Ее тайный дневник

Глава 2

Не будет преувеличением сказать, что Миранда мечтала об этом моменте не один год. И в мечтах она всегда знала, что сказать. Но наяву оказалось, что это совсем не так — она могла лишь смотреть на него, так как не только потеряла дар речи, но едва не задохнулась.

А она-то думала, что «бездыханный» — это метафора.

— Не думаю, чтобы тебя когда-нибудь целовали, — сказал он.

У нее дико стучало сердце, и она едва расслышала его слова. Надо убежать! Ей не следует стоять и ждать. Но она застыла. Она… желает этого. А почему бы и нет? Она думала об этом десять лет. Хотя точно не знала, чего же на самом деле хочет…

Его губы коснулись ее губ.

— Замечательно, — проговорил он и стал осыпать мелкими, дразнящими поцелуями ее щеку.

Господи, какое блаженство! Такого она никогда еще не испытывала… Девушка чувствовала, как запульсировала кровь, как внутри у нее все напряглось. Что ей делать? Она не знала и просто стояла, позволяя себя целовать. Поцелуи сыпались на щеки, шею и снова на губы.

— Открой рот, — приказал он.

И она послушалась, потому что это сказал Тернер, а еще потому, что она не возражала. Разве она всегда не стремилась к этому?

Его язык оказался у нее во рту, и он крепко прижал ее к себе. Сильные пальцы ласкали тело, а губы требовательно и жестко впивались в рот. Миранда вдруг поняла, что это дурно. Не о таком моменте она грезила многие годы. Он ее не любит. Тогда зачем же целует? Только потому, что она оказалась под рукой? В его поцелуе не ощущается ни доброта, ни ласка.

— Черт, поцелуй же меня, — проворчал он и с удвоенной силой прижался губами к ее рту.

Миранда испугалась. Она попыталась сказать «нет», но ее голос был заглушен его поцелуем. Рука Тернера обхватила ее сзади, сжимая в самых интимных местах. Как такое возможно, что она в одно и то же время хочет и не хочет этого? Почему тело горит и трепещет, и при этом ей страшно? Как можно любить и одновременно ненавидеть Тернера?

Ей удалось просунуть между ними руки и сказать:

— Нет!

Тогда он отстранился и произнес:

— Миранда Чивер, кто об этом узнает?

Она дала ему пощечину. Он прищурился, но ничего не сказал.

— Почему вы это сделали? — потребовала ответа она.

Голос у нее звучал ровно, хотя внутри все дрожало.

— Поцеловал тебя? — Он беспечно повел плечами. — А почему бы и нет?

— Потому что — нет! — выкрикнула она.

Она хотела, чтобы он услышал, как она возмущена. Услышал и понял.

— Вам не следовало относиться к этому так легкомысленно. Вы не должны себе этого позволять.

Он рассмеялся и сказал:

— А ты выглядишь занимательно, когда изображаешь властную особу.

— Прекратите! — крикнула она. — Почему вы меня поцеловали? Вы же меня не любите!

Не успев произнести эти слова, она тут же обозвала себя дурой. Господи, зачем она это сказала?

Но он лишь улыбнулся:

— Я забыл, что тебе всего девятнадцать и поэтому ты не знаешь, что любовь никогда не является необходимым условием для поцелуя.

— Но ведь я вам даже не нравлюсь!

— Ерунда! Конечно, нравишься. — Он с недоумением посмотрел на нее, словно хотел понять, насколько хорошо ее знает. — Я уверен, что неприязни к тебе я не испытываю.

— Я же не Летиция! — вырвалось у Миранды.

Мгновенно его рука больно сжала ей плечо.

— Никогда не упоминай ее имени! Слышишь?

Миранда была потрясена и уставилась на него. Да он в бешенстве!

— Простите, — торопливо сказала она. — Пожалуйста, Позвольте мне уйти.

Тернер лишь слегка ослабил пальцы, но не отпустил ее. И смотрел так, как будто перед ним был призрак. Призрак Летиции.

— Мне больно, Тернер. Пожалуйста, — еле слышно прошептала Миранда.

Взгляд у него прояснился, и он отодвинулся от нее.

