Ее королевское высочество

Глава 13

Следующие две недели Кристиана жила как в тумане. Через десять дней пришло письмо от Паркера. Единственное, о чем он мог думать, так это об их встрече в Париже. Паркер писал, что впервые в жизни он с таким трудом терпит Бостон. Он тосковал по ней, как и она по нему. Кристиана написала ему два письма, хотя и не хотела осложнять его жизнь больше, чем уже осложнила. Это было несправедливо по отношению к Паркеру, она и так уже причинила ему достаточно горя из-за своего немыслимого положения. Она заверила его, что любит по-прежнему, но постаралась не давать повода для надежды.

На третью неделю после отъезда Паркера, встав поутру, Кристиана почувствовала странное беспокойство. Она не понимала, что ее тревожит. В воздухе словно висело нечто, почти осязаемое. За завтраком все были непривычно серьезными. Фиона выглядела такой же озадаченной, как и сама Кристиана. Наконец, перед началом работы, Джефф объяснил, в чем дело. Накануне ночью на границе с Эфиопией произошла перестрелка. Это было первое за несколько лет нарушение перемирия. Джефф выразил надежду, что это единичный случай, но добавил, что им всем следует быть осторожнее. Если между Эритреей и Эфиопией снова вспыхнет война, даже они окажутся в опасности. Но об этом пока речь не идет. Вполне возможно, что это не более чем случайный инцидент. Джефф сообщил также, что на место событий прибыли представители ООН и подразделения Африканского союза и взяли ситуацию под контроль.

Однако спокойствия в лагере не было; сотрудники переживали не столько за себя, сколько за местных жителей, которых они искренне любили. Бедняги так настрадались во время последней войны, что сейчас все только молили Бога, чтобы происшествие на границе не разожгло пожара новой войны.

К тому же приближался сезон малярии, и это было еще одним поводом для беспокойства.

Все сошлись на том, что нужно следить за ситуацией и быть настороже. Пока лагерю ничто не угрожало. Но они находились достаточно близко от границы, чтобы иметь основания для тревоги.

После завтрака Макс и Сэм зашли поговорить с Кристианой.

— Нам придется доложить вашему отцу о случившемся, ваше высочество. Ему это не понравится.

Одним из главных условий, которые поставил ей отец, было требование немедленно вернуться домой при малейшем обострении политической ситуации в стране.

— Это была всего лишь перестрелка, — возразила Кристиана.

Она не имела ни малейшего намерения уезжать сейчас, особенно в преддверии сезона малярии, когда медицинский центр более чем когда-либо нуждался в рабочих руках. Кроме того, в округе было зарегистрировано несколько случаев черной лихорадки.

— Ситуация может ухудшиться в любой момент. — Телохранители были серьезно обеспокоены. — А тогда она может очень быстро выйти из-под контроля. — Они явно опасались, что в этом случае не смогут вытащить ее отсюда.

— Давайте не будем паниковать раньше времени. — Кристиана натянуто улыбнулась и пошла работать.

Следующие две недели прошли спокойно. Наступил сентябрь, и начали поступать первые больные малярией. Это был тяжелый период для всех сотрудников. Начались проливные дожди. Повсюду развелась сырость, даже в палатках, а территория лагеря превратилась в грязное месиво. К этому времени Кристиана пробыла в Африке уже восемь месяцев. Возросшая нагрузка в сочетании с непогодой приводила к тому, что по вечерам все валились с ног от усталости. К тому же с момента инцидента на границе ее отец метал громы и молнии, требуя от Макса и Сэмюела, чтобы они доставили ее домой. Но Кристиана отказывалась уезжать, пока она нужна в лагере. Не имея времени ездить на почту, она передавала отцу сообщения через Макса и Сэмюела, что было даже к лучшему. У нее не было сил препираться с ним. Она тяжело переживала отъезд Паркера и была слишком занята работой.

