Душою и телом

4

– Ненавижу тебя, ненавижу! – раздался на следующее утро в коридоре громкий плач Хивер. Касси присела на кровати, слушая, как девочка устраивает, по всей видимости, традиционную истерику своей няне-шведке.

– Нет, вы пойдете, мисс, – услышала Касси строгий голос мисс Бьенсон, которая семенила вслед за Хивер мимо спальни Касси. – Вы сию же минуту отправитесь в ванную, слышите? А не то я заставлю вас купаться в холодной воде!

Дверь в спальню Касси неожиданно распахнулась и тут же захлопнулась. Касси услышала быстрое прерывистое детское дыхание. Вчера вечером горничная повесила в спальне тяжелые занавески, и теперь огромная комната была абсолютно темной. Видимо, решила Касси, Хивер хочет здесь спрятаться.

– Давай я приму твою ванну, если ты не хочешь, – сказала Касси громко. Хивер тут же вскочила и убежала, хлопнув дверью. Раздался топот детских ног по коридору. Но это было только начало. Ее истерика продолжалась целый день.

– Где моя пасхальная корзинка? – хныкала маленькая семилетняя девочка за завтраком в овальном зале, служившем Даринам столовой. Огромные французские окна выходили в сад заднего дворика, где кусты и клумбы были все еще укутаны на зиму пленкой. Округлые стены, выкрашенные хорошей желтой эмалью, привлекали и прекрасно отражали солнечные лучи. Огромные тропические папоротники росли в высоких пластмассовых кадках; их стебли медленно раскачивались во влажном теплом потоке воздуха, исходящем от скрытых под полом вентиляторов. Из всех комнат в роскошном особняке Даринов Касси больше всего понравилась именно эта: какая-то радостная и добрая, столовая, в отличие от других помещений, казалось, создавалась не столько ради роскоши, сколько ради уюта.

– Ну, Хивер, пойди и поищи ее, – сказал Джесон, откладывая газету и приступая к кофе. Сейчас он был в темных твидовых брюках и синей шерстяной водолазке, но выглядел каким-то усталым и всклокоченным, может, оттого, что был небрит, и Касси тайком посматривала на него всякий раз, когда выдавалась возможность. Он оказался совсем непохожим на того человека, каким представляла себе Касси мужа Миранды. Когда он и Миранда только поженились – событие, о котором Касси и родители узнали из короткой телеграммы, – Касси попыталась разведать что-нибудь о своем зяте. Ей не пришлось долго искать сведения: в кратком биографическом очерке в «Уолл-стрит джорнал» она прочла, что Джесон Дарин – «ретроград» в строительном бизнесе. Он имел свою собственную строительную компанию, и его строгие требования к внешнему виду и планировке домов явно не согласовывались с канонами времен строительного бума восьмидесятых. В то время как другие строили быстро и дешево – этого требовал все продолжающийся рост городов, – Джесон тратил на каждое здание кучу времени и денег. Правда, его добросовестность, в конце концов, приносила плоды: на здания, построенные Дарином, образовывалась очередь, в то время как двадцать пять процентов так называемых коммерческих новостроек пустовало.

Словом, все те качества, какими характеризовался он в этой статье, включая и его педантичность, совершенно не подходили тому человеку, с которым познакомилась Касси вчера вечером. Сарказм, хмурый вид, сменяемые неожиданным приливом доброты и нежности… Касси чувствовала, что ей не хватит двух выходных, чтобы до конца его понять.

– Не хочу я никуда идти, – ныла Хивер, – отдайте мою пасхальную корзинку. Сейчас же!

– Не плачь, любимая, – послышался голос Миранды, входящей в комнату. На ней было персиковое атласное кимоно; ее белокурые волосы, зачесанные назад, стягивал узлом шелковый шарфик. Вид у нее был отдохнувший и цветущий; вместе с ней в комнату проник сладкий аромат белых лилий. Касси, в своем сером платье, правда, отглаженном служанкой, чувствовала себя рядом с ней неловко.

– Но, мама, я хочу корзинку! – плакала Хивер.

– Это все уже поняли, Хивер, – повторил ей Джесон. – Пойми и ты: тебе нужно пойти и найти ее. Так делают все дети в мире. Давай-ка вставай и пойди поищи ее!

