Дважды два (не) равно четыре

Глава 13

Стас и Настя

— К тебе приехали… — сказала мама, зайдя в мою комнату.

— Кто? — подскочила я с кровати, на которой валялась уже два дня.

— Твой Зорин, — недовольно выпалила родительница. — У тебя две минуты привести себя в порядок. Я прикажу охране впустить его. Пять минут — и он должен уехать отсюда и больше здесь не показываться. Обдумай, что ты ему скажешь. И без глупостей. Отца и так не порадует его приход и моя помощь тебе. Не усложняй мою жизнь. И не навлекай еще большие неприятности на свою голову. Отец пока не решил, что с тобой делать. Будь послушной, Насть.

Два дня назад возле универа меня ждал мой охранник дядя Саша.

— Анастасия Эдуардовна, ваш отец приказал привести вас домой, — ошарашил он меня.

Между мной и отцом была договоренность: я не подрываю его карьеру своими скандальными выходками, он не вмешивается в мою жизнь. Этой договоренности уже больше года. Отец отослал уже давно своих людей от меня, так что приезд дяди Саши с еще двумя охранниками не сулил ничего хорошего. А для безобидного разговора есть телефон.

Меня сковал страх. Арест в комнате без телефона и интернета — самое безобидное, что рисовало мое воображение. Отец суров, а мама всегда на стороне отца. Поэтому нужно готовиться к худшему.

С величайшим усилием проглотив вязкий ком в горле, спросила:

— Дядя Саша, вы не знаете, почему отец так неожиданно вызвал меня к себе?

Мне нужно было подготовиться к встрече с родителями. И хоть какая информация не будет лишней.

— Анастасия Эдуардовна, сядьте в машину, и мы поговорим.

Это еще больше насторожило. Но я подчинилась. Другого выхода не было. Меня в любом случае доставят к отцу. И два амбала, которые сопровождающие дядю Сашу, тому явное подтверждение. Дядя Саша единственный из служащих отца, кто был со мной любезен и не жесток. Остальные знали, что останутся безнаказанными, даже если за волосы запихнут меня в машину, выполняя указание своего начальника.

— Это пришло сегодня на почту мэрии, — охранник протянул мне папку, когда мы только отъехали от университета.

В папке были фото моих ночных выходок: танец на шесте, мое тело на плече Стаса и его рука на моей пятой точке.

Понятно, почему меня везут домой.

Не понятно, кто сделал эти фото и зачем. Люди отца уже давно не следили за мной. Для конкурентов отца моя пьяная выходка слишком незначимый повод, чтобы затевать разборки с самим мэром. Да и для подрыва репутации отца эти фотки были бы у прессы, а не на почте мэрии, за стены которой они не выйдут. Поэтому напрашивается один вывод, кто-то специально слил меня отцу. Это камень в мой огород, а не мэра.

Обхватила себя руками, чтобы унять нарастающую панику, и уставилась в окно.

— Не плакать… — умоляла я саму себя.

Мне не впервые нести ответственность за несоответствующее поведение единственной дочки мэра города. Меня это не так пугало, как возможное наказание.

А моим наказанием может быть возвращение домой из столицы.

Только я не хотела этого. Не хотела менять свою жизнь. Слишком много дорогих и любимых людей, от которых придется отказаться. Слишком много сил я потратила, чтобы выбраться из-под контроля отца.

Мне потребовалось больше двух минут, чтобы спуститься во двор к Зорину.

— Я не один, — выпалил Ник, подойдя ближе. — Громов в машине. Я не знал, как твои на него отреагируют.

— Ник… — вспыхнула я. — Ты зачем его сюда притащил? Он не знает ничего: ни о моей семье, ни о должности отца, а тем более о том, что …

— Отец снова тебя бил? — не дал продолжить бывший.

— Несколько пощечин, — поправила волосы, прикрывающие синяк. — Ерунда. Ты знаешь, что я привычная.

