Два евро на сдачу

Кольюр

Утром Кларисса зашла в кухню, уже одетая в джинсы и свитер. Жози, казалось, повеселела и, напевая, готовила завтрак.

«Может, она просто вчера молилась? Рождественская ночь все-таки. Кто знает, может, Жози религиозна».

– Уже собралась? Позавтракаешь? – улыбнулась она Клариссе.

– Да, я удовольствием. Вы простите, я что-то совсем не подумала о подарках.

– Каких? Для меня? Ты что! Мне было очень приятно провести с тобой время. Иначе я сидела бы совсем одна. Это лучший подарок!

– Ну хорошо, если так, – с сомнением в голосе сказала Кларисса.

– К маме пойдешь? – спросила Жози, когда они позавтракали блинами с шоколадной пастой и выпили черный кофе.

Кларисса покачала головой и достала письмо из сумки.

– Я до полуночи писала письмо. Это все, к чему я сейчас готова. Да и то не уверена, что так уж готова. И у меня к вам просьба… Положите, пожалуйста, в почтовый ящик через месяц. Думаю, мне хватит этого времени, чтобы подготовиться к разговору. Если она захочет со мной говорить, конечно… И я успею вернуться в Лилль. Не хочу, чтобы она мне позвонила, пока я еще здесь. Я не готова встретиться лицом к лицу.

– Хорошо. Но я советую не тянуть с разговором и больше не откладывать. Мы же все не вечные, никогда не знаешь, какой день окажется последним.

– Ну я-то точно помирать не собираюсь. Не в ближайший месяц. Да и мама, думаю, тоже еще слишком молода… Ой, или вы это про себя, Жози?

Жози рассмеялась:

– Ты всегда была такой прямолинейной.

– Хорошо, пусть будет неделя. Положите письмо ей в ящик через неделю, пожалуйста.

– Почему же сама не отправишь из Лилля?

– Во-первых, пусть лучше не знает, где именно я живу. Мне так спокойнее. А во-вторых, я, скорее всего, передумаю, пока буду ехать обратно домой. Я даже ваш номер телефона не спрашиваю, чтобы не позвонить вам и не отменить все это. Но вам я оставила свой номер. – Кларисса показала на записную книжку, которая лежала возле стационарного телефона. – Звоните, когда захотите поговорить. Только не раньше, чем опустите письмо в почтовый ящик. А то я могу начать вас отговаривать делать это.

– Хорошо, договорились. – Жози улыбалась, и глубокие морщины делали ее лицо еще добрее.

Кларисса оделась, крепко обняла Жози на прощание и поблагодарила за все.

– И еще… – повернулась она, стоя уже в открытых дверях.

– Да?

– Угостите, пожалуйста, маму нашими пряниками.

Ветер стих и уже не представлял опасности для жизни. Стоимость проезда за восемь лет успела повыситься, но с автовокзала в пригород автобусы уходили с завидной регулярностью даже в праздник, поэтому Клариссе пришлось подождать всего пятнадцать минут. А пока она ждала, пыталась сообразить, как же лучше добираться обратно до Лилля. Дешевле и быстрее всего было бы полететь на самолете компании-лоукостера, но они отправлялись далеко не каждый день. На поезде билет стоил раза в три дороже. С кем-то с BlaBlaCar ей было страшно ехать одной. В конце концов Кларисса решила, что дешевле будет дождаться свою машину в Тулузе и поехать домой по-человечески. В Тулузе можно было позвонить Этьену… Но показалось странным общаться с друзьями Даниэля у него за спиной.

Дорога до Кольюра занимала почти час, и Кларисса в очередной раз пожалела, что так и не купила новую книгу, ведь книги всегда были надежнее людей. Даниэля вот рядом нет, а книга никуда бы не делась. Хотя пейзажи за окном, от которых она успела отвыкнуть на севере страны, радовали глаз.