– Джесон, оставь свои фокусы, отдай ребенку корзинку, – зевая, сказала Миранда.

– Помолчи! Неужели я не имею права воспитывать собственную дочь? Нужно ведь, чтобы хоть кто-то научил ее, как себя вести! Клянусь Богом, Миранда, если ты и дальше будешь…

– Джесон, не забудь, что у нас гости, – прервала его Миранда, кивая на Касси, которая сосредоточенно намазывала масло на булочку и делала вид, что ничего не слышит.

– Глупости! Касси – тоже член нашей семьи, и, я думаю, она совсем не против, если кто-то научит ее племянницу, как нужно себя вести.

– У меня идея, – улыбнулась Касси, вставая. Ей надоели и злобный тон Джесона, и ядовитый голос Миранды. – Пойдем, Хивер, и вместе поищем твою корзинку. Идем!

Хотя и очень неохотно, Хивер все же вышла вслед за Касси из залитой солнцем столовой.

– Бьюсь об заклад, что она здесь… – хитро проговорила Касси, стараясь вовлечь девочку в игру и открывая один из ящиков буфета, стоявшего в соседней комнате, которая изначально задумывалась как столовая.

– Маме не понравится, что ты сюда лазаешь, – пробурчала Хивер, подходя к Касси сзади.

Касси решила не реагировать и продолжила игру:

– Нет, здесь только постельное белье и столовое серебро, – нарочито грустно сказала она. – Ничего, что принес бы Пасхальный кролик.

– Не глупи, – проговорила Хивер, следуя за Касси в библиотеку, – даже я знаю, что Пасхального кролика не существует.

– Ты, наверное, вообще ужасно много знаешь, не так ли? – спросила Касси, отдернув занавеску и усаживаясь на подоконник.

– Не думаю, что маме понравится, что ты здесь сидишь.

– Послушай, Хивер, если ты не начнешь искать свою корзинку, ты никогда ее не найдешь…

– Да я знаю, где она…

– Неужели? – Касси пристально посмотрела на племянницу. Девочка была бы очень хорошенькой, если бы не это постоянно кислое выражение лица. Волосы малышки по цвету походили на волосы Касси – такие же светло-соломенные, они были завиты в аккуратно ниспадавшие на плечи локоны. Глаза у Хивер были зеленые, материнские. Вообще, она явно очень многое унаследовала от матери: белоснежную, почти фарфоровую, кожу, самоуверенный подбородок, большой рот, величину которого скрадывали очень тонкие губы. Даже голос – уже не по-детски сухой и низкий – напоминал Касси Миранду. Не говоря уже об упрямстве… и своенравности.

– Да! Я заставила новую повариху мне рассказать, – гордо заявила Хивер. – Я пригрозила этой толстой старой корове, что скажу маме, что она нас обворовывает. Папа спрятал корзинку внизу, в одной из ванных, где стирают белье. Но я бы и сама догадалась. Он каждый год прячет ее внизу, думает, я поверю, что это кролик принес! Фу!

– Скажи, ты от рождения такая противная, или ты долго тренировалась, чтобы стать такой? – не выдержав, спросила Касси.

– Что? Что ты сказала? – Хивер раскрыла от удивления рот.

– То, что ты слышала.

«В конце концов, – подумала Касси, – я ничего не потеряю, если скажу ей все, что о ней думаю. Разве что ее расположение. Но зачем оно мне? Как ребенок, который по природе своей должен быть веселым и ласковым, может быть таким раздражительным и ворчливым?»

– Мама! – закричала Хивер. – Тетя Касси на меня обзывается! Я ненавижу ее! Не-на-ви-жу!

Ничего другого Касси и не ожидала.

Пасхальное воскресенье, как успела заметить Касси, не было особенно счастливым в доме Даринов. Джесон исчез куда-то сразу после завтрака. Касси очень обрадовалась, когда Миранда позвала ее к себе и предложила выбрать какое-нибудь платье для церкви. Но Миранда, тут же оставив Касси одну копаться в гардеробной, сама уселась за старинный секретер у окна писать некое «очень важное письмо». Однако, как заметила Касси, Миранда так ничего и не написала, а все сидела, склонившись над чистым листком бумаги с монограммой, нервно вертя дорогую ручку пальцами с аккуратно накрашенными ногтями. В профиль Миранда выглядела очень худенькой: черты ее лица были четко прорисованы, на запястье тонкой руки просвечивали сквозь прозрачную кожу голубые жилки.