— Боже, что за кошмарная погода! — с чувством воскликнула Фиона однажды вечером, когда они вернулись в палатку.

Весь день она провела в разъездах, принимая роды. Кристиана же, как обычно, помогала ухаживать за больными СПИДом и малярией. Кроме того, поступили два пациента с симптомами черной лихорадки, и Джефф опасался эпидемии.

Фиона не пробыла в лагере и получаса, как ее снова вызвали. Неподалеку от лагеря женщина родила двойню. Даже не сменив мокрой одежды, Фиона отправилась в дорогу, молясь, чтобы ее машина не застряла в грязи, что уже не раз случалось. Как-то раз ей пришлось прошагать под проливным дождем две мили, чтобы добраться до лагеря. Она тогда так простудилась, что до сих пор кашляла.

Кристиана помахала ей с усталой улыбкой:

— Приятной прогулки!

— Иди к черту! — огрызнулась Фиона. — У вас здесь хотя бы крыша над головой.

Временами жизнь в лагере бывала очень тяжелой. Так было и сейчас. А Фиона безропотно работала даже больше остальных. Но она любила свою работу и знала, как нуждаются в ней люди.

Уже засыпая, Кристиана слышала, как Фиона укатила на своем маленьком автомобиле. Измученная сыростью и возросшей нагрузкой, Кристиана спала как убитая и ничуть не удивилась, когда утром не обнаружила Фиону в ее постели. Та часто оставалась со своими пациентками, особенно если роды были трудными или новорожденный слабеньким. А появление на свет двойни всегда чревато осложнениями.

Когда Кристиана вошла в обеденную палатку, чтобы позавтракать, Джефф встретил ее встревоженным взглядом.

— А где Фиона? Спит или еще не вернулась?

— Не вернулась, — ответила Кристиана, наливая себе кофе.

— Надеюсь, ее машина не застряла.

Дождь лил всю ночь, и казалось, ему не будет конца. Посоветовавшись с Мэгги, Джефф решил съездить в деревню и узнать, что случилось. Макс вызвался ему помочь. Если машина Фионы увязла, лишняя пара рук не помешает, чтобы вытащить ее из грязи. Спустя несколько минут мужчины поднялись и вышли из палатки. Позавтракав, Кристиана с Мэгги направились в палату больных СПИДом, Урсула — в классную комнату, остальные сотрудники разошлись по своим рабочим местам. Это утро ничем не отличалось от любого другого в дождливый сезон, разве что дождь лил сильнее, а тучи нависли особенно низко.

Позже, когда Кристиана сидела в своем кабинете, занимаясь бумажной работой, вернулись Джефф с Максом. Они нашли машину, но Фионы в ней не было. Когда они добрались до дома, где Фиона принимала роды, им сказали, что она уехала от них несколько часов назад.

Это был первый подобный случай в лагере. Когда Макс рассказал обо всем Кристиане, она предположила, что Фиона попыталась дойти до лагеря пешком, но заблудилась и решила переждать ночь в чьем-нибудь доме. В округе она знала практически всех жителей, так как не первый год способствовала появлению на свет их детей.

Тревожно хмурясь, Джефф организовал поиски, задействовав все автомобили, которые имелись в лагере. За руль одного сел Макс, в другом поехал Сэм, а Эрнст, Клаус и Джефф погрузились в школьный автобус. Дидье даже удалось завести машину, которая редко использовалась из-за крайней ненадежности. На поиски отправились и несколько женщин. В последнюю минуту Кристиана тоже уселась на пассажирское сиденье рядом с Максом. Договорились разъехаться по разным дорогам, чтобы прочесать территорию, не пропуская ни одного дома. Зная Фиону, Кристиана была почти уверена, что та заночевала в чьем-нибудь доме. Практичная и независимая, она не стала бы проводить ночь в машине, увязшей в грязи, а постаралась бы добраться до ближайшего жилья, уверенная, что ее хорошо примут дружелюбные местные жители. Наверняка она уютно устроилась у огонька, ожидая, пока утихнет дождь и она сможет добраться до лагеря.