Когда мне было четырнадцать, мы с классом отправились в поход. Вокруг Перпиньяна есть несколько живописных маршрутов для пеших прогулок, и учительница, мадам Жефруа, выбрала самый длинный, чтобы мы познакомились с природой и больше сплотились. Такой вот тимбилдинг. Как это должно было работать, по ее мнению, я не очень поняла. Все шли парами или тройками ровно так, как общались на переменах или сидели в классе. Мы, конечно, останавливались иногда, и мадам Жефруа пыталась устроить нам какие-то активности, давала задания, но ни на одном подростковом лице не было ни намека на радость от сближения со своими одноклассниками. Все, что надо было знать друг о друге, мы уже знали. Откровенничать с самой мадам Жефруа мы тоже не стремились. Вообще, она была слишком строгой, чтобы мы ее любили. Настолько, что и строгостью-то это назвать было сложно. Мы звали ее «злючка». Поэтому ее внезапный порыв узнать нас получше никто особо не оценил. Мест для остановок на нашем маршруте было совсем немного, по большей части мы по одному шли по узкой тропинке. Природа в этих краях всегда была красивой, поэтому я шла хоть и без особого энтузиазма, но все же успевала насладиться видами. Плелась я в самом конце нашей длинной шеренги, немного отстав от остальных. Впереди меня шли Софи и Рене, две самые жуткие выпендрежницы в классе. Они почему-то решили, что они самые умные, самые красивые и вообще самые-самые. Ну ладно, они так решили, но все остальные им как будто поверили. Учителя не могли на них нарадоваться, на переменах они часто тусовались с самыми симпатичными мальчиками, причем не только из нашего класса. Я их терпеть не могла. В общем, это было взаимно. Хотя я уверена, что они первые начали меня ненавидеть.

Я смотрела куда-то вдаль на залив, когда передо мной возник Дамиен – самый симпатичный мальчик в классе. Нет, даже в школе. На мой вкус адекватного человека.

– Привет, – сказал он, когда я чуть не врезалась в него.

– Привет, – сказала я едва слышно, потому что я к тому моменту толком еще ни с кем за утро не говорила и голос меня подвел.

– Чего одна идешь?

Я пожала плечами. Хотя вопрос был странным, и уж не знаю, какой ответ он ожидал услышать.

– Мне нравится, что тебе плевать на мнение остальных, – улыбнулся он мне своей умопомрачительной улыбкой.

Мне в тот момент даже показалось, что я забыла сделать вдох.

– А какое у остальных мнение на этот счет?

– Ну-у… знаешь, говорят, ты странная.

– А ты что думаешь?

– Мне нравятся странности. Это прикольно.

У меня кровь прилила, казалось, не только к щекам, но и к ушам, и даже к затылку. Софи и Рене, которые шли довольно далеко впереди, то и дело оборачивались и смотрели на нас. Мне казалось, они завидуют и, наверное, не понимают, почему Дамиен подошел ко мне. А я подумала, что, вероятно, Дамиен не такой уж глупый, если увидел что-то во мне, а не в этих расфуфыренных девицах.

– А где ты живешь?

– На улице де Флер.

– Даже название улицы красивое… – Дамиен смотрел под ноги, а потом поднял глаза на меня: – Как и ты.

– Спасибо, – кое-как промямлила я.

– Хочешь, будем вместе в школу ходить? Я буду ждать тебя утром у твоего подъезда, если скажешь номер дома.

Я вдруг вспомнила, как мы вместе ходили в школу с Франсуа. Как встречались вот точно так же у моего подъезда. Как было здорово иметь друга. Как становилось все равно, что подумают или скажут другие, если у тебя всегда было плечо, на которое можно было опереться. Пусть и костлявое плечо мелкого восьмилетнего мальчишки.

– Двадцать семь.

– Класс.

