Другая половина могилы

Глава 12

Неделю спустя Кэт стояла перед большим зеркалом, которое он установил для нее, и смотрела на свое отражение с каким-то увлеченным чувством ужаса.

— Ты же это не всерьез. Я ни за что не покажусь на людях в таком виде!

Кости откинулся на спинку стула и даже не потрудился скрыть усмешку.

— Сногсшибательно. Так и тянет самому содрать с тебя эти одежки.

Если бы она знала, насколько это было правдой, она бы не только сердито посмотрела на него. Большинству девушек понравился бы макияж и сумки с новой одеждой, но, судя по ее хмурому взгляду, это не для нее. Но результат того стоил. Ее макияж не столько подчеркивал ее красоту, сколько приковывал к ней внимание, как и ее новое платье с глубоким вырезом и коротким подолом серебристо-зеленого цвета. Если бы не сапоги, доходившие ей до колен, она была бы скорее голой, чем одетой, и, судя по ее шокированному выражению лица, она прекрасно это понимала.

— По-твоему, смешно, да? — парировала она. — Тебе все смешки… чтоб тебя!

Он вскочил и повернулся к ней лицом. Она так привыкла к его скорости, что даже не моргнула, увидев, как он менее чем за секунду перешел из сидячего положения положение стоя и уставился на нее сверху вниз.

— Это не шутка, но это игра. Где победитель получает все. Если какой-нибудь несчастный неумерший заглядится на это, — он потянул за лиф ее платья, заработав шлепок по руке, — то не заметит этого, — закончил он, прижимая свой последний подарок к ее животу.

Если бы она не была так сосредоточена на том, чтобы скрыть от него еще один дюйм своей груди, то уделила бы больше внимания тому, что он делал другой рукой. В конце концов, ее декольте было предназначено для того, чтобы отвлечь ее цели, а не ее саму.

Она схватила его новый подарок и выпрямилась.

— Это кол, Кости, или ты просто в восторге от моего нового платья? — Если бы она только знала.

— В данном случае — кол. Хотя всегда можешь нащупать и что-нибудь другое, — не удержался он и добавил. — Посмотрим, что получится.

Она одарила его одним из своих фирменных сердитых взглядов.

— Это должно быть частью нашего предстоящего обучения грязным разговорам, или мы собираемся дать этому новому колу шанс.

О, он собирался насладиться следующей частью ее обучения, и гораздо больше, чем просто практическими целями. Она могла выглядеть как соблазнительница в своем новом платье, но ей также нужно было стать соблазнительницей. К счастью для нее, он был извращенцем мирового класса, который неделями фантазировал о ней. Когда он закончит, она сможет справиться со всем, что скажут ее жертвы.

— Ну, это вряд ли можно назвать романтическим ответом, — сказал он, как будто это было только частью ее урока. — Сосредоточься! Кстати, ты отлично выглядишь. Этот лифчик творит чудеса с твоим декольте.

— Подонок, — сказала она, но он поймал ее быстрый взгляд, чтобы убедиться, что он прав. Затем она быстро отвела взгляд, словно смущенная тем, что ее застукали любующейся собой.

Она должна восхищаться собой. Всеми частями своего тела, включая восхитительное декольте, выставленное напоказ. Ее критиковали слишком много и долго, подпитывая чувство стыда. Но это была тема для другого дня. А сейчас у него был для нее еще один сюрприз.

— Засунь кол себе в сапог, Котенок. Ты увидишь, что для этого там есть петля.

Она так и сделала, улыбаясь тому, что ее оружие теперь было скрыто, но все еще в пределах досягаемости.

— Убери и второй тоже, — сказал он, зная, что она всегда носит с собой самодельный колышек из серебра и дерева, хотя, верная их соглашению, она никогда не пыталась использовать его против него.

— Это была отличная идея, кости, — сказала она, когда закончила прятать свои колья. Затем, почти сразу же, ее лицо омрачилось.