— Прости. — Он оглянулся. То ли на окно, то ли на часы. — Приношу свои извинения, — отрывисто произнес он. — За то, что накинулся на тебя. За все.

Миранда с трудом перевела дух. Ей самое время уйти.

Дать ему еще одну пощечину — и только тогда распрощаться. Но вместо этого у нее как-то само по себе вырвалось:

— Мне очень жаль, что она сделал а вас таким несчастным.

Он бросил на нее быстрый взгляд:

— Вижу, слухи добрались и до классной комнаты?

— Нет! Просто… Я это поняла.

— Да ну?

Миранда покусала губу. Что сказать? Да, он прав насчет сплетен, но она и сама это видела. На свадьбе, когда он смотрел на Летицию, то выглядел влюбленным. У него глаза сияли таким счастьем, словно существовал маленький мир только для них двоих. Миранда все это наблюдала со стороны. А потом… потом все выглядело совсем по-другому.

— Миранда…

Она подняла на него глаза и мягко сказала:

— Всем, кто видел вас до свадьбы, было ясно, что потом вы стали несчастным.

— Каким образом?

По его взгляду она поняла, что может сказать правду.

— Обычно вы любили повеселиться. Вы смеялись, и глаза у вас блестели.

— А сейчас?

— Сейчас они холодные и жесткие.

Он зажмурился. Неужели ему действительно больно? Но вот он открыл глаза, пронзил ее взглядом, а уголок рта приподнялся в усмешке.

— И я стал таким же. — Он небрежно прислонился к книжному шкафу, скрестив на груди руки. — Скажите на милость, мисс Чивер, когда же вы успели вырасти такой проницательной?

Миранда проглотила слюну, чтобы смягчить пересохшее горло.

— Я всегда была такой, — ответила она. — Вы высказывались по этому поводу, когда я была еще маленькой.

— Эти большие карие глаза… — усмехнулся он. — Они следят за мной повсюду. Ты думаешь, я не знаю, что нравлюсь тебе?

У Миранды от слез защипало глаза. Как можно быть таким жестоким?

— В детстве вы были добры ко мне, — тихо напомнила она. — Говорили хорошие слова.

— Согласен. Но это было так давно…

— Мне это очень хорошо известно.

Он ничего на это не сказал. И вдруг…

— Уходи!

Голос Тернера прозвучал хрипло, с болью.

Она ушла.

А в своем дневнике этим вечером не записала ничего.

На следующее утро Миранда проснулась с определенным и ясным желанием — поскорее уехать домой. Ничего, если она пропустит завтрак. И даже если разверзнутся небеса, а она промокнет до нитки под проливным дождем, она не желает находиться здесь… под одной крышей с ним.

Как все печально! Прежнего Тернера — того, которого она знала и обожала, — больше нет. Она, разумеется, ощущала это давно. Чувствовала, когда он приезжал домой. Вначале потухли его глаза. Потом чужим стал рот, когда в уголках залегли глубокие гневные полоски.

Она сознавала все это, но до сего момента не позволяла себе признать.

— Ты уже проснулась?

Миранда хотела было ответить, но ведь Оливия никогда не ждет ответа на свои вопросы, так зачем тратить силы?

— Поторопись, — велела подруга. — Одевайся, а моя горничная тебя причешет. Она на редкость ловко умеет укладывать волосы.

Миранда даже не пошевелилась.

— Эй, ну вставай же!

— Господи, Оливия. Неужели тебе никто не говорил, что это неприлично — кричать человеку прямо в ухо?

Подруга приблизила свое лицо к лицу Миранды.

— Ты сегодня не очень-то хорошо выглядишь.

— Я плохо себя чувствую.

— После завтрака тебе станет легче.

— Я не хочу есть.

— Но ты не можешь не выйти к завтраку. Это тоже неприлично.

Девушка сжала зубы. Щебетание Оливии становится просто невыносимым.

— Миранда!

Она накрыла голову подушкой.

— Еще раз произнесешь мое имя, и я тебя убью.

— Но у нас с тобой есть дела.

Что еще задумала Ливви?

— Какие же это?

— Да уж, представь себе. — Оливия выдернула подушку у Миранды и бросила на пол — Мне пришла замечательная мысль. Вернее, приснилась.