— Насть…

— Послушай, Ник, тебе нужно увезти Стаса. Он не должен ничего знать. И сам не приезжай больше.

— Всё так серьезно.

— Я не знаю. Отцу прислали мои фото из клуба. И это не его люди следили за мной. Ник, кто-то специально сделал фото и анонимно прислал отцу. Притом не лично, а в мэрию. Отправителя не отследить. Поэтому отец в бешенстве. Он думает, что кто-то копает под него через меня, — я не могла оторвать взгляд от машины Зверюги за воротами. — Ник, я не вернусь в универ ближайшее время. А может и совсем. Отец грозится отправить меня за границу, чтобы я меньше отсвечивала. Поэтому…

Дверь машины открылась, и Стас направился к нам.

— Нельзя, — шептала я. — Нельзя.

Сердце громыхало, заглушая слова Зорина. Картинка перед глазами расплывалась, фокусируя только глаза Стаса. Свирепые, гордые и отталкивающие. Он имеет право злиться. Имеет право ненавидеть, но я не хочу ненависти. Только не сейчас, когда и так всё и все против меня. Только не сейчас, когда всё и так неопределенно. Только не сейчас, когда мне нужна поддержка, а не неприязнь.

Но Громов не уйдет без разговора, поэтому мне нужно найти объяснение для него и заставить уехать. Не хочу, чтобы отец навредил ему.

— Свободна!

Бесила.

Не прошло и недели, а она уже на другом парне зависает. Меня аж прострелило, когда в клуб зашел, а моя Царева глаз с Зорина свести не может. Убил бы этого «школьного дружка» на месте, только по ходу он не так «школьной подругой» заинтересован, как она им. У меня мозг плавится от нехватки информации. Что у них за дружба такая?

— Что? — переспрашивает, глазищи свои голубые вылупив.

— Свободна, Царева! Иду, гуляй! — и руки от нее убираю, хоть и жжет от этого. — Я тебя предупреждал, что мне на фиг не нужна та, которую другие облапывают.

Смутилась. А я еще больше от этого закипаю. Ведь даже не оправдывается. Не хочу даже думать о том, что у нее с Зориным что-то была и когда. И если это «когда» вдруг окажется одновременно со мной, то я сдохну от очередного предательства. Не прощу ей. Не прощу, если их дружеские посиделки за чашечкой кофе окажутся чем-то совсем другим. Для меня это будет равносильно смерти. Это будет крест на Царевой и на любом моем с ней общении. Я вычеркну ее навечно из своей жизни.

— Пока ты единственный, кто меня лапает, Зверюга. Но и тебя это надо запретить, — зло шипит и своем красным наманикюренным ноготком мне в грудь тычет. — Я тебя предупреждаю, Зверюга, мне на фиг не нужно твое трепыхание около меня. Бросил, так свали с горизонта.

Я кроме «единственный» ничего не слышу. Сердце в миг подпрыгивают, а руки снова ее талию хотят. И бедра. И ноги. И грудь. И уже не только руки. Вот всегда умела Царева меня раздраконить. Воспламеняла так, что банальный поцелуй между ее ног заканчивался. Платье еще это чертово. Вот, блин, и для кого его напялила. Шкварит запредельно. Мысли скачут то в ад, то в рай. То хочу. То убить хочу. Не девушка, а ликвидатор моих нервных клеток.

— Зверюги, лапы… — обсекает мои попытки вернуть ее в объятия. — Свободен.

Только поздно. Уже просто до боли необходимо тело к телу. Целовать хочу, и чтобы отвечала, чтобы снова только моя безапелляционно. Чтобы закрутить этот гребаный винтик в наших отношениях, который я по глупости дернул. И ее язвительность еще больше пыл разжигает. Подчинить хочу. Прикусить этот острый язычок и облизать. Пусть ерепенится и изворачивается только подо мной.

Уже хапнуть ее хотел, только Богданова прискакала.