От его внимания не ускользнуло, что всякий раз, когда она ослабляла свою бдительность настолько, чтобы наслаждаться будучи с ним, у нее, казалось, возникала судорожная реакция наказать себя за это. Он пока не был в состоянии остановить этот саморазрушительный цикл, но знал, как отвлечь ее от него сегодня. Хорошенечко.

— Я сам делал это раз или два. Хм, все еще что-то не так, — сказал он, обходя ее. — Чего-то не хватает… — Он сделал вид, что задумался, а затем щелкнул пальцами. — Понял! Сними свои трусики.

У нее перехватило дыхание.

— Что?

— Твои панталоны, — повторил он, используя все свое самообладание, чтобы сохранить невозмутимое лицо, хихикая внутри. — Ну, знаешь, трусики, нижнее белье, невыразимые штанишки…

— Ты что, с ума сошел? — перебила она. — Вот здесь я провожу черту! Какое отношение к этому имеет мое нижнее белье? Я не собираюсь показывать мою… мою промежность кому-либо, неважно, что ты говоришь!

У нее появился румянец, но она еще не покраснела.

Он скоро это исправит.

— Послушай, ты не должна никому ничего показывать. Поверь мне, вампир поймет и без твоей демонстрации, что твоя вагина не прикрыта.

— И откуда он это узнает? — отрезала она. — Никаких линий от трусиков?

— Запах, Котенок.

Ах, вот теперь она покраснела.

— Ни один вампир в мире не может ошибиться в этом. Как кошачья мята для кошек. Парень сразу почувствует запах….

— Может, ты прекратишь? — она почти визжала. — Я уловила мысль. Подробностей не надо, ладно? Господи, ну ты и… хам!

Он начал это, чтобы отвлечь ее — и да, потому что она была еще красивее, когда краснела, но ей действительно нужно было преодолеть свою скромность, прежде чем это поставит под угрозу ее жизнь. Ее первая охота была на этой неделе, и она будет готова. Похоже, их предстоящий провокационный разговор будет не единственным уроком для нее сегодня.

— Кроме того, я не вижу в этом необходимости, — добавила она, с видимым усилием пытаясь взять себя в руки. — Ты одел меня в эту дурацкую одежду, я разодета с прической и макияжем, и у них расплавятся уши от моих пошлых шуточек. Если этого недостаточно, чтобы заставить их прокатиться со мной, то я думаю, что это безнадежно.

— Это так, милая, — ответил он, уже совсем не поддразнивая ее. — Ты правда очаровательна, но предположим, что парень предпочитает блондинок? Или брюнеток? Или любит девушек с чуть более пышными формами? Это не новички, которые ищут первую попавшуюся жилу. Эти древние вампиры с разборчивыми вкусами. Нам может понадобиться что-то, чтобы склонить чашу весов. Считай это… рекламой. Неужели это так трудно для тебя? С естественным обонянием вампира, это не значит, что он не может унюхать тебя в первую очередь. — И если она не поняла этого раньше, то поймет после того, что он скажет дальше. — Я сразу могу сказать, когда у тебя месячные, в трусиках ты или без. Некоторые вещи ты просто…

— Ладно, я поняла твою точку зрения! Теперь ее лицо было огненно-красным, но, к ее чести, она сделала несколько глубоких вдохов, а затем встретилась с ним взглядом. — Хорошо, я сделаю это, когда мы поедем в пятницу на охоту. Но не раньше. Я не собираюсь вести переговоры по этому поводу.

— Как скажешь, — согласился он. Пока что.

— Ладно, тогда перейдем к неприятному разговору. Ты же знаешь правила: за каждый румянец и отрицательную реакцию ты должна мне десять миль бега по лесу. Итак, Котенок, кем ты будешь к концу сегодняшнего вечера? Тренированная, победоносная соблазнительница? Или усталый бегун трусцой?