Макс с Кристианой обследовали одну дорогу, затем другую. Через некоторое время они увидели желтый автобус и остановились, чтобы переговорить с коллегами. Никто из местных жителей не встречал Фиону, хотя все они ее знали.

Поиски были продолжены. Макс вел машину, а Кристиана внимательно вглядывалась в окрестности. Спустя два часа напряженных поисков Макс вдруг резко затормозил. Что-то привлекло его внимание. Ничего не сказав Кристиане, чтобы не волновать ее понапрасну, он выскочил на дождь и, пробежав несколько шагов, остановился. Это была Фиона. Она лежала на обочине, словно тряпичная кукла, голая, с растрепанными волосами и широко открытыми глазами. Кристиана, прибежавшая следом за Максом, в ужасе застыла. Фиону явно изнасиловали, а затем убили, нанеся несколько ножевых ран. Это было самое ужасное зрелище, которое Кристиане довелось увидеть. Макс отодвинул ее в сторону и велел вернуться в машину.

— Нет! — крикнула она. — Нет!

Упав на колени, она стянула с себя куртку и прикрыла Фиону, затем осторожно приподняла ее голову, утопавшую в грязи. Дождь нещадно поливал их, но Кристиана ничего не замечала. Обняв Фиону, она почти лежала в грязи и безутешно рыдала. Макс попытался оттащить ее, но не смог. Спустя несколько минут подъехал автобус. Все выскочили на дорогу. Клаус и Эрнест помогли Максу увести рыдающую Кристиану. Джефф связался по радио с остальными, и кто-то привез брезент. Осторожно завернув в него Фиону, они погрузили ее в автобус и двинулись назад, в лагерь.

Остаток дня прошел как в тумане. В лагерь прибыли представители местных властей. Весь день они прочесывали территорию, но никого не обнаружили. Никто ничего не знал, и власти объявили, что это дело рук мародерствующих эфиопов, что представлялось маловероятным. Преступление скорее всего совершил местный маньяк, которому удалось уйти от наказания. Это был первый случай насилия по отношению к сотрудникам медицинского центра. Джефф сам поехал в Синейфи, чтобы сообщить по телефону родным Фионы страшную весть. Все сотрудники пребывали в шоке, а Макс и Сэм, несмотря на мольбы Кристианы, отправились на почту вместе с Джеффом, чтобы позвонить ее отцу.

Реакцию князя можно было предсказать заранее: «Увезите ее оттуда. Сегодня же!» Телохранители передали его приказ Кристиане, но она отказалась уезжать, слишком потрясенная гибелью подруги и тем, как это произошло. Учитывая общую ситуацию в Африке, родственникам Фионы пришлось согласиться, чтобы ее похоронили в Синейфи. Доставка тела домой была бы слишком сложной и дорогостоящей. Впрочем, Фиона очень любила Африку, и казалось естественным, что она обретет здесь вечный покой.

Несмотря на потребность связаться с Паркером, Кристиана была настолько раздавлена случившимся, что не могла поехать на почту с Максом и Сэмом. К тому же ей не хотелось говорить с отцом. Ей было все равно, что он скажет. Она не собиралась возвращаться домой, во всяком случае, до похорон Фионы. Мир вокруг внезапно изменился, и ей нужно было время, чтобы свыкнуться с его пугающим ликом.

Похороны состоялись на следующий день. Пришло много местных жителей. Все они любили Фиону и встретили известие о ее гибели с ужасом и гневом. После короткой похоронной церемонии сотрудники лагеря собрались в обеденной палатке. Это были даже не поминки в традиционном понимании, а единение людей, охваченных горем и возмущением, которые не могли смириться с потерей столь дорогого им человека. Кристиана и Мэри рыдали, обнявшись, Урсула выглядела потерянной. Джефф и Мэгги были потрясены сильнее, чем могли выразить словами. Это была ужасная трагедия для обитателей лагеря. А затем небо обрушилось им на голову.