Он вдруг остановился, схватил меня за локоть, развернул к себе и прижался своими губами к моим. Не успела я сообразить, что вообще происходит, как он уже залез своим языком, сладким от конфеты с апельсиновым вкусом, мне в рот. Я не могла поверить, что целуюсь с Дамиеном. При этом у меня вообще не получилось расслабиться, мои челюсти отказывались двигаться, я чувствовала его руку у себя на талии, а мои руки так и остались безвольно висеть. Он прервал наш поцелуй так же внезапно, как и начал его, и в этот момент за моей спиной мерзких хохотом разразились Рене и Софи. Дамиен, не глядя на меня, пошел вперед к ним и со словами: «Вы должны мне десятку» повис на их плечах. Они так и ушли вперед, не обернувшись, а я осталась стоять будто парализованная.

Остановка в двух шагах от малюсенького кусочка галечного пляжа. Клариссу здесь никто не знал, это было только ее место. Здесь она будто могла сбросить с себя все маски, все защиты и просто побыть самой собой – не личностью с каким-то характером, с недостатками и страхами, а просто какой-то внутренней сутью себя, которая не поддается оценке, которая никому не принадлежит и никому ничего не должна.

Она спустилась к заливу чуть правее пляжа, там, где из воды выступали огромные камни. Она села на один из них и поставила сумку рядом между двумя другими. Было прохладно, Кларисса замотала поплотнее шарф и накинула капюшон.

– Кларисса! – послышался откуда-то голос. Она подумала, что ей показалось. – Кларисса!

Она резко повернулась, капюшон закрыл ей пол-лица, и одним глазом она увидела, как Даниэль спускается к ней на камни.

– Что? Черт побери, нигде спокойно не посидеть! – Кларисса встала и медленно, боясь поскользнуться или оступиться, зашагала по камням в сторону от Даниэля.

– Да стой же! Все равно не сможешь уйти. Ты же не поплывешь? – Он был прав, камни уходили в воду, перейти на пляж по ним было невозможно в этом месте. – Или поплывешь? – взволнованно добавил он.

Кларисса развернулась, встав на более-менее плоскую поверхность камня. Она хотела злиться на него, но на самом деле ей стало так тепло и радостно внутри, как будто она встретила лучшего друга после мучительно долгой разлуки. Она прикусила губу, стараясь не улыбаться, пока смотрела, как Даниэль в своем элегантном, хоть и уже изрядно потасканном пальто балансирует на камнях.

– Что тебе нужно, Даниэль?

– Прощение, – сказал он, встав на соседний камень.

– За что?

– Когда я все это придумал, я тебя не знал.

– Ты и сейчас меня не знаешь.

– Не полностью, но гораздо больше, чем знал раньше. И теперь я хочу узнавать тебя и дальше. Ты мне очень понравилась, это факт. Но твое упрямое нежелание идти со мной на свидание меня очень подстегнуло, задело мое самолюбие, наверное. Я решил, что ты все равно пойдешь со мной. А когда ты две недели раз за разом продолжала отказывать мне, я решил вот так отомстить тебе. Это, безусловно, один из моих самых «взрослых» поступков, – усмехнулся Даниэль.

– Прямо не терпится услышать о других, – грустно улыбнулась Кларисса.

– Еще, например, каждый раз, когда я решаю помириться с братом, я превращаюсь в обиженного подростка с ворохом претензий к нему, к родителям, да и ко всему миру. Я мог бы тебе рассказать еще много чего. Только постепенно, не все сразу, иначе ты придешь в ужас и сбежишь.

– Заинтриговал. Только вот тебе придется теперь пообещать, что ты не будешь меня обманывать ни при каких условиях. Что бы ни случилось, какой бы горькой когда-нибудь тебе ни казалась правда. Потому что самое ужасное – жить в иллюзиях.

– Буддисты говорят, что весь мир – иллюзия, – улыбнулся Даниэль.

– И что ты не будешь притворяться буддистом. Ты не похож на него, как минимум буддисты верят в бессмертие души. Не нужно говорить то, во что сам не веришь.

Даниэль посмеялся.

– В каждом мировоззрении и в каждой религии можно найти что-то, вызывающее вопросы и сомнения, но я точно верю во все, что говорю.

Кларисса хмуро посмотрела на него.

– Ладно-ладно! – сдался он. – Обещаю. Никогда не врать и не притворяться буддистом.