— Триумфальная соблазнительница, — сказала она с восхитительной уверенностью для человека, чьи щеки все еще были покрыты прежним румянцем.

Он указал на стол, который поставил специально для этой цели.

— Давай выясним.

Она села, бросив испуганный взгляд на то, как ее подол задрался еще выше на бедрах. Кости увидел это и фыркнул.

— Собираешься проиграть свое пари еще до того, как я начну?

Дерзко изогнув бровь, она задрала подол платья еще выше, а затем сердито посмотрела на него, восхищающегося открывшимся видом.

— А что касается тебя? — возразила она. — Если я не покраснею и не отодвинусь, ты проиграешь. Интересно, какое наказание я тебе придумаю?

— Думай дальше, — ответил он с усмешкой. — Этого никогда не случится. Затем он сел и вытянул руки. — Игра начинается, милая.

После секундной паузы она вложила свои руки в его. Как только она это сделала, Кости сказал ей, что он действительно думает.

— Ты выглядишь восхитительно, детка. Единственное, что могло бы сделать твой рот еще красивее, если бы он был обернут вокруг моего члена. Бьюсь об заклад, ты сможешь заново запустить мое сердце. Я хочу наклонить тебя, чтобы услышать, как громко ты будешь кричать, когда кончишь. Держу пари, тебе тоже нравится грубость. Как и мне, и я буду трахать тебя, пока ты не устанешь умолять о большем…

— Ой, ой, кто-то уже давно не спал, — перебила она.

Ее тон был холодным, но она уже использовала сарказм как щит, и ее глаза расширились с большим, чем простой интерес. Он провел большими пальцами по бьющемуся пульсу на ее руках, и ее ноги сжались, как будто она чувствовала его прикосновение где-то еще.

Ее глаза расширились, и он пристально посмотрел ей в глаза, позволяя видеть сквозь свою обычную маску.

Да, я имею в виду каждое слово. Да, я намерен сделать все это и даже больше для тебя, и я даже не упоминал, что могу сделать своими клыками, которые ты абсолютно точно полюбишь.

— Я возьму твою грудь в рот, буду лизать твои соски, пока они не станут темно-красными. Так и будет, милая, — подтвердил он, когда она слегка нахмурилась. — Чем больше я буду лизать и покусывать, тем темнее они станут. Позволь мне сообщить тебе один секрет о вампирах — мы направляем кровь туда, где пожелаем.

Ее глаза еще больше расширились, и теперь ее дыхание тоже стало прерывистым. Он погладил ее запястья возле пульсирующих точек, чувствуя и слыша, как учащается ее сердцебиение.

— Я не могу дождаться, чтобы попробовать, какая ты на вкус, — сказал он, понизив голос, в то время как его язык провел по нижней губе. — Ты не захочешь, чтобы я останавливался, даже после того, как полностью обессилеешь. Ты будешь думать, что сгораешь в огне; твоя кожа будет гореть. Я высосу из тебя все соки…а потом выпью твою кровь.

— А? — сказала она. Через несколько мгновений ее осенило, и она посмотрела на его губы со вспышкой эротического ожидания.

Почти сразу же румянец окрасил ее щеки от уха до уха. Она встала так быстро, что ее стул перевернулся. Затем она отошла и начала расхаживать по комнате.

Триумф захлестнул его, и это не имело никакого отношения к тому, что он выиграл их пари. Она не покраснела из-за своей обычной чопорности. О, нет. Ее запах, пульс и выражение глаз выдавали ее. Она покраснела, потому что часть ее хотела, чтобы он сделал все, что он сказал…и остальная часть ее только что поняла это.

Скоро, Котенок. Очень, очень скоро.

Но не сейчас. Она не была готова действовать в соответствии со своим влечением. Она едва могла в этом признаться. Поэтому он продолжал урок, как будто они оба не знали о новом напряжении между ними.

Он тихо рассмеялся.

