького.

Ахтар подпрыгнула и хлопнула тряпкой по верхней полке с книгами. Ахтар была маленького роста и не доставала до полки. Сверху свалилось несколько книг, они упали на шкаф у кровати и увлекли за собой все, что было на нем.

— О, горе мне, — вырвалось у нее. Она присела на корточки и стала подбирать книги. Прежде всего она стряхнула пыль с альбомов и положила их на кровать, потом принялась за книги, упавшие со шкафа, затем подтащила стул. Забралась на него, поставила книги на место и еще раз посмотрела — так ли она расставила, как надо, не узнает ли Юсуф, что кто-то трогал его книги. Она уже собиралась спрыгнуть со стула, но тут шевельнулась занавеска на двери и приятный голос спросил, можно ли войти. Ахтар не сразу узнала Суман.

— Войдите, — чуть слышно ответила она и затаила дыхание. Неожиданно для себя она разозлилась на Суман. «Ничего себе, выбрала время для хождения по гостям… Как принимать ее в таком виде? Волосы растрепанные, одежда в беспорядке и еще сама, как слуга, вытираю пыль». Но Суман уже стояла на пороге.

Ахтар провела рукой по волосам, отложила тряпку.

— Сколько наносит пыли за ночь, просто ужас! — сказала Суман. — Я тоже только что кончила уборку.

Она открыла свою дешевенькую сумочку из пластика, вытащила из нее шесть новых хрустящих бумажек по рупии и протянула их Ахтар.

— Я принесла квартирную плату.

— Отдайте маме, — грубовато ответила Ахтар.

— Я так и хотела сделать, но Кариман сказала, что госпожа принимает ванну, а вы здесь. Я и подумала, что могу передать вам.

— Хорошо. Положите на стол и придавите чернильницей, — сказала Ахтар и показала на письменный стол.

Суман пошла туда и увидела на столе рядом с чернильницей фотографию Ахтар. На карточке она была в сари. Суман повернулась к Ахтар и сказала:

— Как вы хорошо получились на фотографии. И сари вам очень к лицу. — Потом присела на кровать, взяла в руки альбом и спросила: — Можно посмотреть? — И стала листать альбом, не ожидая ответа.

Больше всего там было фотографий самой Ахтар, или Ахтар вместе с Юсуфом, или Юсуфа с матерью. В одном месте всю страницу занимал большой портрет Нафис.

— А это кто? — полюбопытствовала Суман.

Ахтар подошла и посмотрела.

— Это моя троюродная сестра Нафис. Ее мать и наша мать — двоюродные сестры. Мы собираемся женить на ней брата.

Ахтар сказала об этом предполагаемом браке специально, чтобы посмотреть, как на это будет реагировать Суман. Но она удивилась и даже почувствовала неудовольствие, когда увидела на лице Суман искреннюю радость. Та оторвала взгляд от карточки и теперь смотрела на Ахтар.

— До чего же она красива, ваша сестрица Нафис. Дай бог, чтобы побыстрее исполнилось ваше желание! Господин Юсуф и она составят замечательную пару. Может быть, и меня пригласят на свадьбу.

— Конечно, — улыбнулась Ахтар. — Подождите, я покажу вам новые фотографии Нафис. Она прислала их из Найниталя. Это такой курорт.

Ахтар убежала в свою комнату и вернулась с красным конвертом в руках.

— Смотрите. — Она протянула конверт Суман.

На первой фотографии была госпожа Сахават Хусейн. Тяжелое ожерелье из семи ниток жемчуга плотно охватывало ее шею. Вместе с очками в золотой оправе оно почему-то делало ее похожей на птицу.

На второй карточке была Нилам в шароварах и длинной рубахе. Она стояла рядом с огромной овчаркой.

— Это Нилам, — склонившись над столом, объяснила Ахтар. — Она живет у наших родственников с самого детства. Во время голода тетушка купила ее у какой-то бенгалки. А сейчас она все умеет делать — прекрасно шьет, готовит. Гладит белье, убирает дом. С нею тетушке не приходится ни о чем беспокоиться. Нилам умеет даже читать и писать на урду. Ее научил Юсуф.

Потом она достала третью карточку. Это был вид ночью на озеро в Найнитале.

— Ох, какая красота, — вырвалось у Суман. — Вы были там?

— Однажды, еще совсем маленькой. Как сейчас помню, в марте я болела тифом, и в мае тетя увезла меня с собой в Найниталь. Я приехала оттуда такой здоровой толстушкой.

На четвертой фотографии была изображена Нафис в бриджах и рубашке с открытым воротом, с шелковым цветастым платком на голове, концы платка небрежно свесились на грудь. Огромные круглые серьги придавали образованной городской девушке из знатной семьи вид кокетливой цыганки. В одной руке она держала авторучку, в другой — конверт.

Суман очень понравился этот снимок. Она даже присвистнула от удовольствия.

— Трепещите, мужчины! — Она засмеялась и спросила: — А господин Юсуф видел эту карточку? — И они обе захохотали.

— А знаете, Юсуф говорит, что, как только они вернутся, он посоветует ей учиться у вас пению.