Через два дня после похорон Фионы на границе произошла новая стычка, а еще через три дня между Эфиопией и Эритреей началась война. На этот раз Макс и Сэм даже не стали звонить князю или препираться с Кристианой. Сэм просто упаковал ее вещи, а Макс ждал возле женской палатки, пока она оденется. Они не предоставили ей выбора, пригрозив, что насильно увезут ее, если она откажется подчиниться. Джефф был полностью согласен с телохранителями. В принципе это касалось и других сотрудников. Каждый волен был выбирать, остаться ему или уехать. Но в случае с Кристианой у Джеффа не было никаких колебаний. Ее время истекло. Она с готовностью отдавалась общему делу и пользовалась всеобщей любовью, но это не было ее работой или призванием, и он не хотел, чтобы это стоило ей жизни. Остальные сотрудники воспринимали риск как часть своей миссии. У Кристианы была другая миссия. Время, которое она провела с ними в Африке, было ее подарком им и самой себе.

Все вышли проводить ее в дорогу. Было много слез и объятий. В последний раз навестив пациентов, больных СПИДом, Кристиана попрощалась с каждым и села в машину. Джефф отвез ее и телохранителей в Асмэру. Они стояли под дождем, ожидая, пока приземлится самолет. Когда пришло время расставаться, Кристиана бросилась Джеффу на шею и разрыдалась как дитя. В последние дни случилось столько ужасных событий, что ей было страшно за тех, кто оставался в лагере. Она чувствовала себя предательницей, бросая их в трудную минуту. В зону конфликта уже начали прибывать войска ООН и Африканского союза.

— Вам нельзя здесь оставаться, ваше высочество, — сказал Джефф, как будто хотел напомнить ей, кто она такая. — Ваш отец никогда бы не простил нас, если бы с вами что-нибудь случилось.

Несмотря на девять месяцев, проведенных в Африке, Кристиана все еще не была готова к отъезду и сомневалась, что этот момент когда-нибудь наступит. Здесь оставалось ее сердце и кусок жизни, который она никогда не забудет.

— А что будет с вами? — спросила она.

— Трудно сказать. Все зависит от развития событий. Будем ждать, что решат в Женеве. Но вам пора возвращаться.

Они крепко обнялись на прощание. Кристиана призналась, что это были самые счастливые месяцы в ее жизни, а Джефф поблагодарил ее за помощь и сказал, что она необыкновенная девушка.

Он подождал, пока Кристиана и ее спутники поднимутся на борт самолета, помахал им рукой и побежал к своей машине. Спустя несколько минут самолет поднялся в воздух и взял курс на Франкфурт. Оттуда они должны были проследовать до Цюриха, а затем направиться домой.

Большую часть пути Кристиана просидела, уставившись в пространство и размышляя о Фионе, Паркере и Лоре, об Урсуле и детях, которых они учили, о Мэри и ее пациентах. Позади оставалось так много людей, которых она успела полюбить. А несчастная Фиона навеки заняла место в ее сердце. За весь полет Кристиана не обменялась и словом с Максом и Сэмом. Она сидела по одну сторону от прохода, а они — по другую. Телохранители с удовлетворением сознавали, что на сей раз они выполнили свою работу. Если бы понадобилось, они втащили бы Кристиану в самолет на руках. С началом войны ни для них, ни для ее отца не было вопроса, где она должна находиться. И Кристиана даже не пыталась с ними спорить.

Как только они ступили на землю, она позвонила Паркеру и рассказала ему обо всем, что произошло за последние дни. О Фионе, о стычках на границе и начале очередной войны. Паркер был потрясен.

— Боже мой, Крики, с тобой все в порядке?

