Двойной удар. Трофей для чемпионов

Глава 18

Четыре года назад

Вместо того, чтобы перечитывать параграф по истории, я уютно устроилась в гостиной на полу, слушала музыку из колонки, которую мне подарил Тимур, и переписывалась с Павликом.

– Танцуй, как будто рядом океан… и утром мы проснемся не в Москве… хочу с тобой увидеть много стран… и целоваться на глазах у всех…

Я подпевала хиту, улыбалась сообщениям Павлика, он мне нравился, был на два года старше, учился в десятом классе. Узнай братья, что я с ним переписываюсь, устроили бы мне взбучку, а Павлику переломали бы ноги и руки. Чтобы не смог писать мне и уж тем более подойти.

Но мне нравилось это ощущение чего-то запретного. Я, конечно, не позволила бы Павлику ничего такого, потому что мне всего пятнадцать, я хоть и была в него слегка влюблена, но не до такой степени.

– Танцуй, как будто рядом океан… хочу с тобой увидеть много стран…

Павлик как раз звал на свидание, я улыбалась, лежала на животе, болтала в воздухе ногами. Знала, что в доме я одна, мама на смене на заправке, Тимур с Артуром наверняка в новом клубе, там полно цыпочек, которые ждут их внимания, так говорили братья. Чертовы пижоны, но я их любила.

Я никогда не знала своего отца, у меня не было родных сестер и братьев, даже двоюродных не было, и я была рада, что у меня появилось двое защитников, которые хоть и называли меня мелкой занозой в заднице, но всегда защищали.

Отчим в командировке, хоть бы он оттуда никогда не возвращался. Я вообще хотела бы, чтоб его пристрелили бандиты, когда он будет задерживать какого-нибудь рецидивиста. Мой отчим был полицейским, но ждать того, чтобы он лично участвовал при задержании, не стоило, он был подполковником. К тому же с его пузом это было бы проблематично.

В общем, я не любила своего отчима и не понимала, почему мать вообще вышла за него замуж. Он ведь был откровенно мерзким. Он не любил маму, прилюдно неуважительно к ней относился, а из их спальни я часто слышала, как мама кричала, а утром замазывала синяки на лице.

Мать говорила, что все нормально, что в отношениях бывают разные ситуации, что надо уметь уступать, но для меня это было неприемлемо. А еще мне не нравилось, как отчим последнее время на меня смотрит своими маленькими, заплывшими жиром глазками, как иногда распускает руки, якобы случайно задев.

Я всегда его опасалась и старалась не находиться в одном помещении с ним, словно чувствуя опасность, исходящую от него.

Единственный плюс – это то, что у него было двое сыновей, которые стали моими сводными братьями, и большой загородный дом, где мы теперь жили всей семьей. Дядя Андрей каждый раз за любую проделку грозился отправить их в военное училище, и я каждый раз боялась, что это произойдет на самом деле.

– Танцуй, как будто рядом океан… и утром мы проснемся не в Москве… хочу с тобой увидеть много стран…

Замолчала, перестала болтать ногами, чувствуя, что я в комнате не одна, повернулась и задержала дыхание. Отчим стоял в дверном проеме, легкие сумерки уже начали накрывать дом, но я отчетливо увидела его лицо и то, как тяжело вздымается его грудная клетка и живот от дыхания.

Почему он здесь?

Дурацкий вопрос крутился в голове, и во рту пересохло

– П…привет, ты уже вернулся?

Отчим ничего не ответил, лишь кинул на пол дорожную сумку. В конце весны было уже тепло, он был в форменной рубашке с расстегнутыми пуговицами и пиджаке с погонами и яркими звездами на них. Лысина блестела от пота, как и лицо, он криво ухмыльнулся полными губами и сделал шаг ко мне.

Я сжала телефон в руке, поднялась на ноги, песня из динамиков повторилась заново. Девушка начала петь про море и любовь, а у меня сердце пропустило удар. Тогда я поняла, хотя никогда не верила, почему в фильмах ужасов героиня не может бежать при виде монстра. Ее парализует страх. Вот и меня он приковал к месту, а дрожь охватила тело.

