Две стороны луны

Подводя итоги

Ким выступала в команде поддержки за подростковую бейсбольную команду мальчиков вечером накануне вечеринки, которую устраивали близнецы.

Это было важное соревнование, праздничный турнир, и Мерри была благодарна Памеле Доор за то, что та освободила Ким место. Теперь подруга могла время от времени выступать за сборную.

Мередит понадобилось все ее красноречие, чтобы убедить тренера в том, что Ким Джеллико надо дать второй шанс, что она не хотела обидеть Эверсон, с презрением отвергнув честь быть в составе сборной. Тренер была женщиной строгих правил. Она внимательно наблюдала за Ким в течение последовавших за смертью Дэвида долгих месяцев. Чирлидерский энтузиазм девочки выродился до уровня механически повторяемых упражнений. Тренер Эверсон считала, что в чирлидерстве высокий дух значит гораздо больше, чем умение построить «крепкую» пирамиду. Мередит подозревала, что ее выбор в большей степени определялся не высокими чирлидерскими данными Ким, а желанием помочь девочке справиться с эмоциональным кризисом. Что же до Мерри, то ей начинало казаться, что она все еще соревнуется за право выступать в сборной. Напряжение для нее не спадало. Ким отошло по четвертому выступлению от Мередит и Памелы, так что теперь девочка могла выступать за сборную хотя бы во время некоторых соревнований.

— И это после напряженной конкуренции за места в сборной… — громогласно заявила тренер Эверсон. — Надеюсь, вы, девочки, знаете что-то, что неведомо мне!

Мередит прекрасно понимала, что тренер так не думает. На самом деле она гордится своими воспитанницами.

— Я в любом случае буду выступать за чирлидерскую сборную университетского колледжа! У меня будет стипендия, — заявила Памела тренеру Эверсон. — Несколько лишних выступлений ничего не решают.

Только Мередит была известна истинная подоплека отчаяния Ким.

А она ни за что никому не проболтается.

Чтобы осуществить задуманный план, Мерри пришлось пойти к дому, в котором жила семья Джеллико. От нервного напряжения девочка почувствовала легкую тошноту. Она покорно ждала, пока Бонни откроет дверь. До несчастного случая с Дэвидом Мередит считала эту женщину своей второй мамой. В прошлом светлые волосы Бонни приобрели цвет горелой бумаги. Она даже не потрудилась наложить на губы блеск. Будучи на три года младше Кэмпбелл, Бонни сейчас выглядела лет на десять старше мамы Мерри. Дом до сих пор напоминал склеп. Со времени смерти Дэвида его фотографий даже прибавилось.

Похожая на маленькое привидение, появилась Ким и провела Мерри вверх по лестнице в свою комнату.

Спустя несколько секунд, даже не дождавшись, когда Мередит что-то скажет, Ким разрыдалась.

— Я и представить не могла, что Кристал пострадает! Не могла! Я думала, она оступится, немного напортачит, чтобы я выглядела лучше. Она такая гибкая и может выполнить почти любое упражнение. Я даже не была уверена, что эта хитрость сработает. Я прочла о скотче в одном блоге. Уже после того, как я прилепила скотч к подошвам, мне захотелось выбежать и остановить Кристал, но я подумала, что если меня выгонят из команды, то всему конец.

— О чем ты, Ким? — спросила Мерри.

— Обо мне.

— В смысле?

— Теперь я просто обязана стать для родителей всем. Я не имею права на ошибку. Я должна заменить им…

— Дэвида?

— Да. Стать не хуже его, — ответила Ким.

— Не думаю, что родители именно этого от тебя хотят.

— Ошибаешься, Мерри! Ты и представить себе не можешь, что здесь происходит.

— Расскажи мне.

— Папа считает, что я должна поддерживать… в маме жизнь.

— О чем ты, Ким?

— Через два месяца после смерти Дэвида мама приняла смертельную дозу лекарства. Она откладывала снотворное, которое ей прописал врач. Твоя мама об этом даже не знает. Папа очень этого стыдится.

— Стыдится?

— Да! Такой уж у него характер, Мерри. Он повез ее в город, хотя мама уже теряла сознание.

— Ого!

— Он повез маму в пункт первой помощи в городе, чтобы никто здесь об этом не узнал. Папа боится того, что наша семья никогда не возродится. Сначала гибнет Дэвид, а потом мама…

— Он провел в пути полтора часа, рискуя тем, что Бонни умрет?!

— Спустя два месяца после попытки самоубийства, когда я сказала маме, что буду бороться за место в сборной, она очень обрадовалась. Конечно, такой счастливой, как до смерти Дэвида, мама никогда уже не будет, но она словно ожила. Это впервые. Дэвид был намного лучше меня.

— Ты в этом уверена?

— Его все любили, он был красив… А я всего лишь его бледная тень, — сказала Ким. — Они потеряли Дэвида, и все, что им осталось, — это полная неудачница.

— Перестань, Ким!

— Это не мои слова, а папины. Я сама их слышала. Вскоре после гибели Дэвида он сказал маме, что теперь все, что у них осталось, — это я. А недавно я подслушала, как он говорит маме: «Знаешь, как я себя чувствую, Бонни? У меня был самый замечательный сын на свете. Он был моей радостью, моей гордостью. Но теперь у нас опять есть чирлидер в семье».