Он не мог поверить тому, что случилось с Фионой. Кристиана описала, как они нашли ее. Ее сбивчивый рассказ то и дело прерывался рыданиями.

— Я люблю тебя, — снова и снова повторяла она, не в силах перестать плакать. — Я так тебя люблю! — Они не виделись около двух месяцев, но ей казалось, что прошла целая вечность.

— Крики, я тоже люблю тебя. И хочу, чтобы ты поехала домой и успокоилась. Как только я смогу вырваться, я прилечу к тебе в Париж.

— Хорошо, — слабым голосом отозвалась Кристиана. У нее было такое ощущение, что она не сможет больше прожить без него ни дня. Они слишком долго не виделись, и так много ужасного за это время произошло.

— Поезжай домой, дорогая, — нежно сказал Паркер. — Все будет хорошо, — заверил он, переживая, что не может обнять ее и утешить.

— Нет, не будет, — всхлипнула она. — Фиона умерла, Паркер. Для нее уже ничего больше не будет.

— Знаю, — сказал он, все еще не в состоянии поверить в случившееся. Казалось просто невероятным, что Фионы, такой живой, страстной и любящей, больше нет. — Знаю. Но у нас с тобой все будет хорошо. Мы скоро увидимся.

Но Кристиана расплакалась еще сильнее, понимая, что это скорее всего будет их последняя встреча. Она больше не могла выносить прощаний и утрат. Паркер очень тревожился за нее. Она была буквально убита. Да и кто бы выдержал такое?

— Можно позвонить тебе домой? — осторожно спросил он.

Перед расставанием Кристиана дала ему свой номер телефона, но просила не пользоваться им без крайней нужды, чтобы не возбуждать подозрений. Однако Паркеру было просто необходимо знать, как она. Ведь у него были серьезные причины для беспокойства. Никогда в жизни Кристиана не была так потрясена и расстроена.

— Нет, я сама позвоню тебе, — без колебаний сказала Кристиана.

В голове у нее царила сумятица. Фиона умерла. Паркер далеко. Ее друзья в Синейфи оказались в зоне военных действий. И теперь ей нужно предстать перед отцом, хотя она совсем не готова к возвращению домой. За последние семнадцать часов она перенеслась из одной части света в другую и чувствовала себя как растение, которое вырвали с корнями из плодородной почвы. Лихтенштейн более не казался ей домом. Она чувствовала себя так, словно принадлежит Синейфи. А ее сердце находилось в Бостоне, с Паркером.

Вся в слезах, Кристиана повесила трубку. Макс и Сэм тоже выглядели расстроенными. Но хотя и им нравилось в Африке, у них не было и тени сомнений в том, что они поступили правильно. Они должны были доставить Кристиану домой.

— Нам очень жаль, что пришлось уехать в такой спешке, ваше высочество, — сказал Макс. — Но это наша работа. Пора было вытаскивать вас оттуда.

— Я понимаю, — вздохнула Кристиана. — Все шло к этому, особенно после гибели Фионы и нарушения перемирия. Не представляю, как местные жители переживут еще одну войну. — Ее сердце сжималось от тревоги за этих душевных, приветливых людей и сотрудников центра, которых она успела глубоко полюбить.

— Им придется очень туго, если война и вправду разгорится, — признал Макс. Они с Сэмом много говорили на эту тему во время перелета. Даже вмешательство ООН не смогло остановить военные действия.

— Я ужасно волнуюсь за тех, кто остался в лагере, — добавила Кристиана.

— Они знают, когда нужно уносить ноги. Им и раньше приходилось бывать в подобных переделках.

Но для Кристианы это время уже пришло. Князь никогда бы не простил их, если бы с его дочерью что-нибудь случилось, да они и сами не простили бы себя.