– Что слушаешь? – отчим задал простой вопрос, медленно подходя, на ходу снимая пиджак, бросая его на диван.

– Я… я пойду…

Выйдя из оцепенения, я сделала шаг в сторону, но мужчина схватил меня за руку и сильно рванул на себя, впечатав в тело. Запах алкоголя ударил в нос, он был снова пьян, а к тому же сильнее меня в несколько раз

А дальше начался самый настоящий ад, который я не могу забыть уже несколько лет. Который всегда всплывает перед глазами, лишь стоит только мне сомкнуть веки.

Я бы рада это все забыть, но у меня не получается. Я бы хотела, чтобы в тот вечер я все-таки пошла на свидание с Павликом, либо братья остались дома и не поехали в новый клуб. Либо вообще сидела в своей комнате, закрытой на замок, одетая в спортивный костюм, который закрывал каждый сантиметр моего тела.

Но всего этого не случилось.

Я даже не знаю, помогла бы мне мать, если бы она была дома. Потому что то, что вытворял мой отчим, не поддавалось никакому описанию. Он словно с цепи сорвался.

Хлопчатобумажный топик был разорван одним движением, прохладный воздух обжег тело. Дядя Андрей грубо бросил меня на диван рядом со своим пиджаком. Одним рывком содрал с меня шорты и трусики.

И, навалившись своей массой сверху, не слыша мои крики, мои слабые стоны о помощи, не видя слез, начал шарить по телу, больно щипать грудь. Сжимать своими мерзкими толстыми пальцами кожу, накрывать меня между ног.

Я захлебывалась, заливалась в истерике. А при этом песня про любовь и океан, как только закончилась, началась заново. Острая боль пронзила тело, но мне было уже все равно. Я была эпицентром боли, которая, кажется, никогда не утихнет.

Я смутно помню, что происходило дальше, но я четко помню свои ощущения – безразличие. Абсолютное и яркое безразличие ко всему. Я лишь зажмурила со всей силы глаза, кусая до крови губы, старалась не двигаться, силы закончились, чувствуя, как тело отчима на мне стало еще тяжелее, как оно вроде бы обмякло, а потом совсем пропало. Сквозь это марево ужаса я слышала голоса, их было двое.

Хрипы, бульканье, мат. Кто-то как будто бил грушу, а она издавала звуки.

– Юля, Юля, посмотри на меня, посмотри! Открой глаза, с тобой все хорошо?

Знакомый голос привел в чувство. Я не хотела открывать глаза, зажмурилась. Сжала пальцы в кулаки, повернулась на бок и свернулась в позу эмбриона.

– Нет, Юля, посмотри на меня! Все в порядке. Посмотри, – прозвучало более требовательно, меня встряхнули за плечи.

Когда я открыла глаза, первое, что увидела, была кровь. В крови были мои руки по самые локти, кровь была на груди. Кремовый кожаный диван, на котором я лежала, оказался весь залит ею.

– Все в порядке, девочка, все хорошо. Мы уже рядом. Все хорошо.

Это был Артур. Он прижимал меня к себе, гладил по волосам. А я неотрывно смотрела на свои руки, перевела взгляд на брата, понимая, что он тоже весь в крови.

Я не могла дышать, в груди все сжалось, стало горячо, а потом пусто.

И вот тогда меня накрыла истерика.

Я выла, орала, я цеплялась за Артура, я била его в грудь кулаками, а он позволял мне это, он давал выплеснуть свою боль. Через несколько минут я выдохлась, провалилась в какое-то темное и вязкое марево, которое проглотило меня навсегда.

Очнулась, увидев над собой белый потолок и сидящую рядом плачущую мать. Я не хотела никого видеть, ни с кем разговаривать, я не хотела жить.

Но мне пришлось – ради них, ради того, чтобы они знали, что я их жду.