— Ты шутишь?

— Возможно, но я подумала об этом сегодня утром, когда лежала в постели.

Оливия хитро, по-кошачьи, улыбнулась. Она выжидала — а это ей было несвойственно, — пока Миранда не вознаградила ее подвиг вопросом:

— Хорошо, и что же это за дело?

— Ты.

— Я?

— И Уинстон.

Миранда не знала, что на такое ответить. Наконец пробормотала:

— Ты просто сумасшедшая.

Оливия повела плечом и уселась на кровать.

— Или очень-очень умная. Миранда, ты только представь — вы были бы прекрасной парой.

Миранда была не в состоянии думать сейчас о чем-то, что имело бы отношение к мужчинам, и менее всего— к представителям фамилии Бевелсток.

— Ты его знаешь столько лет, с самого детства, — сказала Оливия, загибая пальцы.

Миранда покачала головой и поспешила встать с кровати, но с другой, противоположной от Оливии стороны. Но та проворно вскочила на ноги и оказалась около подруги.

— Тебе ведь не нравятся балы дебютанток, — продолжала она. — Ты сотни раз это повторяла. Ты терпеть не можешь заводить разговоры с незнакомыми людьми.

Миранда обошла подругу и открыла шкаф.

— А Уинстон тебе как родной. Это означает, что тебе не придется беседовать с чужими мужчинами. — Улыбающееся лицо Оливии появилось из-за дверцы шкафа. — И еще это означает, что мы станем сестрами!

Миранда застыла, не успев достать платье.

— Это было бы замечательно, Оливия, — согласилась она.

А что еще она могла сказать?

— Ой, ты согласна? Я в восторге! — воскликнула подруга и обняла Миранду. — Это будет чудесно. Потрясающе. Больше чем потрясающе. Это будет настоящее чудо!

Миранда продолжала стоять неподвижно. Господи, только этого ей еще не хватало!

А Оливия с лучезарной улыбкой развивала свою мысль:

— Уинстон и не представляет, какое счастье на него свалилось. Господи, Миранда, как мы до этого раньше не додумались?

Та поморщилась, но Оливия этого не видела, потому что подруга стояла к ней спиной. Разумеется, она об этом никогда не думала — все ее мысли были заняты Тернером.

— Я заметила, как брат смотрел на тебя прошлым вечером.

— Оливия, в комнате было всего пять человек, так что он просто не мог не замечать меня.

— Важно, каким был его взгляд, — стояла на своем Оливия. — Уинстон смотрел на тебя так, словно никогда прежде не видел.

— Уверена, ты ошибаешься, — сказала Миранда, надевая платье.

— Вовсе нет. Повернись-ка, я помогу. В таких вопросах я никогда не даю промашки.

Миранда терпеливо ждала, пока Оливия застегнет на ней платье.

— Когда же у тебя была возможность убедиться в своей правоте? Мы живем в деревне и ни разу не видели, как кто-то влюблялся.

— Почему? Ты забыла? Билли Эванс и…

— Им просто пришлось пожениться. И тебе это известно, Оливия.

Подруга застегнула последнюю пуговицу и развернула Миранду к себе лицом.

— А почему им посчастливилось соединить свои судьбы? — с лукавым видом произнесла она. — Да потому, что они были влюблены.

— Что-то не припоминаю, чтобы ты предрекла этот брак.

— Глупости! Я все знала заранее. Ты была в Шотландии, а в письме я не могла всего тебе сообщить… Это выглядело бы как-то… убого.

Миранда не понимала, почему про это невозможно написать. Нечаянная беременность, как ее ни назови, другой не станет. Но в отношении брака Оливия оказалась-таки права — Миранда шесть недель провела в Шотландии у дедушки с бабушкой, а Билли Эванс в это время женился.

— Идем завтракать? — спросила она.

Судя по всему, ей не избежать появления в столовой, а кроме того, Тернер прошлой ночью выпил лишнего, и, если в этом мире сохранилась справедливость, сегодня утром он будет прикован к постели с головной болью.