Мерри обняла Ким и притянула к себе. Ее тело вдруг стало достаточно большим, чтобы утешать человека выше ее на четыре дюйма и тяжелее фунтов на тридцать.

Еще одна тайна, которую Мерри никому нельзя будет открыть. Как же ему не стыдно! Даже вне себя от горя отец не имеет права такое произносить, не говоря уже о том, чтобы чувствовать. Как может мистер Джеллико, профессор, думать, что Ким хуже Дэвида? Кэмпбелл и Тим, конечно, не идеальные родители, но им и в голову не придет считать ее хуже Мэллори или Адама. Родители их по-настоящему любят, и это обстоятельство, как теперь поняла Мерри, делало их дар терпимым.

Несмотря на все страхи, потребность Ким в ней и ее благодарность были столь велики, что Мерри согласилась остаться на ночь в доме Джеллико. Спала она плохо. Девочка боялась, что в любую секунду может появиться Дэвид, сверкая во тьме глазами и глядя на нее безумным взглядом, которым смотрел на хребте Плачущей женщины. А где еще может сейчас пребывать его душа? Здесь горят свечи в его память… Здесь его фотография, сделанная в выпускном классе, трансформировалась в картину, написанную маслом, в четыре раза бóльшую, чем оригинал… Здесь бледная, изможденная Бонни убирает в его комнате и стирает его одежду так, словно Дэвид может в любую минуту войти в дверь… И она пыталась наложить на себя руки, чтобы быть с ним…

Утром Бонни по дороге на работу отвезла девочек на тренировку. Когда они выходили из машины, она на прощание сказала:

— Передай привет маме, Мерри. Скажи, что я рада за нее… за ребеночка… Хотела бы я иметь еще один шанс…

— Передам, — пообещала Мередит и, сделав глубокий вдох, добавила: — Бонни, маме вас очень не хватает. Ей нравилось с вами работать. Мама сменила работу только потому, что ей нужны деньги на ребенка… А еще она хочет поступить в медицинский институт.

Бонни с отрешенным выражением в глазах сказала:

— Я рада… Я не отвечала на ее звонки…

Мерри хотелось сказать: «У вас есть возможность все изменить. Мама всегда будет рада вашему звонку». Она понимала, что чувствует Бонни.

Тем вечером, в перерыве между таймами, она решила продемонстрировать то, что исполняла только во время тренировок и только раз на соревнованиях. В основании пирамиды стояли четверо. На них должны были взобраться Ким и Либби Энтвистл и поддерживать Мерри на вершине пирамиды. Сделав тройное сальто вперед, Ким и Мерри исполнили в воздухе переворот на девяносто градусов и приземлились на ноги. Подняв одну вытянутую ногу вверх, Мередит выхватила из рукава огромный красно-зеленый помпон и как сумасшедшая замахала им.

Она ждала, когда прозвучат слова:

— Зеленый свет! Начали!

Увидев, как устремляется к ней сосредоточенная Ким, Мерри не смогла сдержать улыбку. Подруга тоже улыбнулась. Мередит позабыла обо всем. Пусть мышечная память тела контролирует ее движения, а она будет радоваться тому, что Ким счастлива, словно маленькая девочка, прыгающая на батуте.

Стоя на вершине пирамиды, Мерри думала о том, что Дэнни Блинкхорн, бросивший Трэвор на День благодарения, смотрит сейчас на нее, но парня нигде не было видно. Вместо Дэнни Мередит увидела вскочившую на ноги Бонни. На ее глаза навернулись слезы. Отец Дэвида, точнее говоря, Ким, аплодировал.

Девочки танцевали, поднимая колокольчики и встряхивая ими в такт «Колокольному звону».

— Теперь мама на меня смотрит, — прошептала ей на ухо Ким. — Со времени похорон Дэвида… особенно с тех пор как… я тебе об этом рассказывала… мама меня не замечала. Я пропадала ночами, а она ни разу не спросила, где я была.

— Ты счастлива?

— Я никогда не буду счастлива как прежде, Мерри. Невозможно радоваться жизни, если теряешь кого-то близкого. Но благодаря тебе я счастлива настолько, насколько это вообще возможно.

— Надеюсь, я заслужила подарок?

Ким выглядела озадаченной.

— Ты о подарке на день рождения?

Девочки выстроились в шеренгу, ожидая начала второго тайма.

— Да, можно и так сказать. Я хочу, чтобы ты кое-что пообещала. Никогда больше не ходи к водохранилищу! И я хочу, чтобы ты опять с нами дружила, как прежде… По крайней мере, постарайся.

Ким отвернулась.

— Ким, мне неудобно взывать к твоему чувству вины, но я отказалась от четвертой части своих выступлений… Это довольно много.

— Мне всегда хотелось с тобой дружить, но я думала, что ты этого не хочешь! — выпалила Ким.

— Ну, теперь ты знаешь, что ошибалась, — сказала Мерри. — Так я понимаю, что ответ «да»?

— Да, да и еще раз да! — крикнула Ким.

И они пустились бегом с баскетбольного поля.