— О, Котенок, ты так хорошо справлялась! Думаю, ты не смогла отказаться от приятной прогулки в лесу. Прекрасная ночь и для этого тоже. Я чувствую приближение бури.

Она бормотала себе под нос, продолжая расхаживать по комнате. Не свои обычные проклятия в его адрес, а скорее адресованные ей самой.

— И ты еще удивляешься, почему я решил, что ты невинна, — продолжал он. — Я встречал монахинь, которые были более неразборчивы в связях. Я знал, что оральный секс, тебя добьет. Я бы поставил на это свою жизнь.

— У тебя нет жизни, ты мертв, — пробормотала она.

Продолжай убеждать себя в этом. Даже ты в это больше не веришь.

— Напротив, если судить по ощущениям и рефлексам, я живее любого человека. Просто несколько усовершенствованный.

— Усовершенствованный? — Она повернулась к нему лицом. — Ты не компьютер, Кости. Ты убийца.

И снова она, казалось, больше всего на свете хотела убедить себя в этом. Он пожалел бы ее за эту внутреннюю борьбу, если бы она не ошибалась в вампирах в принципе, и в нем в частности, и, самое главное, в себе самой.

Поэтому он только облокотился на спинку, наклонив стул так, чтобы он балансировал на двух ножках. Все это время ее взгляд скользил по нему, как будто она ничего не могла с собой поделать. Он тоже не хотел, чтобы она перестала смотреть. Вот почему его рубашки стали гораздо более облегающими. Его новый серый костюм подчеркивал мускулы, хорошо отточенные после работы с безжалостным надзирателем, когда он был человеком. Тогда его худощавое, крепкое тело было клеймом, признаком бедности. Теперь это было модно.

— Ты тоже убийца, или ты забыла? — наконец-то сказал он добродушным тоном. — Знаешь, те, кто живет в стеклянных домах, не должны бросать камни и все такое прочее. В самом деле, Котенок, почему ты так стесняешься прежней темы? Разве не тот придурок, который трахнул тебя, сначала целовал везде? Только не говори мне, что этот негодяй пренебрег прелюдией.

— Прелюдией?

Новая мрачность в ее голосе заставила его напрячься. Он попытался прочесть выражение ее глаз, но теперь они были закрыты словно ставнями, и ее запах был пропитан болью, в то время как ее шаги стали отрывистыми из-за ярости, которая выходила далеко за пределы того, что могло бы вызвать нормальное свидание на одну ночь. Нет, случилось что-то еще. Нечто худшее.

Как бы там ни было, его дни были сочтены.

— Нет, если только ты не позволяешь ему снять одежду в качестве прелюдии, — продолжала она ломким тоном. — Мы можем не говорить об этом, Кости? Вряд ли это оставит меня в правильном настроении.

— Не волнуйся из-за него, милая, — сказал он ей, убедившись, что в его голосе не слышится ни капли жестокости. — Если я встречу его, я разорву его пополам ради тебя.

И я встречусь с ним. Я тебе обещаю.

— Нет, мы больше не будем говорить о нем, — продолжал он. — Теперь ты готова вернуться за стол?

С этими словами он преувеличенно нахмурился. К его облегчению, на ее лице появилось обычное раздражение. Хорошо. Он больше никогда не хотел видеть такую боль на ее лице.

— Или тебе нужно еще несколько минут, чтобы остыть? — сказал он самым вкрадчивым тоном, чтобы еще больше отвлечь ее от мыслей о прошлом.

Она перестала расхаживать по комнате.

— Я готова. Я просто не была готова до этого.

Она снова села, и он протянул к ней руки. На этот раз она взяла их без колебаний.

— Продолжай, — сказала она тем же тоном, который он слышал от солдат, готовящихся к битве. — Сделай все, что в твоих силах.

Медленная улыбка растянула его губы.

— С удовольствием сделаю все, что в моих силах. Позволь мне рассказать тебе, как я это сделаю…

Не прошло и часа, как она задолжала ему сорок миль.