— Пойдем, но после того, как Мария тебя причешет, — объявила Оливия. — Мы не должны быть застигнуты врасплох. Сейчас твоя задача выглядеть красивой. Ох, не смотри на меня так. Ты намного прекраснее, чем думаешь.

— Оливия!

— Нет-нет, я неточно выразилась. Красивая я, а не ты. Красивая и скучная. У тебя другие достоинства.

— Длинное лицо.

— Не совсем. Оно уже не кажется таким длинным, как в детстве.

Оливия склонила голову набок и замолчала.

Странно. Чтобы подруга не нашлась что сказать?

— В чем дело? — спросила Миранда.

— Я думаю, что ты просто выросла.

То же самое ей сказал Тернер много лет назад.

«В один прекрасный день ты вырастешь и станешь красивой, а не только умной, как сейчас».

Миранда ненавидела себя за то, что до сих пор помнит эти слова. И зато, что от этих слов ей хочется плакать.

Оливия, увидев, как она изменилась в лице, обняла ее:

— Ох, Миранда, как я тебя люблю! Мы будем самые лучшие из сестер. Не дождусь этого дня!

Когда подруги появились к завтраку, в животе у Миранды уже начало бурчать. Они опоздали на полчаса, и она поклялась никогда больше не тратить столько времени на прическу.

— Доброе утро всем! — весело поздоровалась Оливия, взяв тарелку с буфета. — Где Тернер?

Слава Богу, что его нет! Миранда молча произнесла благодарственную молитву.

— Полагаю, что он еще не встал, — ответила леди Радленд. — Бедняжка. Перенес такое потрясение!

На это никто ничего не сказал — в семье не любили Летицию. Молчание нарушила Оливия:

— Надеюсь, что он не слишком голоден. Вчера он с нами тоже не ужинал.

— Оливия, у него только что умерла жена, — напомнил Уинстон. — И не просто преставилась, а сломала шею. Так что прояви хоть немного понимания и терпимости.

— Я его люблю и поэтому беспокоюсь о его здоровье, — с раздражением ответила та. Она была сердита на своего брата-близнеца. — Взрослый мужчина вот уже который день не ест ни крошки.

— Я велела отнести поднос с едой к нему в комнату, — положила конец перебранке леди Радленд. — Доброе утро, Миранда.

Девушка вздрогнула. Она наблюдала за Оливией и Уинстоном и забыла поздороваться.

— Доброе утро, леди Радленд. Надеюсь, вы хорошо спали, — поспешно исправилась она.

— Насколько эго было возможно, — вздохнула графиня и выпила глоток мая. — Какие трудные времена! Но я должна поблагодарить тебя за то, что осталась у нас. Эта такая поддержка для Оливии.

— Я была рада чем-то помочь, — ответила Миранда.

Она последовала примеру подруги и подошла к буфету, чтобы положить еду себе на тарелку. Вернувшись к столу, девушка обнаружила, что Оливия оставила для нее пустой стул рядом с Уинстоном.

Усевшись, Миранда оглядела Бевелстоков — они все смотрели на нее с улыбкой: лорд и леди Радленд по-доброму, Олиния пристально, а Уинстон…

— Доброе утро, Миранда, — с теплотой в голосе произнес он.

А его глаза глядели на нее…

С интересом?

Боже, неужели Оливия права? Он действительно смотрел на нее как-то по-особому. Миранда почувствовала себя неловко. Уинстон почти что ее брат, и он не может думать о ней так, словно… Да и она тоже. Они слишком хорошо знают друг друга.

— Ты останешься в Хавербрейксе на все утро? — спросил он. — Я подумал… не могли бы мы покататься верхом после завтрака?

Великий Боже! Да, подруга не ошиблась.

— Я… э… я еще не решила. Возможно, я уеду.

Оливия лягнула ее под столом.

— Ой!

— Ты не подавилась макрелью? — участливо спросила леди Радленд.

Миранда покачала головой:

— Простите. Это… всего лишь маленькая косточка.

— Вот почему я никогда не ем рыбу, — заявила Оливия.

— Миранда, Так мы поедем верхом? — проявил настойчивость Уинстон.

Он улыбался ей открытой мальчишеской улыбкой, которая, несомненно, способна разбить тысячи девичьих сердец.