— С удовольствием буду учить ее пению. — Суман вынула из конверта следующую карточку. На ней тоже была Нафис, но уже в широких женских шароварах, длинной рубахе с разрезами, с шарфиком на плечах. Она сидела в благочестивой позе и читала Коран.

— Вот такой мне хочется видеть ее, когда она станет невестой Юсуфа. Как ослепительно красива она будет в свадебном наряде!

Ахтар взглянула на карточку и подтвердила:

— Да, она будет прекрасна. А вот еще одна фотография.

Ахтар заметила, как побледнела Суман. Даже прикрыла рукою рот, будто хотела удержать крик. Суман рассматривала карточку широко раскрытыми глазами, потом перевернула ее. На обороте было написано: «Но не бывает то тебя, то меня…»

Она вопросительно взглянула на Ахтар.

— Это тоже Нафис, — объяснила та. — Разве можно не узнать?

— Ее-то я узнала. А кто это вместе с ней в лодке?

— Ах, это! Это Джавид, — ответила Ахтар. — В Нурпуре был раджа Али Хусейн. Вы, очевидно, слышали это имя? Так вот это его сын. Они хорошо знакомы с дядюшкой. Но все же и мама и я соблюдаем при нем обычай парды[25]: он никогда не приходит к нам, даже не знает нашего дома.

— Разумно поступает ваша мама, что сама соблюдает обычай и не позволяет вам показываться ему на глаза, — задумчиво сказала Суман и бросила карточку на кровать.

Ахтар удивленно наблюдала за ней, потом взяла карточку и долго изучала лицо Джавида.

— Вы знакомы с ним? — спросила она.

Суман поудобнее устроилась на кровати, подняла конверт с фотокарточками, которые Ахтар бросила на постель, повертела его в руках, положила на подушку, охватила руками колени и после долгой паузы с трудом выдавила:

— И да, и нет. Единственное, что я могу вам сказать, — не позволяйте встречаться с ним вашей невестке. Это очень плохой человек.

— Родители Нафис — современные свободомыслящие люди. Они принимают у себя всех. Нужны веские причины, чтобы делать исключение для Джавида. А почему им нельзя встречаться?

— Не могу я сейчас ответить вам на этот вопрос. Вы еще ребенок, Ахтар. А я уж такого насмотрелась за свой век…

Ахтар внимательно следила за нею. Когда у Суман вырвалось это горькое признание, она и вправду будто постарела на двадцать лет. Она сникла, добрые блестящие глаза затуманились печалью, сжатые губы стали походить на кровоточащую рану, и вся она как бы согнулась под грузом чего-то тяжелого.

— Ахтар! Я пойду, — чуть слышно сказала она. — Передайте госпоже мой поклон. — Она дошла до двери, остановилась, ласково положила руку на плечо Ахтар и добавила: — Передайте господину Юсуфу, что я согласна учить Нафис пению. Вы, наверное, не знаете, как внимательно отнесся ко мне господин Юсуф. Он ангел, а не человек… В моей душе — безмерная любовь, безграничное уважение к нему. Таких людей поискать. И я… Я не потерплю, чтобы его счастью… Простите меня, — осеклась она. — У меня нет никаких прав вмешиваться в ваши семейные отношения, но когда я увидела эту карточку… Я друг господину Юсуфу, и ведь существуют же какие-то права у друзей… — Заметив, что Ахтар ничего не поняла из ее бессвязной речи, Суман опустила занавеску, попрощалась и быстрым шагом спустилась по лестнице.

Ахтар забыла про уборку. Что тут наговорила эта Суман? Брат — ее друг. Ахтар никогда не слышала, что между мужчиной и женщиной бывает такое. Друг! Ясно, что Суман влюблена в Юсуфа. И откуда она знает Джавида? Как она рассердилась… Откуда она знает его? Мало ли кого ей приходилось знать. Кто считал их, ее знакомых. Никто не знает, откуда она. А брат? Что брат — он готов помочь каждому. Потом ей припомнились слова Суман — простые, искренние и незатейливые, точно такие, какие она не раз слыхала от своих подруг. Суман была веселой и радовалась, когда рассматривала эти фотографии, а стоило ей взглянуть на карточку Джавида — и ее словно подменили. Ей стало жаль Суман. Конечно, Джавид причинил ей какую-то боль, и если он такой человек, то Суман права, надо обязательно предупредить Нафис. Потом она рассердилась на Нафис. Нужно ей было сниматься вдвоем с Джавидом!.. И что это за надпись на обороте? На глазах Ахтар появились слезы. Кажется, брат перестал и надеяться на Нафис. Он, наверное, всерьез считает, что нечего тачать мешковину с муслином. А почему? Чем мы хуже их? Разве только тем, что у нас нет денег. Но зато мы никому не должны, ни от кого не зависим… И где они найдут такого зятя, как ее братец? Правильно говорит Суман, он действительно ангел. Тогда зачем эти рассуждения о дружбе? Что это за дружба?

Ахтар взяла конверт с фотографиями, сунула его в середину альбома, захлопнула альбом, поставила его на полку шкафа и снова взялась за тряпку.