В Епископальную церковь на Мэдисон-авеню они пошли втроем: молчаливая Миранда, капризная Хивер и уже уставшая от всего этого Касси. И только вдохновенная служба с прекрасной музыкой вселила в душу Касси покой, став наивысшей точкой того утра.

Днем Миранда отправилась в свой офис, Хивер пошла к каким-то подружкам, а Касси осталась одна и бесцельно бродила по дому. За каким чертом понадобилось Миранде притащить ее на выходные в Нью-Йорк, если она так занята? Касси размышляла, сидя на подоконнике и глядя в окно на фешенебельный квартал. О господи, какой же грустью был наполнен этот роскошный дом! Касси слонялась по этим великолепным комнатам с высоченными потолками, и холод непонимания и равнодушия словно пронизывал все ее тело и душу. Ясно, что что-то было не так в браке Миранды и Джесона. Может, это и послужило причиной того, что Миранда попросила ее приехать к ним на уикэнд? Вдруг Миранда захотела довериться ей, попросить совета? Если так, то, по всей видимости, она просто передумала. Подчеркнуто вежливая, Миранда вела себя с ней так, словно хорошо обходиться с сестрой было ее долгом.

Была еще Хивер. Ну что ж, говоря по совести, подумала Касси, когда брак рушится, то первые, кто страдает, это дети. Хивер была, безусловно смышленым ребенком и, без сомнения, перенимала от родителей те враждебные чувства, которые они испытывали друг к другу. Возможно, ее ужасное поведение являлось неким ответом на их проблемы.

– А где все?

– Джесон! А я и не слышала, как вы вошли! – Касси старалась не смотреть на него, чтобы скрыть, как она смутилась. – Миранда ушла на работу, а Хивер – к подружкам.

– А вас, значит, оставили здесь одну?

– Я просто… – Касси, наконец, взглянула ему в лицо. Он стоял, перекинув через плечо кожаную куртку. – Ну да. Так оно и есть.

Он надел куртку и сказал:

– Вы, должно быть, плохо о нас думаете. Но боюсь, вы просто выбрали крайне неудачное время для визита. Жаль, что вы не приехали к нам на Рождество. Но теперь уж ничего не попишешь. Сейчас я должен проехаться в одно место и, поскольку не могу предложить вам ничего более интересного, приглашаю прокатиться со мной.

Касси уже ничуть не удивилась тому, что «прокатиться» предстояло на мотоцикле «Харлей-Дэвидсон». Она успела привыкнуть к тому, что все, что он говорит или делает, – всегда неожиданность. Он помог ей надеть шлем и, молча, кивнув, чтобы она садилась, завел мотор. Через секунду они с диким ревом понеслись по улице; волосы Касси развевались по ветру…

Касси нисколько не волновало, куда они едут, поначалу она боялась только, что едут они слишком быстро. Джесон нетерпеливо обгонял машины, срываясь с места, едва загорался зеленый свет, набирал на подъеме огромную скорость, а потом они неслись вниз, как реактивный лайнер. Он был полностью поглощен дорогой и сумасшедшей ездой, и Касси, держась руками за его пояс, чувствовала, как ей передаются его ощущения. Хотя в эти минуты он был страшно далек от Касси, она поняла, что подобные поездки – его излюбленное занятие – они наверняка давали выход его злобе и агрессивности, а ее он взял с собой только потому, что пожалел. Но сейчас это совсем не волновало Касси. Ее охватило какое-то восторженное чувство оттого, что она сидит сейчас так близко к Джесону и почти что обнимает его. Это было так радостно! А еще прекрасней было то, что удовольствие это абсолютно безопасно, ведь о нем никто никогда не узнает. Даже он не догадается о том, в какой трепет она приходила, касаясь на неосторожном повороте холодной пряжки его ремня или вдыхая кожаный аромат его куртки. Ему и не нужно этого знать. Ведь завтра она уезжает.