Девушка осторожно переместила под столом ноги подальше от Оливии и сказала:

— Я не привезла с собой костюм.

— Можешь взять мою амазонку, — со сладкой улыбкой предложила Оливия. — Она будет тебе велика совсем чуть-чуть.

— Значит, решено, — сказал Уинстон. — Будет здорово — поскакать наперегонки. Мы не ездили вместе уже целую вечность.

Миранда заставила себя улыбнуться. С ним так легко, даже сейчас, когда девушку поставили в тупик его намерения.

— Ты прав. Я всегда жила в Шотландии, когда ты приезжал из школы домой.

— Но сегодня ты здесь! — радостно сказал Уинстон.

Миранду поразило то, как он похож на Тернера в юности. Сейчас Уинстону двадцать, он всего на год старше брата, когда она влюбилась в него. Вернее, когда они впервые встретились. Она не влюбилась в него, она просто подумала, что влюбилась. Сейчас она это поняла.

11 апреля 1819 года

Чудесная: прогулка верхом в компании Уинстона. Он очень похож на брата… Если бы тот был по-прежнему добрым, отзывчивым и не потерял чувства юмора.

Тернер спал плохо, что было неудивительно — теперь ему редко удавалось выспаться. Наступило утро, он проснулся раздраженным и злым — в основном на себя самого.

О чем, черт возьми, он думал? Целовал Миранду Чивер… Эта девушка — почти его младшая сестра. Да, он был зол и, возможно, выпил немного лишнего, но это не являлось оправданием такого низкого поведения. Летиция убила в нем много качеств, но — о Господи! — он все еще джентльмен.

Он даже не испытывал к ней влечения. Тернер знал, что такое желание, знал это выворачивающее нутро ощущение, когда одержим обладанием женщиной. А что он чувствует к Миранде? Он не знает, но только не это чувство.

Во всем виноваты эти большие карие глаза, Они видят все. От их взгляда ему становилось не по себе. И так было всегда. Даже ребенком Миранда казалась не по годам разумной. Когда он стоял перед ней в отцовском кабинете, то чувствовал, что она видит его насквозь, А она всего лишь девчонка, едва вышедшая из классной комнаты, и тем не менее она видела его насквозь. Это его взбесило, а ответ… ответ был таким, какого он заслуживал, и казался ему в тот момент единственно подходящим.

И теперь он обязан извиниться. Господи, это невыносимо! Намного легче притвориться, что ничего не случилось, и в дальнейшем просто избегать ее. Но это маловероятно, потому что не может же он не видеться с собственной сестрой — а та неразлучна с Мирандой. И к тому же в нем еще осталась хоть капля чести джентльмена.

Летиция убила в нем много хорошего и честного, но кое-что, несомненно, сохранилось. И он докажет это.

Когда Тернер спустился к завтраку, вся семья уже ушла. Это было ему на руку. Он быстро поел, залпом выпил черный кофе. Кофе, не сдобренный молоком, обжег горло, и он воспринял это как заслуженную кару.

Рядом появился лакей.

— Подать что-нибудь еще?

— Нет, — сказал Тернер.

Слуга отошел в сторону, но не покинул столовую. Да, решил Тернер, пора убираться из Хавербрейкса. Черт, здесь крутится слишком много людей. Мать наверняка приказала не оставлять его одного.

С хмурым видом он отодвинул стул и вышел в холл. Он позовет своего камердинера, и они сейчас же уедут. Через час его здесь не будет. Остается лишь одно: найти Миранду, принести ей извинения — черт бы ее побрал! — и спрятаться от всех у себя дома…

Послышался смех.

Он поднял голову. В холле появились Уинстон и Миранда, раскрасневшиеся от свежего воздуха.

Интересно, как скоро они заметят его присутствие, пронеслось в голове у Тернера.

— И вот тогда, — сказала Миранда, явно заканчивая какую-то историю, — я поняла, что Оливию нельзя оставлять наедине с шоколадом.

Уинстон засмеялся, с нежностью глядя на Миранду:

— Ты изменилась, и это заметно.

Она очень мило покраснела.

— Не очень сильно. Я просто выросла.

— Точно — выросла.