— Ругаетесь? — выпалила. И еще плюс одна меня глазами препарирует. — Остынь, Гордеев. Ко всем пойдемте. Дружки в випке заждались тебя уже.

Кулаки сжал и пошел. А в випке еще крепче сжал.

— Какого!?! Зорин тут.

— Я позвала.

— Богданова, не до хрена твоих бывших на квадратный метр.

— Стас, рот прикрой, — вмешался Демьян.

— А ты расценивай меня как Настиного бывшего. Тогда у Катюхи и у Царёвой будет два два. Поровну, — усмехаясь, выдал Зорин.

— Что?

Я услышал. До меня дошло. Только раздолбило нутро до крови.

— Я думал, только парни девок на двоих пользуют, а тут вон оно как. Зачет, Настюха. Удачно подруге пользованный товар подсунула, — насмехался уже прилично пьяный Рома. — Богданова, тебе как было б/ушного парня подруги целовать…

— Самый б/ушный здесь ты. Тебя уже пол города перепользовало, — огрызнулась Богданова и в Дему вцепилась, которого уже, как и меня, подрывало Рому обсадить.

— Предлагаю выпить за знакомство, — обнаглел бывший Царевой.

— На брудершафт, — ляпнул Янчик.

— Я пас. С парнями не лобызаюсь. А девушки все заняты… — и ржет дружок школьный, чем меня в край выводит.

Только походу меня одного. Потому что все остальные безоговорочно хватаются за бокалы. И моя ненаглядная. Еще и чокается с бывшим. Горючее в топку подливает.

Отсела на противоположный край дивана от меня. А меня прям знобит от этой отдалённости. Вот скажите, как за неделю можно было так охладеть ко мне. Меня аж трясет от этого. Выворачивает от мысли, что не любила, а лишь утешалась. А ее эта непокорность взвинчивает до ломоты в теле. Схватить и вытрясти строптивость. Только нравится мне она такая. Глаз оторвать не могу. Держит меня ее дерзость до судорог. Кошка дикая. Нравится и бесит одновременно.

— Мы пошли, — неожиданно подрывается вместе с Катюхой.

— Куда? — встаю вместе с ней.

— Гордей, держи этого, — говорит Богданова и на меня кивает. — И Дему тоже. Мы с Настей на шест.

И улыбаются обе пьяные.

— Богданова, притормози, — только не уверен, что они меня слышат. Несутся к лестнице, а парни к балкону, чтобы пьяное шоу посмотреть.

Только я не могу так спокойно, как Дема, наблюдать, как моя девушка перед другими жопой крутит. Я ревнивец и собственник до мозга костей.

Пулей вылетаю из випки и через минута она у меня на плече.

— Руки убери от нее! — кричит Катюха.

— Не волнуйся, Богданова. Я ее только немного повоспитываю! — и для наглядности хлопаю Царёву по мягкому месту, которое так аппетитно изворачивается на моем плече.

— Дем, приструни свою, — сказал я подоспевшему другу. — А с этой я сам разберусь. Не дрейф, Катюха, верну целой и невредимой. Максимум сесть не сможет.

Два шага от сцены и успокоилась моя поклажа. Поняла, что отбиваться бесполезно. Во мне два метра роста и килограмм в два раза больше, чем у нее.

Внес в пустую випку и защелку щёлкнул.

— Хотела голой жопой перед парнями повилять? — молчит и на мне взгляд фокусирует. — Давай, но только передо мной, дорогуша. Раздевайся, Царёва, если не хочешь, чтобы я это платье прямо на тебе порвал.

— Не хочу, чтобы рвал. Хочу, чтобы раздел. Я тебя, а ты меня. На скорость.

— Иди сюда, дурочка пьяная, — улыбаюсь я ей, притягивая к себе. Мягкая, горячая, пылкая, страстная. И совсем не колючая.

— На старт. Внимание. Марш! — командует и тянется к моему ремню.

— Люблю тебя, Царева, — шепчу, позволяя своим рукам наслаждаться ее телом.