– Только вот тебе придется обещать это каждый день. Ведь сегодня пообещал сегодняшний ты, а что об этом будешь думать завтрашний ты – неизвестно.

– Это уже похоже на обсессивно-компульсивное расстройство.

– И что не будешь ставить мне диагнозы по своим учебникам…

– Это уже очень много обещаний.

– Я составлю для тебя список, чтобы ты не забыл ни об одном из них.

Даниэль усмехнулся, шагнул к ней на камень и обнял.

– Прости, прости, прости.

– Давай дойдем до пляжа, – предложила Кларисса, уткнувшись в его шарф.

Они медленно вернулись по камням, прошли вдоль дороги и сели на гальку возле самой кромки воды. Неподалеку лежал чемодан, брошенный здесь Даниэлем.

– Ты давно приехал? Или мы еще с тобой в одном автобусе ехали, скажешь?

– Я приехал вчера. Ты сказала, что поедешь сюда сразу после разговора с родителями, я не знал, сколько тебе на это потребуется времени.

– Вот почему ты выглядишь по-человечески! Ты не спал всю ночь!

– Вообще-то спал. – Даниэль сделал вид, что оскорбился. – Здесь, между прочим, сдают комнаты. Я прошелся вчера по местным магазинчикам и напросился на ночлег к одному старичку. Мне, правда, пришлось заказать у него целый ящик смородинового вина…

– Ящик? Сколько там?

– Двадцать четыре бутылки.

– Ого. И где он? Ты уже все выпил?

– Нет, – усмехнулся Даниэль. – Через неделю его отправят в Тулузу. Я дал ему адрес Этьена. Кстати, надо его предупредить. К следующей вечеринке их офису не придется закупать алкоголь.

– А я думала, ты втерся в доверие к какой-нибудь старушке, применил какие-то психологические трюки вроде нейролингвистического программирования.

– Да, психолог из меня, наверное, никудышный, – вздохнул Даниэль. – Мне, если честно, порой становится не по себе, когда представляю, что буду работать с людьми. Мне кажется, что я не смогу им помочь. И что еще хуже, буду видеть в их проблемах свои собственные и этим только наврежу человеку. Я ведь порой думаю, что все знаю и вижу людей насквозь, будто во всем разобрался и для любой ситуации существует однозначная рекомендация. Я, например, был уверен, что ты так и не поговоришь с родителями. И что?

Кларисса опустила глаза.

– Наверное, не совсем уж никудышный из тебя психолог.

– Что? Ты так и не зашла к ним? А где ты была все это время? Где ночевала?

– У друга.

– У какого? У Франсуа? Ты и его нашла? Мне стоит ревновать?

– Ну если ты настолько в себе не уверен и думаешь, что тебе может составить конкуренцию мадам восьмидесяти лет, то у тебя проблемы.

Даниэль с облегчением улыбнулся.

– Такое чувство, что ты и впрямь пошатнула мою уверенность в себе.

– Хм. Просто, наверное, это заразно. Сходи к психологу, что ли…

Даниэль положил ей руку на плечо и притянул ее к себе, приобняв.

– Я скучал по тебе, – негромко сказал он. – Так привык, что ты все время рядом. – И добавил уже громче: – Со своими едкими и злыми комментариями.

Кларисса легонько стукнула его кулаком в грудь и уткнулась в его шарф.

– У тебя новая туалетная вода? – спросила она, принюхавшись.

– Да, извини, но та, которую ты выбрала, пахнет невыносимо. А мне все равно нечего было делать вчера весь день, вот и купил, пока бродил по городу.

– Отвратительная была вода, – улыбнулась Кларисса. – А эта очень даже ничего.

– Ты в честь праздника раздаешь комплименты? Может, пока ты в хорошем расположении духа, мы все же зайдем к твоим родителям?

Кларисса отмахнулась:

– Я уже со всем разобралась. Мы можем возвращаться.