Тернер еле удержался от смеха.

— Ты думаешь, что за то время, пока ты был в школе, я могла всегда оставаться такой, как в детстве?

Уинстон заулыбался:

— В общем, да. Но должен сказать, что мне очень приятно видеть тебя такой, какая ты сейчас. — Он коснулся ее волос, убранных в аккуратную прическу. — Обещаю, что больше не стану дергать тебя за волосы.

Миранда снова покраснела.

Нет, этому пора положить конец!

— Доброе утро! — громко произнес Тернер, но не сделал и шага им навстречу.

— Полагаю, что уже полдень, — заметил иронично его брат.

— Для тех, кто не вращается в свете, возможно и так, — криво усмехнулся Тернер.

— В Лондоне утро начинается в два часа дня? — холодно осведомилась Миранда.

— Только в том случае, если последствия предыдущего вечера тебя разочаровали.

— Тернер! — одернул брата Уинстон.

Тот пожал плечами.

— Мне необходимо поговорить с мисс Чивер, — заявил он, не глядя на брата.

Губы у Миранды слегка приоткрылись. Скорее всего от удивления, подумал Тернер. А может, от злости.

— Думаю, это решать ей самой, — пробормотал Уинстон.

Тернер перевел взгляд на девушку.

— Скажешь мне, когда соберешься домой. Я тебя провожу.

Уинстон пришел в ужас.

— Послушай, она леди, и не помешало бы спросить у нее разрешения.

Тернер повернулся к младшему брату и смерил его таким взглядом, что тот смутился и замолчал.

— Я провожу тебя домой, — повторил он и снова повернулся к Миранде.

— Я…

Не дав ей договорить, он выразительно взглянул на девушку.

— Конечно, милорд, — сказала она, и губы у нее вытянулись в струнку. Обращаясь к Уинстону, она пояснила: — Тернер хотел обсудить с моим отцом иллюстрированную рукопись. Я совсем об этом забыла.

Умница. Тернер подавил улыбку.

— Мой брат? — не поверил Уинстон. — Он что — художник?

— Это мое новое увлечение, — не моргнув глазом ответил тот.

Уинстон перевел взгляд с брата на Миранду, потом неуверенно кивнул:

— Спасибо за отличную прогулку.

— И тебе тоже, — ответила она, и по ее тону Тернер понял, что девушка говорит правду — ей было приятно провести время с Уинстоном.

Тот бросил на брата недовольный взгляд и снова обратился к Миранде:

— Я увижу тебя до своего отъезда, в Оксфорд?

— Думаю, что да. У меня нет никаких определенных планов на ближайшие дни.

Тернер зевнул.

Миранда кашлянула и уточнила:

— Мы договоримся о встрече. Может быть, ты вместе с Оливией приедешь к нам на чай?

— С огромным удовольствием.

Тернер со скучной миной разглядывал свои ногти.

— А если Оливия не сможет приехать, — спокойно и твердо продолжала Миранда, — то приезжай ты, Уинстон.

У того загорелись глаза.

— Я буду очень рад, — ответил он и поклонился.

— Ты готова? — почти рявкнул Тернер.

На лице Миранды не дрогнул ни один мускул.

— Нет, — сухо ответила она.

— В таком случае поторопись. У меня мало времени.

Уинстон, не веря своим ушам, повернулся к брату:

— Что с тобой происходит?

Неплохой вопрос. Четверть часа назад он жаждал поскорее покинуть дом родителей, а сейчас настаивает на том, чтобы проводить Миранду домой, что потребует немало времени. Но у него на это есть свои причины.

— Со мной все хорошо, — ответил Тернер. — Гораздо лучше, чем за многие годы. Чтобы быть точным — начиная с 1816-го.

Уинстон переступил с ноги на ногу, не зная, что сказать, а Миранда отвернулась. Это был год женитьбы Тернера.

— С июня 1816 года' — уточнил тот.

— Прости, я тебя не понимаю…

Брат был в недоумении.

— А это от тебя и не требуется, — улыбнувшись, ответил он. Улыбка получилась натянутая, фальшивая. — Я буду ждать тебя в переднем холле. Не задерживайся, — сказал он, обращаясь к Миранде.