Во время короткого перелета из Франкфурта в Цюрих они почти не разговаривали. Кристиана онемела от горя. Потеря подруги, разлука с любимым человеком, отсутствие надежд на совместное будущее, необходимость уехать из мест, к которым она так привязалась за последние месяцы, — все это, вместе взятое, было для Кристианы невыносимым. И теперь, несмотря на радость от предстоящей встречи с отцом, она чувствовала себя так, словно возвращалась в тюрьму, где ей суждено остаться навеки, принеся свое будущее в жертву долгу. Более чем когда-либо она воспринимала свое высокое происхождение как наказание, которое ей придется нести всю жизнь. Кристиана разрывалась между тем, что ей внушали с детства, и тем, чего жаждала ее душа: между обязательствами перед своей семьей и желанием быть с человеком, которого она любила.

В аэропорту Цюриха ее ждал отец. Он обнял дочь со слезами на глазах. Последние сутки дались ему особенно тяжело. В сводках новостей, за которыми он пристально следил, говорилось, что ситуация стремительно ухудшается, и князь был благодарен Максу и Сэмюелу за то, что они вывезли его дочь из Асмэры, прежде чем случилось что-нибудь непоправимое.

Ему хватило одного взгляда на ее неулыбающееся лицо, чтобы понять, что дочь изменилась. Кристиана казалась повзрослевшей, словно из девушки превратилась в женщину, которая знает, что такое настоящие чувства, лишения и тяжкий труд. Как это случалось со многими, Африка проникла в ее душу и сделала ее другим человеком.

Таможенники Цюриха пропустили Кристиану, даже не заглянув в ее паспорт. В этом не было нужды. Все знали ее в лицо и приветливо ей улыбались. Правда, на этот раз она не ответила на их улыбки. У нее не было сил.

Кристиана уселась в «роллс-ройс» с отцом, его постоянным водителем и двумя телохранителями на заднем сиденье. Сэм и Макс следовали за ними в машине службы безопасности. Они были рады возвращению домой после успешно выполненной работы, хотя и испытывали грусть, оставив в Африке своих новых друзей.

По пути в Лихтенштейн они разговаривали мало. Кристиана молча смотрела в окно, держа отца за руку. Стояла прекрасная осенняя погода. Благодаря отчетам Макса и Сэмюела князь знал о случившемся и полагал, что подавленное настроение Кристианы вызвано шоком, связанным с гибелью подруги. Однако о том, что ее состояние было также следствием разлуки с Паркером, отец, конечно, не догадывался.

— Я скучала по тебе, папа, — сказала Кристиана, повернувшись к отцу.

В его взгляде светилась такая нежность, что Кристиана с новой силой осознала, что не может разбить его сердце. Даже если ради этого придется пожертвовать собственным сердцем и сердцем Паркера. Двумя сердцами ради одного. Хотя это казалось ужасной платой за верность долгу.

— Я тоже скучал по тебе. — Голос отца дрогнул.

Они все еще держались за руки, когда машина остановилась у дворца в Вадуце, где Кристиана выросла. Однако она не чувствовала, что вернулась домой. Ее дом был с Паркером и людьми, которых она оставила в Синейфи. За эти девять месяцев жизнь, для которой она была рождена, стала казаться ей чуждой. Она вернулась другим человеком. И отец почувствовал это.

Кристиана вышла из машины, улыбаясь слугам, которые высыпали ей навстречу. Примчался Чарлз и принялся лизать ее лицо, радостно виляя хвостом. В дверях она увидела Фредди, который специально приехал из Вены, чтобы повидаться с сестрой. С Чарлзом, следовавшим за ней по пятам, Кристиана поднялась по ступенькам. Фредди обнял ее и поцеловал. Все были счастливы видеть ее, но Кристиана чувствовала себя так, словно оказалась в кругу незнакомцев. Кто-то из встречающих назвал ее «ваше высочество», но ей не хотелось снова становиться принцессой. Она предпочла бы остаться Крики из Синейфи, которой она была на протяжении этих необыкновенных девяти месяцев.