– Чуть не забыл! – Даниэль вдруг подскочил, подбежал к чемодану и открыл его. – Это тебе. – Когда Кларисса подошла к нему, он протянул ей бирюзовую коробку с огромным серебристым бантом.

– Что это? Подарок? – Брови Клариссы поползли вверх. – От человека, который не дарит подарков?

– Я никогда не говорил, что не дарю подарков, – развел руками Даниэль. – Ты же так сама решила.

Кларисса беспомощно открыла рот, безуспешно пытаясь вспомнить их разговор по пути на кладбище к бабушке, но, увидев самодовольную ухмылку Даниэля, переключилась на подарок и стала развязывать бант.

– О боже! – Она закрыла рот рукой и от нахлынувших эмоций затопала ногами по камням. – «Зайчик по имени Луи»! Даниэль! – Она бросилась обнимать его. – Где ты его купил?

– В книжном магазине. Ну это не раритетное издание, на самом деле.

– Подожди. – Кларисса замерла. – Ты тогда в Париже вернулся не за перчатками?

Даниэль покачал головой и немного покраснел.

Кларисса опять бросилась ему на шею. Он обнял ее за талию и уткнулся в ее волосы. Кларисса уже хотела отстраниться, но Даниэль еще пару секунд держал ее, прежде чем выпустить из объятий.

– А хочешь эту книгу с автографом автора? – вдруг предложил он.

– Что? Но как… – Кларисса посмотрела форзац и первые страницы: никакого автографа не было.

– Я связался с Гюставом Сенье, и он пообещал поставить свой автограф.

– Что? Ты вот так запросто можешь еще и писателям звонить и просить их о чем-то? Ты и Патрику Люмо, наверное, мог позвонить, чтобы мы сразу узнали, что он высокомерный алкаш, и зря не ездили.

Даниэль засмеялся:

– Если бы. Грамотные инвестиции моих родителей не влияют на мои связи, к сожалению.

– Тогда как ты ему позвонил?

– Ну-у… не позвонил.

– Опять врешь, – нахмурилась Кларисса, встала на ноги и отошла от него. Даниэль тут же подошел к ней.

– Нет, не вру. В век соцсетей, знаешь ли, не обязательно кому-то звонить. Я написал ему. Без надежды, если честно. Но он ответил.

– А где он живет?

– В Лионе. Но мы не можем просто так взять и заявиться к нему домой.

– Не-ет? – разочарованно протянула Кларисса.

– Нет, я спрашивал. Но он предложил приехать в феврале к нему на лекцию по детской литературе. Там у них в Лионе будет какое-то книжное мероприятие, и он с удовольствием подпишет твою книгу.

Кларисса почувствовала, что у нее наворачиваются слезы. Она шумно втянула воздух и выдохнула ртом, закрыв глаза.

– Это самый лучший подарок, Даниэль. Спасибо.

Он обнял ее за плечи, прижал к себе и поцеловал в макушку.

– Как-то уже не хочется ехать домой, правда? – спросил он, глядя на ленивые волны залива.

Кларисса улыбнулась и подняла взгляд на него.

– Нам нужно еще забрать мою машину, не забывай. А в феврале поедем в Лион, кто знает, какие приключения нас ждут по пути туда.

– Главное, что бы Гюстав Сенье тебе ни сказал, Кларисса, не воспринимай его слова всерьез. Даже если он тебе вдруг скажет, что у тебя получится стать писательницей. Боюсь, он может не дожить до того момента, когда ты решишь выяснить у него, почему ты ей не стала.

– Смешно, да, – поморщилась Кларисса. – Ты же прекрасно знаешь, что я его и на том свете найду.

Даниэль улыбнулся:

– Мне кажется, нам нужно как следует позавтракать, прежде чем мы поедем обратно.

– Да, только подожди одну секунду. – Кларисса отстранилась от Даниэля и сделала несколько больших шагов к воде. Она на мгновение закрыла глаза, потом достала из сумочки кошелек, нашла монетку в два евро с отверстием, посмотрела на нее и с размаху закинула в волны залива.