Атмосфера за обедом была менее натянутой, и он прошел даже довольно живо. Хивер, видно, сама уставшая за день от своих капризов, сидела напротив Касси притихшая – правда, ее глаза уже слипались. Миранда и Джесон восседали друг против друга по краям длинного, покрытого льняной скатертью стола, как английские аристократы. Хотя их было всего четверо, за обедом, состоявшем из множества разнообразных блюд, им прислуживали повар и хорошенькая молоденькая служанка, которую Касси еще не видела. Она все никак не могла подсчитать, сколько же слуг работало у Миранды: лица менялись так же быстро, как и настроение хозяев. В тот вечер, впрочем, они оба пребывали в недурном расположении духа.

– Мисс Фитцгиббон пригласила нас на ленч в следующее воскресенье, – объявила Миранда, улыбаясь мужу сквозь лес зажженных свечей в серебряных подсвечниках.

– Правда? Прими мои поздравления. Значит, ты, наконец, победила? За это стоит выпить немного шампанского.

– Что за ирония, Джесон? Можно подумать, что я впервые приглашена в приличное общество!

– И как же мне за тебя не порадоваться!? Ведь большинство любимчиков старой Фитц – люди с голубой кровью и богатой родословной, а ты у меня всего лишь рабочая лошадка. Та, что может выиграть скачку исключительно благодаря своему упорству и силе воли.

– Я должна воспринимать это как комплимент?

– Воспринимай мои слова как тебе нравится, а только ведь ты и сама знаешь, что это правда, – спокойно ответил ей Джесон и, повернувшись к Касси, объяснил: – Фитц – это та самая дама, про которую я вам вчера рассказывал. «Апостол Петр», помните?

– Да, та, что была в синем платье с блестками?

– Я надеюсь, ты не будешь обращать слишком много внимания на то, что мой муж говорит о моих друзьях, – нарочито заискивающе попросила Миранда Касси. – Он у меня не очень-то общителен.

– Я не необщителен, я необщественен, – ответил Джесон. – А это существенная разница. И сужу о людях не по тому, с кем они общаются, а по тому, что они сами из себя представляют… А сейчас я предлагаю выпить за Вэнса Магнуса, без которого не было бы твоего успеха.

– Да, давайте выпьем за него, – как-то нервно согласилась Миранда после минутного колебания. Касси даже показалось, что голос сестры дрогнул. – Я думаю, он и сам уверен в том, что я обязана ему всем.

– Неужели ты уже обнаружила в нем какой-нибудь недостаток? – спросил Джесон, глядя на жену с удивлением.

– Даже несколько, – сказала Миранда, самодовольной улыбкой отвечая на реакцию Джесона. – Но об этом поговорим позднее…

Действительно ли Миранда смотрела на своего мужа с ненавистью, или Касси это просто показалось? Честно говоря, в глубине души она надеялась, что все их улыбки и дружелюбный тон – это показное. И когда Касси осознала это, ей стало совестно от собственных мыслей. Она поняла, почему ей не хотелось, чтобы Джесон и Миранда жили мирно. «Не завидуй никому» – вот одна из первых заповедей, которую внушила Касси мать. И, тем не менее, чуть ли не с самого рождения она во всем завидовала Миранде. И вот теперь еще эта пожирающая ее ревность к Джесону – отвратительное чувство, но ничего с собой поделать Касси не могла.

Ночью Касси неожиданно проснулась. Она не сразу поняла, что ее разбудило, как вдруг услышала голоса. Звуки злой ссоры доносились из соседней комнаты.

– Да как ты осмеливаешься?..

– Интересно, что еще ты от меня скрываешь?

– Зачем ты собираешься это сделать? Пойми, эта девушка ничего для меня не значит. Почему ты хочешь разбить мне сердце?

В этот миг дверь спальни Касси распахнулась, и в ярком свете, на мгновение ворвавшемся в ее комнату, Касси увидела маленькую хрупкую фигурку. Хивер упала на кровать рядом с Касси и уткнула мокрое от слез лицо ей в плечо.

– Ложись, ложись, моя милая, – ласково сказала Касси, пропуская девочку к себе под одеяло.

– Ненавижу все, – всхлипывала Хивер. – Ненавижу! – Она спрятала лицо в подушку.

– Я понимаю тебя, – повторяла Касси, нежно гладя племянницу по шелковистым волосам.

Девочка приподняла головку и пробормотала:

– Но тебя я не ненавижу…

– Я понимаю, милая. – Касси крепко прижала к себе Хивер, и вскоре девочка уснула.